Ежатина: «Желание свободы от омрачений».

Долго не могла понять, почему происходит следующее явление: С. может сказать, что у нее не возникает, например, озабоченность мнением официанта, который подошел недавно, но при этом в ее проявлениях ничего не меняется так, будто она продолжает испытывать привычный для нее НФ. Что-то в этой ситуации казалось странным, неприемлемым, но ясности не возникало. Стала наблюдать за своими проявлениями. Оказалось, что как только я фиксирую: нет озабоченности мнением подошедшего официанта, в этом месте возникает такой восторг, что это никак не может сравниться с тем, как С. фиксирует то же самое явление.

С. предположила, что если у нее и раньше не возникало сильной озабоченности мнением, то фиксация свободы от такого мелкого омрачения может не резонировать с ОзВ. Но я тоже не испытывала сильной озабоченности мнением официантов раньше, так что объяснение С. не подходит.

Вдруг возникла ясность - я так хочу ОзВ, я так хочу этой свободы, что для меня каждый урванный кусочек переживается с ликованием. Причем это ликование, восторг могут даже достигать экстатичности несмотря на то, что омрачение, свободу от которого я зафиксировала, могло проявляться всего лишь как НЭ на 3-4. Я поняла, что поведение С. похоже на поведение человека, который хочет чего угодно, только не ОзВ - может быть подвигов или довольства - поэтому у нее и не возникает желания замечать такие «мелочи». Опять возникла ясность в том, как сильно отличается наличие стремления к ОзВ от совершения усилий ради чего-то другого. Когда я хочу только ОзВ даже после устранение слабой НЭ, которая не казалась сколько-нибудь значимым препятствием, я могу пережить экстатичность, потому что это уже свобода, это уже то, чего я ищу. И в то же время если удается устранить омрачение, которое проявлялось интенсивно, на 9-10, возникает не просто ликование, а будто бы тектонический сдвиг во всей практике. Так, например, когда я начисто устранила озабоченность мнением Бо, сначала возникло ликование, потом все ярче и ярче совершенно новое восприятие - смесь неизменности и отрешенности, которая переживалась так, что при мысли о прошлом, о родственниках и знакомых возникала уверенность: «там никого нет, там все умерли». Как будто отрубило все привязанности. С того момента не было ни одного проявления привязанности к тем людям, с которыми я встречалась и жила до практики, механически и безрадостно общаясь.

Когда я размышляю о том - почему так происходит, почему если есть стремление к ОзВ, то после фиксации свободы от омрачения возникают совершенно новые восприятия или экстатичность и ликование, а если такого стремления нет, то может даже не пропадать привычный НФ, то возникает резонирующее описание: есть готовность пролезть в любую щель, есть готовность вцепиться в ОзВ в любой момент. Как два заключенных - один видит щель и говорит: слишком маленькая, и сидит дальше. Другой шарит, ищет и как только находит щель - хоть воздухом оттуда, но надышится, хоть только кусочек неба, но разглядит - хоть только понюхать, запомнить, но не упустить. Есть готовность схватиться за что угодно, только бы выбраться из этой тупости. А если человек не испытывает восторга свободы от самого малозаметного омрачения, я могу с уверенностью сказать, что он не хочет ОзВ. Скорее он хочет, чтобы его заметили, похвалили - а кто оценит его свободу от какой-то озабоченности мнением официанта? Вот если бы ревность устранить - вот это да, это оценят.

Может быть именно потому, что есть готовность пролезть в любую щель, одна из самых резонирующих с ОзВ мыслей: «я не знаю, какое осознание станет последним, я не знаю, какое усилие приведет к тому, что лавина обрушится». Есть фоновая, не знаю на чем основанная уверенность, что нет необходимости разбирать ВСЕ концепции, добиться свободы во ВСЕХ возможных ситуациях. Необходимо только биться каждую секунду, и тогда каждое усилие может стать последним и начнется бесконечное путешествие.