ГЛАВА 11. Следующие четыре часа были самыми тяжелыми в жизни Фила.

Следующие четыре часа были самыми тяжелыми в жизни Фила.

Сложнее всего оказалось успокоить маму. Как толь­ко она вошла, Фил понял, что не она его, а он должен ее успокаивать. Но у него уже не было сил. Он мог лишь поддерживать ее в своих объятиях.

«Kaк это жестоко, — мрачно думал он. — Неужели нельзя рассказать ей? Но она ни за что не поверит, а если и поверит, то неизбежно подвергнет себя страшной опас­ности».

Наконец приехали врачи. Незадолго до них прибыл и доктор Франклин.

— Это я его вызвал, — сказал Джеймс, улучив мо­мент, когда миссис Хилгард рыдала на плече мужа.

— Зачем?

— Чтобы упростить процедуры. В нашем штате док­тор может выписать свидетельство о смерти, если боль­ной наблюдался у него в течение 20 дней и причина смер­ти не вызывает сомнения. Нам не нужна больница.

Фил покачал головой.

— Почему? Какие могут возникнуть осложнения?

— Потому что в больницах делают вскрытие.

Филипп похолодел. Он открыл рот, но не смог про­изнести ни слова.

— А в похоронных бюро трупы бальзамируют. Поэтому я должен быть здесь, когда приедут за телом. Я должен внушить им, что нет необходимости бальза­мировать ее, или зашивать ей губы, или...

Фил побежал в ванную... Ему стало дурно, и он сно­ва возненавидел Джеймса.

...Никто не забрал Поппи в больницу. И доктор Франклин ни разу не упомянул о вскрытии. Он просто держал за руку миссис Хилгард и говорил о том, что все произошло слишком внезапно и что Поппи, по крайней мере, не мучилась от страшной боли.

— Но сегодня ей было даже лучше, — сквозь слезы прошептала несчастная мать. — О, моя крошка, моя де­вочка. Ей становилось все хуже и хуже, но сегодня она как будто пошла на поправку.

— Иногда такое случается, — сказал доктор Франк-дин. — Будто последняя вспышка жизненной активности.

— А меня... меня с ней не было. — Теперь даже слезы не могли заглушить чувства вины, которое ее сжигало. — Она умерла в одиночестве.

Тут вмешался Филипп.

— Она спала. Она просто уснула, чтобы никогда не про­снуться. Посмотри на нее, какой она кажется спокойной.

Он повторял это, как Клифф, как доктор Франклин. Наконец врачи уехали, и вскоре после их ухода, когда миссис Хилгард сидела на постели дочери и гладила ее волосы, приехали служащие из похоронного бюро.

— Оставьте меня, — прошептала она. Ее глаза были сухими, и лицо покрывала смертельная бледность. — Оставьте меня с ней на несколько минут вдвоем.

Сотрудники похоронного бюро неловко опустились в кресла в гостиной. Джеймс не отводил от них присталь­ного взгляда. Фил понимал, что происходит, и наблю­дал затаив дыхание. Джеймс пытался внушить им, что бальзамирования не требуется.

— По религиозным соображениям, да? — обратил­ся к Клиффу один из них, нарушив долгую паузу.

Клифф взглянул на него, удивленно подняв брови.

— Что вы имеете в виду? Похоронный агент кивнул.

— Не беспокойтесь, я все понимаю.

Этот краткий и странный диалог не был для Фила загадкой. Что бы ни отвечал этот человек, он вряд ли осознает, что происходит вокруг.

— Да, все случилось так неожиданно, болезнь оказа­лась скоротечной, — говорил Клифф.

Фил взглянул на Джеймса. По его лицу градом ка­тился пот. Очевидно, контролировать сразу троих было чрезвычайно сложно. Наконец Клифф вышел из комна­ты вслед за женой. Он отвел ее в спальню, чтобы убе­речь от печального зрелища.

Служащие похоронного бюро вошли в комнату Поппи и вынесли из нее носилки с маленьким застег­нутым на молнию мешком. Фил снова почувствовал, что теряет самообладание. Ему опять хотелось кру­шить все вокруг и бежать, бежать отсюда куда глаза глядят. Но внезапно у него подкосились колени, и в глазах потемнело.

Чьи-то руки подхватили его и усадили в кресло.

— Держись, — прошептал Джеймс, — еще несколь­ко минут, всего несколько минут.

В этот миг Фил уже почти простил Джеймсу, что на самом деле он чудовище и кровопийца.

Перевалило далеко за полночь, когда в доме Хил-гардов все разошлись по своим спальням. Но никто не спал. Фил не находил себе места, и свет в его комнате горел до самого восхода.

Похоронное бюро располагалось в доме викториан­ского стиля. Зал, где лежала Поппи, утопал в цветах. Издалека она выглядела спящей.

Фил не мог на нее смотреть и рассматривал знако­мых и друзей, пришедших с ней проститься. Зал был полон, а люди все прибывали. Он и не знал, что так мно­го людей любили его сестру..

— Она была такой жизнелюбивой, — сказал ее учи­тель английского.

— Не могу поверить, что ее больше нет на свете, — прошептал товарищ Фила по футбольной команде.

— Я никогда ее не забуду, — вторила плачущая подруга.

Одетый в темный костюм Фил стоял рядом с ма­терью и Клиффом. Вся процедура напоминала свадеб­ную церемонию: миссис Хилгард повторяла: «Спасибо, что пришли» — и обнимала гостей. Люди проходили мимо гроба, прощались с Поппи и плакали.

Во время этой траурной церемонии случилось нечто странное. Фил будто прозрел. Смерть Поппи оказалась такой реальной, что вся эта вампирская история пред­ставилась ему совершеннейшим вздором. Мало-помалу он начинал понимать, что за комедия разыгрывалась на его глазах.

Кроме того, все действительно были совершенно уве­рены, что Поппи умерла. Она заболела раком и умерла. А вампиры — это всего лишь выдумка.

На похороны Джеймс не пошел.

Поппи снился сон. Они с Джеймсом гуляли по бере­гу океана. Было тепло, и она чувствовала запах соленой морской воды, под ногами хрустел влажный песок. На ней был новый купальник, из тех, что меняют цвет, как только намокают. Она надеялась, что Джеймсу купальник понра­вится, но он не обращал на него никакого внимания.

Потом она поняла, что его лицо скрывает маска.

— Ты не хочешь снять маску? — спросила она и по­думала, что с ним, наверное, что-то случилось и ему нужна помощь.

— Я ношу ее для здоровья, — ответил Джеймс. Но голос был не его.

Поппи удивилась. Она подпрыгнула и сорвала мас­ку. Ее глазам предстал незнакомец: юноша с пепельнымиволосами, еще более светлыми, чем шевелюра Фила. Почему она не заметила этого раньше? А еще у него были синие глаза. Поппи испугалась.

— Кто ты? — спросила она.

— Скоро узнаешь, — ее собеседник таинственно улыбнулся.

Его глаза приобрели фиалковый оттенок. Он поднял руку, и Полли увидела, что незнакомец сжимает черный цветок. Он провел этим цветком по ее щеке.

— Просто помни, — сказал он, продолжая загадоч­но улыбаться, — происходят таинственные и дурные вещи, вершится черная магия.

— Что?

— Вершится черная магия, — сказал незнакомец, отвернулся и пошел прочь.

Поппи опомнилась и вдруг увидела, что сжимает в руке черный цветок. На песке не осталось его следов. Поппи хотела проснуться, но не могла. Ей было страш­но и одиноко. Она бросила цветок и закричала:

— Джеймс!

Фил вскочил с кровати, казалось, что сердце вот-вот выскочит у него из груди.

«Господи, что это было?» Ему послышался крик, крик Поппи.

«У меня уже начались галлюцинации. Что ж, в этом нет ничего удивительного. Ведь сегодня понедельник. Сегодня похороны». Фил взглянул на часы, в четыре он должен быть в церкви. Неудивительно, что Поппи ему снилась. Но она казалась такой испуганной.

Фил выбросил из головы эту тягостную мысль. Это не составило большого труда: он убедил себя, что Поппи мертва, а мертвые не кричат. Но в этот день Филу все же пришлось пережить настоящее потрясение. В цер­кви он увидел отца. Отец даже постарался прилично выглядеть: на нем было нечто напоминающее костюм, хотя брюки совершенно не подходили к пиджаку, а гал­стук был криво повязан.

— Я приехал, как только услышал...

— Ну и где же ты был? — Вокруг глаз миссис Хил-гард собрались морщинки, как и всякий раз, когда ей приходилось иметь дело с бывшим мужем.

— В горах Блю Ридж. В следующий раз я оставлю адрес, клянусь. Я проверил сообщения электронной почты... — Он заплакал.

Миссис Хилгард не произнесла ни слова. Она прос­то упала ему на грудь, и Фил почувствовал, как у него все внутри переворачивается при виде убитых горем родителей.

Фил знал, что его отец необязательный человек, не­удачник, что он не смог обеспечить семью, стать опо­рой в воспитании детей. Но он любил Поппи больше всех на свете. И Фил не мог осуждать его, даже несмот­ря на то, что рядом стоял всегда безупречный Клифф.

Фил был поражен, когда перед церковной службой отец повернулся к нему и, понизив голос, сказал:

— Знаешь, она приходила ко мне прошлой ночью. То есть не она, а ее дух. Он посетил меня.

Фил пристально посмотрел на отца. Подобные ут­верждения были одной из причин, которые привели к разводу его родителей. Отец всегда грезил и самозаб­венно рассказывал о своих фантазиях. Он интересовал­ся потусторонним миром и собирал статьи об астроло­гии, нумерологии и НЛО.

— Я не видел ее, но слышал ее голос. Он казался та­ким испуганным. Не говори это матери, но мне кажется, ей нет покоя на том свете. — Он закрыл руками лицо.

Фил почувствовал, как у него волосы встали дыбом. Но это кошмарное ощущение вскоре погасило обычное человеческое горе, которое испытывают на похоронах все люди. Он слышал, как священник произносит после­дние слова прощания над гробом Поппи: «Поппи все­гда будет жить в наших сердцах», он видел, как весело светит июньское солнце, заливая своим светом посети­телей кладбища Форест Парк. Когда подошло время бросить розу на гроб Поппи, Фила сотрясала мелкая дрожь.

Он переживал ужасные минуты. Две подружки его сестры разразились истерическими рыданиями. Миссис Хилгард стало дурно, и ее вынуждены были увести от гроба. В эти минуты Фил был не в состоянии думать и рассуждать. Однако, придя с похорон домой, он снова задумался о странном столкновении двух миров. Он тщетно пытался привести в порядок свои мысли, как вдруг увидел стоявшего в дверях его комнаты Джеймса.

Фил не знал, что делать. Джеймс явно не вписывался в ситуацию. Фил уже собрался было сказать ему, чтобы он убирался, что эта дурная шутка слишком затянулась, но, прежде чем успел раскрыть рот, Джеймс подошел к нему вплотную и прошептал:

— Будь готов к одиннадцати часам. Фил вздрогнул.

— Готов к чему?

— Просто будь готов, ладно? Прихвати с собой что-нибудь из одежды Поппи. Вещи, которых не хватятся.

Фил не сказал ни слова, и Джеймс искоса бросил на него встревоженный взгляд.

— Мы должны извлечь ее, дурак ты этакий. Или ты хочешь оставить ее там?

Бабах! Столкновение двух миров состоялось. Фил словно парил в невесомости, не понимая, в каком из миров он пребывает, — в потустороннем или в настоя­щем, таком реальном и привычном.

Когда он обрел равновесие и вспомнил, к какому миру принадлежит, то прислонился к стене и прошеп­тал:

—Я не могу. Я не могу этого сделать. Ты сумасшед­ший.

— Нет. Это ты сумасшедший. Ты ведешь себя так, словно слышишь об этом впервые. Мне нужна твоя по­мощь, я не справлюсь один. Она будет дезориентирова­на в первое время, ты ей будешь нужен.

Его слова поразили Фила. Он вздрогнул.

— Ты слышал ее прошлой ночью? Джеймс отвел взгляд.

— Она еще не проснулась, она просто спала и виде­ла сон.

— Как мы могли слышать ее издалека? Даже отец слышал ее. — Фил схватил Джеймса за грудки. — Ты уверен, что с ней все в порядке?

— Минуту назад ты был уверен, что она мертва и лежит в гробу. Теперь ты хочешь гарантий ее безопас­ности. Я не могу тебе ничего гарантировать. — Он сме­рил Фила холодным взглядом серых глаз. — Я никогда не делал этого раньше. Я все делаю по учебнику. Кроме того, вероятность ошибки существует всегда. Но... — он повысил голос, увидев, что Фил собирается его пре­рвать, — но если мы оставим Поппи там, ей грозит очень неприятное пробуждение. Ты понял?

Фил медленно разжал руки и отпустил Джеймса.

— Да. Извини. Я просто не могу поверить. — Он поднял глаза и увидел, как потеплел взгляд Джеймса. — Но если она кричала прошлой ночью, значит, она жива?

— Да, жива и очень могущественна, — подтвердил Джеймс. — Мне не доводилось встречать более сильно­го телепата. Она будет великолепна.

Фил старался не думать о будущем Поппи. Конеч­но, Джеймс был вампиром, но он выглядел как обык­новенный человек, причем очень красивый и сильный. Тем не менее Фил не мог избавиться от образов гол­ливудских монстров с красными глазами, мертвой ко­жей и шатающимися зубами. Неужели Поппи станет такой?

Он будет любить ее, даже если она превратится в чу­довище. И все же он не уверен, что его рука не будет невольно нашаривать поблизости осиновый кол.

Кладбище Форест Парк ночью волшебно преобра­жалось, словно над ним сгущалась особенная тьма. Хотя на железных воротах висела табличка «После захода солнца посещение мест захоронений воспрещается», ворота были распахнуты.

«Мне здесь не нравится», — подумал Филипп.

Джеймс проехал по асфальтированной дороге, кото­рая окаймляла кладбище, и припарковал машину под высоким старым деревом.

— А если нас кто-нибудь увидит? Здесь нет ночного сторожа?

— Сторож есть, но он сейчас спит. Я позаботился об этом, прежде чем привезти тебя сюда.

Джеймс распахнул дверцу машины и стал выгружать с заднего сиденья множество разных инструментов.

— Помоги мне донести все это.

— Для чего ты взял столько инструментов? — спро­сил Фил, но все же помог Джеймсу.

Они шли по узенькой тропинке, у них под ногами тихо шуршал гравий. По ветхому деревянному мостику они перешли на другую сторону кладбища и оказались в «стране игрушек».

Кто-то в похоронном бюро именно так назвал это место. Фил слышал, как коллеги Клиффа говорили о том, что в этой части кладбища хоронят детей. Об этом можно было догадаться, даже не видя надписей на мо­гильных плитах, — кругом, сколько хватал глаз, на мо­гилах лежали плюшевые игрушки. Могила Поппи была на краю этого странного печального места. Могильной плиты, конечно, еще не было, на земле выделялась лишь пластиковая табличка.

Джеймс опустил на землю инструменты и вниматель­но осмотрел их при свете фонаря. Фил молча стоял ря­дом. Он был порядком напуган: он боялся, что это стран­ное, немыслимое предприятие удастся, и в то же время опасался, что им помешают его завершить. Издали до­носился городской шум. Над головой тихо покачивались ветви деревьев.

— Ладно, — сказал Джеймс, — сначала нужно ска­тать газон.

— Что? — Фил даже не обратил внимания на то, что на свежей могиле уже ровным слоем лежит зеленая трава.

Конечно же, это газон. Джеймс нашел край одной полосы и скатал ее, как ковер. Фил нащупал другой край. Газонные дорожки были длиной около шести футов и шириной примерно полфута и оказались очень тяжелы­ми. Но скатывать их было совсем несложно.

— Оставь их здесь. Они нам еще понадобятся, — рас­порядился Джеймс, — нужно, чтобы все выглядело не­тронутым.

— Так вот почему ты взял с собой столько инстру­ментов и брезент, — догадался Фил.

— Да. Даже небольшой беспорядок может вызвать подозрения.

Джеймс положил доски по периметру могилы и на­тянул брезент. Фил помог ему расправить непокорную ткань. Из-под рулонов газонной травы виднелась зем­ля, она была рыхлой и чуть влажной. Фил поставил на землю фонарь и взял в руки лопату.

«Не могу поверить, что участвую в этом безумии», — думал Фил.

Но он действительно должен был довести это дело до конца. Как только он смог сосредоточиться на физи­ческих усилиях, ему стало легче, он взял в руки лопату и начал копать.

Земля была мягкой и податливой, казалось, не со­ставляет никакого труда вынимать одну за другой полные лопаты и бросать землю на брезент. Но Фил очень быстро понял, что начинает выдыхаться.

— Это безумие. Здесь нужен экскаватор, — сказал он, вытирая лоб.

— Можешь отдохнуть, если хочешь, — холодно от­резал Джеймс.

Джеймс заменил экскаватор собственной персоной. Он оказался сильнее всех, кого Филипп когда-либо знал. Он работал почти не напрягаясь, играючи.

— Почему ты не записался ни в одну из школьных спортивных команд? — спросил Фил, тяжело налегая на лопату.

— Я предпочитаю индивидуальные виды спорта. Например, борьбу, — отозвался Джеймс и ухмыльнул­ся, всего лишь на мгновение подняв глаза на Фила.

Это было одно из тех замечаний, которые хорошо понимают в мужской компании. Он имел в виду «борь­бу», например с Жаклин или Микаэлой.

Фил не смог удержаться от понимающей ухмылки и не нашелся что ответить, хотя при других обстоя­тельствах наверняка не удержался бы от какого-ни­будь приличествующего случаю неодобрительного замечания.

Несмотря на существенную помощь Джеймса, рас­капывание могилы оказалось для Фила делом нелегким. Она была шире и глубже, чем он себе представлял. И когда лопата внезапно ударилась обо что-то твердое, он не сразу понял, что за препятствие встретилось ему в мягкой земле.

— Это свод, — сказал Джеймс.

— Какой свод?

— Погребальный свод. Им накрыли сверху гроб, что­бы он не повредился, если обвалится земля. Вылезай от­туда и подай мне лом.

Фил вылез из могилы и протянул Джеймсу лом. Те­перь он и сам хорошо видел бетонный свод, покрывав­ший подобие склепа, похожего на обыкновенную прямоугольную коробку с крышкой. Джеймс попытался отодвинуть крышку при помощи лома.

— Есть! — воскликнул Джеймс, увидев, что крышка начала поддаваться.

Мало-помалу крышка отодвигалась в сторону. Так вот почему им пришлось выкопать такую огромную яму. Здесь должны были поместиться крышка свода и сам Джеймс.

Филипп взглянул вниз и увидел гроб. На нем лежал букет чуть увядших желтых роз.

Джеймс тяжело дышал, но Фил понимал, что не от усталости. Он и сам задыхался от волнения, а сердце билось так сильно, что, казалось, готово выпрыгнуть из груди наружу.

— О боже, — тихо, почти без выражения произ­нес он.

Джеймс взглянул на него.

— Да, мы нашли то, что искали.

Джеймс сбросил с крышки гроба цветы и медленно, как показалось Филу, стал развязывать ремни, удержи­вавшие крышку гроба.

Развязал, немного помедлил, положив руки на поли­рованную деревянную поверхность, затем поднял крыш­ку, и Фил увидел то, что было внутри.