Оформление и оценка результатов следственного эксперимента и проверки показаний

По окончании следственного эксперимента или проверки показаний следователем составляется протокол, который является основным процессуальным документом, удостоверяющим факты и обстоятельства, установленные в ходе следственного действия. По результатам судебного эксперимента протокол составляет судья. Протокол оформляется с соблюдением требований уголовно-процессуального законодательства (ст. 166, 167 УПК). Эти требования совпадают с требованиями, предъявляемыми к протоколу иных следственных действий.

Во вводной части протокола фиксируется время начала, место, условия, состав участников, основание и цель проведения следственного действия. В описательной части излагаются действия участников, приводится описание технических средств и условий их применения, подробно фиксируется ход эксперимента или проверки, все исходные данные, ситуационные переменные и полученные результаты. Последовательность изложения должна соответствовать ходу эксперимента — сначала приводят результаты осмотра и дают характеристику обстановки места проведения эксперимента на момент прибытия группы, отмечают, на основании чего и каким образом проводилась реконструкция обстановки, излагают содержание опытов, изменение условий и, в заключение, их результаты.

Специалист (эксперт) оказывает помощь следователю в составлении протокола, обеспечивая, прежде всего, точное и достоверное отражение своих действий и результатов опытов, полученных с его участием. Недопустимо излагать в протоколе версии и оценки ситуации, возникающие в ходе самого процессуального действия.

Заключительная часть протокола содержит сведения о времени окончания следственного действия, об использованных дополнительных средствах с их техническими характеристиками, перечисляются дополнения к протоколу (схемы, чертежи, рисунки и т. д.), изъятые предметы, следы и образцы. Здесь же следователь делает отметку об ознакомлении участников с протоколом, фиксирует их заявления и замечания, в том числе о соответствии протокола содержанию следственного действия, и предупреждает участников о необходимости сохранять в тайне данные следственного действия.

Улучшает наглядность, облегчает восприятие и повышает убедительность результатов следственного действия применение для закрепления результатов дополнительных технических средств — фото-, аудио-, кино- или видеосъемки, а также составление схем, рисунков, планов, чертежей, векторограмм и т. д. Основные требования к использованию этих средств — это техническое качество и информативность записей. Они должны быть выполнены таким образом, чтобы максимально подробно и точно отразить условия, ход и результаты опытов. Для этого судебно-медицинский эксперт обращает внимание криминалиста на те этапы и детали эксперимента, которые необходимо зафиксировать. В случаях, если проводится повторный эксперимент или проверка показаний с участием разных лиц, фотосъемку и видеозапись выполняют в одном ракурсе, с одних и тех же точек, с фиксацией одних и тех же эпизодов и ориентиров, а схемы, планы, чертежи изготавливают в одном масштабе. О применении любых технических средств делается отметка в протоколе следственного действия, а полученные документальные материалы рассматриваются как приложения к протоколу.

В основе следственного эксперимента всегда лежит сопоставление, сравнение (показаний, объективных следственных данных, выводов эксперта и т. д.). Когда запущен механизм сравнения, за ним неизбежно следует принятие решения, выбор как минимум из двух возможных вариантов. Но всякое сравнение, а тем более сравнение по аналогии, условно. Поэтому выбор решения во многом определяется тем, насколько объективно и логически точно будет дана оценка результатов следственного действия.

Как было сказано выше, любая модель искусственна уже по своей природе и в большей или меньшей степени отражает субъективное представление следователя, эксперта и других участников эксперимента о реальном событии. В связи с ограниченными возможностями использования количественных методов всегда есть опасность еще большего преувеличения субъективно-оценочного отношения к результатам следственного действия. Так, на оценке специалистом экспериментальных данных не может не сказаться его профессиональный опыт, в том числе опыт участия в процессуальных действиях, принятая в рамках конкретной научной школы система знаний или принципы организации экспертного процесса в учреждении, где работает специалист, и другие факторы. Выражение личной позиции эксперта, несомненно, имеет положительное значение — здесь истоки творчества в его работе. Перефразируя одно по своей сути очень близкое к судебной медицине выражение Норберта Винера, можно сказать, что оценочное мышление привносит в работу специалиста дух секционной, а его отсутствие сравнимо с атмосферой ритуального плача над усопшим.

Однако уголовно-процессуальный закон требует от специалиста ограничить свои личные оценочные суждения, не основанные на конкретных фактах. Для того чтобы результаты следственного эксперимента могли быть встроены в общую схему доказательств по делу, необходимо дать им строго объективную и логически выверенную оценку. Такая оценка предполагает решение следующих вопросов:

1. является ли следственный эксперимент (проверка показаний) адекватным средством для достижения поставленной цели;
2. выполнены ли при производстве следственного действия обязательные процессуальные требования;
3. насколько достоверны полученные данные (правильно ли выбраны исходные данные, критерии сравнения, соблюдены ли необходимые тактические условия при проведении опытов, насколько устойчивы полученные результаты, правильно ли были применены формально-логические средства при толковании результатов эксперимента);
4. соответствуют ли фактические результаты следственного действия другим материалам дела и могут ли они быть распространены на расследуемую ситуацию.

Подчеркнув еще раз исключительную прерогативу следователя (суда) в оценке результатов следственного эксперимента, отметим, что главным в работе специалиста являются третий и четвертый из перечисленных пунктов, т. е. определение достоверности результатов опытов и их сопоставление с другими экспертными материалами. Имея в виду эти задачи, разные виды следственного эксперимента можно подразделить на две группы: во-первых, действия, проводимые для проверки уже известных данных, версий следователя (предположений специалиста), и, во-вторых, действия, имеющие целью установление интересующих следствие обстоятельств или их прогнозирование.

Если эксперимент проводился с целью проверки уже установленных фактов или обстоятельств, изложенных в показаниях, заключении эксперта или других материалах дела, то для следствия и суда имеет значение как положительный, так и отрицательный результат следственного действия, т. е. и подтверждение, и опровержение проверяемых фактов или обстоятельств. Однако при этом возникает необходимость определить, с одной стороны, насколько достоверны полученные результаты, и, с другой, можно ли распространить их на реальную криминальную ситуацию.

Оценивая достоверность полученных данных, следователь (в необходимых случаях при поддержке эксперта) должен установить, можно ли считать их закономерным и необходимым следствием развития ситуации в конкретных экспериментальных условиях. Не случайным, а закономерным можно считать такой результат, если в ходе эксперимента были проверены все ситуационно допустимые версии, если анализ проведен с учетом всех существенных для развития ситуации переменных признаков и, наконец, если результат является устойчивым и неизменным, сохраняется при неоднократном проведении опытов в одних и тех же условиях или при изменении не главных, второстепенных характеристик. Если эти требования не выполнены, то нельзя исключить случайного, чисто внешнего сходства или различия моделируемой и реальной ситуаций, а значит результаты эксперимента не могут быть признаны достоверными, и их нельзя использовать в дальнейшем расследовании или экспертных исследованиях.

Если опыты повторялись достаточно большое число раз, и были получены количественные показатели, появляется возможность статистически характеризовать изучаемое явление, построить вариационный ряд, определить значимость различий результатов отдельных опытов, а, значит, получить количественное выражение их достоверности. В подавляющем же большинстве случаев из-за ограничения числа опытов в ходе следственного эксперимента статистические закономерности выявить нельзя и анализируемую ситуацию удается характеризовать только качественно.

Так как модель расследуемой ситуации никогда не тождественна реальной, то, даже будучи достоверными, экспериментальные данные сами по себе обычно не образуют готового решения проблемы. Поэтому на следующем этапе результаты следственного действия должны быть рассмотрены в совокупности с другими материалами дела, их необходимо сопоставить и согласовать с имеющимися (в первую очередь экспертными) доказательствами и, в конечном итоге, определить, насколько результаты опытов можно распространить на реальную ситуацию преступления.

При рассмотрении видов следственного эксперимента практически во всех случаях речь шла о возможности (или невозможности) того или иного явления, процесса, действия, о возможном механизме и условиях образования повреждений, следов и т. д. Следует иметь в виду, что эксперимент дает ответ на вопрос не об истинности или ложности той или иной гипотезы (версии), а лишь о том, имеет ли право на существование рассматриваемая гипотеза применительно к конкретной экспериментальной модели ситуации. Положительный результат эксперимента обосновывает принципиальную возможность какого-либо факта или явления, но вовсе не означает, что это явление имело место в действительности или происходило так, как это установлено в ходе следственного действия. Результаты следственного эксперимента — это всегда результаты ad hoc — т. е. они справедливы лишь для данной ситуации и применительно к конкретным условиям, в которых проводились опыты. Только при равенстве условий доказанная опытным путем закономерность в развитии ситуации допускает, предполагает или, наоборот, исключает возможность подобного ее развития и в действительности (иначе говоря, возможно то, что не противоречит установленной закономерности, и, наоборот, исключается все, что с этой закономерностью не согласуется). Но поскольку экспериментальные условия никогда не будут тождественны условиям, в которых происходило реальное событие, то не следует ожидать и строгих категорических суждений при оценке полученных результатов. Выводы, основанные на опытных фактах, могут быть распространены на имевшее место в действительности событие лишь с определенной долей вероятности. Вероятность здесь выступает мерой возможности.

В зависимости от степени вероятности надо различать формальную и реальную возможность. Формально возможным считается такое развитие события, которое само по себе не противоречит установленным экспериментальным данным, когда результаты эксперимента не исключают, а допускают такое развитие. В отличие от формальной, реальная возможность характеризуется большей вероятностью события за счет наличия дополнительных условий ее реализации. Здесь результаты следственного действия не просто допускают, но предполагают именно такое развитие события, как это происходило в эксперименте. Так, например, если в ходе следственного действия доказано появление токсического вещества в атмосфере помещения при запуске какого-либо оборудования, формально возможным будет считаться возникновение отравления и наступления смерти человека. Однако более вероятным (реально возможным) такой исход можно считать при наличии дополнительных условий — при достижении некоторого порогового значения концентрации токсического агента, наличии у пострадавшего фоновых заболеваний или особой чувствительности организма к токсическому агенту и т. д. Точно так же результаты следственного эксперимента могут быть с большей вероятностью распространены на реальную ситуацию преступления, если они подтверждаются другими материалами уголовного дела или доказано полное совпадение условий, в которых проводился эксперимент и развивалась расследуемая ситуация. По своей доказательности вывод в этом случае будет приближаться к категорическому заключению.

Несмотря на то, что вероятностные предположительные данные не могут быть положены в основу обвинительного заключения и приговора суда, все же нельзя отрицать значение установления степени вероятности (или меры возможности) события. Это важно, прежде всего, для формирования новых следственных версий, определения перспективных направлений расследования или планирования экспертных исследований.

В противоположность позитивному варианту решения (обоснованию возможности) исключающий вывод, т. е. суждение о невозможности какого-либо обстоятельства или события, носит более жесткий, категоричный характер, свидетельствует о том, что события не было в действительности или оно происходило не так, как было определено исходными данными. Как правило, дополнительной оценки с точки зрения вероятности такой результат не требует. Разумеется, это справедливо, если результаты эксперимента достоверны и условия его проведения совпадают с условиями, в которых происходило расследуемое событие, т. е. если нет сомнений в истинности показаний участников события, экспертных заключений и других материалов, которые были положены в основу следственного действия. Например, если экспериментом проверяются физические способности человека совершать какие-либо действия или объективная возможность восприятия им какого-то явления, оценка отрицательных результатов опытов усложняется, поскольку в этом случае нельзя исключить субъективный фактор нежелания человека сообщить следствию о своих действительных способностях.

Таким образом, задача эксперта при оценке результатов следственных действий, проводимых для проверки каких-либо обстоятельств, состоит в том, чтобы определить, можно ли считать условия постановки опытов корректными, их результаты достоверными, насколько полученные результаты совпадают или не совпадают с данными других материалов дела (например, с выводами экспертизы), соответствуют или противоречат они другим ранее достоверно установленным экспертизой фактам и какова вероятность того, что расследуемое событие происходило в действительности именно так, как это установлено экспериментом.

Важным элементом оценки является решение вопроса о степени сходства или значимости различий условий и результатов следственного действия с условиями и исходом самого события преступления. По поводу необходимости проведения следственного действия в аналогичных или близких к реальным условиях сказано выше. При правильном планировании и организации эксперимента (проверки показаний), как правило, удается решить этот вопрос. Сложнее с результатами. Иногда приходится сталкиваться со случаями, когда минимальные различия сравниваемых ситуаций (например, разница в пределах 20—30 градусов между направлением подлинного раневого канала в теле потерпевшего и направлением предполагаемого экспериментального ранения) однозначно и категорично трактуются как свидетельство невозможности причинения повреждения в заданных условиях. При этом следователь и эксперт нередко не задумываются о том, насколько существенны эти различия. К сожалению, в большинстве случаев для оценки результатов следственного эксперимента, как было сказано выше, не может быть использован математический аппарат теории вероятности. Поэтому в такой не очевидной ситуации необходимо повторить опыты, изменить условия их проведения, попытаться реконструировать ситуацию при минимально доступных условиях, по согласованию со следователем обратить внимание участников эксперимента на противоречие или частичное несовпадение их показаний с данными судебно-медицинской экспертизы и предложить им самим объяснить это противоречие. Иногда же специалистам приходится ориентироваться на свой личный профессиональный опыт, известные в судебной медицине статистические закономерности. Когда же достоверность установленных различий результатов нельзя оценить объективно, следует отказаться от решения поставленных вопросов.

В отличие от проводимых с целью проверки и уточнения уже имеющихся в распоряжении следствия данных, вторая группа следственных действий проводится для установления каких-либо обстоятельств, в том числе новых для следствия. Если никаких новых данных в ходе проверки показаний или следственного эксперимента не получено, то результат, а точнее отсутствие результата, представляет интерес только для планирования новых следственных или экспертных действий (здесь какой-либо оценки итогов процессуального действия не требуется). В случае же положительного результата, полученные новые данные составляют содержание проверяемого факта или обстоятельства, дают ответ на вопросы, как, каким образом происходило расследуемое событие. Сами по себе эти данные логической оценки также не требуют. Полученная новая информация сопоставляется с другими известными по делу фактами и используется при проведении экспертных исследований для решения поставленных перед экспертом вопросов. Например, в ходе следственной проверки обстоятельств причинения колото-резаного ранения обвиняемый может продемонстрировать позу и взаиморасположение участников, уточнить направление удара ножом. Полученные данные сопоставляются с результатами ранее проведенных исследований, что позволяет следователю оценить достоверность показаний, а эксперт получает дополнительное обоснование или подтверждение сделанных выводов.

Судебно-медицинскому эксперту при этом необходимо сопоставить эти данные с результатами выполненных по делу специальных исследований и экспертиз. При их полном совпадении достаточна констатация самого этого факта. Выявленные противоречия должны быть объективно зафиксированы и оценены критически, для чего следователь или суд проводят дополнительные допросы и очные ставки, следственную проверку с участием других лиц. предъявляют имеющиеся доказательства.

Результаты следственного эксперимента, как и любого иного процессуального действия, не могут считаться критериями оценки истинности экспертного заключения. Это лишь средство проверки и уточнения фактических данных, результаты которого могут рассматриваться как основание для назначения и проведения дополнительной или повторной экспертизы.

Нельзя не согласиться с И. А. Гедыгушевым (1999) в том, что «правильно организованная деятельность судебного медика в следственных мероприятиях . . . служит важной гарантией всесторонности и полноты исследований, обеспечивает умелую подготовку материалов для назначения судебно-медицинской экспертизы и, в конечном счете, в немалой степени способствует успеху расследования. И наоборот — непривлечение судебного медика, равно как некачественное выполнение им своих профессиональных обязанностей в следственных действиях нередко создает условия для возникновения следственных ошибок». Значение участия судебного медика в следственном эксперименте состоит в том, чтобы исключить или, по крайней мере, минимизировать ошибку при последующих ответах на вопросы следствия или получить дополнительное подтверждение уже высказанных суждений. Как показывает практика, причина многих экспертных ошибок — в оторванности специалиста от конкретных обстоятельств дела при формулировке выводов. Участвуя в следственном эксперименте, судебно медицинский эксперт своими специальными познаниями активно вторгается в ход следствия, тем самым устраняя разрыв между экспертизой и расследованием в целом.

Поскольку для моделирования и реконструкции условий причинения повреждений потерпевшему в качестве объектов могут использоваться не только искусственные макеты, но и естественные аналоги, например, трупы-биоманекены, необходимо сказать еще об одной проблеме, — о проблеме правовой допустимости научных или научно-практических экспериментов в судебно-медицинской практике вообще и в ходе производства следственных действий в частности.

Экспериментирование представляет собой один из общих научных методов, используемых в судебной медицине и в экспертной практике. Суть эксперимента состоит в опытной чувственно-предметной деятельности по воспроизведению объекта исследования, отдельных его свойств или по проверке конкретной гипотезы (версии). Законодательно регулируются не все, а только отдельные виды экспериментов в медицинской практике, в частности исследования с привлечением человека в качестве объекта эксперимента, поскольку они сопряжены с необходимостью соблюдения прав и законных интересов личности.

Базовой законодательной нормой, регулирующей проведение экспериментов с использованием тела человека, является ст. 43 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан. Данной статьей допускается проведение биомедицинских исследований и лабораторных экспериментов в учреждениях государственной или муниципальной системы здравоохранения и одновременно говорится о том, что любое биомедицинское исследование с привлечением человека в качестве объекта может проводиться только после получения письменного согласия гражданина. Помимо этого, возможность проведения эксперимента как самостоятельного процессуального действия предусмотрена ст. 181 УПК.

В практической экспертной работе нередко проводятся экспертные или следственные эксперименты с использованием биологических трупных тканей и трупов в качестве имитаторов или биоманекенов. Приведенное выше общее положение закона, призванное обеспечить гарантии прав и свобод человека, вероятно, не может быть автоматически и в полной мере распространено на использование трупных тканей и трупов (биоманекенов) в экспериментальных целях. В то же время до 1995 г. ни одним другим законодательным актом этот вопрос не регламентировался.

Иная правовая ситуация сложилась после принятия Федерального закона «О погребении и похоронном деле» (1995) и введения в действие нового Уголовного кодекса РФ (1996). Статьей 5 закона «О погребении и похоронном деле» введена норма о достойном отношении к телу человека после его смерти — о волеизъявлении умершего, в частности о его согласии или несогласии быть подвергнутым патологоанатомическому исследованию, на изъятие органов и тканей из его тела. И хотя использование трупа или частей трупа в экспериментальных исследованиях прямо не упоминается в качестве предмета волеизъявления лица о достойном отношении к его телу после смерти, вполне возможно предположить постановку вопроса о правомерности использования трупа в экспериментальных целях в судебном порядке и о наличии в действиях экспериментатора, будь то следователь или эксперт, состава преступления, предусмотренного ст. 244 УК РФ. Указанная норма является новой для уголовного законодательства России и предусматривает ответственность за надругательство над телами умерших людей.

Цель введения этой статьи, как она сформулирована в комментариях к УК РФ, — охрана уголовно-правовыми средствами общественной нравственности, защита «эмоциональной сферы» граждан. Но даже в разных изданиях комментариев дается разное толкование понятия «надругательство». Так, согласно комментариям под редакцией генерального прокурора и председателя Верховного Суда Российской Федерации (1997) «надругательством над телами умерших является любое действие (!) в отношении захороненных или временно не захороненных человеческих останков...» за исключением «...действий, совершенных в соответствии с законом в целях, одобряемых обществом».³ Поскольку ни одним законом использование трупа или трупных тканей в экспериментальных целях не предусматривается (но и не исключается!), остается только понять, одобряет ли это само общество? В другом варианте комментариев, под редакцией заместителя председателя Верховного Суда (2000) еще более расширенно трактуется понятие надругательства над телом умершего. В него включается не только «глумление над не захороненным трупом человека», но и «его повреждение или уничтожение».

Субъективная сторона этого преступления — вина в форме прямого умысла. Иными словами, человек может быть признан виновным по ст. 244 УК в том случае, если он осознает, что глумится над телом умершего или повреждает и уничтожает его. Понятно, что даже предположение не только прямого, но и косвенного умысла в действиях следователя или эксперта в отношении надругательства над телом умершего лишь на основании факта использования биоманекена в экспериментальных целях полностью абсурдно. Однако это вовсе не предопределяет решение судом возможного правового иска в случае, если кто-либо инициирует проведение следственной или судебной проверки законности использования трупа и добьется возбуждения уголовного дела по ст. 244 УК. Поэтому вопрос использования биоманекена, трупных тканей должен стать предметом обсуждения при подготовке к эксперименту. При этом можно руководствоваться следующими правовыми нормами.

В соответствии со ст. 39 ЗГСЭД государственное судебно-экспертное учреждение вправе ходатайствовать перед судом, судьей, органом дознания, лицом, производящим дознание, следователем или прокурором о получении по окончании производства по делам предметов, являвшихся вещественными доказательствами, для использования в экспертной, научной и учебно-методической деятельности. Несмотря на то, что труп и его части не относятся к категории вещественных доказательств, подобный порядок согласования вполне можно считать не только допустимым, но и оптимальным при необходимости производства экспериментов с использованием биоманекена или частей трупа в качестве имитаторов.

Если в производстве судебной экспертизы или следственного действия участвует специалист, являющийся должностным лицом экспертного учреждения, в своей работе, помимо федерального законодательства, он руководствуется и ведомственными нормативными правовыми документами. Как известно, действовавшими до недавнего времени «Правилами судебно-медицинской экспертизы трупа» допускалась передача трупа, не взятого для погребения, для научных или учебных целей (п. 10.6.4). В этих целях труп мог быть использован или самим экспертным учреждением или органом, осуществляющим расследование. Передача трупа и его использование в научных, учебных или экспертных целях, согласно «Правилам», также возможна только при наличии заявки соответствующего учреждения и письменного разрешения лица или органа, назначившего экспертизу (исследование) трупа. Поэтому следует считать процессуально грамотным вынесение обоснованного постановления следователя или определения суда о производстве следственного эксперимента, в случае необходимости, с использованием биоманекена или трупных тканей.

Вместе с тем, на наш взгляд, отсутствие четкого государственного законодательного регулирования обозначенной проблемы осложняет судебно-медицинскую экспертную деятельность. К сожалению, она практически не затронута в Федеральном законе «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» (2001). Медицинской общественности следует добиваться законодательной регламентации этой проблемы путем внесения изменений в вышеупомянутый закон о ГСЭД, где должны найти определение такие понятия, как научный или экспертный медицинский (судебно-медицинский) эксперимент, биологический объект медицинского эксперимента, биоманекен, экспериментальное повреждение.

¹ Это не исключает возможность получения уже в ходе следственного эксперимента новых фактических данных, которые требуют закрепления иными следственными действиями.

² Приказ не действует с 2001 г.

³ Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. Ю. И. Скуратова и В. М. Лебедева. М., 1996. С. 832.