ЛЁТЧИК СТАЛ БЕЛЬГИЙСКИМ ДВОРЯНИНОМ

В своё время эта история облетела весь мир, она

даже легла в основу сценария кинофильма. Впрочем,

и в кинофильме, и в различных публикациях было

немало «клюквы». Поэтому, согласившись рассказать

мне про эту эпопею, Афонин придирчиво проверял,

правильно ли я записываю, а если сам не мог вспом-

нить точно, так или не так было сделано или сказано,

то предупреждал: «Лучше это место опустите, чтобы

потом надо мной и над вами не смеялись».

Из ныне действующих полярных лётчиков Афонин,

кажется, старейший – в полярной авиации он с 1935

года. Впрочем, если уж быть совершенно точным, то

в последнее время Владимир Васильевич не летает,

а выполняет обязанности РП – руководителя полётов.

Маленький, щуплый, с лицом настолько изрезанным

морщинами, что не поймёшь, как он ухитряется брить-

ся, Афонин мало похож на людей своей профессии –

обычно общительных, энергичных и шумных. Держит-

ся он скромно, даже чрезмерно скромно, никогда, как

говорится, «не высовывается» и старается быть в те-

ни, понезаметнее. А ведь лётчик он был «божьей ми-

лостью», хотя не из «первого эшелона», где блистали

Мазурук, Черепичный, Москаленко и другие знамени-

тые асы, а из второго, менее известного широкой пуб-

лике, но любимого полярниками, хорошо знавшими,

кто делает для них всю «чёрную работу»: зимует вме-

сте с ними, перетаскивает грузы с одной лопнувшей

льдины на другую и прочее. Как-то так получилось,

что в сенсационных полётах и экспедициях Афонин

был вечно вторым, и поэтому шумная слава постоян-

но обходила его чуточку стороной. Но хотя звезды Ге-

роя он и не получил, орденов у него, если не ошиба-

юсь, семь или восемь, из них четыре за Крайний Се-

вер и Антарктиду, а остальные за войну.

Рассказами Афонина у меня заполнена целая тет-

радь; когда-нибудь я напишу о его полётах в Аркти-

ке, о военных эпизодах; но сейчас расскажу о том ле-

гендарном у полярников Антарктиды случае, который

сделал Афонина и его товарищей кавалерами высо-

ких бельгийских орденов.

В Третью антарктическую экспедицию Афонин был

вторым пилотом у Виктора Михайловича Перова, за-

мечательного лётчика и прекрасного человека, орга-

низатора известных полярных полётов. С ним вместе

Афонин налетал много десятков тысяч километров:

доставлял грузы на Восток, сбрасывал горючее по-

лярникам ныне законсервированной станции Совет-

ская, что на полюсе недоступности, и осуществил бес-

посадочный перелёт через Южный полюс на амери-

канскую станцию Мак-Мердо, где, несмотря на силь-

ный мороз, постоял со снятой шапкой у превращён-

ного в музей домика капитана Скотта.

Так вот, в декабре 1958 года в эфире прозвучало:

«Всем, всем, всем! Станциям и кораблям в антаркти-

ческих водах!..» Бельгийская станция Бодуэн извеща-

ла Антарктиду, что исчез вылетевший со станции са-

молёт с четырьмя членами экипажа на борту; попыт-

ки разыскать пропавших без вести своими силами не

удались, необходима немедленная помощь.

– Мы отлично сознавали, – рассказывал Афонин, –

что надежда у бельгийцев была только на нас: аме-

риканцы слишком далеко, у австралийцев самолёты

близкого радиуса действия… И мы сообщили, что, как

только пурга прекратится, немедленно вылетим. И че-

рез несколько часов, когда ветер поутих, мы полно-

стью заправили ИЛ-12, взяли про запас четыре бочки

горючего и с огромной перегрузкой полетели. Пришли

на Моусон, поспали несколько часов, дозаправились

и взяли курс на Бодуэн. Погода отвратительная, види-

мость ужасная, а у бельгийцев, как на грех, вышел из

строя передатчик, не могут дать нам привод. Но Борис

Семёнович Бродкин, наш штурман, всё-таки разыскал

Бодуэн – первый залог удачи! Сели. Встреча исклю-

чительно сердечная, на нас разве что не молились:

ведь решалась судьба четырех человек, один из кото-

рых – пилот самолёта принц де Линь! Дали нам карту,

рассказали о примерном маршруте исчезнувшего са-

молёта, и мы отправились в поисковый полет. Закон-

чился он неудачей: сплошная облачность, видимость

ноль…

Вернулись, поспали часа три и ушли во второй по-

лет. Увидели посреди ледника скалу, которая называ-

лась горой Сфинкс (сейчас – гора де Линя), и по ней

ориентировались: где-то в этом районе мог потерпеть

аварию бельгийский самолёт.

Здесь нас ожидали первые находки. В южной ча-

сти горного массива, неподалёку от Сфинкса, мы на-

шли штатив от теодолита и несколько полузасыпан-

ных снегом ящиков. Следы людей, видимо, замело.

Начали кружиться и вдруг увидели лежащий на крыле

маленький спортивный самолёт. Он казался черным

комариком на белом фоне. Сесть невозможно: повсю-

ду камни, скальные породы. Пришлось приземлиться

в двух километрах. Оставили у ИЛа механика, а сами

– Перов, Бродкин и два бельгийца – пошли к месту

аварии. По дороге я поскользнулся, сильно ударился

об лёд и вернулся обратно. Оказалось, к счастью, так

как началась пурга, моё возвращение было как нельзя

более кстати. Вдвоём с механиком мы запустили дви-

гатели и начали салютовать ракетами. Гул двигателей

и ракеты помогли группе Перова определить обрат-

ное направление, и ова, хотя и не без труда, добра-

лась до ИЛа. Товарищи рассказали, что у бельгийско-

го самолёта при вынужденной посадке сломались лы-

жа и стойка шасси. Из записки, оставленной в самолё-

те, узнали, что его экипаж отправился к горе Сфинкс.

Но горючее у нас было на исходе, пришлось воз-

вращаться для заправки. Зато третий полет начали

более осмысленно. На западном склоне Сфинкса мы

заметили, как показалось с воздуха, палатку. Но это

была не палатка, а парус, установленный на сани: ви-

димо, потерпевшие аварию пытались соорудить бу-

ер, но без особого успеха. Здесь же валялись пустые

банки из-под консервов, походная аптечка, футляр от

хронометра, зубная щётка… На снегу виднелись сле-

ды, ведущие к горе Трилинген – «Трехглавая гора».

Метров через двести снег перешёл в лёд, и следы ис-

чезли… Мы взлетели и шли, держась следов, но нико-

го и ничего обнаружить не удалось. Гористая и мёрт-

вая пустыня…

В четвёртом полёте ходили у массива поисковы-

ми галсами, вертелись вокруг Сфинкса – снова безре-

зультатно… Пятый полет, третий день поисков – ниче-

го…

Ситуация складывалась трагичная. По нашему

расчёту пропавшие без вести бельгийцы уже пятый

день были без продовольствия (если они живы!), а у

нас горючего оставалось только на один поисковый

полет и на возвращение в Мирный. Наши поиски «съе-

ли» и все горючее станции Бодуэн. Что делать? Руко-

водство экспедиции связалось с Москвой; «Оби» бы-

ла дана команда изменить курс и следовать в Бодуэн

с горючим, а нам Москва приказала: «Искать до по-

следней капли бензина!» И мы облегчённо вздохнули:

другого приказа и не ожидали…

И вот наступило пятнадцатое декабря – день по-

следнего полёта. Долго и безрезультатно кружили мы

над массивом, глаза все проглядели и уже собира-

лись было лечь на обратный курс, когда обнаружили

палатку! «Вот она!» – разом закричали мы на своём

языке, бельгийцы на своём. Присмотрев площадку, а

там была зона трещин, приземлились и бросились к

палатке.

Все четверо оказались живы и здоровы, только

принц де Линь прихрамывал. Шли они к нам со сле-

зами на глазах. Отчаялись, наверное, потеряли ве-

ру, что их найдут. Изголодались. У них осталось лишь

граммов сто урюка, столько же изюма и тюбик ка-

као с молоком – сохраняли на крайний случай. Обня-

лись мы, расцеловались, счастливые донельзя. В са-

мом деле, на волосок от смерти люди были. Помогли

мы им перенести скарб, посадили в самолёт, напоили

сладким чаем – бельгийский врач запретил кормить,

после голодовки опасно – и сообщили в Мирный, что

дело сделано. Впрочем, мы ещё раньше передали в

эфир: «Обнаружили палатку, садимся». Ребята потом

рассказывали, что весь Мирный ходуном ходил: «На-

шли!» Вся Антарктида, оказывается, этим жила! А ко-

гда дали радиограмму: «Взлетели на борту все чет-

веро живы», посыпались поздравления. Радировали

Москва, Мирный, бельгийцы, американцы, французы

– весь мир! В Мирном едва успевали принимать ра-

диограммы и передавать их нам.

Получили поздравления от Советского правитель-

ства и от бельгийской королевы, она телеграфирова-

ла Ворошилову, а он переадресовал нам.

Уже после, когда мы сидели за праздничным сто-

лом, бельгийцы рассказывали, как они пытались спа-

сти своих товарищей. Сначала вышли искать их на

вездеходе, тот провалился в трещину, но обошлось

без жертв: люди выскочили. Затем отправились на по-

иски с упряжкой собак – снова угодили в трещину. То-

гда, отчаявшись, и дали в эфир радиограмму: «Всем,

всем, всем…»

Двое суток мы отдыхали на Бодуэне, отоспались,

привели себя в порядок, наелись отменнейших биф-

штексов, которые нам поджаривал повар станции, он

же… барон, имеющий в Бельгии свой замок. Пилот

самолёта – принц, член королевской фамилии; повар

– барон; с какими только парадоксами не сталкива-

ешься в Антарктиде! Взволновала нас судьба одно-

го из этой четвёрки, геодезиста Лоодса, которому рус-

ские спасали жизнь дважды! Впервые это случилось

в минувшую воину. Бывший офицер бельгийской ар-

мии Лоодс был взят в плен и заключён немцами в

концлагерь, который они заминировали и собирались

взорвать. Наше стремительное наступление сорвало

этот план. И вот русским довелось спасти этому чело-

веку жизнь вторично. Я подарил ему носки деревен-

ской вязки, неношеные, что мать связала мне на до-

рогу, и тёплый свитер. Расстались мы с бельгийцами

большими друзьями.

Вернулись в Москву, пригласили нас в Кремль, вру-

чили ордена, а через два дня – в бельгийское посоль-

ство, где в присутствии членов дипломатического кор-

пуса нам торжественно вручили бельгийские ордена.

А приглашение в посольство я получил на имя «Мосье

д'Афонин», что и дало богатую пищу острякам колле-

гам, которые подшучивали, что отныне я могу считать

себя бельгийским дворянином и разъезжать в карете

с гербом…