Злоключение Саши в Москве

В Москве Саше сразу пришлось тяжело. Девочке-подростку с петербургской пропиской всё время надо было опасаться столкновений с милицией. Пару раз, в первые дни, у неё проверяли документы, она что-то врала насчёт родственников, к которым приехала в гости, и её отпускали – вид у неё был приличный, аккуратный.

Но они вполне могли бы всё проверить, если бы захотели, поэтому она стала осторожнее. Устроиться жить было негде, она перебивалась кое-как, отсыпаясь то днём на вокзале, пристроившись поближе к какой-нибудь приличной семье, чтобы не бросаться в глаза, то в метро на кольцевой, кружа до бесконечности, то засыпая, то просыпаясь. Там тоже было опасно.

Несколько раз удалось снять угол на день-два у каких-то бабушек, но деньги кончились очень быстро, и стало совсем плохо.

Сами собой сложились знакомства со сверстниками – беспризорными, бродягами, и со взрослыми бомжами на вокзалах. Раньше Саша и представить себе не могла, что окажется в таких условиях. Но в компании стало немного легче. Ночевали то в подвалах, то в сточных коллекторах, но и за это приходилось расплачиваться: с кем-то модным шейным платком-арафаткой, с другим – теплым свитером… Так она раздала почти все свои вещи.

Вместе с другими пыталась заниматься каким-то делом: протирать стёкла автомобилей, собирать банки и бутылки, торговать в электричках. Но везде была конкуренция, а работодатели использовали немилосердно, и обычно обманывали с оплатой…

Естественно, появилась сразу масса претендентов на то, чтобы стать её любовниками, от 13 до 70 лет, все из вокзальной тусовки, и все выглядели абсолютно отталкивающе…

И ведь не то, что бы она была очень гордой, или искала какого-нибудь олигарха, или была о себе очень высокого мнения – нет, ничего подобного!

Хотя Саша уже и вполне созрела, как женщина, но она была совсем ребёнок в душе. пределом её мечтаний было найти такого же, как она, парня – гота, таинственного прекрасного принца, и даже ну совсем не богатого, ну абсолютно, только чтобы симпатичного и высокого – и доброго, ласкового, чтобы любил… чтобы не делал в постели очень больно, ну только если совсем чуть-чуть…

Целоваться с ним где попало и любить друг друга, и, может быть, найти какую-нибудь работу типа продавщицы в видеосалоне или в магазине нижнего белья, а не повезёт, так можно и кассиршей или уборщицей в «Макдональдсе»… а что, клетчатая рубашка, галстучек - очень даже прикольно! Только её в такие, нормальные места не брали, потому что она несовершеннолетняя, да ещё и иногородняя, без регистрации. А жаль, что не брали, было бы здорово.

И угол бы ещё найти где-нибудь в общаге, с девочками, а ещё лучше - у того,, воображаемого, парня в доме, если его мамка разрешит… Она бы ей помогала – картошку чистить, пол подметать, да что угодно, главное – свой дом, и любимый рядом… Эх, жаль, что он воображаемый!

Раньше воображение рисовало девочке какой-то романтический образ бродяги и странника, как в книжках, но в жизни это все оказались как на подбор пьяные мужичонки-забулдыги, или тупые, хамоватые подростки её лет, с наглыми лицами, пропахшие резиновым клеем, и главное, совершенно бессовестные, хитрые и лживые, готовые украсть всё что угодно. И с неё же снять трусы, трахнуть её, а потом её же обворовать. Хотелось просто сразу бежать от них… или дать по морде.

Поэтому большую часть времени она теперь бродила одна.

- Какая тоска и безысходность! – горестно усмехалась Саша, гордо переступая на своих длинных-длинных ногах, откидывая волосы и провожаемая похотливыми взглядами. – Не успеешь накрасить глаза, а они уже расплываются от слёз. Они у меня уже совсем распухли. Смешно, правда?.. А где же мой принц? И что мне есть сегодня? Я ужасно хочу есть, прямо всё сосёт изнутри, уже замучилась пить воду из крана, а всё равно сосёт... Скоро у них у всех ужин, а я ещё не завтракала…

И она уныло обводила глазами столики в вокзальном кафе – не оставил ли кто-нибудь на тарелке кусочек пиццы или хот-дога…

Были и просто конкретные предложения: возможность получить и постоянный ночлег, и питание, и карманные деньги (так они обещали), если Саша пойдёт работать по «профессии» - древнейшей профессии, единственной, которую бедная девочка освоила в этой жизни в совершенстве. Больше она ничего не умела.

Осторожные дяденьки заводили с ней об этом разговоры на вокзале, предлагая взять её «под своё крылышко».

Вокзальные ребята посмеивались:

- Да ты, с твоей-то внешностью, только для этого и создана! Соглашайся, всё равно больше ты ни на что не годишься! Ничего, кроме длинных ног и смазливой мордашки, у тебя нет, ты же абсолютная дура, не умеешь устроиться…

Это было истинно так, если рассуждать об этом по их представлениям о жизни.

Чёрная Роза никогда не согласилась бы воровать, с работой у неё ничего не клеилось, так что…

Но было противно и страшно. Она боялась вкрадчивых сутенёров, помня вероломство дяди, жестокую порку, рубцы от которой едва успели зажить, своё квартирное заточение, и избегала подобных предложений, хотя отвязаться от них было тоже трудно, и это опять создавало проблемы.

Вот если бы найти настоящего друга – верного, постоянного, который поможет, даст приют, который не обманет и не обидит – такому другу, если бы тот захотел, Саша сама отдала бы всю свою нежность, всю ласку, накопившуюся в её сердце. Она считала это вполне естественным, так она была воспитана, и действительно прониклась бы к нему чувством благодарности, и нежно бы его полюбила.

Но ни с кем подходящим ей не удавалось познакомиться, ни за кого не удавалось зацепиться.

А тут ещё наступила и самая страшная русская опасность – зима.

В этом году она была снежная и холодная. Снег бил в лицо, ноги мёрзли, тёплой одежды у Саши не было – так, клеенчатая куртка, мини-юбка да готические колготки с дырками... разве это одежда!

Она сразу простудилась, ходила с температурой и всё время находилась в полуобморочном состоянии, которое одновременно странно обостряет все ощущения: постоянный избыток волнения от окружающей опасности, горящая от простуды голова, мучительное чувство голода и тяжёлое, неистребимое желание спать, спать…

На Саше уже почти реально не осталось одежды – она всё раздала вокзальным знакомым в обмен на мелкие услуги ( немного еды, случайный ночлег ), которые, по большому счёту, ничего не меняли в её жизни.

Одежда, которая на ней осталась, едва прикрывала её наготу, хотя и выглядела ярко и сексуально – а что толку-то?!

К тому же было так отвратительно ей, привыкшей к чистоте, ежедневному купанию, кремам для кожи, духам и белоснежным простыням, спать где-то на вокзале, где всё засиженное, грязное, садиться почти голым телом на скамейки, где спали бомжи – её трусики и юбка почти ничего не прикрывали…

Она невероятными усилиями старалась всё время поддерживать себя в чистоте – послав куда подальше общественное мнение, раздевалась догола в общественном туалете на вокзале, перед умывальником, и мылась по частям, не обращая внимания на ругающихся тёток, завистливо сверлящих глазами её нереально стройную, длинноногую фигурку, со следами от хлыста на спине и бёдрах.

«Ну и смотрите», - думала она мрачно, стоя босыми ногами на холодном мокром кафельном полу и скорее домываясь, пока её не выгнали.

Раз в несколько дней Саша также обязательно мыла голову копеечным шампунем и ежедневно тщательно расчёсывала предмет своей гордости – длинные, иссиня-чёрные волосы.

А носки и трусики, которых у неё всё-таки сохранилось по две пары (чужие надеть она никак не могла, даже под пыткой), стирала там же с мылом и сушила потом где-нибудь на трубе, во время ночлега.

Таким образом, ей удавалось сохранять человеческий и даже вполне привлекательный облик, несмотря на постоянный голод, усталость и простуду – и скудную, хотя и красивую, но почти летнюю одежду, говорящую о жуткой нищете.

Саше, Черной Розе, очень хотелось курить, и она собирала окурки с земли возле автобусных остановок – иногда попадалась почти целая сигарета, раза два она нашла свои любимые ментоловые.

Но она не могла просто так взять их в рот и курить – чужие, да ещё с земли.

Пришлось приобрести для этого мундштук – он был очень готичный, под стать всему её виду, не нарушал гармонии. Прозрачный, из черного оргстекла.

Чёрная Роза выменяла его у вокзальной знакомой на предпоследнюю пару носков. Теперь их осталась всего одна пара, зато она отмыла мундштук с мылом, почистила его и теперь могла спокойно курить – маленькие удовольствия так много значат среди постоянных горестей!

Гуляя днём по улицам, Саша видела в витринах магазинов одежды и белья огромные цветные фотографии девушек-фотомоделей, шикарно одетых или почти обнажённых белозубых красавиц, рекламирующих эту одежду и это бельё.

Глядя на них оценивающим взглядом, она приходила к выводу, что ни в чём им не уступает – и это в действительности было так. Она прекрасно могла бы работать фотомоделью или, например, натурщицей в художественной студии, где нужно позировать обнажённой.

Это было бы здорово и интересно, особенно если фотомоделью – вот где пригодились бы и её внешность, и её улыбка, и артистизм. И сразу были бы и деньги, и интересные знакомства – в общем, началась бы другая, новая жизнь. Но она совершенно не представляла, куда для этого нужно обратиться, где искать эту работу, кого об этом спросить…

Трудно представить себе более неприспособленное к самостоятельной жизни существо, чем то, каким оказалась Саша – одна, в чужом городе. Она была честной и искренней, привыкла быть послушной, добросовестно выполнять то, что от неё просят, то, чему её научили в школе или дома, и простодушно радовалась, когда ей удавалось делать это хорошо.

Она был начисто лишена подлости и имела доброе сердце, поэтому ни за что не пошла бы на воровство или ещё какое-нибудь преступление, как некоторые другие вокзальные беспризорники – нет, для неё это было бы немыслимо.

А вот устроиться фотомоделью – это было бы здорово, да и натурщицей тоже, но как это сделать – Чёрная Роза не знала.

Да она и постеснялась бы явиться теперь в таком виде, измождённая и простуженная, в какое-нибудь приличное место – хотя, наверное, зря: вся её природная красота, её обаятельность, её милая улыбка – всё оставалось при ней, их не могло испортить ничто.

Но всё равно ей было неловко. Вот если бы кто предложил, позвал – а так, сама она почему-то стеснялась. Если бы с кем-нибудь познакомиться, кто поможет… но как и где!? Она не знала.

Вообще-то, решила Саша, наверное всё-таки надо с кем-нибудь познакомиться – только не с вокзальными, а с нормальным человеком. Хотя бы на время. Или хотя бы на один раз. Но всё равно, это уже будут какие-то знакомства, какие-то контакты.

Она уже знала места в Москве, где заводят такие знакомства – ну, в смысле, где тусуются девушки, чтобы их сняли. Может, попробовать? Если не удастся устроиться с работой, то, по крайней мере, решила она, может быть, удастся заработать немного денег относительно честным трудом – так, как она умела.

В конце концов, решила она, обозлившись на себя, ей-то чего стесняться? И что она, рассыплется, или измылится, что ли? Сейчас у неё, мягко говоря, НЕ САМЫЙ подходящий момент в жизни для нравственного чистоплюйства! Легко рассуждать о морали, когда ты сидишь дома, с семьей, перед телевизором, за сытным ужином…

Наверняка, прекрасный принц, которго она обязательно встретит в будущем, поймёт и простит её, если он умный и добрый - а какой же он может быть ещё?

И вообще, скажет она ему: до свадьбы не считается!

Пора начинать «трудовую жизнь» по профессии самой, без всяких дядь и сутенёров! Она уже большая девочка! А там, глядишь, и появится в жизни что-то определённое! Или кто-то определённый…

Она уже решилась – но утром, готовясь к «самостоятельному дебюту» и моясь по частям перед умывальником на вокзале, она взглянула на себя, обнажённую, в зеркало при ярком солнечном свете, и была поражена своей худобой и прямо-таки чахоточной бледностью. Она даже усмехнулась над собой: одни глаза остались, зелёные, сверкающие каким-то безумным блеском от постоянной усталости и недосыпания.

Нет, подумала Чёрная Роза, с этим надо что-то делать – такая она никому не понравится. Сейчас она похожа на туберкулёзника или на наркомана.

Недолго раздумывая, она продала за грошисвою фирменную готическую майку-топик с кружевами знакомой вокзальной алкоголичке. Та давно положила на неё глаз. Чёрная Роза без колебаний рассталась с ней.

«Ничего, похожу пока без майки, - решила она.- Всё равно от неё тепла никакого. Рискну - может, и удастся раздобыть что-то и получше, если повезёт».

На вырученные деньги она купила флакончик духов «Жасмин» из серии «Цветы России» - дешёвых, но с очень приятным, нежным запахом, тюбик хорошего косметического вазелина – смазывать губы и вообще кожу, чтобы она не раздражалась на морозе ( ну, может, и ещё на что-нибудь вазелин потребуется!), мятную зубную пасту с приятным запахом (это очень важно!), и самую дешёвую темно-фиолетовую губную помаду, а то её помада уже закончилась, а без помады никак нельзя - уж в этом-то Саша знала толк.

Привычно расчесав и уложив вымытые и высушенные под сушилкой волосы, надушившись и накрасив глаза и губы, она сразу почувствовала себя живее, и даже ощутила в душе какой-то азарт, какой-то кураж.

Застегнув на все пуговицы лаковую клеёнчатую курточку, надетую прямо на голое тело (под неё уже поддеть было нечего), она решительно направилась в метро, проскочила между турникетами и поехала на станцию «Охотный ряд», на Тверскую.

Вскоре она уже прогуливалась по краю тротуара, ёжась от холода и переминаясь с ноги на ногу. И довольно скоро уже заметила бросаемые на неё приветливые взгляды некоторых мужчин, довольно приличных. Но пока никто не подходил. И машины все проезжали мимо.

Только теперь ей пришло в голову, что солидные, респектабельные клиенты побоятся при ярком дневном свете, на виду у всех заводить разговор с явно несовершеннолетней девушкой. Надо было дожидаться вечера.

К тому же она уже чувствовала, что совершенно заледенела от холода. Ещё бы! Как на зло, мороз в этот день стоял страшный, градусов двадцать, и она уже почти не чувствовал своего тела, особенно своих голых ног.

Вернувшись в вестибюль метро, она села на корточки у стены, возле батареи, где было теплее, и, пытаясь согреться, стала ждать сумерек.

Едва зажглись фонари, и небо окрасилось в синий цвет (по счастью, в декабре темнеет рано), она снова вышла на улицу, на этот раз, невзирая на холод, расстегнув молнию куртки, почти полностью обнажив и выставив напоказ свою грудь.

Это сработало довольно быстро.

Едва зажглись фонари, и небо окрасилось в синий цвет (по счастью, в декабре темнеет рано), Саша снова вышла на улицу, на этот раз, невзирая на холод, расстегнув молнию куртки, почти полностью обнажив и выставив напоказ свою грудь.

Это сработало довольно быстро.

Усилившийся к вечеру мороз ещё только начал добираться до её костей, и ноги ещё только начали неметь от холода, как уже возле тротуара притормозила серебристая иномарка «Ауди», и приветливый лысоватый мужчина в очках предложил подвезти её.

- Обо всём договоримся по пути, - подмигнул он.

Чёрная Роза, не раздумывая, нырнула в машину. Она была готова сейчас куда угодно – она дошла до края, хуже уже всё равно не будет.

Они долго кружили по городу, незнакомец вёл шутливые разговоры на фривольные темы, вокруг сверкала огнями вечерняя Москва. Саша чувствовала, что согревается, и вместе с этим её начинает охватывать неудержимая сонливость.

- А какие барышня оказывает услуги? – спросил мужчина , почему-то в третьем лице. – Что ты умеешь делать?

Саша скромно улыбнулась и произнесла заранее заготовленную фразу:

- Я юная готесса из Петербурга, из хорошей семьи, меня называют Чёрная Роза. Лишь тяжёлые обстоятельства вынудили меня пойти на крайность и торговать своим телом… Я умею делать всё. Совершенно всё. Но кроме этого, больше я в жизни ничего не умею.

Незнакомец весело рассмеялся, с интересом посмотрев на девочку. Саша в ответ искоса бросила на незнакомца особенный завлекательный, огненный взгляд и ТАК ему улыбнулась, что тот чуть не выронил руль, и машина едва не перевернулась на полном ходу.

Они остановились где-то в тёмном месте, возле реки. В морозном небе светила луна. Вокруг никого не было.

Незнакомец что-то говорил о денежном вознаграждении, но Чёрная Роза плохо соображала. Окончательно разомлев в тепле, она чувствовала, что засыпает. Ей было так хорошо! Она махнула рукой: мол, всё в порядке, договорились.

Незнакомец разложил сидения автомобиля, превратив их как бы в большой диван.

- Позволь, я за тобой немного поухаживаю! – мягко сказал он, подкладывая Саше подушку.

- Спасибо, - Чёрная Роза кивнула с благодарностью, отчаянно зевая.

- Может быть, ты разденешься? – предложил клиент.

Чёрная Роза стала медленно расстёгиваться. Раздевание не заняло много времени – снимать было почти нечего.

Лицо клиента приняло озадаченное, серьёзное выражение. Вначале, на расстоянии, он не всё разглядел, но сейчас понял: под курткой у девушки НИЧЕГО из одежды не было, его взгляду сразу представилась её голая грудь безупречной, идеальной формы, совсем посиневшая от холода...

Когда она сняла мини-юбку, больше похожую на широкий пояс, на ней остались только узенькие черные, кружевные, неожиданно хорошие и дорогие трусики из «Дикой орхидеи» - остатки былой роскоши, и тоненькие, высокие полосатые летние гольфы... вот и вся одежда…

Когда и всё это было снято, Саша улыбнулась и сладко зевнула, устраиваясь поудобнее. Она вытянулась, закинув руки за голову, потом сказала сонным голосом:

- Простите, что я не угостила вас. Вы что предпочитаете – шампанское? Если пожелаете, я могу вам спеть – я умею играть на гитаре, знаю романсы, знаю готические баллады… Сейчас, я только принесу гитару…

И с этими словами она … уснула мертвым сном…

Мужчина с удивлением прислушался к её ровному дыханию – да, девочка спала.

Мужчина осторожно дотронулся до её плеча, потом слегка потянул за руку – нет, разбудить её было невозможно.

После мороза, очутившись первый раз в тепле и чистоте, первый раз сбросив одежду, Саша не смогла справиться с собой и заснула мёртвым сном.

Но незнакомец и не спешил её будить. Он осторожно пристроился рядом и с интересом разглядывал спящую девушку при свете луны, поражённый её ослепительной, какой-то фантастической красотой.

«Я готесса из Петербурга», - вспомнились ему слова девушки. – Готы…кто они такие? «Дети ночи, дети луны» … так их называют в каком-то журнале… Да человек ли она, вообще?..

Её разметавшиеся по подушке тёмные, волнистые волосы, её красивое, бледное лицо, её прекрасно сложенное тело, такое худенькое и истощённое… Вся она была словно полупрозрачная, словно уже и не совсем пребывала в этом мире, словно уже наполовину была призраком.

«Я умею делать всё… Вы предпочитаете шампанское?… Я принесу гитару… Я знаю готические баллады…» - вспомнились мужчине странные слова этой девушки.

В своих раздумьях незнакомец не заметил, как наступила ночь…

«Кто ты, удивительная девочка? - думал он, глядя на Сашу Черную Розу, которая спала беспробудным сном. - Откуда ты взялась, откуда ты выброшена на улицу, на этот жгучий мороз, почти без одежды, и вынуждена торговать собой, чтобы выжить? Откуда ты, из какого мира – где такие прекрасные девушки «умеют всё», где они так улыбаются, подают шампанское (интересно, кому?), где они играют на гитарах и знают готические баллады? Узнать бы»…

Он задумчиво улыбнулся, покачав головой. Осторожно просунув руку под голову Саши, он стал играть её густыми волосами. Они издавали таинственный, ночной запах жасмина. Странная красота девочки даже не позволяла допустить мысль о том, что это был всего лишь дешёвенькие духи. Мужчина осторожно коснулся её хрупких плеч, её ключиц.

«Какая нежная кожа! Просто чудо… Может быть, ты действительно явилась с Луны, или с другой планеты, как Аэлита? – подумал он, гладя освещённое луною бледное тело безмятежно спящей Чёрной Розы. – Что мне делать с тобой, бедная девочка? И как я могу тебе помочь?»

Он крепко задумался. Лёгкое развлечение, которого он ожидал, обернулось совершенно другой стороной.

«Послать всё к чёрту, перевернуть жизнь, бросить всё – и воспитывать, лелеять эту красоту…»

Но у мужчины была своя жизнь со своими обязательствами, семья, работа, и девочка с Луны никак не укладывалась в его земные планы…

Что произошло этой ночью, и произошло ли что-нибудь вообще – для Саши это осталось загадкой, так крепко она спала.

Рано утром, часов в семь (было ещё по-декабрьски темно), мужчина разбудил её, отлично выспавшуюся в тепле, у площади Трёх вокзалов и попросил поскорее одеться.

Ему было некогда. Он спешил на работу, скорее погрузиться в свои дела, затем домой, к семье, к горячему ужину, к телевизору – забыть, выкинуть из головы эту странную девочку с Луны, готессу, этот незнакомый мир, приоткрывшийся ему, дохнувший на него такой обжигающей красотой и одновременно - таким страшным холодом вопиющей нищеты, горя и безнадёжности.

Прощаясь, мужчина дал Саше полторы тысячи рублей.

Полторы тысячи рублей!!! Для Саши это было настоящее богатство! Как только открылись магазины, Чёрная Роза купила себе в универмаге на Комсомольской площади зимние тёплые, чёрные облегающие шерстяные рейтузы. Они выглядели прекрасно на Сашиных стройных ногах, и в них было так уютно, а свои полосатые готические гольфы она надела снаружи, поверх рейтуз.

О, какое счастье! Пусть кто-нибудь походит зимой в одних трусиках и в мини-юбке – тогда он Сашу поймёт!!! Хотя, конечно, всё равно этого мало, всё равно холодно, но, всё-таки… лучше, чем ничего, как было!

И еще, в Сэконд-хэнде, она выбрала какую-то курточку – черную, бархатную, на чуть-чуть утеплённой подкладке. Она была даже ей немножко мала и коротка, почти детского размера - а найти на Сашин рост вообще ничего было невозможно, руки по локоть торчали из рукавов. Зато выглядела курточка очень готично (а это главное), и была всё-таки немножко теплее, чем её клеёнчатая куртка.

И там же Саша купила пусть не новый, пусть и с каким-то химическим запахом, но очень приличный, чистенький длинный, и, вроде бы, шерстяной джемпер. Правда, на майку уже денег не хватило – ну и ладно… Пока можно поносить его и на голое тело, он вроде не колючий.

И ещё она купила зимние войлочные стельки в свои «Гриндерсы».

О Боже, какое счастье!!! Это ещё, конечно, нельзя назвать зимней одеждой, но жить уже стало намного легче. Одни тёплые рейтузы чего стоят…

Правда, на этом все деньги и кончились.

Осталось лишь немного денег на две пачки самых дешёвых ментоловых сигарет, на два замечательных, больших пирожка с повидлом (сейчас ей и пирожки с соломой показались бы замечательными), и чашку горячего кофе. И даже ещё чуть-чуть, на буханку чёрного хлеба впрок.

Одевшись во всё «новое», умытая, причёсанная, сытая, Саша прихлёбывала горячий кофе, курила сигарету «North Star» и чувствовала себя совершенно счастливой. Всё-таки жизнь налаживается!

Подошла знакомая вокзальная интеллигентная алкоголичка, торгующая в пригородных поездах сканвордами и газетами, и ехидно поздравила её с началом «трудовой жизни». Саша угостила её сигаретой.

- Как самочувствие? – осведомилась дама. – Ничего нигде не болит?

Чёрная Роза рассмеялась:

- Что вы! Наоборот, я полна сил и готова к новым свершениям!

- Ну что ж, каждый устраивается, как умеет, - рассудила дама, спившаяся преподавательница Истории КПСС.- Хороший джемпер. Тёплый. – Она внимательно разглядывала Сашину обновку. - И молодец, что взяла на вырост – мне будет в самый раз.

- В каком это смысле? – нахмурилась Саша.

- Есть предложение. Ты мне – джемпер, я тебе – постоянный ночлег.

- Как же вы мне это устроите? – удивилась Саша.

- Если у крайней лестнице, возле камеры хранения, пройти немного вправо, там тоже будет лестница – для рабочих. Нужно незаметно спуститься до подвала, там внизу есть решётка. Пролезть под неё тебе будет несложно, даже не испачкаешься,- она оглядел Сашину тоненькую фигурку. – Там, в подвале, проходят большие трубы отопления, и всегда очень тепло.

Если залезть под них, подстелив картон на пол, то там спокойно можно спать, сколько хочешь, и никто тебя не потревожит. Проблема для меня и других в том, что трубы находятся слишком низко над полом. Взрослый человек там просто никак не поместится, и бомжи туда не ходят. Но для тебя это будет в самый раз.

Тут была группа мальчишек и девчонок вроде тебя, и ещё моложе – они всегда там спали. Потом кто-то их вычислил, их стали гонять оттуда, и они перебрались на Курский вокзал или куда-то ещё – не знаю. Сейчас вроде об этом все забыли – и менты, и рабочие.

Если хочешь – я тебя туда провожу. Ты мне – джемпер, я тебе – ночлег.

Саша, не раздумывая, согласилась. Постоянный ночлег – это здорово. Теперь, правда, она опять оставалась почти голая, но «трудовая жизнь» только начиналась, впереди был новый вечер, так что, может быть, уже сегодня у неё будет новый джемпер или свитер. А там, может быть, и удастся осуществить её мечту – купить тёплую куртку и какие-нибудь красивые брючки, тогда будет хорошо.

Вечером, аккуратная, чистенькая и надушенная, с губами, накрашенными черно-фиолетовой помадой, она заняла прежнее место на Тверской – скромненько, с краю, возле фонаря…

Теперь на неё сразу должны обратить внимание, решила она.

Так оно и вышло.

- Какая хорошенькая, - услышала она за своей спиной. – Извините, девушка, а можно на вас посмотреть?

Саша оглянулась, приветливо улыбаясь.

Перед ней стояли две молодые женщины определённо того же рода занятия, что и Саша, только намного старше и гораздо солиднее одетых. Они переглянулись, оценивающе разглядывая девочку.

- А что, и правда ничего, - одна из них довольно бесцеремонно взяла Сашку за подбородок, повернула так и этак, затем профессиональным движением взяла за талию, повернула к себе спиной и бегло ощупала её плечи, спину и бёдра, как бы изучая её фигуру.

– Отлично. Просто супер. Длинноногая, хрупкая такая – не то мальчик-подросток, не то девчонка. Немного тощая, но если привести в порядок, приодеть, то можно сдавать вообще баксов за двести, за триста и больше. Она, дурочка, цены себе не знает! Только надо делать всё по умному.

- Чего вы хотите, девчонки? – с тревогой спросила Саша, слегка отстранившись.

- Ты сама-то откуда будешь, подруга? – лениво спросила вторая, с крашеными белокурыми волосами, но явно кавказской национальности. – Такая красотка!

- Ну, я питерская, а что?

- Паспорт-то у тебя есть? Ну-ка, покажи!

- Ещё чего! – Саша, чувствуя недоброе, поспешно отступила на шаг.

- Да ты не бойся, - мягко сказала первая, - мы просто хотели тебе предложить работать по серьёзному. С твоими данными у тебя большое будущее – такая фигурка, такое лицо, волосы классные. И возраст – самое оно. Тебе сколько – четырнадцать, пятнадцать? Смотри – будет и жильё, и питание, приоденем, ну и всё такое. Будешь работать либо на выезд, по вызову, либо у нас на квартире. Пятьдесят процентов твои стабильно. И безопасно, никто тебя не тронет. Если будет выезд к клиенту, то всегда с сопровождением. Ну как, подходит?

Саша, слушая её, усмехнулась, закипая от ярости.

- На квартире? И запрёте на ключ? – ехидно спросила она. – На улицу не будете выпускать? И ремнём пороть будете, и про деньги наврёте, ничего не дадите? Знаю, было у меня такое. А если я не согласна, тогда что?

Она тихонько отступила ещё на шаг, готовясь прыгнуть в сторону, если они попытаются её схватить – уж прыгать-то она умела, тут им за ней не угнаться! Да и вообще, всё, что связано с физкультурой, тут она была за себя спокойна.

Но первая девушка спокойно сказала:

- Тогда смотри сама – пропадёшь. Ты питерская, ты несовершеннолетняя, я же вижу. В Москве у тебя никого нет, это точно, иначе ты не ходила бы так – почти раздетая, по морозу. Если попадёшь в милицию, да ещё выяснится то, что ты занимаешься проституцией, то сто процентов окажешься в спецприёмнике. Там быстро выяснят, откуда ты сбежала, кто твои родственники. От хорошей жизни не бегут, а ты сбежала, значит, была причина. Вот тебя и возвратят к ним. Смотри, думай сама.

Другая добавила, как бы между прочим:

- Если ты не согласна сотрудничать, тогда зачем ты нам тут нужна? В Москве, знаешь, не любят конкурентов. С такой потрясающей внешностью, с таким экстремальным возрастом ты сразу всех переплюнешь, но и приобретёшь множество врагов. А ведь не все такие добрые, как мы. Обязательно найдётся какая-нибудь сволочь, и что-нибудь с тобой сделает…

- Что ты меня пугаешь? – недоверчиво спросила Чёрная Роза, сжимая тощие, но довольно крепкие кулаки. – Побьют меня, что ли, такие как вы? Подумаешь! Пусть ещё попробуют! Посмотрим, как это у них получится. А дома, когда меня пороли, мне что, лучше было?

- Побьют – ещё полбеды, а вот если испортят твою красоту? Лицо ножичком порежут, или прижгут сигаретой, или, например, кислотой плеснут из-за угла? Бешеных-то много… Как тогда будешь жить?

Она так это сказала, что Чёрная Роза в ужасе отшатнулась. А девица, выждав небольшую психологическую паузу, снова спросила:

- Ну как, не надумала?

- Да пошла ты! – вырвалось у Сашки.

Она круто развернулась, собираясь уйти от них, и неожиданно оказалась лицом к лицу со здоровенным бритоголовым парнем, который как раз подошёл в этот момент. Одет он был как охранник автостоянки, в камуфляже, с бэйджиком на груди, и с милицейской дубинкой в руках.

Правда, что-то не очень он был похож на охранника. Скорее, это был бандит, контролирующий действия проституток, и охраняющий их.

Девицы приветливо ему кивнули, он лениво и небрежно отдал честь.

- Привет жрицам любви. Эта готка сумасшедшая что – тоже с вами? – он подозрительно указал на Сашку.

- Да нет, - небрежно ответила кавказская, та, что была крашеная. – Так, приблудная какая-то. Питерская. Малолетка. Ходит тут, «снимается», клиентов завлекает. Она тут ко всем мужикам подходит, предлагает себя. Говорит, могу и орально, и анально, могу с двумя сразу, вот прямо здесь и сейчас… И нас посылает подальше – мол, скоро я вас всех тут за пояс заткну… Они, готки, все долбанутые, безбашенные…

- Это неправда! – воскликнула Саша, поражённая такой наглой ложью. – Зачем вы врёте? И нет такого слова: «готка». Я готесса из Петербурга, из хорошей семьи. И только тяжёлые обстоятельства вынудили меня пойти на крайность, и, в общем, это...

- Понятно, - не обращая на слова Сашки никакого внимания, усталым и угрожающим тоном произнёс бандит с милицейской дубинкой, окидывая девчонку скучающим взглядом. – Я второй день за ней наблюдаю. Думаю, чего она тут крутится.

- Я к родственникам приехала. У меня и документ есть – паспорт, - торопливо произнёсла Саша. – Я могу показать. Слушайте, что вам от меня надо? Как вам не стыдно. Я же никому не мешаю, просто гуляю, и всё. Правда, я к родственникам приехала!

- И по этому случаю решила сняться, денег подзаработать,- докончил бандит, а девицы нагло захохотали. – Слушай, пацанка! Бери-ка ты свой паспорт, и мотай с ним обратно в Питер, пока в спецприёмник не загремела! У вас там есть Катькин сад, там и околачивайся, а у нас тут своих забот хватает. У нас всё по-серьёзному. Малолеток нам ещё иногородних не доставало!

С этими словами он взял испуганную девочку за волосы (очень удобно – такие длинные, густые!), резко развернул лицом по направлению к метро, при этом три раза подряд ударив со всей силы тяжёлой резиновой дубинкой по пояснице, как раз по почкам…

О, Боже, это было так больно! Как молотом! Куда хуже, чем розги и ремень – по самому нутру! У Саши перехватило дыхание и подкосились ноги, она согнулась и скорчилась от боли, едва не упав в снег…

Но её ОЧЕНЬ трудно было вырубить!

Может быть, от таких ударов свалился бы сам бандит. Но она умела терпеть боль. И она отчаянно боролась за жизнь.

Кое-как справившись с собой, вдохнув побольше воздуха, она сотворила некое подобие улыбки, взглянула бандиту в глаза и прошептала:

- Спасибо, что хотя бы не разбил мне лицо… Было приятно. Мы ещё увидимся!

И она медленно заковыляла прочь, тяжело дыша, обхватив себя руками за бока и едва сдерживая слёзы...

***

Говорят, что Москва слезам не верит – нет, это неправда!!!

Москва, как и Нью-Йорк, и Токио, и Буэнос-Айрес, и Сан-Паулу и другие огромные мегаполисы, не верит НЕ ТОЛЬКО слезам!!!

Она не верит и потокам крови, и сломанным костям, и телам детей, проданных на донорские органы, и полуживым бродягам-старикам, умирающим в сточных коллекторах!!!

И трупам несчастных девчонок, приехавших в Москву за счастьем…и гниющим где-нибудь на помойке под кучей мусора, в разорванном белье из «Дикой орхидеи» или из «Готик Стайла», обглоданных крысами и насекомыми, с немым вопросом обративших в небо пустые глазницы!!!

А вы говорите – слёзы!!!

***

… Поесть в этот вечер Саша не смогла, хотя у неё и оставался ещё чёрный хлеб. Внутри у неё очень болело, ей всё время хотелось в туалет, по-маленькому.

Но когда она заходила в туалет, у неё ничего не получалось – только чуть-чуть, еле-еле. Было больно, и моча шла тёмно-красная, как свекольный сок.

Саше было очень страшно. Казалось, что она уже умирает…

- Ну, нет, - прошептала она. – Не дождётесь!!!

Ночью, лёжа в своём убежище, в подвале, на картонках, под горячими трубами, Саша Чёрная Роза то засыпала, то просыпалась от боли в рёбрах, в отбитых почках и вообще во всём теле, если неловко поворачивалась на бок.

Трубы гудели над головой.

Отчётливо было слышно вокзальное радио, которое объявляло:

«Поезд Москва – Хельсинки отходит с четвёртого пути в ноль часов тридцать минут. Нумерация вагонов начинается с головы состава».
«Поезд номер 651 Москва – Санкт-Петербург отходит с седьмого пути в один час пятьдесят пять минут…»

Саша лежала в тяжёлом полузабытьи, и ей казалось, что она едет в поезде, на верхней полке. Голова её покоится на мягкой подушке, в купе тепло, хорошо и уютно.

И поезд везёт её куда-то далеко-далеко, в какую-то загадочную страну, где живут все те же самые люди, что и здесь, но там они добрые, там все любят друг друга, никто никого не обижает, и её все любят, все ей рады, и она всем рада и всем улыбается.

Там всегда тепло, всегда светит солнце, там вечное лето. Там живут и её бабушка, и её мама.

И весёлый, трезвый отец катается с ней на лодке, они рыбачат вместе.
Вечерами все собираются за ужином, а Саша играет им на гитаре и поёт.

Ещё она занимается живописью, пишет картину, установив мольберт в саду, среди деревьев. Пишет масляными красками на полотне ветку яблони с большими красными яблоками. Потом их можно будет съесть. Так хочется яблочек… Она так и чувствовала их вкус во рту.…

А потом как будто наступила ночь, и она гуляла по этому саду, было тепло и тихо, в небе светила луна, в воздухе стоял запах цветов – особенно сильный, такой, как бывает только тёплой майской ночью…

И ещё там был один мальчик, и он был в неё влюблён, и она в него тоже, и они целовались… Но лица его Саша не могла разглядеть… и всё равно, это было такое счастье!..

…Саша проснулась, всё ещё с улыбкой на приоткрытых губах… проснулась на холодном, бетонном полу, от страшного чувства голода. Боль внутри как будто чуть-чуть поутихла. Она немного погрызла зачерствевший в кармане чёрный хлеб.

Радио объявило: «Электропоезд до станции Тверь отправляется в 8 часов 15 минут с 11-го пути. Остановки: Петровско-Разумовская, Химки, Крюково, далее со всеми остановками».

Значит, уже утро.

Так бы лежать, лежать и не вставать, и не открывать глаз! Видеть сладкие сны и не возвращаться к этой ужасной действительности! Но мучила жажда, и нестерпимо хотелось в туалет. Интересно, сейчас будет очень больно, как вчера, или не очень?

Чёрная Роза выползла из своего укрытия и побрела в бесплатный туалет.

Боль при мочеиспускании, по сравнению со вчерашней, не стала намного меньше. Наверное, она ещё к тому же всё себе там застудила.

Как жалко, что нет тёплых брюк! И тёплой куртки. И свитера. И сочувствия людей. И вообще ничего нет тёплого.

Да что об этом думать!

Саша напилась воды из крана, собрала волосы на затылке, закрепила их резинкой, разделась до пояса, чтобы умыться, и взглянула на себя в зеркало. Господи, какая она худая, какие страшные, чёрно-фиолетовые, огромные синяки у неё на боках! Это от дубинки.

Она вздохнула и стала умываться, причёсываться, мало-помалу приводить себя в порядок…

Надо было как-то жить дальше.

Она размышляла о том, что ей делать дальше, что вообще ждёт её в будущем. Никакую работу найти у неё не получается – иногородняя, несовершеннолетняя малолетка никому не нужна, вот разве если только, чтобы трахнуть, на один раз...

А возьмёт кто-нибудь на работу, так обманет, ей почему-то в этом всё время не везло. Значит, остаётся искать друга – такого, который поможет как-то устроиться, кого-нибудь из взрослых.

А среди кого искать, кому она, Чёрная Роза, нужна?
Ну, это и дураку понятно!

Как ей говорили: «Ничего, кроме длинных ног и смазливой мордашки, у тебя нет. Больше ты ни на что не годишься, кроме как торговать собой».

Придурки!

А разве они слышали, как Саша умеет петь и играть на гитаре, разве они видели, как она рисует, или как она умеет танцевать! Да возможно, с её данными, она могла бы сделать и спортивную карьеру в области гимнастики, если бы только было, кому ей заняться!

Но пока, на данный момент, получалось, что её вокзальные знакомые были правы. Кроме проституции,у неё других путей не было – разве только если помереть… Значит, ничего другого не остается, блин…

Только с этим теперь тоже возникли проблемы. Она вспомнила вчерашний вечер у метро «Охотный ряд» – теперь туда не сунешься.

Было в Москве, конечно, ещё много других мест. Но теперь Чёрная Роза уже сама боялась туда идти – наверняка там будет то же самое.

Существовали ещё разные клубы, дискотеки. Но она опасалась, что там повторится та же история, что и на Тверской. Ей поставят условия. А идти под крылышко бандитов она категорически не хотела.

Надо было искать в каком-то нейтральном месте.

«Куда пойти, куда податься?..» Чёрная Роза рассмеялась, вспомнив, как это четверостишие заканчивается в рифму: «Кого б найти, кому б отдаться?»

Это как раз про неё сказано!..

Короче, и смех, и горе…

Красиво причесав свои волосы, застегнув курточку на голом теле, Чёрная Роза вышла на улицу. Быстро, пока не успела замёрзнуть, она выкурила одну из оставшихся ментоловых сигарет, проскочила в метро и отправилась на север Москвы, на станцию метро «Речной вокзал», и оттуда - дальше, на автобусе номер 851 – к международному аэропорту Шереметьево – 2.

Там её ожидало разочарование.

Вначале она, было, обрадовалась, попав в огромное, светлое здание, где было тепло, где были скамейки-кресла, на которых можно было отдохнуть. Вокруг ходили интеллигентные, состоятельные господа, и уже пару раз подмигнули, заметив красивую, дерзко накрашенную девчонку в мини-юбке.

«Ага, - подумала Саша. – Сейчас что-то будет…»

Но, к сожалению, одновременно на неё обратила внимание и милиция. После проверки документов ей вежливо посоветовали поскорее отправляться домой. Пришлось убираться оттуда. Если она попадётся во второй раз, то обязательно окажется в спецприёмнике.

Та же история повторилась и во внутреннем аэропорту – терминале Шереметьево-1, но в менее вежливой форме, с применением дубинки. На этот раз только по спине, но все равно больно – по позвоночнику.

А в ней-то, при всех её спортивных прыгучих качествах, и при росте сто семьдесят восемь сантиметров, вес всего-то пятьдесят килограмм. Сколько можно бить ребёнка, тем более девочку?! Вот так сломают когда-нибудь её, как спичку, кончится её запас прочности…

Но она снова, переводя дыхание и глотая слёзы, подумала: «Нет, не дождётесь!»

Господи, какое мучение! Столько разочарований – и всего за каких-нибудь два, три дня.

Ничего не добившись, мечтая хотя бы как следует выспаться, она вернулась на Ленинградский вокзал, спустилась по лестнице к своему убежищу и…сердце её оборвалось.

Она увидела, что на месте старой решётки, под которую она легко пролезала, теперь стояла новенькая металлическая дверь, закрытая на висячий замок.

Больше здесь делать было нечего.

Кое-как она провела ночь в зале ожидания. Было множество народу, она затерялась среди них, и никто из милиции или дежурных по вокзалу не обратил на неё внимания – даже странно, наверное, Бог помог. Ну, хоть так, уже хорошо.

Она свернулась на скамейке клубком, подтянув колени к самому подбородку, и накрылась курткой с головой.

Это был новый способ, который она придумала. Гибкое тело позволяло ей свернуться как угодно, и не испытывать при этом особых неудобств. В таком положении она занимала совсем немного места, а если накрыться курткой, то она становилась похожа на небольшой мешочек, на чей-то багаж. И если пристроиться возле какой-то приличной семьи, то вполне можно сойти за их ручную кладь и спокойно спать до утра…

Саша лежала и в полусне думала … о Боге.

«Интересно, - думала она, - а что Бог думает обо мне? Какие у Него на меня планы? Если Он посылает мне такие испытания, то наверное, это не зря? Ведь Бог меня, конечно, любит, как и всех людей. Что-то должно случиться в конце концов. Может быть, меня ждёт какое-то небывалое счастье? Эх, дожить бы до этого, не сдохнуть бы… Ну что ж, будем терпеть…»

Надо отдать должное её прекрасному мужественному сердцу: даже проходя через все это, Чёрная Роза совсем не озлобилась на весь мир и тем более на Бога, в Которого искренне верила. И она не утратила своего оптимизма и веры в счастье, и твердо решила бороться и ждать, когда наступит её час…

…Когда открылось метро, она поспала ещё немного в вагоне, катаясь по кольцевой линии, и затем, подумав, снова отправилась в аэропорт Шереметьево.

Всё-таки там было много разных мест: и залы ожидания, и бензоколонки поблизости, где можно протирать стёкла автомобилей – за это тоже кое-что платят. А когда протираешь – можно и познакомиться, если дяденька попадётся подходящий.

А милиция работает посменно, каждый день меняется, так что… Главное – не мозолить никому глаза… Так она размышляла, приближаясь в полупустом утреннем автобусе номер 851 к международному аэропорту Шереметьево – 2.

Надо было как-то жить дальше.