Вместо заключения

Мы бродим в неконченом здании, Мы бродим по шатким лесам.

В.Брюсов

«Остановка – это накопленное движение»,- заметил О.Мандельштам. Думается, эти слова справедливы по отношению к современному состоянию музыкального комизма. В нем отчетливо проявляется ретроспективная направленность. Восприятие и претворение комического связано, в основном, с традиционными нормами музыкальной лексики и синтаксиса. Фольклор, расширенная ладотональность, круг интонаций с достаточно определенной семантикой, жанровая изобразительность, тембровая драматургия,- вот привычный арсенал музыкального комизма. Новые грани открывает обращение к ранее редко использовавшимся в симфонической музыке фольклорным пластам (такова, например, роль частушки в творчестве Р.Щедрина); появление синтезаторов расширило возможности тембровых деформаций; не исключено возникновение новых «жанровых гибридов» (таких, как похоронный вальс-марш у Шнитке). Но все это лишь дополнения к уже существующим художественным приемам. Создается впечатление, что, широко распространившись в музыкальном искусстве, комическое замедлило свой поступательный бег.

В течение ряда веков комическое играло роль «разведчика нового», расширяло сферу эстетически допустимого, Но во второй половине ХХ века эта функция заметно угасает. Произведения, отмеченные принципиальной новизной художественных средств, теперь, как правило, не вторгаются в область комического. Ведь развитие комической образности было всегда связано с обособлением странного, необычного, фантастического, для чего была важна стабильность языка, высокий «фон упорядоченности» (термин Н.Паркинсона). Отражая противоречия эпохи, музыкальный язык второй половины ХХ века не только усложнился технологически, но и потерял былую универсальность, существовавшую хотя бы в рамках европейской профессиональной традиции. Теперь практически каждый крупный художник вырабатывает индивидуальные закономерности организации звуков. Продолжается процесс интеграции культур внеевропейского типа (О.Мессиан, например, обращается к ладовым системам индийской, японской, полинезийской музыки). Для рядового слушателя – а эта категория в наше время весьма неоднородна – язык современной симфонической и камерной музыки далеко не всегда обладает образной дифференциацией, сравнимой с языком классики (в широком смысле этого слова),- восприятие музыки становится отчасти и социологической проблемой1.

Комическое веками развивалось в тесной связи с бытовыми жанрами. Но никогда еще не существовало такого гигантского разрыва между «академической» музыкальной культурой и музыкой быта, как в наши дни. Индустрия развлечений, массовая культура,- эти явления скорее социального, чем художественного порядка, отпугивают многих музыкантов «академического» направления. Если для композиторов 20-30-х годов (например, для П.Хиндемита, К.Вайля) современная им легкожанровая эстрада служила и приметой времени, и средством снижения, и объектом комического, то в музыке конца ХХ века трудно найти нечто аналогичное. Здесь время обобщений еще впереди. Ясно одно: зная характер этой своенравной категории, можно быть уверенным, что комическое не исчезнет с палитры музыкального искусства, и композиторы будущего,- как это уже не раз бывало,- обратившись к накопленному художественному богатству, откроют новые горизонты музыкального комизма. В искусстве ничего не проходит бесследно, ведь музы рождены Мнемозиной – богиней памяти.

1990-1991г.г.

(Екатеринбург, Москва, с. Зилаир)