Глава 10 Обгоняя время

7 апреля, 6.02 утра

Лес, дом Вистледов, Хадден, Западная Виржиния

Ни жива, ни мертва, Эва наблюдала за тем, как Эрнст приходит в себя. Он поднял голову со стола, протер глаза и озадаченно посмотрел на нее. Эва вымученно улыбнулась: «Привет, соня».

Все еще слабо понимая, что с ним, он потянулся к ружью: «Что здесь было?»

«Плохой сон? Хочешь чаю? Я подогрею».

Он поднялся и направился к спальне. У нее екнуло сердце, но в это мгновение дверь распахнулась, и Этан ворвался в дом. Эрнст тут же забыл, куда шел: «Этан? Что случилось?»

«Что случилось?! Эти чертовы руки! Болят, как не знаю что! Я не могу ни за что взяться! Эрнст, поди, помоги остальным очистить хлев. Я пока сделаю что-нибудь по дому». Эрнст хотел, было сказать о своих подозрениях, что здесь что-то нечисто, но решил не перечить Этану понапрасну и быстро ретировался.

Эва подошла к Этану и осторожно взяла его за руки. У нее самой предательски дрожали пальцы, а слова застряли в горле. Она сняла повязки и направила его кисти под струю холодной воды. Отвлекшись на привычную рутину облегчения чужой боли, она даже немного успокоилась. И тут он заговорил:

«Неужели ты думала, что я так ничего и не узнаю, Эва?»

Она остолбенела. Ее веки отяжелели, и она так и не смогла поднять глаза, чтобы посмотреть ему в лицо. Вместо этого она разглядывала его руки: красные, покрытые пузырями, но кое-где под обожженной поверхностью проглядывали лоскутки живой кожи. Это и есть его суть: живого места почти не осталось, все покрыто коростой. Он все знает. Эта мысль стучала и стучала ей в виски, и она закричала, чтобы остановить эту дробь. Или подумала, что закричала. Было по-прежнему тихо. Наверное, кричало ее разбитое сердце. Наконец, собрав остатки воли в кулак, она тихо прошептала:

«Отпусти их, Этан. Не бери греха на душу». И она повернулась к нему. Он улыбался. Страшнее зрелища она не видела до сих пор. Этан? Это был не Этан. И все же это был он.

Он подошел к двери спальни и прижался к ней лицом, передразнивая то, что она делала той ночью, когда она в отчаянии прислушивалась к малейшему шороху за дверью. В ту ночь она сражалась с собственными демонами и приняла решение помочь им. Он показывал ей, что давно знал о ее намерениях. Он просто играл с ней все это время, как кошка с мышью.

Кошачьей походкой он двинулся от двери, и она удивленно вскрикнула, когда он больно схватил ее руки выше локтей. Удивительно, подумала она, как он может стискивать ее руки, в то время, как его собственные руки горят от страшной боли? Потому что он НЕ ЧУВСТВУЕТ боли, вот почему. Потому что он вообще ничего не чувствует, кроме ненависти. Она заглянула в его глаза. Как она не видела этого раньше: чернота и злость. И это - ее брат. Он со всей силы толкнул ее, и она отлетела к столу, больно ударившись о край. На рукавах ее платья остались красные полосы от открытых ран на его обожженных руках: следы дьявола. Она почувствовала тошноту, поняв, что только что получила первое ощутимое доказательства окончательного помутнения его рассудка.

Скалли. О господи, Скалли пыталась сказать ей. И Малдер. Но она не хотела слушать. Не хотела... Ее глаза округлились, когда она вспомнила о ноже. А ведь ей придется воспользоваться им. Нет, она не сможет. Не сможет. Лихорадочно она мысленно перебирала лица братьев и сестер. Младшие. Что будет с ними, когда они вернутся домой? Пощадит ли он их? Он не поднимет на них руку. Он не посмеет. Он никогда ... Он... И тут ее разум преодолел последний барьер, который она поставила, чтобы оградить сердце от боли, от страшной правды. Она закрыла глаза, и слезы залили ей лицо.

Эмили. Господи. Эмили. Деточка моя. Моя крошка.

Она скорчилась, обхватив себя руками, и завыла. Незнакомое ощущение скрутило ее как судорогой. Ненависть. Она никогда ни к кому не испытывала ее. Это была ненависть. Отметя все сомнения, она быстро развернулась, и ее рука сама собой нащупала рукоятку ножа. Теплое дерево и холодная сталь. Вдруг она поняла что ее руки больше не дрожат.

Весь ее мир с его устоявшимся порядком вещей разбился на мелкие осколки, не выдержав страшного напряжения. Отомсти – эхом отражалось от стен. Защити себя – раздавалось в ее висках. Она увидела себя как бы со стороны: еще вчера девочка, единственной заботой которой было сохранить мир в семье и облегчить другим страдания, сегодня она – на пороге, готовая шагнуть из детства прямо в ад.

Этан вернулся к очагу. Если он и удивился, увидев в ее руке нож, он все равно не подал вида. Он даже повернулся к ней спиной. Искушая. Бросая ей вызов. И она отчаянно хотела принять вызов, но ноги ее будто корнями вросли в пол. Горячие струйки пота поползли по ее лицу. Она не может. Она не сможет. Она бы никогда не смогла.

Он медленно повернулся и ... наставил на нее пистолет. Один из ИХ пистолетов. Итак, он действительно разгадал их план. Но как? Хотя, какое это сейчас имеет значение. Имело значение только одно: ее собственный брат стоял перед ней, направив пистолет ей в грудь. И он не будет сомневаться ни секунды, чтобы выстрелить. Вот и вся разница.

Все произошло так быстро. Хлопок – такой громкий, какой она никогда до этого не слышала, и – жгучая боль, которую она все-таки успела почувствовать. Уже падая на пол, прежде чем ее глаза навсегда закрылись, она наконец признала то, во что ее сердце до самого последнего мгновения отказывалось верить: Этан выстрелил. Бесполезный нож выпал упал на пол рядом с ней, и Этан захохотал, но этого она уже не услышала.

Спустя минуту он подошел к безжизненному телу и легонько пнул его сапогом. Из любопытства. И ничего более. Она не пошевелилась. Завороженный, он смотрел, как на полу расплывается пятно крови. Он был разочарован: убийство принесло лишь минутное облегчение. Злоба разгорелась в нем с новой силой, когда он засунул только что выстреливший ФБР-ский пистолет за пояс брюк. Еще горячий ствол обжег его кожу, и он приветствовал это ощущение, оно еще раз напомнило ему о главном зле, которое должно быть наказано. Малдер и Скалли.

Словно на крыльях он подбежал к входной двери и чуть не сорвал ее с петель. Он охватил взглядом лес по периметру. Потом он зажмурил глаза, чтобы пополнить запасы ненависти, мысленно окунувшись в море мыслей и эмоций, пережитых и передуманных за эти месяцы, когда изменения в его природе стали необратимыми. Он раздавил несколько пузырей на своих обожженных руках, используя боль как катализатор для особой жажды – жажды крови. Набрав в легкие такое количество воздуха, что его грудная клетка раздулась до гигантских размеров, он пронзительно крикнул, известив лес и его обитателей о скором вторжении.

У смерти есть железная хватка, а у безумия есть голос.

Малдер и Скалли остановились, прислушиваясь к дикому крику, пронзившему лес и эхом отразившемуся от деревьев. Все лесные обитатели, доступные их глазу, приступили к старым как мир упреждающим действиям для самозащиты: птицы покинули нижние ярусы деревьев и устремились к верхушкам, подальше от земли; трава под их ногами внезапно пришла в движение – то сотни маленьких существ в спешке разбегались кто куда по норам.

Этот крик, лишь отдаленно напоминавший человеческий, раздался через минуту после громкого выстрела, и они поняли, что им не удалось обогнать время. Запас песка слишком быстро иссяк, и песочные часы через мгновение будут перевернуты. Время играло против них, оно поставило на них крест, уже похоронив их заживо в этом лесу. Они прижались друг к другу, чтобы найти опору и вернуть себе ощущение реальности, прежде чем продолжить путь. Они ускорили шаг.

Может быть, у них просто расшатаны нервы, и этот страх – иррационален и ничем не обоснован. Все-таки, у них – полчаса форы. Скорее всего, так. Но ... Пусть это – плод их воображения. И все же. Они могли поклясться, что слышат, как у них за спиной ломается кустарник, обрывается листва и дрожит земля. Воплощенное зло следует за ними по пятам.

Их босые ступни буквально теряли лоскуты кожи на пути: острые камешки, сосновые иголки, шишки – все теперь несло на себе кровавые улики их побега. Малдер споткнулся и растянулся на земле. Скалли склонилась над ним, ее легкие были готовы взорваться. Обхватив друг друга, они поднялись, и не расцепляя рук, побежали дальше. Время они не обогнали. Осталось одно: обогнать дьявола.

Этан двигался с сумасшедшей скоростью, незнакомой ему до сих пор. Он – на охоте. Он шел по следу. Он гнал добычу. Он чувствовал их близость, их страх питал его. Он упал на четвереньки и зарыл лицо в опавшую листву, прислушиваясь и принюхиваясь. Они близко. Их запах. Он высунул язык и слизнул капельки крови с острого камешка. Кровь. Он провел кончиком языка по небу, пробуя ее на вкус. Он улыбнулся. ОНА. Еще листок с алым пятнышком. Он повторил все сначала. На этот раз – ОН. Этан поднес листок и камешек к носу и вдохнул, пытаясь уловить их аромат, сродниться с их запахом, вкусом. Их следы. Теперь он с ними повязан кровными узами. Он разжал руки и раскрыл рот, обнажив зубы с красными пятнами на них.

Он поднялся, но не разогнулся полностью, а остался в полусогнутом состоянии, более подходящем к состоянию его разума, в результате регрессии приблизившегося к стадии его далеких предков. Его надбровные дуги срослись на переносице и низко нависли над глазами. Его походка стала неуклюжей. Его тело отяжелело и наполнилось звериной силой. Косточки его пальцев округлились и утолстились. Прирожденный охотник. Прирожденный убийца. Чудовище обрело плоть.

«Сюда!» – крикнула Скалли, указывая рукой перед собой, но даже это единственное слово далось ей с трудом, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Малдер подбежал к ней и с облегчением выдохнул: он и не осознавал, что все это время бежал на задержке дыхания. Это действительно была их следующая метка: куст, растущий прямо из ствола дерева, обвивающий его своими ветками. Вот такой симбиоз.

Он обнял Скалли за плечи, притянув ее к себе. Хоть немного восстановить сбитое дыхание. Кровь мощно стучала в его висках, и он услышал, как сердце Скалли бьется, как птица о стекло. Этан догонял их. Они спинным мозгом чувствовали, как он подбирается все ближе и ближе.

Он приближался. ОНО приближалось.

И они помчались дальше, к следующей метке.