Сладкая жизнь

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО СМ. В ПРЕДЫДУЩИХ ГЛАВАХ

Они прибыли на место назначения в два часа ночи. Трёхэтажный заснеженный особняк над озером сиял огнями. Лимузин въехал прямо в подземный гараж, и ребята, почти не одеваясь, накинув лишь что-то из одежды, прямо из машины ступили на мягкие ковры подмосковной виллы Семицветова-старшего и его дочери, которая в настоящее время была здесь единственной владелицей.

Саша, освежённая недолгим, но крепким сном и чашкой не менее крепкого, ароматного кофе, который ей подали сразу, по указанию Женевьевы, с восхищением смотрела по сторонам. Она никогда ещё не видела такого богатого дома.

Роскошное убранство, камины и позолоченные колонны, а также обилие произведений искусства напоминали Зимний дворец в её родном Петербурге. В основном, среди скульптур здесь преобладали прекрасные копии (а может быть, кое-где даже и подлинники) знаменитых античных статуй работы Фидия, Праксителя и Леокара, а в живописи – картины мастеров эпохи Возрождения, в основном так называемой Большой тройки: Микеланджело, Леонардо да Винчи и Рафаэля, и других.

Всё – и статуи, и полотна – изображали прекрасных юношей и девушек, одетых или обнажённых, образцы цветущей красоты на любой, самый изысканный и утончённый вкус.

Ребята шли по пушистым коврам, и со всех сторон их окружали смотрящие на них с полотен, среди колонн и кованых каминных решёток, томные взгляды и вьющиеся кудри – итальянские чёрные, германские золотые и огненно-рыжие, и гибкие, стройные тела с упругими мускулами, или округлыми женскими формами.

И сами они - Женевьева, Леонард и Чёрная Роза, тоже полуобнажённые, были не менее прекрасными. Казалось, будто бы они сошли с этих полотен. Это было забавно! Они глядели на стены, затем – друг на друга, на себя, и улыбались.

В спальне Женевьевы и Леонарда (из неё, кстати, был прямой выход к бассейну) – над широкой кроватью висело огромное, в полстены, прекрасное полотно, исполненное нежности, работы знаменитого Никаса Сафронова: «Адам и Ева в раю».

Здесь в виде Адама и Евы были изображены сами Женевьева и Леонард, среди райских цветов и деревьев, ещё более красивые, чем они были в жизни. В руке у золотоволосой Женевьевы было прекрасное румяное яблоко, которое просто грешно было не съесть. На самом деле, они лично позировали художнику, который в это время отдыхал у них в гостях, на их вилле, на Багамских островах.

Саша была в полном восторге, и долго не могла отвести глаз этого полотна.

«Ах, вот бы и меня так с кем-нибудь нарисовали, голыми, среди цветов, и с яблоком в руке, - вдруг подумала она мечтательно. – И когда-нибудь нарисуют, наверное. Вот только с кем?»

Весь дизайн в доме был делом фантазии Женевьевы. Дело в том, что Николай Семицветов был, как он сам себя определял, «человек бизнеса», а юная Женевьева была художником с тонким, изысканным вкусом, как считал отец, и вполне заслуженно. И Николай трепетал перед художественными талантами обожаемой дочки.

Поэтому, когда занимались оформлением загородного дома, Николай смиренно устранился, и всецело предоставил это дело ей, и она дала волю своей буйной фантазии.

Точно так же ранее он предоставил оформлять городскую квартиру своему помощнику, графу Владиславу, потомку легендарного Дракулы, и тоже остался тогда очень доволен.

Ребята долго плескались в бассейне, после чего Женевьева предложила Саше одежду из своего гардероба, ещё ни разу не надетую: совершенно прелестную, безумно дорогую тунику из нежного шёлка чёрного цвета, и трусики-шортики из такого же материала – прелесть, что такое, как раз для юной готессы. Сама Женевьева тоже оделась подобным образом, а Леонард – в лёгкую рубашку и шорты, потому что в доме было очень тепло.

- Можешь ходить в этом, - сказала принцесса, - или не надевай вообще ничего. Лёнька, во всяком случае, не станет возражать! – вздохнула она. – А скоро мы купим тебе подходящую одежду на выход, нижнее бельё и обувь.

Потом они ужинали. Точнее, это было нечто среднее между поздним ужином или ранним завтраком. За огромным, в полстены, окном, среди сосен, было видно заснеженное озеро. На столе горели высокие витые свечи.

За ужином Саша рассказала всю свою историю с самого рождения – про смерть родителей, про дядю Эдика и про все свои злоключения. Она говорила без остановки. Ей давно не с кем было поговорить о своей жизни, никому она была не нужна. А сейчас эти ребята внимательно её слушали, и она выкладывала им всю свою душу.

При этом, однако, она успевала поглощать всё, что ей подкладывали на тарелку – ещё никогда её не угощали так вкусно.

А ей всё казалось, что это должно когда-нибудь кончиться, и она подсознательно будто старалась наесться впрок. Она тихонько спрятала в кармашек туники два маленьких пирожка, про запас.

Ребята видели это, и сердце у них сжималось от жалости.

Затем они отправились устраиваться на ночь – Леонард и Женевьева вдвоём, а Чёрной Розе выделили отдельную спальню – подумать только!.. На огромной постели могли, кроме неё, разместиться ещё, по меньшей мере, три таких Саши.

- Пойдёмте, перед сном посидим у камина, поболтаем, - сказала принцесса. - Ты когда-нибудь сидела у камина, Сашенька?

Снова играла музыка, но теперь это уже был Густав Малер в электронной обработке. Потрескивал огонь в камине, горели ароматизированные восковые свечи. Ребята долго разговаривали, глядя на огонь, и разошлись спать только под утро.

Когда Саша открыла глаза, она в первый момент никак не могла понять - где она?

За окном переливался и сиял девственный снег. Корабельные сосны над спящим озером отбрасывали голубые тени. Часы на камине показывали тринадцать часов тридцать минут. Рядом с кроватью, на кресле, Саша увидела чёрную шёлковую тунику и на себе - такие же шортики. На кресле также лежал бумажник из крокодиловой кожи в виде гробика с серебряным крестом, её собственный паспорт, зубная щётка и флакон с остатками духов «Жасмин», то есть всё её имущество.

Чёрная Роза сразу вспомнила всё, что с ней было вчера.

«Всё-таки это был не сон, - подумала она радостно. – А где мои новые друзья?»

Но Женевьевы и Леонарда рядом не было. Не успела она встревожиться, как открылась дверь, и появились они. На них не было ничего, кроме плавок и купальника, волосы были мокрыми – ребята только что выскочили из бассейна.

Схватив Сашу под руки с двух сторон, они, смеясь, увлекли её за собой, и, через несколько мгновений, все трое с шумом плескались в тёплой, прозрачной воде. Было весело и солнечно.

Выбравшись из бассейна, Женевьева и Леонард оделись в свои тунику и шорты, но Саше одеться не дали. Обтерев её нежно большим махровым полотенцем и переодев в сухие трусики и лифчик, они проводили её в соседнюю комнату, где их уже ждала группа людей – два врача, которые постоянно лечили семью Семицветовых, и при них – две медсестры.

Теперь их пригласили специально, чтобы они осмотрели девочку, и они устроили ей настоящую диспансеризацию. Ей прослушивали сердце, лёгкие, считали пульс, даже проверили состояние зубов, и, главное, взяли все необходимые анализы. Результаты должны были быть получены к вечеру, но и сейчас уже было ясно, что ни воспаления лёгких, ни даже небольшой простуды у Саши нет.

- Странно, какая она здоровенькая, - удивилась Женевьева. – Мне кажется, я бы давно уже погибла на её месте.

- Ничего странного, - возразил Леонард. – Отец рассказывал, на войне, в горячих точках они тоже ночевали в горах, на снегу, в мокрой одежде – и никто не заболевал. Потому что в экстремальных условиях организм работает по-другому. Да ведь и мы с тобой сколько закалялись, обтирались снегом, и наоборот, стали только здоровее!

- Ну, хорошо, что хоть нет воспаления лёгких, - тихо, чтобы Чёрная Роза не слышала, сказала Женевьева. – Хотя, если честно, меня больше волнуют результаты анализа крови из вены. Ладно, не будем пока об этом.

И они отправились в столовую, где для них уже был сервирован роскошный завтрак. Но никто им не прислуживал. У Женевьевы, в отличие от Николая, Готического короля, любившего средневековую пышность, так было заведено: слуги, всё приготовив, удалялись, и ребята чувствовали себя совершенно свободно…

Весь последующий день был посвящён отдыху. Они отправились на лыжах через заснеженное озеро в соседний лес, испытывать новое, прекрасное снаряжение от самых лучших фирм, выписанное принцессой к Новому году.

В лесу стояла удивительная тишина. Только и было слышно, как упадёт снег с какой-нибудь ветки, или белка пробежит по стволу. Солнце проникало сквозь кроны сосен и елей. Скрип снега под ногами и звонкий ребячий хохот весело нарушали этот таинственный зимний покой.

Саша уже и не помнила, когда она в последний раз каталась в лесу на лыжах. Всё как-то времени не было. Ярко-красный лыжный костюм, вязаный шарф и шапочка с помпоном, подаренные Женевьевой, были ей очень к лицу. На щеках её играл румянец, глаза сверкали, она смеялась и болтала без умолку и выглядела совершенно счастливой.

Женевьева поглядывала на неё с тревогой. Она думала о результатах анализов.

«Какая хорошая девчонка! Она так радуется жизни после всего, что ей пришлось испытать, - думала Женевьева. – Жалко будет, если у неё окажется что-нибудь серьёзное… Но мы и тогда её всё равно не оставим. Я сделаю всё зависящее от меня…»

Она уже успела привязаться к этой девочке, и болела за неё душой, а Леонард – и того больше…

Опасения принцессы оказались напрасными.

Первый, кого они увидели по возвращении, был врач, приехавший из лаборатории с результатами анализов – у Семицветовых всё делалось быстро. Тесты на СПИД и на всё остальное, что беспокоило принцессы, оказались отрицательными.

- Ну, слава Богу, - Женевьева облегчённо вздохнула, обняла Сашу, и крепко шлёпнула её пониже спины. – Обещай без резинок больше на улицу не выходить! А то выпорю! Ах ты, баловница!

- Единственно, Женевьева, - сказал доктор, - она немного застудила себе…кое-что, и у неё повышенное количество лейкоцитов. Я выписал ей курс лёгких лекарств, и ещё…- он улыбнулся, - купите ей тёплые штанишки и носочки – то, чего эта неформальная молодёжь почему-то никогда не носит! Включая, извините, вас и Леонарда!

- О! Это мы обязательно сделаем, - живо ответил Женевьева. – Завтра же пойдём покупать ей подарки – и одежду, и обувь, и нижнее бельё тоже!

- Главное, чтобы верхняя одежда была действительно тёплая, как я без неё намучилась! А тогда насчёт белья – можно ограничиться и минимальным, - сказала Саша весело, - или вовсе обойтись без него! Так прикольнее. И раздеваться интереснее. Я не люблю всякие кальсоны, фуфайки…

- Это значит, у тебя хороших не было! – сказала Женевьева. – Подожди, мы тебе в крутом магазине такое фирменное зимнее бельё купим! Вот увидишь, когда наденешь его перед зеркалом, ты сразу сама заведёшься! – она захохотала, ещё не успев закончить фразу. – Леонард, когда посмотрит на тебя, думаю, тоже! Правда, Леонард?

- Да, - сотрясаясь от смеха, ответил её супруг. – Но особенно, когда Саша снимет его обратно…

Все трое долго хохотали. Чуть помедлив, к ним из вежливости подключился и доктор.

Всегда, когда принцесса смеялась или грустила, всё её окружение поспешно делало то же самое. Единственным, кто не угодничал перед ней, был Леонард – тот, кто любил её по-настоящему, и имел над ней определённую власть...

Но сейчас у них обоих действительно было радостно на душе – из-за результатов анализов девочки, которую они уже успели полюбить за этот день – такая она была хорошенькая и весёлая, всё время улыбалась, всякий добрый жест принимала как великий подарок.

А сама Чёрная Роза так толком и не понимала, в чём дело, отчего они радуются, а просто она была счастлива смеяться вместе с новыми друзьями.

Они отправились обедать. Снег за высоким окном уже был синим, начинали светить фонари вдоль дорожек, красное солнце садилось за лесом. Снова на столе горели свечи. Играла музыка.

За обедом принцесса Женевьева завела разговор о том, к какому делу можно было бы пристроить Сашу.

Разумеется, можно было легко найти ей любую работу при Женевьеве или при Леонарде, каким-нибудь помощником, секретарём или курьером. Но принцесса твёрдо решила, что если уж она взялась ей помочь, то не ограничиваться просто тем, чтобы обеспечить ей хлеб насущный.

Конечно, это полезно, думала она, для формирования характера, если юноша или девушка начнёт свою трудовую деятельность с самых низов, и постепенно добьётся успеха. Так было с её отцом, Николаем.

Но, с другой стороны, сама Женевьева выросла на всём готовом, в тепличных условиях. А эта Чёрная Роза уже достаточно намучилась в жизни, и поэтому, считала принцесса, она имеет право на некоторые привилегии. Почему бы Женевьеве не устроить этой девочке то же самое, что она, Женевьева, получила с рождения, и вернуть таким образом свой долг в этой жизни? Принцесса была уверена, что она просто обязана это сделать.

«Закон для высшей касты – магов и королей: если ты МОЖЕШЬ сделать добро, значит, ты ДОЛЖЕН его сделать!» - вспомнились ей слова графа Владислава Дракулы-младшего, и она решила действовать именно так.

(Надо отдать должное её доброму сердцу, ведь не всякий богатый наследник так рассуждает!)

Если для принцессы совершенно безразлично, в какие расходы входить, то почему не дать девочке раскрыть свои творческие способности? Пусть её новая жизнь будет наградой за прежние страдания. И Женевьеве будет приятно, что это сделала она, а не кто-то другой.

- В первую очередь, нужно уладить твои дела с аттестатом за среднюю школу. Не хмурься, не хмурься, это необходимо. Ну, а насчёт дела жизни подумаем… Может быть, хочешь попробовать стать готической рок-певицей? – спросила принцесса. – Можно организовать тебе группу, купить аппаратуру. Я бы могла это финансировать, вложить в это деньги – может быть, это даже мне принесёт доход. Будешь исполнять свои песни в готическом стиле, вроде «Лакримозы» – ты ведь любишь это направление? И внешность у тебя как раз то, что надо. Может быть, получится что-то интересное? Заработаешь денег, прославишься, а?

- Да нет, Женевьева. Спасибо, конечно, но лучше не надо,- подумав, ответил Саша.-

Боюсь, я не потяну этот уровень. Я, конечно, люблю петь и сочинять в своё удовольствие. Но так, чтобы сделать это своей профессией – на это у меня не хватит терпения! А я не хочу вас с Леонардом разочаровывать.

- Ну, а чего тебе самой хочется? – спросила принцесса. – Какое дело ты избрала бы сама – так, чтобы тебе это нравилось?

- Ну, а чего тебе самой хочется? – спросила принцесса. – Какое дело ты избрала бы сама – так, чтобы тебе это нравилось?

- Я-то? – прищурилась Саша. – Надо подумать. Знаешь что, - воскликнула она воодушевлённо, - а ты могла бы сделать меня фотомоделью? Готической! Я давно об этом мечтала!

- Только не это! – отрезала Женевьева, не обращая внимания на то, как лицо девочки сразу приняло унылое выражение. – Ты красива, я не спорю, и очень фотогенична. Но только я этого не хочу. Можно со мной посчитаться?! Есть для меня кое-что важнее того, что ты фотогенична. Готическая фотомодель здесь – я, и не много ли нас будет на один квадратный метр жилья – что скажешь, Леонард?

- Уж это точно, - усмехнулся её муж, не очень довольный словами принцессы. – Роль модели, Саша, изволь оставить Их высочеству, поняла? Они-с так-с желают-с!

- А что, одной фотомодели тебе мало? Хочешь, чтобы рядом с моими фотками появились чьи-то ещё, помоложе?!! – резко спросила Женевьева, мигом взорвавшись, как порох, и яростно сверкнула своими золотыми глазами, но не на Леонарда, а на Сашу, и та похолодела и сжалась под её взглядом...

- Сашенька, пожалуйста, не сердись, - сказала принцесса, успокаиваясь и беря себя в руки. – Помнишь, я ведь сказала тогда, что сделаю для тебя всё, но только то, что САМА сочту нужным. Я не буду делать тебя фотомоделью. Да и всё равно, это только до определённого возраста. Не обижайся и не грусти, а лучше подумай, чего бы ещё тебе хотелось такого, чтобы на всю жизнь?

- Не знаю, - честно призналась Чёрная Роза.

- Ну ладно, отложим этот разговор на завтра, - махнула рукой Женевьева. – А пока, знаете что, ребята? Леонард, давай покажем ей мастерскую. Пусть посмотрит наши картины!

Мастерская, где ребята занимались живописью, находилась на третьем этаже. Это было полукруглое помещение с большими окнами и частично застеклённым потолком. Днём здесь было светло, как на улице.

В мастерской стояло несколько мольбертов разной величины. По стенам были развешены полотна, написанные масляными красками, и работы, выполненные в карандаше и иной технике. Другие холсты, в рамах и без рам, стояли, прислонённые к стенам. Везде лежали папки с рисунками, стояли банки с кистями и карандашами, пахло красками и растворителем – короче, здесь была обычная обстановка для мастерской художников.

Работы Женевьевы и Леонарда отличались между собой, и в то же время чем-то были очень схожи. Эти ребята были уже настолько близки друг другу, что, видно, и думали, и чувствовали, как один человек. И, надо сказать, оба они превосходно владели кистью, и работы их были живыми и интересными.

Здесь были и пейзажи – море, осень, заснеженный лес, готические храмы и замки. Были натюрморты, тоже готические – с розами, черепами, с фруктами, бокалами и свечами. Но в основном, конечно, преобладала та же самая тема, что и в убранстве всего дома: красивые юноши и девушки, обнажённые или одетые, среди которых мелькали то Леонард, то Женевьева – они часто рисовали друг друга в самых разнообразных вариантах.

Чувствовалось, что их не интересовали большие, монументальные сюжеты, исторические или социальные. Они лишь воспевали любовь и таинственную, нежную красоту, и старались в рисунке передать душу – а может быть, это и есть самое главное?

Саша долго, с увлечением разглядывала картины – она ведь и сама увлекалась рисованием, и пробовала свои силы в масляной живописи – но как это было давно!..

Саша долго, с увлечением разглядывала картины.

- Классно, - сказала она с уважением. – Действительно, здорово. Особенно, как вы прекрасно выписываете тела и волосы, и складки ткани, и глаза. А вот такую штуку, пожалуй, я бы тоже смогла нарисовать!

Она указала на небольшую штудию – учебный рисунок в карандаше: гипсовый конус, куб и шар, а сзади – драпировка из ткани.

- Можешь? – спросила Женевьева. – Серьёзно? А ну, попробуй!

Её усадили за мольберт, с приколотым к доске листом ватмана, поставили перед ней композицию из гипсовых наглядных пособий, и она углубилась в работу. Ребятам было так интересно, что же у неё получится, что они встали у неё за спиной и смотрели, не замечая, как идёт время.

Примерно за час она создала вполне приличный ученический рисунок, с правильно построенной композицией и довольно неплохо наложенным штрихом.

Женевьева одобрительно взглянула на девочку.

- Слушай, Чёрная Роза, а что же ты мне не сказала, что умеешь так здорово рисовать?

- А что, разве здорово? – улыбнулась девочка. – Я и лучше могу, просто давно не рисовала. Но мне нравится это дело!

-Так вот что тебе нравится! – сказала принцесса. – В таком случае, решено: ты будешь учиться на художника, на какого-нибудь дизайнера или книжного графика. Я устрою тебя в училище, где занимаемся мы с Леонардом, только на дневное отделение. Училище имеет статус высшего учебного заведения. А что касается твоего желания стать моделью, здесь тоже всё в порядке. На дневном отделении постоянно работают с обнажённой натурой, и все более или менее симпатичные мальчишки и девчонки из студентов предлагают свои услуги, а тебе уж сам Бог велел. Там ты будешь пользоваться популярностью – если уж тебе обязательно надо крутиться перед всеми, выставляя напоказ свои юные прелести. Ну что, ты согласна учиться на художника?

- Конечно! – воскликнула Чёрная Роза. – Как это я раньше не догадалась!

- Телефон, - громко сказала принцесса. В ответ откуда-то с потолка прозвучала музыкальная фраза из нескольких нот. – Сергей Александрович, - сказала Женевьева в пространство, и Чёрная Роза поняла, что это она назвала номер. Через несколько секунд голос ответил:

- Да, я слушаю! Здравствуйте, Женевьева, очень рад вас слышать!

- Здравствуйте, Сергей Александрович! – сказала принцесса. – С наступающим вас.

Нужно встретиться! У меня тут для вас замечательный девочка!.. Ну что, Чёрная Роза, всё решено! Ты довольна?..

На следующий вечер состоялась встреча с профессором из Художественного училища. Он растаял, едва увидев Сашу. Так окончательно определилась дальнейшая судьба Чёрной Розы.

Потом наступило тридцать первое декабря, день подарков и поздравлений.

Как новая семья, Женевьева и Леонард отправились с Сашей на машине в Москву, покупать ей одежду и развлекаться. Машина неслась по шоссе среди заснеженного поля. Сияло солнце. Было по-настоящему празднично.

- Сейчас мы выберем тебе всё готическое, но в лучших магазинах, - мечтательно сказала Женевьева. - Ботиночки, пальто, платье «от кутюр»…

- Очень ей нужен твой «кутюр», пусть даже и готический, - засмеялся Леонард. – Куда она в нём будет ходить – на приёмы, на день рождения Киркорова? Она что, жена депутата или президента нефтяной компании? Ну, ты скажешь тоже! Всё-таки ты же неформалка, пусть и не беднее их!

Своди её в нормальные неформальные магазины: «Готик Стайл», «ХХI век», «Камелот», «Танцы» и всякие другие. Купи ей конкретно готические шмотки: прикольные платья с кружевами подороже, колготки с дырками, джинсики, курточки, какие-нибудь совсем безумные ботинки на высокой подошве, топики, майки и трусики-ниточки (ну, такие, из одного названия).

Ей бы очень пошли большие украшения из кожи и металла – на шею и на руки. Какие-нибудь солнцезащитные очки с синими или красными стёклами. Вообще, высоким и худым всё идёт. Побольше креатива и дерзости, людям это нравится! Она ведь у нас теперь кто? Студентка художественного училища.

Да, и кроме того, надо выбрать ей подходящий одеколон или туалетную воду – я примерно представляю, какие композиции ей подойдут.

Женевьева только руками развела.

- Ну что я могу сказать? Вот, познакомься, Чёрная Роза, - она указала на Леонарда, - это твой новый персональный стилист. Думаю, он абсолютно прав! Ещё, Чёрная Роза, надо будет купить тебе сумку или рюкзачок получше – с чем ты будешь ходить в училище? И хороший небольшой ноутбук – тут Лёнька тебе поможет, он мастер, компьютер – это его второе имя! И, конечно, как художнику, купим тебе хороший альбом, чтобы он всегда был при тебе, и карандаши, и резинки.

- Ты про какие резинки говоришь? – спросил Леонард. – Про ластики или…?

- Я говорю и про те, и про другие, - невозмутимо ответила Женевьева. – Чего стесняться? Она же собирается быть ещё и натурщицей, и позировать обнажённой! Ты хочешь сказать, студенты, увидев её, такую красивую, в обнажённом виде, не проявят к ней никакого повышенного внимания?.. И ей внимание с их стороны тоже будет совсем неинтересно? Сомневаюсь! Значит, те, вторые резинки вскоре понадобятся тоже!

Весело смеясь, они отправились по магазинам.

- Какая фигурка, а? – восхищённо сказал продавец в готическом магазине на ВДНХ. - Вот это фигурка! На такую девочку что ни надень, всё будет выглядеть здорово.

-Точно, - кивнул Леонард. – Но лучше всего она выглядит, когда на ней вообще ничего нет.

В это время Чёрная Роза, в одних новеньких готических трусиках-ниточках, даже без лифчика, никого не стесняясь (ей уже все были как родные), натягивала перед зеркалом узкие, расклешённые внизу, чёрные бархатные джинсы, поворачиваясь то так, то этак, фирменным движением откидывая со лба волосы.

Продавец улыбнулся и достал серебристый фотоаппарат-мыльницу. Но Леонард поймал быстрый взгляд Женевьевы, и ловким движением прикрыл ладонью объектив фотоаппарата.

Продавец возмутился.

- А со мной вы договорились? – грозно спросила принцесса. – Эта девочка моя собственность, я имею на неё эксклюзивные права.

- Всего один снимочек, - умоляюще попросил продавец. – Ваша девушка могла бы стать вторым лицом нашей фирмы! Ну, после вас, конечно…

Он прекрасно знал Женевьеву и Леонарда, знал и отца Женевьевы. И её нрав.

- Нет, - отрезала Женевьева, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не взорваться. – Она будет художником. Верно, Леонард? Да, кстати, я тут всё думала… а не прикрыть ли ваш гадкий магазинчик? Вот отец приедет, мы решим, как быть…

Впрочем, на самом деле магазин был отличный, хотя и дорогой (но не для принцессы, конечно), и красивых нарядов они в этом магазине всё-таки накупили. И в других магазинах тоже.

Потом они втроём гуляли по Москве, заходили в кафе, любовались ёлками и иллюминацией, а лимузин с двумя охранниками следовал за ними по пятам.

Они прошли от Пушкинской площади по Тверской вниз, до Охотного ряда, и оказались на том месте, где Чёрная Роза пыталась предлагать свои «услуги». Уже вечерело. Там стояла огромная новогодняя ёлка. Она была красиво освещена фонарями, падал мелкий снежок. Чувствовалось приближение праздника.

- Вот и Охотный Ряд, - сказала Женевьева. – Давно я здесь не была. Смотрите, какую красивую ёлочку поставили для жриц любви! Чёрная Роза, а твоих знакомых тут нет?

Девочка пригляделась внимательнее и сказала:

- Ну как же, есть! Вон тех двух накрашенных гадюк я знаю. Помните, я рассказывала про двух девиц, типа содержательниц притона, которые приглашали меня работать у них проституткой, а когда я отказалась работать с ними, сдали бандиту, своему сутенёру? Кстати, а вот и он – в камуфляже, с бэйджиком на груди, с милицейской дубинкой – типа, охранник автостоянки! Это он тогда отбил мне почки своей дубинкой! Я потом ещё долго в туалет по-маленькому ходила кровью…

- Вот как? – сочувственно сказала Женевьева, и лицо её приняло сначала жалостливое, а потом жестокое выражение. – Ну что ж, сейчас мы с Леонардом подойдём, поговорим с ними!

- Ага, - кивнул Леонард, вынимая из кармана тонкие кожаные перчатки, - сейчас посмотрим, кто кому чего отобьёт. Не могу терпеть, когда бьют девушек. Это дело так оставлять нельзя, - добавил он убеждённо.

И они направились к тем, на кого указала Саша.

Две девицы, содержательницы притона проституток, беседующие возле новогодней ёлки на Тверской, оглянулись на прозвучавшее приветствие, и их лица приняли удивлённое выражение!

Перед ними стояла Чёрная Роза – выспавшаяся, ухоженная, одетая как модель из ультрамодного готического журнала. На её губах, накрашенных чёрно-фиолетовой помадой, играла издевательская улыбка. По сторонам от неё стояли парень и девушка постарше - тоже готы, и по всему было видно, что это очень, очень серьёзные люди!

Девушка – стройная, с длинными светлыми волосами, в зеркальных очках и длинном средневековом пальто с откинутым капюшоном, курила тонкую сигарету, и на пальцах у неё сверкали платиновые кольца с большими бриллиантами.

С другой стороны от Саши стоял высокий мускулистый красавец с глубоким шрамом на лице, в кожаной куртке, застёгнутой доверху, со скучающим видом поглядывал не на девиц, а в сторону бандита, медленно натягивая чёрные кожаные перчатки, и это движение было красноречивее любых слов. А справа и слева, оказывается, подходили ещё два аналогичных парня– это были охранники.

Глаза содержательниц притона беспокойно забегали.

- Привет, уважаемые коллеги! – жизнерадостно сказала Саша. – С наступающим вас! Я приехала выразить вам своё соболезнование. Угадайте, у кого на Тверской улице сейчас серьёзные проблемы? Или вам подсказать? – прищурилась он.

Но они и так уже ясно видели – у кого.

- Что ж вы, сволочи, не дали девчонке заработать, если она отказалась от вашего предложения? – холодным, ленивым голосом спросила принцесса, пуская им дым в лицо. В силу своего общественного положения она с детства умела говорить так, что у всех пробегал мороз по коже. – Что, не себе, так никому? Где же ваша солидарность? Разве можно так обращаться с коллегами по цеху?

- А что такое, простите? В чём дело? Мы же ей ничего не сделали! Она классная девушка, мы сразу ей сказали – давай работать вместе, а не хочешь – как хочешь, пожалуйста, работай сама! - нервно затараторила одна из девиц, та, что была крашеная блондинка, кавказской национальности.

Другая торопливо стала знаками подзывать бандита-сутенёра, наблюдавшего эту сцену издалека. Он направился к ним, но что-то не очень охотно – он-то уже видел, как рядом припарковывался чёрный лимузин, из которого вышли двое охранников, которые стояли теперь рядом с готами.

- Да? Ничего не сделали? – насмешливо спросила Чёрная Роза, медленно закипая. – А кто угрожал прижечь мне лицо сигаретой, или порезать ножом, или плеснуть на меня кислотой?

- Что я слышу?! – грозно спросила принцесса, и посмотрела на огонёк своей сигареты. – А что? Неплохая мысль. Так что же вы предпочитаете – сигарету или ножичек? – Она внимательно посмотрела на их лица, словно раздумывая, откуда начинать резать. – Или, может быть, сразу кислотой? – Она быстро опустила руку в карман, будто собираясь вынуть пузырёк с кислотой. Девицы с испуганным визгом попытались отскочить, но не тут-то было: сзади их вежливо удержали, подступив вплотную, два бойца-охранника.

- А вот, кому-то сейчас будет плохо…- задумчиво сообщил в это время Леонард, глядя на приближающегося к ним бандита, и постукивая правым кулаком в ладонь левой руки. Кулак в кожаной перчатке выглядел очень тяжёлым и крепким. – Кому-то сейчас будет очень, очень плохо…

Тут подошёл бандит-сутенёр. Внешне он старался выглядеть как охранник автостоянки, и вёл себя соответствующе.

- Что здесь происходит? – спросил он и нахмурился, но как-то очень неубедительно, и обращался почему-то только к одной Саше. Он говорил почти вежливым, почти отеческим тоном, даже немножко игривым. – Опять ты здесь? Я же предупреждал: если ещё раз тебя увижу, будет плохо!

Ему никто не ответил. Вместо этого Леонард спросил Сашу, так, чтобы слышали все:

- Вот этот урод тебя избил?

Саша утвердительно кивнула, и злорадно сказала бандиту:

- Привет, свиная рожа! Вот и я. Помнишь, я говорила, что мы ещё встретимся! Ну, ударь меня снова! Где твоя дубинка?!

В ту же секунду Леонард нанёс удар бандиту в лицо. Всего один удар. Но это был удар большого мастера – драться Леонарда учил его отец, сам Ван Хельсинг. Бандит, конечно, тоже был здоровый, но он даже не успел отреагировать - у Леонарда был совсем другой уровень.

Бандит растянулся на земле, выронив дубинку, и матерясь со стоном. Охранники взяли его под руки и аккуратно поставили на ноги перед Леонардом. Под глазом у него быстро образовывался огромный синяк…

Леонард подобрал дубинку, которую он выронил, и грозно взвесил в руке. Бандит в руках охранников испуганно задёргался, пытаясь закрыться, но страшный гот просто держал дубинку в руках, поигрывая ею, и ничего не делал.

- «Будет плохо», говоришь? Тебе самому сейчас будет плохо, - проникновенно сказала Женевьева и зевнула. – Мы возьмём тебя с собой. Упакуем в багажник автомобиля. В Подмосковье много лесов, много старых кладбищ... Мы прикуём тебя к чугунной ограде, так, чтобы ты не мог пошевелиться, и вороны будут клевать тебя, выклёвывать у тебя глаза – у живого… Или ты предпочитаешь сидеть в тюрьме?

Она помолчала и нахмурилась:

- Ты зачем избил девочку?! Тебя что, в школе не учили, что девочек бить нехорошо? У меня есть заключение врачей о нанесённых ей тяжких телесных повреждениях – гематомах и внутренних разрывах. Короче, о нанесении увечий, повлекших за собой нетрудоспособность.

Чёрная Роза взглянула на принцессу с некоторым удивлением, а бандит растерянно спросил:

- Какие разрывы, какие увечья? Я же ей ничего не сделал, так только…скорости придать! Слушай, у тебя же всё нормально? – он посмотрел на свежую, ухоженную Сашу, словно ища поддержки.

- Скорости придать? Так ты у нас физик?! – Леонард злобно сплюнул на снег. – А массой тебя не угостить, на всякий случай?! – и он поднёс к лицу сутенёра его же милицейскую дубинку. – Не дёргайся, и слушай, что тебе говорят, пока я не вырвал твоё гнилое сердце!

- Заключения врача будут, какие хочешь, - с убийственным спокойствием сказала Женевьева. – У меня целый штат врачей, и адвокаты – из лучших в Москве. Они тебе быстро натянут, какую надо, статью. И будешь ты сидеть. А эти девицы пойдут свидетелями! Верно я говорю, девушки?!

Девицы испуганно молчали.

Женевьева снова обратилась к бандиту:

- А ты знаешь, что с тобой сделают в тюрьме? Вижу, что знаешь. Тебя опустят! А всё из-за того, что ты любишь обижать беззащитных девушек, которые тебе не могут даже ответить – ах ты, фашист! Ну ладно. Вот сейчас докурю, и поедем на Петровку. Один генерал МВД всегда, когда у нас в гостях, с моим отцом в бане парится и на охоту ходит. Так что стоит мне шепнуть словечко… Вот сейчас, докурю и поедем! Это в том случае, если мы решим сажать тебя в тюрьму. Но я ещё подумаю, пока курю. Может быть, мы казним тебя сами. Разберемся на обратном пути, где-нибудь подальше от шоссе… Что скажешь, Леонард?..

Леонард с беспокойством посмотрел на принцессу Женевьеву.

Конечно, она никогда никого не казнила и не мучила, она говорила это просто для устрашения. Но сейчас она была возбуждена, на её губах играла коварная улыбка. Чувствовалось, что она вошла во вкус и действительно собирается сделать всё, что обещала – а кто её знает, она действительно не могла терпеть, когда обижают сирот, она же сама сирота, так что, вполне возможно...

Леонард перевёл взгляд на Сашу. Та стояла с напряжённым лицом, нахмурившись, и ждала, что будет дальше.

Эти трое, которые её обидели, конечно, сволочи, подумал Леонард. Но нужна ли девочке эта настоящая, жестокая расправа над ними? Нет, конечно! Ей совсем другое нужно. А если принцессу сейчас не остановить, Чёрная Роза сама потом будет мучиться.

- Есть ещё вариант, - сказал Леонард, дёргая бандита за локоть. – Ничего этого не будет, если вы трое просто принесёте юной барышне свои извинения. Понятно?

Он переглянулся с принцессой Женевьевой.

Та помедлила, но затем утвердительно кивнула:

- Нормальный ход.

Сутенёр и девицы оживились. У Саши лицо тоже сразу просветлело.

- Слушай, подруга, - с чувством сказал бандит. - Ты это, короче, извини, ладно? Я, короче, не хотел. Так получилось. В общем, прости! Я больше не буду!

- И мы тоже, - наперебой сказали содержательницы притона, - приносим свои извинения! Сожалеем! Мы действительно были неправы.

Крашеная блондинка кавказской национальности помолчала и добавила:

- А ты действительно классная. И эта фиолетовая помада к твоим зелёным глазам очень идёт!

Чёрная Роза рассмеялась и махнула рукой.

- Ладно, - сказала она. – Я зла не держу. Всё нормально.

Она улыбнулась снисходительно, как это делала принцесса Женевьева, и подала руку: сначала бандиту, который эту руку поцеловал, а потом, по очереди, обеим девицам, которые её пожали. Вся обида Чёрной Розы мгновенно улетучилась.

На прощание бандит неловко поклонился, косясь со страхом на принцессу, и особенно на Леонарда, и сказал Саше:

- С наступающим тебя, красавица! И вас также, господа!

Чёрная Роза послала ему воздушный поцелуй с ладони и сказала:

- А мне всегда в сказках нравились разбойники – что-то в вас есть… Но мне нравились только благородные разбойники, понял?! – и она погрозила ему пальцем.

И они расстались, словно друзья.

Потом ребята отправились на машине в готический клуб под названием «Жизнь после смерти». Этот клуб построил и открыл для готов Николай Семицветов, Готический король, отец принцессы Женевьевы. Дизайн придумали Женевьева и Леонард, а автор идеи и названия был граф Владислав.

Здесь был танцпол с лучшей готической музыкой. Было и тихое кафе со свечами, где царил полумрак, а в стенах, в огромных аквариумах плавали красивые тропические рыбы. Была и библиотека в старинном готическом стиле. И тренажёрный зал, оформленный как камера пыток, с цепями и перекладинами. И бассейн – точная копия круглого бассейна Карла Великого, если кто пожелает искупаться после танцев.

И всё было очень дёшево, по карману простым неформалам из народа. На самом деле это всё реально, если подойти с душой и любовью к людям, а не только с целью драть за всё побольше денег. Кстати, подобные клубы, только иначе оформленные, он открывал и для пенсионеров, и для детей-сирот, и для анонимных алкоголиков.

Ребята не меньше двух часов отрывались на танцах. А потом Чёрная Роза выпила энергетический коктейль, ей жутко «вставило», и она до того разошлась, что взяла ещё один коктейль и нарочно облилась им с головы до ног, хохоча. И когда начался «народный стриптиз», когда любой желающий может выступить (что Готический король не одобрял, но вынужден был разрешить, идя навстречу пожеланиям посетителей), она выскочила на середину, танцуя и раздеваясь, и раскидала по залу всю свою новую одежду.

Она сразу затмила всех, и все смотрели только на неё. Уж как она танцевала – как язык пламени!

- Фантасмагорично! Этого не может быть, - с сомнением сказал Леонарду и Женевьеве один знакомый гот, компьютерный ботаник в очках. – Кто это, огненная саламандра, суккуб, гомункула, сильфида? Кого вы привели? Простая девушка не может быть такой красивой. Человек не может так танцевать и так изгибаться! Похоже, у неё совсем нет костей…

- Совести у неё нет, вот чего! – грозно сказала принцесса и решительно направилась в конец зала, где на возвышении за пультом, со своей ленинской бородкой и в очках сварщика, сидел известный ди-джей Ворон.

- Она так прекрасна! Как анимационная девушка из компьютерной игры! - вздохнул гот-ботаник, высказав свою наивысшую похвалу, и глядя на Чёрную Розу в красно-синих лучах света. – Она полностью обнажённая, и не стыдится этого! Я никогда не видел наяву таких девушек!

- Молчи, дурак, – тихо ответил Леонард. – Если бы ты знал, как я тебя понимаю! Но если принцесса услышит, она придушит нас обоих, а уж что она сделает с Сашкой, я и не представляю…

- Принцесса тоже прекрасна, хотя она и одета, - опять вздохнул романтично настроенный гот, и пошёл искать среди танцующих готов и готесс ещё какую-нибудь прекрасную девушку, но попроще.

Он не дерзнул приблизиться к Чёрной Розе и познакомиться. Во-первых, он не представлял, как он подойдёт к девушке, когда она совсем голая. Во-вторых, как и большинство интеллигентных юношей, он казался себе ужасно некрасивым…

Пока Саша вытанцовывала, Женевьева пробралась к ди-джею Ворону, взяла у него микрофон и властно крикнула в микрофон на весь зал:

- А теперь – обратно!

И кинула Чёрной Розе её трусики-ниточки.

Тут все стали кидать ей её одежду – «по возрастанию», предмет за предметом, а она совершала «обратный стриптиз», теперь уже одеваясь в танце под всеобщий одобрительный хохот и аплодисменты.

Потом, остывая, они сидели в «Зале рыб», среди зелёных светящихся аквариумов, и пили прохладный горьковато-кислый тоник.

А затем, уже в одиннадцатом часу, среди ночных фонарей, отправились домой, где их ждала великолепная ёлка, Пятая и Седьмая симфонии Густава Малера в компьютерной обработке и прекрасно сервированный праздничный ужин на троих.

А потом Сашу ожидала её новая собственная комната – только для Чёрной Розы лично, и навсегда!

Эта была большая комната в боковом крыле здания, с видом на озеро и лес, освещённая тысячей маленьких разноцветных фонариков, с раскрытой постелью с чёрными шёлковыми простынями. В комнате было всё – и огромное зеркало, и гитара, и компьютер с выходом в Интернет, и музыкальный центр, чтобы Саша могла слушать свои любимые «ХИМ» и «Лакримозу».

На стене даже уже висел огромный фирменный плакат группы «Лакримоза», с уплывающим парусным кораблём и печальным клоуном в белых одеждах, с готическими накрашенными глазами – ребята уже постарались!

Саша была в полном восторге, долго не ложилась спать, и всё ходила из угла в угол, всё рассматривала… Такого плаката, такой постели и такой роскошной, уютной комнаты у неё ещё никогда не было!