ОНА ПОХОЖА НА НАС

За три месяца до рождения нашей дочери я стала собирать детские вещи. У меня уже было несколько вещичек, которые сберегла моя мама, кое-какие сохранила бабушка, а некоторые вещи мама и бабушка специально купили в ожидании знаменательного события еще за много лет до него.

Здесь было и несколько платьев. Одно из них совершенно замечательное — длинное, белое, оно было очень красивым и нежным. Два одеяла, ботиночки и несколько кружевных шапочек, которые едва ли можно было надеть на мужской кулак.

Я не очень разбираюсь в этом искусстве, но для меня стали важны сделанные собственными руками вещи — подушки, одеяла, накидки на колыбель, где будет спать малышка. Я представила себе ребенка в белой кружевной пеленке, и мне показалось, что это будет самым лучшим одеянием для нее. Ведь она начинала новую жизнь. Поэтому я сделала одну, обшила белыми кружевами, украсила бантами и лентами — единственное, что я могла сделать, — и пеленка преобразилась.

Потом я пошла по магазинам. Пеленки, бутылочки, погремушки, одеяла, коляска, стульчик и много всяких мелочей.

Новенькие вещички были размещены в светло-желтой комнате, которая вскоре станет детской. Она уже пахнет детской присыпкой. Я играла с игрушками, пока ожидала срока.

Дочка родилась в назначенный день и час. Ее личико было сморщенным и красным. Еще бы! Ей пришлось промучиться двадцать один час, чтобы появиться на свет. Но форма головки была совершенной, ни волоска — и такой

красивой она нам показалась! Три килограмма, пятьдесят сантиметров, родилась 5 января 1980 года в 12.53.

Зачем нужны все эти детали и почему они так четко фиксируются? Потому что каждая мелочь, касающаяся детей, важна для родителей.

Когда мне дали ее, я посмотрела на ее лицо. Малышка открыла глаза и улыбнулась. Я знаю, знаю, все говорят, что в это время дети не могут еще улыбаться. На это я могу лишь рассмеяться. Ей же я сказала:

— Привет!

За несколько месяцев до этого мы с мужем перебрали тысячи имен. Мы сравнивали их, обсуждали, думали, как они будут сочетаться со вторым именем и фамилией. И наконец решили назвать девочку Кэтрин, а если будет мальчик — Бенджамином. А вторым именем послужит имя моего отца — Линдсей. И, конечно, фамилия Фаррис.

Кэтрин Линдсей Фаррис.

Когда я позвонила родителям, чтобы рассказать о рождении дочери, и назвала имя, мой отец не поверил своим ушам и попросил повторить. Да, это был особенный случай! Мой болтливый папаша утратил на время все свое красноречие от удивления и радости.

Наконец я принесла ее домой. Мы завернули ее в красивую кружевную пеленку и надели малюсенький чепчик. Крошечные пинетки оказались ей велики.

Наши друзья, которым мы впервые показали дочь, посмотрели на нее и сказали:

— Да она же похожа на вас!

До этого момента я даже не думала об этом. Но десять месяцев спустя кто-то еще сказал о том же. Надо же! Наша дочь — наше продолжение! Что может сравниться с этой радостью?

Джуди Фаррис

МАМА

Я стала мамой не совсем обычным способом. Конечно, я могла и родить, забеременев, как это делают сотни и тысячи других женщин. Но мы с мужем решили по-другому начать нашу семейную жизнь. Мы решили усыновить двоих ребятишек, которые мечтают о семье и доме.

Мы знали, что должны будем пройти через некорректные вопросы и недоумение наших друзей, но все равно выбрали собственный путь.

Мы усыновили братьев — пятилетнего Джесса и четырехлетнего Марио. Они были худыми и бледными, но мы этого не замечали. Мы сразу приняли их в свое сердце, даже не познакомившись. А вот смогут ли они так же принять нас?

Еще не успев ни искупать детей, ни накормить их, я вдруг оказалась сидящей на полу и безуспешно пыталась соединить два кусочка пластика вместе, чтобы собрать подводную лодку из конструктора «Лего» для одного из моих сыновей.

Я долго не могла насмотреться на моих ребят. Руки Марио ловко соединяли детали конструктора. Правда, это не мешало ему изредка поднимать голову, чтобы удостовериться, что я еще на месте и сижу рядом с ним. Он выглядел потрясающе — длинные ресницы прикрывали огромные карие глаза, внимательно изучавшие чертеж. Я не могла поверить, что ему четыре года. Он был таким маленьким, что ему можно было дать не больше двух лет. И я тяжело вздохнула, вспомнив его первые фотографии. Теперь он выглядел совсем по-другому. Высокий, с длинными ногами, он бегал туда-сюда, собирая игрушки, которые очень хотел показать нам. Он был так счастлив и искренен.

Джесс, напротив, выглядел намного старше своих пяти лет. Хотя ему должно было исполниться шесть через несколько месяцев, он держал себя так, будто ему было восемь-девять лет: очень серьезно и с достоинством, подчеркивавшим, насколько он старше брата. Не один раз за вечер он исправлял ошибки Марио. Он, безусловно, был для него защитой и опорой. Все его поведение как бы говорило: «Эти чужие дядя и тетя не обидят моего брата». Он всю свою недолгую жизнь защищал его.

Интересно, он когда-нибудь позволит себе быть ребенком, а нам — исполнять родительские обязанности? Вернется ли его детская непосредственность? Я надеялась, что в его душе обязательно найдется частичка доверия к взрослым, готовящимся войти в его, Джесса, жизнь. Смогу ли я с этим справиться, хватит ли у меня для этого любви и терпения?

— Мам, а ты не передашь мне эту деталь? — услышала я за спиной тоненький детский голосок.

Просьба повторилась, только прозвучала громче:

— Мам, ты не передашь мне ту деталь, пожалуйста?

Я повернулась к Джессу, чтобы сказать ему, что его нянечка ушла минуту назад, но вдруг слова застыли у меня на губах, потому что оказалось, он смотрит на меня.

Он сказал мамсп

— Ты... ты обратился ко мне, Джесс? — спросила я тихо. Он важно кивнул и указал рукой в сторону.

— Мне нужна вон та деталь на столе, — сказал он, его темные глаза смотрели на меня в упор.

Я обернулась, взяла маленькую голубую пластиночку с кофейного столика и передала ему. Он улыбнулся.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил он меня, установив деталь на место.

— Хм... А можно мне тебя обнять? Можно? — Мне было немного страшно, когда я спрашивала его об этом. Как буд-

то бы я просила об этом парня лет тридцати. Но ведь мне так хотелось обнять именно пятилетнего малыша.

Мгновение он колебался, а потом смущенно посмотрел на меня. Я видела по выражению его лица, как напряженно он думает. Мог ли он мне верить?

Вот наконец он кивнул.

— Да, — сказал Джесс, положив свою конструкцию на пол.

Я вытянула руки, он подбежал ко мне, и я обняла его. Я закрыла его своими руками от всех невзгод, прижав так крепко, как только могла. А он в ответ обнял меня за шею и сильно прижался, как обиженный зверек.

В этот момент я поняла, что он подарил мне возможность быть матерью. И может быть, может быть, я дала ему неповторимую возможность быть ребенком.

Барбара Л. Уорнер