Капитан Купри и незваный айсберг

Мощные стрелы легко поднимали из глубоких трю-

мов и переносили на барьер последние связки ящи-

ков и мешков. Разгрузка шла успешно, с опережени-

ем графика, и на командном пункте – в рулевой руб-

ке – было весело. В Молодёжной несколько дней при-

шлось работать под пронизывающим ветром, и в те

дни я не заходил в рубку: слишком велико было на-

пряжение руководителей разгрузки; поправки на ве-

тер – дело очень серьёзное, одна неверная команда

– и быть беде. А сегодня и день хороший, солнечный,

и работа идёт как по маслу.

– Я не верю тем, кто провозглашает: «Люблю штор-

мы! Люблю пробивать десятибалльный лёд!» – гово-

рит капитан Купри. – Можно любить море, свою про-

фессию, но не штормы и льды.

– Но всё-таки притягивает «белый магнит»? – улы-

баюсь я.

– Знаете, что говорил мой предшественник капитан

Дубинин? – проворчал Купри. – Вот его слова: «Пер-

вый раз в Антарктиду напрашивайся, второй – согла-

шайся, а третий – отказывайся…»

– Но вы-то пошли в пятый раз и, наверное, пойдёте

в шестой?

– Кто знает, кто знает… Становится немножко уто-

мительным каждую ночь видеть во сне этих бродяг…

Юрий Дмитриевич, как ведёт себя наш хулиган?

– Пока не безобразничает, передвигается парал-

лельно «Оби"» – глядя в бинокль, ответил Утусиков,

дублёр старшего помощника капитана.

Два часа назад в бухту начал неожиданно входить

айсберг. Длиной в полкилометра, шириной метров че-

тыреста и высотой с восьмиэтажный дом, айсберг

своими очертаниями напоминал гигантский авиано-

сец: острый нос, гладкие округлые борта и ровная,

как футбольное поле, палуба. Такого красавца при-

ветствовать бы адмиральским салютом, но на «Оби»

к незваному гостю отнеслись с меньшей восторжен-

ностью. Его тут же обозвали «беспаспортным бродя-

гой» и «хулиганом», который заслуживает не салюта,

а пятнадцати суток изоляции от порядочного обще-

ства. Сначала Купри не на шутку встревожился и да-

же приказал снять два швартовых и привести машину

в состояние полной готовности, чтобы в случае чего

«драпать без оглядки». Если подводные течения по-

несут айсберг к «Оби», столкновение не сулит ниче-

го хорошего. Как кто-то выразился, айсберг весом в

десятки миллионов тонн и наш игрушечный кораблик

находятся в разных весовых категориях.

Поэтому с «хулигана» не спускали глаз и с некото-

рым облегчением вздохнули лишь тогда, когда он ре-

шил остановиться на кратковременный отдых в трех-

стах метрах от «Оби». Здесь уже можно было и пошу-

тить насчёт кранцев из волейбольных мячей, багров,

которыми мы будем отталкивать айсберг, и паруса из

простыни, которым нужно оснастить «бродягу», что-

бы ветер унёс его в океан.

– В Одиннадцатую экспедицию, у Мирного, – вспо-

минал Купри, – молодой лёд начал тороситься и от-

жимать «Обь» к гигантскому айсбергу высотой метров

восемьдесят. По сравнению с той махиной наш бродя-

га, – Купри пренебрежительно кивнул в сторону айс-

берга, – страдающий авитаминозом карлик. Маневри-

ровать уже было некогда и негде: в такую переделку

«Обь» ещё никогда не попадала, и, честно говоря, я

готовился к самому худшему. Но… бережёт нашу род-

ненькую провидение! «Обь» одним бортом поцелова-

ла айсберг и проскочила, срезав с него глыбу льда

острым выступом носовой части. Отделались смятым

фальшбортом и не очень, правда, лёгким испугом… А

в Мак-Мердо у американцев был случай, когда такой

же бродяга, вроде нашего, закрыл вход в бухту, и суд-

но оказалось в мышеловке. Надеюсь, однако, – капи-

тан оценивающим взглядом окинул место действия, –

что с нами такого не произойдёт. А если даже «наш»

и выкинет такое коленце, то всё равно останется про-

ход шириной метров в двести! 17 Разговор пошёл об

айсбергах. Как раз накануне Александра Михайловна

Лысенко, общая и любимая экипажем «мама», рас-

сказала мне такой эпизод:

– Капитан отдыхал, а я прибирала его каюту и по-

сматривала в окно. Красота несказанная! Со всех сто-

рон «Обь» окружили айсберги с гротами и бойница-

ми, словно старинные замки, а иные с такими ворота-

ми, что судно может войти запросто. И цвет какой-то

сказочный, с необыкновенным голубым отливом. На-

любовалась я, а самой страшно: мы-то двигаемся, а

проход совсем узкий, вот-вот столкнёмся. Я и говорю:

– Посмотрите, Эдуард Иосифович, на эту красоту!

И как только наши штурмана пройдут?

Эдуард Иосифович встал, глянул в окно, изменил-

ся в лице – и как ветром сдуло капитана! Побежал на

мостик. Оказывается, очень опасное было у нас поло-

жение…

– Истинная правда, – засмеялся капитан, когда я

изложил ему эту историю. – Михайловна у нас – живая

летопись, самая «антарктическая» женщина в мире!

Десятый раз в этих краях, да и вообще весь мир по-

видала, на всех континентах была. Поговорите с ней,

17 Необъяснимая игра случая – к вечеру айсберг двинулся обратно в

море и действительно «бросил якорь» у выхода из бухты. Но покинуть

бухту это нам не помешало.

она расскажет, как на острове Святой Елены видела

черепаху, которой ещё Наполеон любовался.

Разговаривая, мы припомнили с капитаном Мир-

ный, Гербовича, Клуб «100», и Эдуард Иосифович

неожиданно улыбнулся.

– Там, в Мирном, я чуть было не стал членом ещё

одного редкостного клуба. Неподалёку от «Оби» об-

разовалась полынья, и из неё несколько раз высо-

вывался кит. Я вместе со всеми наслаждался этим

зрелищем и вдруг вспомнил, что где-то организован

«Клуб похлопавших живого кита по спине». И у ме-

ня появилось непреодолимое желание стать членом

этого общества. Я спустился на лёд, нагнулся у по-

лыньи и стал терпеливо ждать очередного появления

кита. К сожалению, стоять пришлось в исключитель-

но неудобной позе, и в тот самый момент, когда кит,

казалось, вот-вот вынырнет на поверхность, у меня…

лопнули по швам брюки. Пришлось с позором бежать

на судно!.. А сейчас наступают исторические минуты:

будем грузить «Харьковчанку».

Гимн «Харьковчанке»

Все свободные от вахты вышли на палубу и столпи-

лись у правого борта судна; десятки людей на барье-

ре прекратили работу и обратили свои взоры к огром-

ной, выкрашенной в жёлтый цвет машине.

Привет тебе, «Харьковчанка»! Десятки тысяч кило-

метров прошла ты по Антарктиде. Ты побывала на Во-

стоке, на полюсе недоступности и на Южном полю-

се, ты проваливалась в трещины и благополучно из

них выбиралась, ты столько раз выручала полярни-

ков, что заслужила их вечную признательность.

Привет тебе, могучая и гордая «Харьковчанка»,

покорительница ледяных пустынь Антарктиды! Трид-

цать пять тонн твоих стальных мускулов сделали те-

бя самым мощным и величественным сухопутным

кораблём шестого континента. Сейчас ты стоишь и

ждёшь погрузки, израненная, вся в шрамах – боевых

орденах, которые ты заслужила в легендарных ледо-

вых походах…

До чего же обидно, что я не поэт! Не найти мне

«шалунью-рифму», чтобы передать чувства, обуре-

вавшие полярников при виде их любимой «Харьков-

чанки», надолго покидающей поле боя… Подхвачен-

ная мускулистыми стрелами, она повисла в воздухе

и, провожаемая сотнями глаз, медленно опустилась в

трюм. Теперь ей предстоит долгий путь на Родину –

залечивать раны.

Завидна твоя судьба. Редко какой машине достава-

лась такая: весь мир знает «Харьковчанку-22», изоб-

ражённую на почтовой марке. Славу эту разделяют не

менее заслуженные сестры, с номерами 21 и 23 на

жёлтых бортах. Первая из них лишь месяц назад воз-

вратилась в Мирный из похода на Восток, а вторая

стоит на Выставке достижений народного хозяйства,

свежевыкрашенная и парадная, и уборщица каждый

день старательно стряхивает с неё пыль. Но все по-

лярники, особенно отряд водителей во главе с Зими-

ным, жалеют, что «двадцать третью» так отлакирова-

ли: пусть бы стояла она на стенде в том виде, в каком

ходила по Антарктиде…

Счастливой тебе дороги, «двадцать вторая»!

Все. Работа по обеспечению станции Новолаза-

ревская и смена коллектива зимовщиков закончена.

Можно отправляться в последний антарктический пе-

регон – к острову Ватерлоо, на станцию Беллинсгау-

зена. Мы прощаемся с товарищами, остающимися на

берегу. Уже стемнело, мы не видим их лиц, но зна-

ем: они сосредоточенны и печальны. И ракеты, рас-

сыпающиеся на тысячи звёзд в холодном воздухе,

лишь подчёркивают торжественность и горечь рас-

ставания, прощания четырнадцати новолазаревцев с

«Обью», которую они увидят вновь через один очень

долгий год.

И мы уходим в ночной океан.