Место экономического материализма в истории российской социологии

Во второй половине XIX в. значительное влия­ние в Европе приобрела социально — философская и экономическая теория выдающегося немецкого мыслителя К. Маркса. Значительный интерес был проявлен к его социологической концепции, обыч­но обозначаемой терминами "материалистическое понимание истории" или "исторический (эконо­мический) материализм". На рубеже веков эконо­мический материализм (мы используем общепри­нятый в то время термин) стал одним из ведущих направлений и в российской социологии. Поэто­му нельзя понять ее |Историю, в том числе и ее трагическую судьбу, без уяснения взаимодействия ее течений с марксизмом.

В той или иной форме марксистские идеи на­чинают обсуждаться в России в 40 — 60 — е гг. XIX в. Значительную роль в знакомстве русской публи­ки с марксизмом в этот период сыграли В. П. Бот­кин, П. В. Анненков, Н. В. Шелгунов. Позже тес­ные отношения складываются у К. Маркса и Ф. Энгельса с П. Л. Лавровым, М. М. Ковалевс­ким и рядом других русских социальных мысли­телей. Напомним также о М. А. Бакунине и П. Н. Ткачеве, прямо заявлявших о себе как о марксистах. В 1872 г. выходит русское издание "Капита­ла" Маркса. Сочинение это приобрело значительную популярность, широко обсуждалось и рецензировалось в печати и фактически открыло новое направление в россий­ской социологии.

В качестве первого российского ученого, начавшего ра­ботать в рамках марксистской парадигмы, выступил крупный экономист профессор Киевского университета Н. И. Зибер (1844—1888). Обратившись к доктрине Маркса, Зибер при­нял ее в качестве ключевой объясняющей модели социально-экономического процесса и подготовил на ее основе ряд фун­даментальных работ ("Давид Рикардо и Карл Маркс в их об­щественно — экономических исследованиях", "Очерки перво­бытной экономической культуры" и др.). При этом экономическую закономерность Зибер стремился подвести под более широкую социологическую, под которой он пони­мал движение к общественной солидарности. Значительное внимание Зибер уделял доказательству универсальности ка­питалистической стадии социальной эволюции.

Новый этап в эволюции экономического материализма на русской почве приходится на 90 — с гг. — время ожесточенных споров народников и марксистов, окончившихся побе­дой последних, правда, как показала история, пирровой. Мар­ксизм "был для русского образованного общества огромным шагом вперед по сравнению с наивным утопизмом различ­ных народнических толков" (67, с. 108), "явился источником бодрости и деятельного оптимизма, боевым кличем молодой России, как бы общественным ее бродилом" (56, с. 4), спо­собствовал европеизации общественной мысли. В отличие от народничества, бывшего некой разновидностью "славяно­фильской" мечты об особом пути России, русский марксизм "по своему основному общественному пафосу был принци­пиальным и последовательным "западничеством" примени­тельно к проблемам развития страны (92, с. 488). К середине 90 —х гг. появляются программные работы П. Б. Струве, Г. В. Плеханова и В. И. Ульянова, засвидетельствовавшие зарож­дение нового направления в российской социологии. Прав­да, внутри стана "победителей" очень скоро началась диффе­ренциация, вызвавшая в итоге раскол течения на ортодок­сальную и неортодоксальную ветви.

Общепризнанно, что в основе экономического материа­лизма лежат следующие положения: 1) фундаментом и при­чиной всей социально — культурной жизни является экономи­ческая структура; 2) исторический процесс должен объяс­няться из борьбы классов, происходящей на почве экономических отношений и интересов; 3) социальная эволюция совершается на основе объективных законов, независимых от воли и сознания индивидов; 4) капитализм в силу внутрен­них причин саморазрушается и закономерно посредством революции сменяется социализмом (коммунизмом). Это зна­чит, что марксизм выступил в качестве нового издания нату­ралистической социологии. Правда, натурализм в отличие от ранних его форм принял здесь методологический характер.

Однако марксизм, как подчеркивали многие оппоненты, не был четко проработанной и обоснованной системой взгля­дов. Основные его положения носили априорный, метафизи­ческий характер, требовали принятия на веру. Такая ситуация неминуемо вызывала различные интерпретации доктрины и борьбу между ними по вопросу о "верности учению". Орто­доксальная версия экономического материализма (Г. В. Пле­ханов, В. И. Ульянов) настаивала на изначальной истинности и "неприкасаемости" идей Маркса, интерпретируя их в духе жесткого экономического редукционизма. Однако при этом наблюдалась любопытная ситуация логического перерастания крайнего объективизма марксизма в столь же крайней субъек­тивизм и психологизм. Поскольку капитализм неизбежно за­меняется социализмом, а срок этой замены неизвестен, впол­не естествен соблазн истолковать определенную ситуацию как начало данного процесса. Результатом становилось подстрека­тельство людей к ускорению смены социальных систем.

Обнаружение противоречивости и непроработанности марксистской доктрины привело к тому, что наряду с орто­доксальной версией экономического материализма в 90 —е гг. складывается и иная его ветвь — критическое направление, или "легальный марксизм" (П. Б. Струве, С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, С. Л. Франк, М. И. Туган — Барановский). Как и ортодоксы, "легальные марксисты" начали свою деятельность с критики субъективной социологии и обоснования идеи за­кономерности и благотворности прихода капитализма в Рос­сию. При этом утверждалась ориентация на использование отдельных идей, принципов марксизма, но не системы как таковой, в которой критики постепенно обнаруживали все больше изъянов. Удачно эту ситуацию охарактеризовал С. Н. Булгаков: "В качестве теоретика я стремился верою и прав­дою служить марксизму, стараясь, насколько хватало моего уменья, отражать нападки на него и укреплять незащищен­ные места... Но, совершенно помимо моей воли и даже воп­реки ей, выходило так, что, стараясь оправдать и утвердить свою веру, я непрерывно ее подрывал и после каждой подоб­ной попытки чувствовал себя не укрепившимся в своем мар­ксизме, а только еще более пошатнувшимся" (57, с. 7).

По мнению "легальных марксистов", как и немарксистских аналитиков, принятый марксизмом общефилософский материализм метафизичен, несовременен, более того, ни ло­гически, ни систематически не связан с марксистской социо­логической доктриной. "Марксизмом, породившим из своих недр метафизику, русский позитивизм закончил полный круг своего развития" (40, с. 187) — к такому принципиально зна­чимому выводу приходит Струве. Особенно резко, хотя и не сразу, критики выступили против марксистского отношения к личности, этике, отождествления бытия и долженствования, классовой точки зрения на истину. Очень аргументированно, в частности М. И. Туган — Барановским и С. Н. Булгаковым, была опровергнута экономическая теория марксизма. Была постав­лена задача возвратить этику в социологию, но при интерпре­тации социального идеала не просто как субъективной само­цели, а как объективной, общеобязательной, безусловной цели, регулятивной идеи исторического процесса самого по себе. Традиционное для российской социологии понятие солидар­ности начало выходить на передний план. Довольно скоро "ле­гальные марксисты" вообще отказались от экономического материализма и неокантианской интерпретации марксизма и стали основателями христианской социологии¹. Тем не менее знание их исследований предхристианского этапа весьма важно для понимания логики развития российской социологии.

Обратимся теперь к основным вариантам интерпретации марксистской социологии в России, причем что касается кри­тической версии, то остановимся только на двух фигурах — П. Б. Струве и М. И. Туган — Барановском, поскольку именно в их концепциях наиболее четко и ярко выявились особеннос­ти критического течения, а также варианты его перераста­ния в иные мыслительные структуры.