ВИКТОР ПЕЛЕВИН. — Как жс-с. Защитник угнетенных, благородный аристократ, не боящийся бросить вызов злу там, где бессильны полиция и правительство
— Как жс-с. Защитник угнетенных, благородный аристократ, не боящийся бросить вызов злу там, где бессильны полиция и правительство... Кумир простых людей. Любимец женщин, наконец. Настоящий на родный герой, хоть и граф! Неудивительно, что его на чинает опасаться даже правящий дом.
Слова «правящий дом» Кнопф выговорил шепотом, выразительно выпучив глаза, и ткнул пальцем вверх.
— Суета сует, и всяческая суета, — проговорил отец Паисий с улыбкой. — Нравственный авторитет покупается ценой гонений и мук и не связан с одобре нием толпы. Иначе придется приписать его и танцов щице, которая по вечерам поднимает голые ножки пе ред лорнирующим залом.
И отец Паисий показал двумя пальцами, как именно поднимаются ножки.
— Однако же 1раф Т. не танцовщица. — возразил Кнопф. — И гонений отнюдь не избежал. Знаете ли вы, что за ним установлен тайный надзор полиции и ему запрещено покидать усадьбу? Власти якобы опаса ются за его рассудок. По слухам из семейных кругов, граф принял решение уйти в Оптину Пустынь.
— Оптину Пустынь? — отец Паисий нахмурил ся. — А с какой целью? И что это такое?
— Цель графа мне неизвестна. А о смысле сих слов говорят очень разное. Одни полагают, что это некий тайный монастырь, где граф собирается получить ду ховное напутствие у святых старцев-схимомонахов. Другие утверждают, что «Оптина Пустынь» есть приня тое у секты исихастов обозначение предельного мис тического рубежа, вершины духовного восхождения, и это не следует понимать в географическом смысле. Третьи, в правительственных кругах... Совсем не пред ставляю их мыслей, но по какой-то причине намере ние графа проникнуть в Оптину Пустынь представ ляется им опасным. И наперерез Железной Бороде по сланы лучшие агенты охранки.
— Железной Бороде? — переспросил священник.
— Да, так графа называют в Третьем отделении.
— Откуда у вас эти сведения?
Кпопф с готовностью вынул из кармана сложенную газету:
— А вот, пишут в «Петербургских Дребезгах». Священник засмеялся.
— На вашем месте я не придавал бы значения слу хам, которые распространяют подобные издания. Это все пустые сплетни, поверьте мне.
Кнопф посмотрел на часы, йогом внимательно глянул на священника.
— Однако же сведения о домашнем аресте графа самые доподлинные, — сказал он. — У меня, знаете ли, есть знакомства в полиции. Мне это по секрету рассказали. И еще много интересного.
— Что же именно, позвольте полюбопытствовать?
— Говорят, — сказал Кнопф, пристально глядя на отца Паисия, — граф Т. завел себе двойника, высоко го детину из крестьян. Сделал ему бороду из старого парика. И отправляет пахать к курьерскому каждый раз, когда хочет незаметно исчезнуть из усадьбы. А сам скрывается в переодетом виде. Садится на по езд, вот как раз где вы вошли, батюшка, и едет себе по делам...
— Вон оно что, — отозвался отец Паисий. — Инте ресно. Однако же, господин Кнопф, для торговца ско бяными товарами вы очень осведомлены о полицей ских делах.
— А вы, батюшка, для священника переизбыточно экипированы. Вон какой у вас револьверище-то под рясой, рукоять аж выпирает. Зачем вам такой?
Священник сунул руку под рясу и вытащил оттуда длинный сверкающий револьвер.
— Этот-то? — спросил он. с некоторым словно бы удивлением осмотрев его. — Да от волков. Приход наш в лесах, путь от станции далекий. Дорога дальняя, да ночка темная...
|