ГЛАВА XVII О МЕЖДУНАРОДНОЙ ТОРГОВЛЕ

§ 1. Причины, которые вынуждают привозить товар издалека, а не производить его ради удобства по возмож­ности ближе к рынку, где он будет продаваться для по­требления, обычно понимаются весьма поверхностно. Не­которые вещи физически невозможно произвести иначе как при особых условиях состояния температуры, почвы, воды и воздуха. Но есть много таких вещей, которые, хотя их без особых затруднений можно было бы произво­дить и дома в любом количестве, тем не менее ввозятся издалека. По общепринятому мнению, это зависит от того, что импортировать их дешевле, чем производить на месте, и это есть истинная причина. Однако этот довод сам нуждается в некотором разъяснении. Если две вещи производятся в одном месте и одна из них обходится дешевле, это объясняется тем, что производство первой из них требует меньших затрат труда и капитала, т. е. меньших издержек. В этом ли состоит причина разни­цы в цене на вещи, производимые в различных местах? Вывозятся ли вещи только из тех мест, где они произ­водятся с меньшими затратами труда (или времени, со­ставляющего другой элемент издержек), чем там, куда их привозят? Имеет ли закон, определяющий соответствие постоянной стоимости товара издержкам его производст­ва, для товаров, производимых в различных местах, такую же силу, как и для товаров, произведенных в близко рас­положенных местах?

Мы увидим, что ответы на эти вопросы отрицательные. Иногда предмет может продаваться по самой низкой цене, будучи произведен не в том месте, где он может произво­диться с наименьшими затратами труда и наименьшим воздержанием. Англия может ввозить зерно из Польши в обмен на полотно даже в том случае, когда для нее было бы намного выгоднее производить и то и другое на месте. Англия может отправлять в Португалию в обмен на вино хлопчатобумажные ткани, хотя для Португалии их произ-

водство обошлось бы меньшими затратами труда и капп-/ тала, чем Англии.

Такое не могло бы произойти между близко распол</-женными местами производства. Если бы условия произ­водства обуви на северном берегу Темзы оказались более благоприятными, чем на южном, ни одна пара обуви не была бы произведена на южном берегу. Обувщики пере­шли бы вместе со своими капиталами на северный берег или с самого начала обосновались бы там, так как, бу­дучи конкурентами на одном и том же рынке с произво­дителями северного берега, они не могли бы компенсиро­вать себе невыгодность своего положения за счет потре­бителя; весь ущерб от этого пришелся бы на их прибыль, е они не стали бы долго мириться с получением низкой прибыли, когда, просто перейдя через реку, они получают возможность увеличить ее. Но в удаленных друг от друга местах, особенно в разных странах, прибыль может оста­ваться различной, потому что люди не переселяются сами и ке переводят свои капиталы в отдаленные места без очень сильных побудительных мотивов. Если бы капитал перемещался в отдаленные части земного шара с такой же готовностью и при столь же незначительных побудитель­ных мотивах, как он перемещается из одной части города б другую; если бы производители переводили свои фабри­ки в Америку или Китай всегда, когда в результате этого можно сэкономить хотя бы небольшую часть затрат, то размер прибыли был бы одинаков во всем мире, а все вещи производились бы только там, где при тех же затра­тах труда и капитала можно изготовить их в наибольшем количестве и наивысшего качества. Возможно, именно та­кая тенденция и обнаруживается сейчас: капитал стано­вится все более и более космополитичным. Теперь между более цивилизованными странами сходство в нравах, обычаях и институтах настолько увеличилось, а отчужден­ность настолько уменьшилась, что население и капитал перемещаются из одной страны в другую при гораздо мень­шем побуждении, чем раньше. Тем не менее по-прежнему сохраняются между различными частями мира существен­ные различия в заработной плате и прибылях. Необходим очень небольшой стимул, чтобы перевести капитал или пе­реселить людей из Уорикшира в Йоркшир. Но чтобы заста­вить их переселиться в Индию, колонии или Ирландию, этот стимул должен быть гораздо сильнее. Во Францию,

1 Германию или Швейцарию капитал перемещается, вероят-' но, почти так же легко, как и в колонии. Различия в языке или государственном устройстве едва ли служат столь же серьезным препятствием, как климат и расстояние. В стра­ны, до сих пор остающиеся варварскими, или такие, как Россия н Турция, где процесс цивилизации лишь начи­нается, капитал мигрирует только пря перспективе полу­чения очень высокой сверхприбыли.

Следовательно, между отдаленными территориями, осо­бенно между разными странами (неважно, будут ли они находиться под одним верховным управлением или нет), может до известной степени существовать большое нера­венство в вознаграждении на труд и капитал, не побуждая тем самым население к передвижению из одного места в другое в количестве, достаточном для устранения этого не­равенства. keic правило, капитал независимо от области применения стремится остаться в своей стране даже в том случае, когда иолеще-ызе его ч данной области за-рубежом более выгодно. Однако и '.„эй таких условиях эта страна может ж, веролтнс, будет вести торговлю с другими стра­нами. Она будет экспортировать некоторые товары даже в такие места, где затраты труда на их производство ниже, чем в ней самой. В самок деле, еслл даже предположить, что эти страны имеют преимущество перед этой страной во всех отраслях производства, все же эти преимущества в производстве одзих вещей будут больше, чем в производ­стве других, и. зги страны найдут выгодным для себя им­портировать те товары, з производстве которых их преи­мущество меньше, с твм, чтсб.'д. иметь возможность затра­чивать большее количество сзсегс труда и капитала на товары, в которых кх преимущество больше.

§ 2. Как я уже отмечал в одной из моих работ *, по мнению Рикардо (мыслителя, внесшего наибольший вклад в разъяснение данного предмета) **, «обмен обуслов-

* "Essays on-some Unsettled Questions of Political Economy", Essay I.

[1862 г.] Одно время я полагал, что Рикардо является един­ственным автором призванного ныне аселн политэкономами уче­ния о сущности и даре прибыли, получаемой от международной торговли. Однако переиздание одного из ранних произведений полковника^ Торренса ("The Economists Refuted") устанавливает по меньшей мере его соавторство в создании этого учения. Не-

22 Заказ № 522 33?

ливает разница не в абсолютных, а в относительный издержках производства. Нам может быть выгодно при/ возить железо из Швеции в обмен на хлопчатобумаж­ные ткани, даже если бы рудники и фабрики в Англии были производительнее шведских. Ибо если нам наполо­вину выгоднее производить хлопчатобумажные ткани и на четверть — сталь и если мы можем продавать наши ткани в Швеции по той цене, которую Швеция должна была бы платить, если бы производила их сама, то мы будем полу­чать и железо и ткани с выгодой, равной половине. Торгуя с иностранцами, мы часто можем приобретать их товары с затратами труда и капитала меньше тех, каких эти то­вары стоят самим иностранцам. Тем не менее такая тор­говля будет выгодной и для иностранца, потому что, хотя товар, получаемый им в обмен, стоит нам меньше, ему бы он обошелся дороже».

Для пояснения условий, при каких обмен товаров ме­жду двумя странами будет происходить и при каких -нет, Джеймс Милль в работе «Элементы политической эко­номии» * делает предположение, что такие товары, как сукно и зерно, выгоднее производить в Польше, а не в Англии. Вначале он допускает, что преимущество одина­ково по обоим товарам: на производство определенного количества сукна и зерна в Польше требуется по 100, а в Англии — по 150 дней труда. «Из этого следует, что количество сукна, стоившее в Англии 150 дней труда, ввезенное в Польшу, равнялось бы количеству этого то­вара, стоившему там 100 дней труда; поэтому, обмени­ваясь на зерно, сукно обменивалось бы на такое коли­чество зерна, стоимость которого равна 100 дням труда. Но раньше было предположено, что количество зерна, стоившее 100 дней труда в Польше, равно тому количест­ву, на которое в Англии затрачивается 150 дней труда. Следовательно, за сукно, стоившее 150 дней труда, Анг­лия получила бы такое количество зерна, какое бы она могла собрать у себя, затратив 150 дней труда. Кроме того, импортируя зерно, Англия понесла бы издержки, связанные с перевозкой товара. В таких условиях обмен

сомненно, ему принадлежит честь более раннего Опубликования своих воззрений.

* "Elements of Political Economy", 3rd ed., p. 120,

33§

вообще не может осуществляться». Ё этом случае сравни­тельные издержки производства двух товаров в Англии и в Польше предполагались одинаковыми, хотя абсолютные издержки были различны. Мы видим, что при такой по­сылке не было бы экономии труда ни в одной из стран, если производство ограничивалось одним товаром, а дру­гой ввозился.

Совершенно иначе происходит, когда не только абсо­лютные, но и сравнительные издержки производства двух товаров различны в обеих странах. «Если, — продолжает тот же автор, — сукно, на производство которого в Поль­ше затрачивается 100 дней труда, в Англии производится 150 днями труда, а зерно, производимое в Польше за 100 дней труда, не может быть произведено в Англии меньше, чем за 200 дней труда, то здесь появляется соот­ветствующий стимул для обмена. На то количество сукна, которое произвела Англия за 150 дней, она могла бы купить такое количество зерна, которое обходится Польше в 100 дней труда; но количество зерна, которое произво­дится в этой стране за 100 дней труда, равнялось бы ко­личеству, произведенному в Англии за 200 дней». Импор­тируя зерно из Польши и оплачивая его сукном, Анг­лия получила бы 150 дней труда, в противном же случае зерно стоило бы ей 200 дней труда. Таким образом, Анг­лия экономит 50 дней труда на каждом повторении сдел­ки. Но это была бы экономия не только для Англии, но для всех стран вообще, так как она получена не за счет Польши, которая за зерно, стоившее ей 100 дней труда, купила сукно, которое бы обошлось ей во столько же, если бы производилось в ней. При данной предпосылке Поль­ша, следовательно, ничего не теряет, однако она также ничего и не выигрывает от торговли, так как ввезенное сукно стоит ей столько же, как и сукно, производимое ею самой. Чтобы Польша могла получать определенную выгоду от торговли, необходимо выгоду, получаемую Анг­лией, несколько уменьшить: за зерно, которое обходится Польше в 100 дней труда, она должна покупать в Англии большее количество сукна, чем то, которое она в со­стоянии произвести у себя за те же 100 дней труда, т. е. 'ольшее, чем могла бы произвести Англия 150 днями 'Уда. Англия, таким образом, получит зерно, которое стоило бы ей 200 дней труда, по стоимости, которая будет больше 150, но меньше 200 дней. Поэтому Англия получит

22*

уже не всю сумму экономии труда, обеспечиваемой тор-] говлей менаду двумя странами.

§ 3. Из вышеизложенного становится ясно, в чем вы­годность международного обмена, другими словами, меф-дународной торговли. Помимо того, что она дает возмож­ность странам получать такие товары, которые они сами вообще не могли бы производить, выгода состоит также и в тон, что международная торговля позволяет более эф­фективно использовать производительные силы всего ми­ра. Если бы две торгующие друг с другой страны попы­тались в тех пределах, в которых это физически возмож­но, производить сами все то, что они до сих пор импорти­ровали друг у друга, то труд и капитал обеих стран не были бы так производительны, обе вйесте они не полу­чили бы от своей промышленности такого же количества товаров, как в том случае, когда каждая из i»x произво­дила бы и для себя и для партнера те вещи, производство которых позволяет им использовать труд наиболее эффек­тивно. Прибавка, получаемая дпумя странами, комбини­рующими свое производство, и составляет тзыгоду торгов­ли. Возможно, что одна из двух стран значительно усту­пает другой по своим производственным возможностям и что ее труд и капитал могли бы быть использованы с боль­шей выгодой, будучи перемещены в другую страну. Труд и капитал, затраченные на то, чтобы сделать территорию Голландии пригодной для обитания, принесли бы боль~ шуго пользу, если бы были перенесены в Америку или Ирландию. Продукция, производимая всем мирок, была бы больше или затраты труда на ее производство меньше, если бы любая вещь производилась там, где существуют наиболее благоприятные условия для ее производства. Од­нако народы не переселяются en masse (целиком), по крайней мере в наши дни, и нескольку труд и капитал страны остаются на месте, наиболее выгодно их примене­ние в тех производствах (как для себя, так и для между­народного рынка), где ее отставание наименьшее (если нет таких областей, где она обладала бы преимуществом).

§ 4. Прежде чем идти дальше, давайте сравним изло­женную точку зрения на выгоды международной торгов­ли с другими теориями, господствовавшими раньше и до известной степени господствующими до сих пор.

В соответствии с этой теорией, единственно прямую выгоду международной торговли составляют импортируе­мые товары. Страна получает те предметы, которые она или вообще не могла бы производить, или должна была бы производить лишь с затратами труда и капитала, боль­шими, чем. те, которых ей стоит производство товаров, ко­торые она вывозит в оплату импорта. При тех же затратах труда и капитала она получает, таким образом, больше нужных ей товаров или то же самое количество, но при меньших затратах труда и капитала, направляя излишек последних на производство других предметов. Эта нашед­шая широкое распространение теория не замечает этой выгоды и считает, что выгода торговли вытекает из экс­порта, как будто выигрыш страны состоит не в том, что она получает, а в том, что она отдает в процессе междуна­родной торговли. Увеличившийся рынок для продукции страны — обильное потребление ее товаров, —. сбыт для излишков ее товаров, вот те фразы, с помощью которых принято определять выгоды и преимущества торговли с зарубежными странами. Такое представление станет нам понятней, если вспомним, что авторитетными выразите­лями идей меркантилизма всегда до сих пор были пред­ставители класса людей, занимающихся коммерцией. В действительности эта точка зрения — сохранившийся остаток теории меркантилизма, согласно которой деньги считались единственным богатством, а продажа, другими словами — обмен товаров на деньги, представлялась (для стран, не имеющих собственных приисков) единственным способом увеличения богатства. В то же время импорт то­варов, т. е. отдача денег, по этим взглядам, равносилен уменьшению богатства.

Мнение, что деньги — единственное богатство, давно кануло в Лету, оставив, однако, после себя многочислен­ных сторонников, и даже сам Адам Смит, его ниспро­вергатель, сохранил отдельные взгляды, которые нельзя отнести ни к какому иному источнику. Представления Адама Смита о выгоде международной торговли сводятся к тому, что внешняя торговля открывает сбыт для избы-'очного продукта страны и дает возможность прибыльного воспроизводства части национального капитала. Эти выра­жения внушают мысли, несовместимые с четким понима­нием явления. Термин «избыток продукта» как будто под­разумевает, что страна в некотором роде испытывает необ-

ходимость производить вывозимое ею зерно или сукно. / В самом деле, если не потребуется и не будет потреблена/ где-нибудь в другом месте та часть продукта, которую! сама страна не потребляет, то эта часть либо станет про» изводиться в прямой убыток, либо, если ее не произведут, соответствующий ей капитал останется незанятым и про­порционально этому уменьшится вся масса продуктов страны. Однако каждое из этих предположений совершен­но ошибочно. Страна производит товар для экспорта сверх своих потребностей не по какой-то внутренней потребно­сти, а в силу того, что это — самый дешевый способ обес­печить страну другими товарами. Если бы страна не экс­портировала этот излишек, его производство прекратилось бы, и, не располагая эквивалентом для обмена, она не им­портировала бы ничего. Но труд и капитал, прежде заня­тые в производстве товаров на экспорт, нашли бы себе применение в изготовлении тех предметов, которые ранее привозились из-за границы; а если бы некоторые из них нельзя было производить, то выпускались бы их замени­тели. Несомненно, эти виды товаров производились бы с большими издержками, чем те вещи, за которые они рань­ше покупались. Однако стоимость и цена этих товаров воз­росли бы пропорционально этому, и капитал возобновлялся бы с обычной прибылью из доходов совершенно так же, как и тогда, когда был занят в производстве товаров на иностранный рынок. В убытке (по окончании временных трудностей в обмене) остались бы только потребители им­портировавшихся товаров: те, кто был бы вынужден либо обходиться без товаров, ввозившихся прежде, потребляя вместо них другие, меньше приходящиеся им по вкусу, ли­бо платить за них более высокую цену, чем раньше.

В общераспространенном представлении о том, что дает стране международная торговля, есть много ошибоч­ного. Когда о торговле говорят как об источнике националь­ного богатства, воображение обращается скорее на огром­ные состояния, приобретенные торговцами, чем на пони­жение цен для потребителей. Но доходы торговцев, если только они не пользуются исключительными привилегия­ми, не больше прибылей, получаемых от приложения ка­питала в самой стране. Если скажут, что капитал, вложен­ный в данный момент во внешнюю торговлю, не мог бы найти себе применения в снабжении товарами внутрен­него рынка, я могу возразить, что это есть не что иное, как

то же самое заблуждение относительно общего перепроиз­водства, которое мы рассматривали в предыдущей главе; только в данном случае суть дела настолько очевидна, что нет необходимости ссылаться на общую теорию. Мы не только видим, что капитал коммерсанта нашел бы себе применение, но даже знаем, как он будет применяться. В таком случае было бы обеспечено приложение капита­ла, равное тому, которое было уничтожено. С прекраще­нием вывоза прекратился бы и равный ему по стоимости импорт, и вся та часть дохода страны, которая использо­валась на импортные товары, была бы свободна для рас­ходования на те же вещи, производимые в самой стране, или вместо них на другие вещи. Торговля, в действитель­ности, является средством удешевления производства; и во всех случаях она приносит в конечном счете выгоду потребителю. Торговец, в свою очередь, также всегда уве­рен в получении своей прибыли независимо от того, полу­чит ли покупатель больше или меньше за свои деньги. Го­воря это, мы не собираемся отрицать того влияния (кото­рого мы уже коснулись и которое ниже будет рассмотрено нами более подробно), какое может оказывать удешевле­ние товаров на рост прибылей. Это последнее явление от­мечается в том случае, когда подешевевший товар принад­лежит к категории вещей, потребляемых работниками, и входит в стоимость трудовых затрат, которая определяет величину нормы прибыли.

§ 5. Итак, в этом как раз и заключается прямая эко­номическая выгода от внешней торговли. Но существуют, кроме этого, и косвенные эффекты, которые надлежит при­числить к выгодам высшего порядка. Один из них состоит в том, что при каждом расширении рынка возникает тен­денция к совершенствованию процесса производства. Стра­на, производящая на более широкий рынок, чем ее собст­венный, может углублять разделение труда, шире приме-гять машины, имеет лучшие возможности для изобрете-и совершенствования производственных процессов, все же то, что способствует увеличению производства аваров в одном и том же месте, благоприятствует общему величению производительных сил земного шара *. Внеш-ч торговля имеет еще одно значение, относящееся глав-

См. кн. I, гл. IX, § 1.

ным образом к ранней стадии промышленного развития./ Народ может находиться в неподвижном, апатичном, не­развитом состоянии, когда все его вкусы либо полностью удовлетворены, либо совершенно неразвиты, и он может не проявлять всей своей производительной энергии из-за отсутствия побуждений к деятельности. Внешняя торгов­ля, знакомя народ с новыми целями, искушая его более легкими возможностями приобретения вещей, которые он прежде считал недоступными, иногда производит настоя­щий промышленный переворот в стране, ресурсы которой оставались до того неразвитыми из-за нехватки энергии и честолюбия в народе. Она побуждает тех, кто довольст­вовался скудным комфортом и трудился недостаточно, работать усерднее, чтобы удовлетворить свои новые вкусы и даже сберегать и накапливать капитал для еще более полного удовлетворения этих вкусов в будущем.

Но влияние торговли на умственные и нравственные качества народа важнее ее экономических выгод.

Едва ли можно при нынешнем низком уровне развития человека не ценить того, что люди вступают в контакты с другими людьми, непохожими на них, с образом мыслей и действий, отличным от того, к которому они привыкли. Торговля теперь, как некогда война, служит главным ис­точником таких контактов. Торговцы, решавшиеся на рис­кованные предприятия и жившие в более цивилизованных странах, были первыми проводниками цивилизации для варваров. Торговля имеет большое значение в отношениях между цивилизованными народами, а эти последние все­гда были и остаются в наш век одним из главных источ­ников прогресса. Для людей, которые при том воспитании, какое существовало до сих пор, едва ли могут развивать в себе хорошие качества, не впадая в ошибки, необходимо постоянное сравнение их собственных представлений и привычек с опытом и примером лиц, находящихся в иных условиях. Нет народа, которому отнюдь не нужно было бы заимствовать у других народов не только отдельные навыки и привычки, но и те существенные черты характе­ра, которые недостаточно развиты у него. Наконец, тор­говля первая научила народы смотреть со взаимным до­брожелательством на богатство и процветание любого из них. Раньше каждый патриот, не достаточно, развитый для того, чтобы считать себя гражданином мира, желал, чтобы все страны, кроме его собственной, были слабыми, бедпы-

и птохо управлялись. Теперь ой видит в их богатстве г прогрессе прямой источник богатства и прогресса своей "раныВнешняя торговля превращает войну в архаизм, Осиливая и укрепляя личные интересы, по природе своей противоположные войне. И без преувеличения можно ска­зать что именно быстрое расширение международной тор­говли и ее большие масштабы, будучи главной гарантией всеобщего мира, создают прочную основу для непрерыв­ного прогресса идей, институтов и человеческой расы в целом.