ПОСЛЕДНЯЯ УПРЯЖКА

Эту историю мне рассказали ещё в Мирном до то-

го, как я познакомился с Павлом Кононовичем Сень-

ко. А познакомившись, долгое время ждал удобного

момента, чтобы расспросить о ней подробнее, узнать,

так сказать, из «первоисточника». И не только об этой

истории. Павел Кононович – один из старейших и

опытнейших полярников, он не раз зимовал на Край-

нем Севере и в Антарктиде, руководил экспедициями,

и я рассчитывал только его рассказами заполнить це-

лый блокнот. К сожалению, Сенько принадлежал к той

категории трудных для корреспондентов людей, кото-

рые не желают расставаться со своими воспоминани-

ями. Не раз пытался я его расшевелить, но всякий раз

отступал, унося с собой жалкие крохи добычи.

Павел Кононович был участником Первой антарк-

тической экспедиции и участвовал в первом санно-гу-

сеничном походе к Пионерской. Материал – чистое

золото! Но мне достался лишь крохотный самородок,

трудно различимый без микроскопа: просто Сенько

вскользь упомянул, что участники этого похода каж-

дый вечер читали вслух «Двенадцать стульев» и «Зо-

лотого телёнка» и что балок, в котором проходило чте-

ние, сотрясался от хохота. Все. От дальнейших рас-

спросов Сенько ушёл, сославшись на дела, – аргу-

мент, против которого невозможно спорить.

Зато в другой раз я уж своего не упустил. Речь за-

шла о собаках, и Павел Кононович припомнил, что в

войну на мысе Челюскин, где он зимовал, был пёс по

кличке Бандит, потрясающий «медвежатник». На ред-

кость храбрый и ловкий, он был опасным противни-

ком для любого медведя. Уже перед смертью, дрях-

лый и совсем больной, он вдруг услышал медведя

и ожил! Всю оставшуюся на каких-нибудь несколько

недель постылого существования энергию он вложил

в полчаса настоящей жизни: загнал медведя в торо-

сы, убедился, что его пристрелили, и умер…

Тогда-то я и напомнил Павлу Кононовичу про исто-

рию, услышанную в Мирном, и пригрозил, что если он

и теперь будет отнекиваться, то изложу её в том виде,

в каком она осталась в фольклоре.

И Сенько рассказал.

– Это произошло в Мирном, в Пятую экспедицию.

Июнь, полярная ночь. На упряжке из девяти собак я

вместе с каюром Петей Кольцовым поехал на седь-

мой километр снимать показания с магнитно-вариа-

ционной станции и менять ленту.

Перед отъездом Оскар Кричак, начальник отряда

аэрологов, предупредил: «Если уверен, что успеешь

вернуться до обеда, – поезжай, но если нет, лучше

отложи: ожидается резкое ухудшение погоды». Я ре-

шил, что успею; но, когда мы приехали на место, ока-

залось, что после недавней пурги палатку с прибо-

рами засыпало. Наверное, следовало, не теряя вре-

мени, возвратиться обратно, в риске не было особой

необходимости, но мы – век живи, век учись – этого

не сделали. Откопали палатку, сняли показания, сме-

нили ленту и только отъехали – началась пурга. И ка-

кая! Собаки очень не любят, когда ветер швыряет снег

прямо в их морды. И, несмотря на все усилия каюра,

начали сворачивать в сторону и сбились с пути. Мы

это поняли, когда проскочили одну за другой несколь-

ко трещин, которые должны были остаться в стороне

от дороги. Короче говоря, мы намертво заблудились.

В таких случаях ехать на авось – последнее дело. Мы

опрокинули на бок нарты, сбили в кучу собак и стали

пережидать пургу.

Таков был результат первой ошибки, А вторую до-

пустил Кольцов. Уверенный, что мы быстро вернёмся,

он поехал в кожаных штанах. Полярники любят свои

кожаные костюмы, в них легко и удобно двигаться, ра-

ботать, но не отсиживаться в пургу. И через несколь-

ко часов Петя признался, что начинает замерзать. То-

гда мы отвязали двух самых умных собак, в том числе

вожака Казбека, – а вдруг они выведут на дорогу? Но

собаки, даже отвязанные, скулили и никуда уходить

не хотели. Оставался один выход: уйти самим, Коль-

цов мог замёрзнуть. И мы, взявшись за руки, пошли,

сами не зная куда.

Вскоре мы натолкнулись на веху, обрадовались,

что теперь уже сориентируемся, но радость тут же

сменилась разочарованием: на вехе не было ниче-

го обозначено. Мы вновь двинулись наугад и вместе

со снежным надувом свалились с барьера на припай.

Если бы не снег, который в данном случае выполнил

благородную роль амортизатора, на этом наше путе-

шествие наверняка бы закончилось.

В тот день порывы ветра достигали 40-50 метров в

секунду.

Но не было счастья, да несчастье помогло: оказав-

шись на припае, мы легко определили направление.

Теперь уже все зависело от нас самих, от того, хва-

тит ли сил идти до конца вдоль барьера. И мы пошли

направо, теперь уже точно зная, что идём правильно,

тем более что скоро стали различать зарницы от ра-

кет, которые непрерывно запускали наши товарищи в

Мирном. Не стану рассказывать, как мы брели, под-

держивая друг друга, падая и поднимаясь, – каждый,

кто бывал в пурге, без труда представит себе эту кар-

тину. К утру мы благополучно добрались до мыса Хма-

ры, откуда до ближайшего дома рукой подать… Отле-

жались, отогрелись, выяснили, что слегка обморози-

ли запястья – варежки оказались коротковаты, но, го-

воря по правде, отделались счастливо, могло быть и

хуже.

Потом уже мы узнали, что нас разыскивали две спа-

сательные партии. В первой из них впереди шёл тя-

гач, а по бокам для захвата большей площади – обвя-

занные верёвками люди. Когда эта партия вернулась

ни с чем, на поиски вышел второй тягач. Но за аэро-

дромом он провалился в трещину – к счастью, одной

гусеницей. Встречный ветер сбивал с ног, и люди вы-

нуждены были возвратиться в Мирный.

Тягач через несколько дней удалось вытащить, а

вот собаки погибли. Их так и не нашли, хотя много раз

выходили на поиски. Вернулся только один Казбек, и

можно было лишь догадываться о том, как он звал за

собой упряжку и как та не поверила в своего вожака…

Что ж, естественный отбор в действии! После гибели

этой упряжки ездовых собак в Антарктиду мы больше

не завозили. Отныне собаки на наших станциях – про-

сто друзья человека, безработные, но от этого ничуть

не менее любимые…

Тут Павел Кононович взглянул на часы – тонкий на-

мёк на то, что, кроме беседы с литератором, у началь-

ника сезонной части экспедиции есть ещё и другие де-

ла.