Белая Тигра: «Концепция привлекательности».

Я обнаружила, что испытываю безумную озабоченность своей привлекательностью, и когда совершаю усилие и прекращаю ее поддерживать, то чувствую, как отваливается грандиозный кусок обязанностей, которые я на себе тащила – обязанность делать все, чтобы быть привлекательной, беспокойство о том, как я выгляжу, огорчение от того, что выгляжу как-то «не так». Отвалилась опора повседневной жизни – то, что отчасти придавало ей смысл. Я вдруг увидела, что не жила, а мучилась, и когда сбрасываю эту озабоченность, то переживаю свободу, словно стою в потоке стремительного ветра, который обдувает со всех сторон, совсем нет такого привычного страха. Я чувствую, как пробуждается устремленность, я переживаю желание заниматься практикой, я вижу, что само по себе возникает стремление стать свободной от омрачений, пробуждаются другие радостные желания. Я вижу, что они подавлялись озабоченностью соответствовать представлениям о привлекательности, и я не могла не только реализовывать их, но даже и испытывать, отдавать отчет в том, что они есть. Я вижу, что появляется жажда творчества – не горячное, каким оно бывает в случае омраченной мотивации (например, из ЧСВ), а свежее, радостное, есть предвосхищение. Я чувствую себя живее, юнее и сексуальнее.

С этой озабоченностью тесно связан страх того, что в результате болезни я могу потерять возможность быть сексуально привлекательной, потерять возможность получать сексуальное наслаждение, без чего жизнь начинает казаться необратимо неполноценной. Когда озабоченности нет, то когда я представляю, что, возможно, не буду заниматься сексом еще год или два, это не приносит страданий, т.е. не возникает НЭ. И с другой стороны, когда представляю, что появится человек, с которым мне приятно заниматься сексом, то понимаю, что буду делать это столько, сколько захочется, и нет огорчения, что сейчас такого человека нет, не возникает спазматического желания срочно пуститься на его поиски. Это спокойное и ровное понимание того, что именно так и будет, если такой человек появится. Я вижу, что только такой и может быть живая сексуальность.

Я снова и снова прокручиваю в голове то, что поняла, и с каждым разом спокойствие усиливается. Не тупость и довольство, а именно спокойствие, и если оно усиливается, то все более начинает резонировать с безмятежностью. Приходит мысль, что раз все вот так, тогда я вообще не знаю, что такое жизнь, я впервые знакомлюсь с жизнью, я еще никогда не жила. Это спокойствие резонирует с устремленностью. Устремленностью не «от» чего-то (омрачений), а «к» чему-то (не знаю к чему). Устремленность появляется не каждый раз. Видимо, необходим длительный опыт безмятежности или спокойствия, чтобы от этого стала устойчиво проявляться устремленность. Устремленность пробуждается, как огромный, стремительный, сильный зверь, которого не остановить, если уж он сорвался с места.

Я иду по улице и смотрю на разных парней и мужчин. Я спокойно фиксирую, что ничего сексуального ни к этому, ни к этому не возникает. Эта мысль не ранит, не вызывает ЧСУ или НО к мальчикам. Сексуальность становится равноправной, живой частью жизни, она - не что-то сверхзначимое, сверхважное, запретное, священное. Как я испытываю желание, мысль, точно так же сексуальное влечение приходит или не приходит, и нет сожаления, если его нет. Я иду по улице и вижу, что чем яростнее освобождаюсь от концепции о том, что я должна делать все для того, чтобы быть привлекательной, тем сексуальней становлюсь.

Я могу быть свободна, я могу, наконец, делать то, что радостно хочу, а не то, что диктуют концепции.

Озабоченность мнением о себе в эту минуту растворилась, и кроме нее значительно ослабла озабоченность практикой. Видимо, озабоченность своей привлекательностью пропитала меня, превратилась в непрерывный НФ, питающий остальные виды озабоченностей, которые теперь медленно распадаются без этой опоры. Это лишь первый миг свободы от этой НЭ, а дальше необходимо бороться за нее снова и снова, пока наконец не будет окончательно побеждена привычка испытывать озабоченность.

Концепция привлекательности звучит так: «Если ты девушка, то обязана стремиться быть привлекательной».

Не вижу, как я могу ее обосновать, кроме как:

- любая женщина хочет найти своего мужчину

- любая женщина должна найти своего мужчину

- в том, чтобы женщина и мужчина «соединились», и есть смысл их существования – продолжение рода

- женщина и мужчина только «соединившись» могут быть счастливы.

Анализ:

1) Мой опыт таков, что даже когда мой парень рядом и обращает на меня все свое внимание, а у меня в этот момент нет ОзВ, то я не счастлива. И с другой стороны, когда он обращает внимание на другую девушку, а я в этот момент переживаю нежность и близость, то счастлива не смотря на то, то 100% его внимания обращено сейчас на другую.

2) Я переживаю самые счастливые моменты, когда свободна, когда переживаю безмятежность, самодостаточность, устремленность и другие ОзВ, и это не зависит ни от кого. Я определенно вижу, что самые счастливые моменты бывают тогда, когда есть ОзВ, а не когда есть чье-то внимание.

Когда я прекращаю хотеть быть привлекательной, то каждый раз замечаю, что пробуждается живая сексуальность, и это настолько явно, что невозможно не заметить. Это переживание сексуальности и привлекательности мне нравится гораздо больше, хоть оно и не вызывает самодовольства, которое люди считают важным условием счастья. Поэтому, когда я хочу производить впечатление сексуальной, то отдаляюсь от живой сексуальности.

Другие наблюдения:

Часто я делаю что-то не потому, что есть желание самого этого действия, а для того, чтобы это выглядело сексуально, говорило о моей сексуальности. Когда я устраняю это механическое желание соответствовать чьим-то вкусам, то в груди, животе, по всему телу пробегает волна, как оргазм, от нее захватывает дух.

Что бы я ни делала, значительная часть внимания уходит на слежение за тем, насколько я сейчас сексуальна и привлекательна. Беру ли я чашку, сыплю ли макароны в кастрюлю, печатаю, сижу, стою... все отравлено, все пропитано требованием выглядеть привлекательно. Теперь иногда мне достаточно просто вспомнить об этом, как тело тут же расслабляется, само принимает удобную позу, я чувствую во всех движениях, положениях тела, голосе, интонациях глубокую сексуальность (даже если при этом не проявлено сексуальных желаний). Она очень спокойная, не настырная, не требующая, не выпячивающаяся, не желающая манипулировать. Она просто есть в этом месте, как-то очень основательно ЕСТЬ.

Интересно - как ведет себя пробуждающаяся сексуальность:

1) Перехожу улицу, меня обгоняет парень. Парень не просто непривлекательный, а неприятный, и в обычном состоянии я бы не стала прислушиваться к сексуальным восприятиям – я просто РЕШИЛА бы, что такого парня я не хочу, но сейчас он обгоняет меня, оборачивается и подмигивает, и вдруг возникает ясная мысль «хочу трахаться!». Приходит она вместе с желанием трахаться. Желание такого качества я еще никогда не испытывала – это не желание близости с близким существом, но и не болезненное желание секса, которое мне знакомо - в нем нет надрывности, нет требования его реализовать, ЧСУ, огорчения, это просто желание трахаться. В нем есть свобода, легкость и веселость, оно очень живое по сравнению с теми желаниями, которые были до сих пор.

2) Девушка спрашивает - не покрасить ли ей волосы определенным образом. Я тут же, почти не думая, говорю, что это совершенно несексуально. Меня поражает, что я это увидела. Я не оценивала, насколько это сексуально, а как будто мгновенно узнала, увидела, что в этом нет сексапильности. Может быть в этом есть модность, эстетика, но не сексуальность, и переубедить меня невозможно, поскольку это не убеждение, не вывод, а восприятие.

Я вижу, как следование требованию быть привлекательной не давало проявляться радостным желаниям. Все желания проходили цензуру на соответствие этому требованию, и многие из них подавлялись, не успев проявиться до такой степени, чтобы я хотя бы вчувствовалась их. С другой стороны я думаю, что многие желания вообще не проявлялись, их именно не было, потому что в этом месте были иные восприятия, агрессивные к живому. Другими словами можно сказать, что теперь набор восприятий в этом месте настолько изменился, что можно сказать о том, что в этом месте появился другой человек.

Раньше я не могла отдаваться процессу, была постоянная озабоченность соответствия цели быть привлекательной, а сейчас появилась способность полностью отдаваться тому, что я делаю – пишу, думаю, чищу морковку, стою под душем, т.е. способность испытывать желания и получать удовольствие от них и от их реализации. Пока что это лишь мгновения, но я уже успеваю уловить - как прекрасно это состояние и то, что в нем пробуждается. В нем есть спокойствие и величие горы, сила и напор ветра. Пока что это только отголоски.

Особенно трудно оставаться вне концепции о необходимости быть привлекательной, когда я взаимодействую с людьми, особенно с мужчинами, ведь все ожидают того, что я буду стремиться быть привлекательной, и то, что они ждут этого, вызывает механическое желание не обмануть их ожидания. Я сама не замечаю, как становлюсь овцой, которая озабочена своей привлекательностью и делает все, лишь бы быть или казаться такой. Тут же появляется и ЧСУ и озабоченность чужим мнением, поэтому в общении с людьми сейчас я стараюсь перед каждым своим словом и действием совершать усилие устранения этого механического желания.

Устранение необходимости быть привлекательной – часть работы с ЧСУ. Основа моего ЧСУ – это уверенность в том, что я не так привлекательна, как должна быть. Привлекательной я должна быть со всех сторон - как девушка, и как устремленное, искреннее существо. В данный момент работа ведется по всем фронтам, и когда возникает это омрачение, то бью я его со всех сторон – устраняю прямым усилием, как любую НЭ, устраняю ЧСУ, устраняю концепцию о привлекательности и озабоченность мнением других. Подходит сравнение с головами дракона, которые вырастают одна за другой на срубленных пеньках. По мере того, как я продолжаю упорно раз за разом устранять омрачения, привычка их появления ослабевает, головы уже не успевают отрастать, и «пустые места» понемногу заполняются ОзВ, безмятежностью. Почти всегда к устраненному омрачению приходится вернуться множество раз, поскольку при мысли о ситуации, вызвавшей НЭ, оно снова возникает с прежней силой, и снова приходится отрубать головы этому дракону «ЧСУ-озабоченность–концепция привлекательности».

Заметила, что после безмятежности часто приходит довольство, а за ним, как ни странно, ЧСВ. Я считаю себя крутой, поскольку у меня получается ТАКОЕ – я могу переживать безмятежность, хоть и мгновениями. Я думаю: «вот видите, какая я была ущербная и каждый подтвердит, в какой я была жопе, а теперь я вот что могу!» Я считаю это огромным достижением и достоинством, и начинаю испытывать ЧСВ. Наступает довольство, а вслед за ним сразу - озабоченность потерять это довольство. Это является признаком того, что ЧСУ и ЧСВ – две стороны одной монеты – зависимости от мнения других, и ЧСВ есть только тогда, когда есть ЧСУ. ЧСВ – это комплекс восприятий, который возникает в этом месте с целью «прикрыть» ЧСУ.

Я хочу «отпускать» все «достижения», ведь как только радостные усилия стали «достижением», сразу включается ЧСВ, а за ним – ЧСУ и другие НЭ, поэтому я не хочу цепляться за них. Я не хочу бояться их потерять. Я совершаю усилие и устраняю страх потери. Я совершаю усилие и «отдаю» их. Я больше их не держу. Я стою голая на вершине горы. У меня снова ничего нет – вокруг только ветер, простор, надо мной бескрайнее небо, подо мной бесстрастные горы, в небе - сияющее солнце. Я не боюсь вот прямо сейчас начать все с начала, словно у меня никогда ничего не было, и я не знаю, что вообще может быть.