Мамочка пьет, потому что я пл̀ачу

Иззи первой вошла в лифт и нажала на кнопку одиннадцатого этажа.

– Значит, говоришь, какой-то роскошный австралиец повел тебя на прогулку по пляжу поздно ночью, после того как вы несколько часов пили и танцевали, и – несмотря на торжественное обещание, которое ты дала себе и своим подругам, что будешь, извини за грубость, трахаться с любым обладателем иностранного паспорта, – ты все равно с ним не переспала?

– Да.

– Эмми, Эмми, Эмми.

– Я не могла, ясно? Просто не могла! Мы катались по песку как сумасшедшие. Он так хорошо целуется. Он снял рубашку и, Боже мой…

Эмми со стоном закрыла глаза.

– И?.. Пока что ничего страшного я не услышала.

– И в ту секунду, когда он начал расстегивать на мне джинсы, я запаниковала. Не знаю почему, просто запаниковала, и все. Было настолько… настолько нереально видеть этого парня на себе, он вот-вот войдет в меня, а я даже не знаю его фамилии. Я просто не смогла.

Иззи отперла дверь в квартиру, и Эмми следом за сестрой вошла в маленькую прихожую с мраморным полом.

– Ты действительно только что сказала, что он готов был «войти» в тебя?

– Иззи, – предостерегала Эмми. – Не уходи в сторону. Я хотела это сделать, правда, хотела. Меня так к нему тянуло. Он был милый, безобидный и австралиец, и это стало бы идеальным курортным романом. Но все равно я заставила его остановиться.

Кевин, сидевший за письменным столом в дальнем углу гостиной, поднял глаза и улыбнулся.

– Этот разговор значительно интереснее е-мейла моей пациентки, которая описывает консистенцию своих выделений. – Он закрыл ноутбук и, подойдя к Эмми, поцеловал ее в щеку, а Иззи заключил в медвежье объятие, теплое и сердечное. – Я скучал по тебе, малышка, – пробормотал он ей на ухо.

Иззи поцеловала мужа в губы и погладила лицо тыльной стороной ладони.

– Я тоже по тебе скучала. Как прошла смена?

– Прошу прощения? – прервала Эмми этот личный разговор. – Мне очень неприятно мешать вашему сладкому воссоединению, но, поскольку вы уже женаты, а мне довериться некому, хотелось бы немного сосредоточиться на себе…

Кевин засмеялся и похлопал жену по заду.

– Вполне справедливо. Я отнесу твои вещи в спальню и приготовлю нам выпить. А вы, девушки, подождите на воздухе.

Он направился на кухню, и Иззи с тоской посмотрела ему вслед.

– Он до тошноты положителен, – сказала Эмми.

– Знаю. – Иззи вздохнула, с трудом подавляя улыбку. – Он чертовски мил. Это было бы, наверное, невыносимо, если бы я так его не любила. Идем, посидим на балконе.

Эмми с огромным удовольствием посидела бы где-нибудь в другом месте, а не на балконе – за кованым столиком, на кованом стуле под палящим солнцем Южной Флориды, в густом от влажности воздухе. Например, на ковре прямо под кондиционером.

– Здесь всегда все потеют? – спросила она у сестры, которая, похоже, духоты просто не замечала.

Иззи пожала плечами.

– Через какое-то время привыкаешь. Хотя вынуждена признать, немногие решились бы ехать в Майами в августе. – Она повернулась к солнцу, подмигнув Эмми. – Итак, он вот-вот должен был войти в тебя…

Раздвижные двери открылись, и Кевин, держа в руках поднос с напитками и закусками, в смятении покачал головой:

– Похоже, мне не избежать этого разговора. Серьезно, Эм, нельзя ли немного перемотать вперед?

Иззи вскочила, чтобы помочь Кевину, а Эмми спросила себя, откуда та черпает свою энергию. От неумолимой жары и влажности ей казалось, будто ее тело разжижается.

– Да рассказ уже почти закончен. – Она взяла с подноса горсть виноградин, а из маленького ведерка со льдом бутылку с водой. – Вы не пьете? Мне показалось, вы оба не на дежурстве.

Иззи и Кевин быстро переглянулись.

– Да, через минуту что-нибудь откроем. Но сначала, – он передал Иззи холщовый пакет, – хотим кое-что тебе подарить.

– Мне? – смущенно переспросила Эмми. – Это я должна была привезти вам подарки… я же гостья.

Иззи открыла пакет и вручила Эмми небольшую коробку, завернутую в праздничную желтую бумагу и перевязанную лентами всех цветов радуги:

– Это тебе!

– Очень мило, но, думаю, только справедливо предостеречь вас, друзья, что, если это какой-нибудь подарочный сертификат брачного агентства, руководство по назначению свиданий или рецепт заморозки яиц, будут неприятности.

Иззи должна была знать, что она шутит, поэтому Эмми удивилась, увидев, как улыбка сестры немного померкла.

– Открой же, – попросила она.

Никогда не принадлежав к числу тех, кто аккуратно, разворачивает подарки – зачем тогда накручивать столько бумаги и навязывать столько бантов? – Эмми с наслаждением разорвала упаковку. И не удивилась, увидев сложенную белую футболку. Они много лет занимались этим с Иззи, с тех пор как стали достаточно взрослыми, чтобы зарабатывать собственные деньги, и достаточно ответственными, чтобы регулярно отправлять посылки: посылали друг другу футболки с забавными, вызывающими, умными и просто глупыми надписями, всегда надеясь превзойти последний подарок. Всего две недели назад Эмми послала Иззи спортивную майку с надписью «Доверьтесь мне, я – врач», а Иззи в ответ прислала собачью маечку – предназначенную для красивой крохотной собачки, но адресованную Отису, – на которой значилось «Я кусаюсь, только когда меня ласкают плохие люди».

Эмми развернула футболку.

– «Лучшая в мире тетя»? – прочла она вслух. – Не понимаю. Что такого… – Взгляд, которым обменялись Иззи и Кевин, заставил ее замолчать на полуслове. – Боже мой!

Иззи лишь улыбнулась и кивнула. Кевин, потянувшись через стол, сжал ее руку.

– Боже мой! – снова пробормотала Эмми.

– Мы беременны! – крикнула Иззи и опрокинула две бутылки с водой, когда вскочила, чтобы обнять Эмми.

– Боже мой!

– Эм, серьезно, скажи что-нибудь еще, – посоветовал Кевин, озабоченно хмурясь.

Эмми обнимала Иззи, сжимала сестру с яростной решимостью, но не могла выговорить ни слова. Мысли, как обычно, при первом упоминании кем-то о своей беременности, метнулись к тому дню, около года назад, когда она впервые в жизни стала свидетельницей родов. Иззи одела сестру в форму операционной сестры, проинструктировала, как себя вести, чтобы сойти за студентку-медика, и привела в операционную понаблюдать за совершенно обычными, естественными родами без осложнений. Никакие видеофильмы на уроках здоровья в старших классах и кровавые истории, рассказанные подругами или Иззи, не подготовили ее к увиденному в тот день, и теперь все это стремительно возвращалось. Только на сей раз чужая женщина на столе была ее сестрой, и Эмми не могла отрешиться от мысленной картинки – лысая головка младенца вылезает из гениталий Иззи.

Но не успела Эмми в это погрузиться, как мысли пошли совсем в другом направлении. Теперь перед внутренним взором мелькали детские бутики и веб-сайты, которые она столько лет посещала, умиляясь пушистым пинеткам и слюнявчикам с монограммой и наполняя воображаемую тележку для покупок самыми красивыми вещами. Теперь у нее появится настоящая причина покупать – для собственной племянницы или племянника! – но как же трудно будет выбрать! Конечно, ей придется купить маленькие комбинезончики с умными надписями типа «Никто не кладет младенца в угол» и «Мамочка пьет, потому что я плачу», но как же быть с миленьким кашемировым свитером со стоячим воротником, с пинеточками на подкладке из овчины или с чем-нибудь от «Бьюгабу» в лаймово-зеленую клетку, выпущенным ограниченной серией? Все эти носочки в стиле Мэри-Джейн^[24] казались важными, как и махровый мини-халат. Она откажется от всего слишком функционального или дорогого – пусть другие люди покупают специальные подушки от «Боппи», подогреватель для бутылочек или гравированные ложки от Тиффани. Она проследит, чтобы младенец Иззи получил все жизненно важное с Манхэттена.

Если не она, то кто? Конечно, не будущие родители младенца, которые наверняка займутся приемом родов у других людей, вместо того чтобы выискивать самые новые, самые стильные, самые красивые вещи. Да, выбора нет. Если и существует случай проявить себя должным образом, то это именно он. Она покажет себя достойной надписи на футболке и станет лучшей в мире тетей. И кто знает? Возможно, когда-нибудь эти вещи послужат ее ребенку – одежда и игрушки детей Иззи перейдут к ее малышам, как обычно водится. Они будут больше похожи на родных братьев и сестер, чем на двоюродных! Но, все обдумав, она сообразила, что Иззи могла бы подождать со вторым до первого ребенка Эмми, чтобы они могли носить своих детей одновременно. Они вместе ходили бы на занятия йогой для беременных, а Иззи объясняла бы спокойным, профессиональным тоном, каким разговаривает со своими пациентками, что происходит на каждом этапе, а когда наконец пришло бы время рожать, они сделали бы это с интервалом в несколько недель, чтобы каждая из сестер могла присутствовать на родах другой. Да, это очень хороший план, особенно учитывая…

– Эм? С тобой все в порядке? Скажи же что-нибудь! – воскликнула Иззи.

– О, Иззи, я так счастлива за вас обоих! – отозвалась Эмми, снова обнимая сестру и Кевина. – Простите, просто я потрясена.

– Чудо, правда? – спросила Иззи. – Мы сами-то еще не привыкли. Я не думала, что это такое событие, ведь беременности и младенцы, собственно, и есть наша жизнь, но, знаешь, совсем другое дело, когда это происходит с тобой.

Ну, строго говоря, она не знала. И если все пойдет без изменений, то может никогда и не узнать. Но ведь Иззи ничего такого в виду не имела.

Сколько тебе еще осталось?

Иззи сжала руки сестры:

– Не сходи с ума, Эм…

– Что? Ты, часом, не в следующем месяце рожаешь? Неужели ты из тех трусих, которые и в девять месяцев говорят, что съели слишком много печенья? Ну, вообще-то я заметила, что у тебя немного округлились щеки.

– У меня тринадцать недель. Только что вступила во второй триместр. Срок в феврале.

Эмми сосредоточенно стала считать. Четыре недели – это месяц, четыре укладывается в тринадцать более трех раз…

– У тебя уже больше трех месяцев? Разве Кэти Холмс и Дженнифер Гарнер не объявили американской общественности, когда им было всего месяца по два? А моя сестра дождалась до второго триместра?

– Эм, нас так и подмывало рассказать, но мы очень хотели сообщить тебе лично. Чтобы все мы были вместе, лицом к лицу, с этой остроумной футболкой…

Иззи казалась сама не своя от беспокойства, и когда на глазах у нее выступили слезы, Эмми тоже чуть не заплакала.

– Нет, Иззи, не надо. Я просто шучу, честно! Мне нравится, как ты мне сообщила. По телефону было бы совсем не то, – заторопилась она при виде текущих по лицу сестры слез. Всего лишь мгновение поколебавшись из-за Кевина, прежде чем вспомнить, что он практически ее брат, Эмми через голову стащила с себя топик и натянула новую футболку с надписью «Лучшая в мире тетя». – Посмотри, – сказала она, поворачиваясь к Иззи и заметив, что Кевин вежливо отвел глаза. – Мне это нравится. Мне нравится, что у тебя будет ребенок! Мне нравится, нравится, нравится, как ты мне сообщила. Мне так это нравится, Иззи. Иди же, Бога ради, и обними меня еще раз!

Иззи шмыгнула носом, вытирая мокрые щеки:

– Это гормоны. В последние дни у меня глаза на мокром месте.

– Точно, – кивнул Кевин.

– He важно, давайте праздновать! Я приглашаю вас сегодня на самый лучший ужин в Майами. Куда мы пойдем? В «Джоз Стоун Крэб»?

Кевин лег поспать перед ужином, а Эмми с Иззи провели почти два часа вдвоем, в подробностях обсуждая новый поворот событий. Да, они поневоле узнают пол ребенка, поскольку неизбежно увидят свой ультразвук и оба явно умеют читать эти снимки. Нет, имя они еще не выбирали, хотя Иззи нравится Эзра для мальчика и Райли для девочки. Они поговорили, как прелестно давать девочкам мальчишеские имена и как раздражится их мать, если ребенка не назовут в честь ее родителей. Эмми попросила сестру описать стадию развития ребенка на данный момент, и Иззи внезапно уснула на полуслове.

Эмми принесла из шкафа в коридоре одеяло и укрыла сестру. Бедняжка, должно быть, страшно устала! Беременность, тридцатичасовые смены и волнение при сообщении сестре такой большой новости. Прижавшись к Иззи и закрыв глаза, Эмми с трудом сдерживала поток мыслей. Да, конечно, она очень рада, что у Иззи будет ребенок. Маленькая Изабелла, которая до одиннадцати лет сосала большой палец, до смерти боялась пауков и была до невероятия, до смешного лишена музыкального слуха, так что вся семья умоляла ее не петь в ванной, собиралась стать чьей- то матерью. Маленькая девочка, которая всегда копировала манеры Эмми и неотвязно следовала за ней повсюду, скоро родит собственного ребенка. Почти недоступно пониманию. И когда промелькнула мысль – какой бы мимолетной она ни была, – что у младшей сестры будет ребенок, а у нее, Эмми, даже и парня нет, которому она хотела бы написать по е-мейлу, что ж, она выбросила ее из головы. Когда ты намерена поддержать сестру и стать самой лучшей в мире тетей, места для подобных эгоистичных мыслей нет. Ты просто не можешь позволить себе в это углубляться, и точка.

Кевин разбудил их, осторожно потряся за плечи.

– Не вы ли должны были меня поднять? – спросил он, включая лампу.

Иззи накрыла голову одеялом и простонала:

– Сколько времени?

– Почти одиннадцать, и не знаю, как вы, но теперь я ни под каким видом не выйду из дома ради ужина. – Наклонившись, он поцеловал жену в лоб. – Милая? Хочешь лечь в постель?

Иззи только невнятно промычала в ответ.

– Согласна, – простонала Эмми.

Она по шестьдесят пять часов в неделю проводила в ресторанах и всегда приветствовала идею остаться дома. Поход в ресторан – в любой! – в качестве клиента не сулил никакого расслабления. Эмми тут же мысленно превращалась в менеджера и невольно прикидывала соотношение персонала и посетителей, наблюдала, насколько ловко работает бармен, определяла, быстро ли обслуживаются столики. Проще остаться дома и поискать чего-нибудь в холодильнике. Но тут она вспомнила:

– Господи, вы же ждете ребенка!

Иззи засмеялась и ткнула сестру ногой.

– Да, мы не шутили.

– Один взгляд на твои щеки бурундука, и все сразу ясно, – усмехнулась Эмми.

– Стерва.

– Корова.

Кевин, сдаваясь, поднял руки:

– Я в этом не участвую. Эмми, выключи здесь все, когда пойдешь спать, хорошо?

Иззи повернулась к сестре:

– Ты не очень рассердишься, если я пойду сейчас спать? Знаю, что для тебя это практически полдень, но я едва пережила вчерашнюю ночную смену.

Эмми театрально вздохнула и, изображая неодобрение, покачала головой.

– То, что ты беременна и работаешь круглые сутки, принимая ночи напролет роды, тебя не оправдывает. Отлично, думаю, в ближайшие шесть часов я справлюсь сама.

Иззи толкнула Эмми в бок и обняла.

– Завтра утром будет повеселее, обещаю.

Они дали ей пару полотенец и исчезли, пожелав спокойной ночи. Нельзя сказать, чтобы это очень огорчило Эмми. После сна она все еще чувствовала себя немного оглушенной, но мысль о беременности Иззи наполняла нервной энергией. Схватив сотовый телефон и последний номер «Элль», она побежала к лифту, спустилась на первый этаж и вышла через задний вестибюль на красиво освещенную и озелененную территорию с бассейном. Кроме двух парней лет двадцати, пивших пиво и игравших в триктрак за одним из дальних столиков, здесь, по счастью, никого больше не было, поэтому Эмми закатала штанины, села на край бассейна, с наслаждением выдохнула, опустив ноги в горячую воду и набрала номер Ли.

– Боже, рада тебя слышать, – сказала та, ответив после первого же звонка.

– А что такое? Сейчас вечер пятницы, и ты помолвлена с одним из самых крутых парней. Неужели у тебя нет более интересного занятия?

– Младшая сестра Рассела – пловчиха – приехала в Нью-Йорк на выходные, поэтому сегодня он ночует у себя.

– Поняла. Это та, что тебе нравится, да?

Ли вздохнула.

В общем-то да, наверное. Она очень мила, дружелюбна, общительна и в целом до тошноты идеальна. Почти в точности, как другая.

Эмми услышала знакомый звук – Ли развернула фольгу и положила в рот очередную «Никоретту». Эмми словно почувствовала облегчение, испытываемое подругой.

Лучше это, чем какая-нибудь пассивно-агрессивная стерва, способная превратить твою жизнь в ад. Могло быть и хуже, чем раздражающе дружелюбные золовки, – заметила она.

– Верно. Но нужно же мне на что-то пожаловаться – Пауза, жевание. – Что ты делаешь сегодня вечером? О, подожди, я забыла… ты не во Флориде?

– Именно там. Здесь африканская жара.

– Как Иззи? Тысячу лет ее не видела.

– Иззи…

Эмми прикидывала, как сообщить Ли. Она понимала, что нужно проявить больше радости – собственно, она и радуется, – но почему-то от сочетания позднего времени и шока от новости сестры Эмми почувствовала изнеможение. Она искренне радовалась за Иззи и с удовольствием привыкала к мысли, что станет теткой, но не могла избавиться от ощущения подступающих слез.

– Эмми, с ней все в порядке? Все хорошо?

Озабоченность и сочувствие в голосе Ли затронули какую-то струнку, и по щекам Эмми потекли слезы.

– Эмми, давай рассказывай! Что с тобой происходит?

– О, Ли, я ужасный человек, – всхлипнула Эмми. – Отвратительный. Гадкий. Презренный. Моя единственная сестра, моя лучшая подруга на свете, беременна, а я даже не могу порадоваться за нее.

– Иззи беременна? – серьезно переспросила Ли.

Эмми кивнула и вспомнила, что говорит по телефону.

– Никаких сомнений. Срок в феврале. В следующем месяце они узнают пол ребенка.

– О, Эмми, – проговорила Ли. – Хочу одновременно сказать «поздравляю» и «сочувствую». Могу только представить, что ты испытываешь.

– Конечно, я знала, что в конце концов они обзаведутся детьми. Просто не думала, что это будет сейчас. Ли, она же моя младшая сестра!

– Знаю, знаю, – успокоила ее Ли. – Просто не смей думать, будто испытываешь неправильные эмоции. Разумеется, ты за нее рада, но вполне понятно, что тебя обуревают смешанные чувства. Любого обуревали бы, особенно после случившегося с Дунканом…

Именно поэтому Эмми и позвонила Ли, а не Адриане или – упаси Бог – матери.

– Я приезжаю сюда и три часа кряду рассказываю о своих глупых романах – талдычу и талдычу про то, как не могу заставить себя спать с незнакомыми мужчинами, – а Иззи обзаводится идеальной семьей с идеальным мужем в идеальном возрасте. Что во мне не так?

От собственного грустного голоса Эмми снова ударилась в слезы. Этот праздник жалости показался ей приятным и при некоторой поблажке к себе законным. Эмми решила, что поддержит Иззи и продемонстрирует безграничный энтузиазм, но это не обязывало ее притворяться перед Ли.

– Эмми, дорогая, с тобой все нормально. Просто сейчас вы с Иззи на разных стадиях. Это всего лишь вопрос времени и не имеет никакого отношения к тому, какие вы люди. Разумеется, ты будешь отличной теткой и сестрой, более того, я просто уверена, что и ты найдешь себе прекрасного парня. Прекрасного парня. Поняла?

– Поняла. – Эмми вздохнула, вытащила ноги из бассейна, закатала штанины еще выше и опять опустила ноги. – Отвлеки меня. Расскажи, что у тебя происходит.

Настал черед Ли вздохнуть.

– Мало что. Да нет, вообще-то я лгу. Угадай, с кем я вчера вечером познакомилась?

– Намекни.

– Адриана обозначила его как своего будущего мужа.

– Ты познакомилась с Тобиасом Бэроном? Господи! Расскажи все! Я даже не знала, что он ей позвонил.

Насчет этого она немножко комплексовала. Была тише воды, ниже травы. Словно боялась сглазить. Полагаю, он на пару недель улетал домой, в Лос-Анджелес, а теперь вернулся в Нью-Йорк. Впервые они вышли в свет в прошлую среду, а затем со мной и Расселом вчера вечером, и отметь – она все еще с ним не спит.

– Нет! – ахнула Эмми.

– Правда.

– Так что же с ним не то? Встречаться с успешным знаменитым, симпатичным парнем и не спать с ним… тем более после двух свиданий. Такого с Адрианой никогда не было.

– Знаю, – засмеялась Ли. – Мне кажется, она слишком близко к сердцу приняла пари, которое вы заключили, потому что в Бороне нет ничего такого катастрофически ущербного. Вежлив, обаятелен и определенно увлечен ею.

– А она? – спросила Эмми.

– Она, похоже, его боготворит. Мы пошли на поздний ужин в «Одеон», и я не совсем поняла зачем. Эта парочка не могла оторваться друг от друга.

– Здорово, – машинально сказала Эмми, подавая ожидаемую реплику. Само собой, ей следовало бы порадоваться, что подруга нашла свою истинную любовь, как и прийти в восторг от того, что сестра ждет ребенка. Но в реальности все было иначе.

– Что ж, увидим. В следующие выходные Адриана собирается лететь к нему в Лос-Анджелес, поэтому, вероятно, нарушит сделку. Тогда-то она наверняка все испортит.

– Ли! Так подруги не говорят.

Эмми изобразила негодование, но на самом деле обрадовалась.

– Ну да, убей меня. Мы обе знаем эту девицу и знаем, что женой она не будет. Ни сейчас, ни, вероятно, никогда. Мило, что она пытается попробовать, но я в это не верю.

– Справедливо замечено. Как ты? Как Рассел?

Эмми заметила, что парни складывают доску, на которой играли в триктрак, и изображают прощальные похлопывания по спине. Парень с более светлыми длинными волосами взял две пустые бутылки из-под пива, доску и пошел ко входу в здание. Темноволосый же, ростом примерно пять футов одиннадцать дюймов, может шесть футов, в белой льняной рубашке с короткими рукавами, направился к Эмми.

– У Рассела все в порядке. Ничего нового. Наши матери с головой ушли в подготовку свадьбы, но мы стараемся держаться от этого подальше.

– И правильно, – пробормотала Эмми.

Ее возмутили действия парня: он бросил бумажник и полотенце на соседний шезлонг и начал снимать рубашку. Вокруг бассейна полно пустых шезлонгов, зачем устраиваться рядом с ней?

– Да, все это не так интересно. На работе и без того сумасшедший дом, а я только что узнала, что в следующие выходные еду на Лонг-Айленд.

Эмми сочувственно помычала, не слыша ни слова. Парень снял джинсы, под которыми оказались темно-синие свободные спортивные трусы, и Эмми заинтриговало, что без одежды молодой человек оказался гораздо стройнее. Кто-то назвал бы его тощим, но Эмми предпочла бы назвать гибким. Интересно, можно ли назвать парня гибким? У него был совершенно плоский живот и неразвитая грудная клетка, но все равно он казался привлекательным, в стиле Джона Мейера^[25]. Задумчивым и темпераментным. Возможно, даже сексуальным, если заглянуть под рубашку с короткими рукавами, застегнутую на все пуговицы.

Ли что-то говорила о Хэмптоне и новом авторе, но Эмми не слышала. Она слишком явно ощущала присутствие этого парня, поэтому сказала:

– Ли, я ухожу. Можно перезвонить тебе через несколько минут из квартиры?

– Я ложусь спать, поэтому давай поговорим завтра. Рассел…

– Отлично, дорогуша. Спокойной ночи.

Эмми захлопнула телефон, не дожидаясь ответа Ли.

Парень улыбнулся ей – приятная улыбка, решила Эмми, хотя и не эффектная – и встал на первую ступеньку, ведущую в горячую воду. Он быстро окунулся, охнул и спросил:

– Скучаешь по другу?

Как же Эмми ненавидела свою способность краснеть!

– Нет… это не мой друг. Друга у меня нет. Это моя подруга Ли. Из Нью-Йорка.

Он усмехнулся, и Эмми готова была убить его, а потом себя. Ну почему всегда происходит одно и то же? Какое ему дело, с кем она говорила, с кем проводит ночи, есть у нее друг или нет? И неужели нужно смеяться над ней?

– А, понял. И как там Ли из Нью-Йорка?

Эмми не могла понять, издевается он над ней или спрашивает серьезно, и нервы у нее сдали.

– У Ли из Нью-Йорка все отлично, – заявила она с большей горячностью, чем намеревалась. А потом, шевеля пальцами в теплой воде и наблюдая, как этот парень на нее смотрит, вдруг успокоилась – пусть думает что хочет. – У нее была очень напряженная неделя на работе, и она не особо радуется по поводу своей надвигающейся свадьбы. Что странно, поскольку у нее фантастический жених. Она только что сообщила мне, что другая наша подруга по уши влюбилась в одного известного режиссера – и я не скажу тебе, как его зовут, вот такая я деликатная, – и это совсем не похоже на Адриану, ведь она не дает мужчинам обещаний, просто их коллекционирует. И в довершение всего сегодня вечером я узнала, что моя сестра – моя младшая сестра – ждет ребенка.

– Что ж, похоже, вам с Ли из Нью-Йорка есть о чем поговорить, – спокойно сказал парень.

– Не хочешь поделиться со мной чем-нибудь сугубо личным? – спросила Эмми.

Он пожал плечами:

– Вообще-то нет.

– О, что ж, замечательно, – сухо заметила Эмми и подумала: «Мерзавец! Разве это я вторглась в чье-то личное пространство, не дала поговорить по телефону и завела беседу?» Эмми вынула ноги из воды и поднялась.

– Ладно, ладно. Меня зовут Джордж. Я учусь в юридическом колледже в университете Майами. Парень, с которым я играл в триктрак, мой двоюродный брат, но на самом деле он мне как родной. И он сообщил мне, что у его девушки хламидиоз… не от него. Посмотрим, что же еще? В университет я попал только благодаря связям отца, о чем он не устает мне напоминать. И, вероятно, самый мой глупый поступок – это женитьба в Вегасе однажды вечером, когда я здорово напился.

Вот теперь это больше похоже на дело! Не Пол по части интеллекта, но определенно забавен. Эмми засмеялась:

– Как Бритни.

– В точности, как Бритни, вплоть до аннулирования брака. Хотя, возможно, хуже, поскольку вчера вечером я встретил ту девушку.

– Отлично. – Эмми захлопала в ладоши и снова сунула ноги в воду. – Скажи мне, Джордж, что ты думаешь о…

Она умолкла на полуслове с открытым от удивления ртом, потому что Джордж возник прямо перед ней, словно материализовался. Не успела Эмми понять, что происходит, или запротестовать, как он, раздвинув ее ноги, прижался к ней, оперся коленями о край бассейна и поцеловал Эмми в губы. И Эмми ответила на его поцелуй. И немедленно почувствовала давно забытую волну возбуждения, прокатившуюся по телу, какую испытывала в первые дни с Дунканом. Такого не было даже с австралийцем на Кюрасао – очень милое приключение, если считать его таковым, но она не смогла забыться настолько, чтобы хоть на мгновение отключить постоянный внутренний монолог. Здесь же, с Джорджем, ее разум, как по волшебству, блаженно опустел за одним исключением: где-то в глубинах сознания мелькнула мысль, что ее никогда так не целовали.

Их полный нежности поцелуй длился всего несколько минут, как раз столько, чтобы Эмми полностью потеряла голову, затем Джордж обнял ее, прижался голым телом к ее груди, прикрытой футболкой, и прикусил нижнюю губу девушки зубами. Он стал целовать ее в шею, и на секунду всего на секунду – Эмми отвлеклась и подумала: «Господи прямо как в дешевых любовных романах». Но в следующее мгновение запрокинула от удовольствия голову, от нежности не осталось и следа, и Эмми едва не взмолилась, чтобы Джордж целовал, не останавливаясь, чувствительную кожу ее шеи и плеч. Когда же она обхватила Джорджа ногами за талию и запустила пальцы в его волосы, он тяжело задышал и без всякого предупреждения приподнял Эмми и упал вместе с ней в воду.

Этого оказалось достаточно, чтобы вывести ее из мечтательного состояния.

– Джордж! Боже мой! Я же одета. Что ты делаешь?

Он лишь прижался губами к ее рту. Эмми продолжала протестовать, пока он снова не применил этот прием с ее нижней губой. Поднимающийся от воды пар и необычное ощущение намокающей в горячей воде одежды – Эмми показалось, будто она тает. Плывет. Именно поэтому, хотя Эмми и заметила, когда Джордж стащил с нее промокшую насквозь футболку, она не полностью проконтролировала данное событие. Этим вечером, как и всегда, лифчика на ней не было – единственное преимущество девушек с маленьким размером груди, – поэтому оба сразу почувствовали соприкосновение голой кожи, и в это мгновение Эмми удивилась, почему никогда не чувствовала так себя раньше. Если бы не эти чудесные эмоции, она ощутила бы себя униженной: прожив тридцать лет, Эмми так и не поняла, что такое по-настоящему заниматься любовью? Конечно, с тремя ее бывшими было весьма приятно, и только. Но ощущения, захватившие ее сейчас, не поддавались сравнению.

С данного момента Джордж перестал существовать сам по себе, вообще перестал существовать как личность. Он не был студентом-юристом, или парнем, играющим в триктрак, или неизвестным, познакомившимся с ней несколько минут назад, – всего лишь телом, с которым Эмми отчаянно хотела соединиться. Когда он умело снял с нее брюки-капри и хлопчатобумажные танга, а затем, действуя одной рукой, поскольку другой держал голову Эмми, стянул собственные трусы, это показалось самым естественным делом в мире. Он извлек Эмми из воды и осторожно положил у края бассейна. Прохладная плитка и воздух принесли облегчение после всей этой жары. Эмми не пришло в голову, что она лежит обнаженная на виду у неизвестно какого числа жителей этого дома. Она ни на секунду не озаботилась состоянием своей области бикини или тем, как краснеет от возбуждения ее лицо (до густо-винного цвета), ее не волновало, насколько плоскими выглядят ее груди, когда она лежит на спине. Она думала лишь о том, как сильно хочет Джорджа, и, чувствуя его тело у своего бедра, придвинулась как можно ближе, но ему, похоже, нравилось ее дразнить. И только после показавшегося нескончаемым промежутка времени, в течение которого они обнимались, целовались и ласкали друг друга, из кармана его джинсов появился презерватив, Джордж вошел в нее, и Эмми поняла, что больше без этого не проживет.