Гл. 23 ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Я любил исследовательскую работу и мне нравилось искать, думать, пытаясь найти объяснение того или иного явления, особенно тогда, когда в этом еще никто не разбирается. То есть все было загадочным и новизна очаровывала. И как малое дитя, я радовался, когда приоткрывалась, ранее недоступная тайна. Это, наверное, началось еще с 9 класса, когда я вечерами пропадал в школе, на занятиях физического кружка. Приходил раньше всех и уходил, когда преподаватель закрывал кабинет.

В самом углу Восточной гавани Лиепайской военно-морской базы стояло наше спец судно, на котором я был командиром, хотя меня это не совсем устраивала. Для меня было главным работа и не простая, а полная загадок и в тоже время непонятной, таинственной. Среди обычной рутины и привычного для всех процесса иногда что-то нарушалось. А что? Как говорится, в таких случаях сильно пахло наукой, которую я всегда боготворил. И мне больше нравилось заниматься по специальности, чем смотреть за матросами, учить и воспитывать их. Слишком это был боевой народ, чтобы держать его в рамках устава в спокойной будничной обстановке.

На нашем полигоне стояла на двух бочках новая подводная лодка. Нужно было ее размагнитить, так чтобы остаточное магнитное поле не превышало определенной величины, обеспечивающей ей безопасное плавание. В тот период мне не нравилось работать с подводными лодками, так как, кроме обычных неудобств, их магнитное поле вело себя странно. Это объяснялось тем, что они имели два корпуса, и их размагничивание требовало не только большего времени, но и умения. И вот, несмотря на все старания, магнитное поле их иногда вдруг резко увеличивалось и превышало допустимую норму более чем в два раза.

На обычном корабле было все проще потому, что магнитное поле его росло медленно и постепенно (со временем) стабилизировалось. Оно не выходило из нормы несколько месяцев, и корабль не требовалось обрабатывать магнитными полями. Верно, иногда оно нарушалось, если, например, корабль попадал в жестокий шторм, и море било и корежило его корпус. А вот с подводными лодками была беда, особенно с заводскими. Они, практически, всегда приходили с большими полями, как будто их никогда не обрабатывали.

Мои коллеги, которые занимались размагничиванием кораблей много лет, говорили, что намагниченность корабля «стареет» со временем и становится более устойчивым к внешним воздействиям.

Что такое стареет, для меня было совершенно непонятно. Ведь доменная структура магнитного состояния с течением времени не изменялась и на перемагничивание корабля требовалась напряженность магнитного поля той же величины, что и раньше, когда корабль проходит первичную обработку. Значит, здесь что-то другое.

И второе. Волнение моря создает большие напряжения в корпусе надводного корабля, так как при волнениях возникают напряжения в корпусе, работающем на изгиб. И главное - удар волны в корпус, особенно во время шторма, когда создаются колоссальные напряжения. А на корпусе лодки удар волны практически не ощущается, волна перекатывается через корпус, и если возникают какие-то напряжения, то только в легком, тонком корпусе. Он имеет слишком маленькую массу, по сравнению с прочным корпусом, так что намагниченностью можно пренебречь.

Я выписал книги и начал снова учиться. Вгрызаясь в дебри теории, в частности, в изложение ферромагнетизма в книгах академика С. В. Вонсовского, я наткнулся на явление магнитострикции.

Магнитострикция - это изменение линейных размеров частиц ферромагнетика при намагничивании тела. И, наоборот, при воздействии давления на ферромагнетик изменяется его намагниченность, особенно, если это происходит в магнитном поле. Этот процесс, обратный магнитострикции, был открыт итальянцем Виллари и назван Виллари - эффектом. Он обусловлен изменением под действием механических напряжений доменной структуры ферромагнетика. А так как это происходит в магнитном поле Земли, то ферромагнетик приобретает дополнительную намагниченность. А если он был сильно намагничен, то его намагниченность уменьшается.

Такое сильное давление на корпус подводная лодка испытывает при ее погружении на большую глубину. Так уже на глубине 100 метров каждый квадратный метр корпуса лодки испытывает давление в 100 тонн! А если глубина больше?

Установив причину изменения магнитного поля подводных лодок, я поднял архивные материалы и произвел анализ проводимых обработок и измерений МПК. Догадка подтвердилась.

Однако стал серьезный вопрос: почему МПК (магнитное поле корабля) с течением времени стабилизируется? Очевидно, это объясняется граничным состоянием доменной структуры, т.е. её энергетическим состоянием. Направление векторов намагниченности соседствующих доменов - под углом 90⁰ или 180⁰. А как же «залезть» к ним туда? Я трудился более полугода, в основном читая, экспериментируя, придумывая самые несуразные вещи. Мне тогда повезло, что никто не понимал в том, что я делаю и я проводил эксперименты на боевых кораблях и подводных лодках. Благо тогда у меня было право: разрешить или не разрешить выход корабля в море. И совесть не мучила меня, потому что я делал благое дело.

В частности, тогда, я запретил плавание подводных лодок после их глубоководного погружения. Наверное, для того, чтобы меня уважали. А то любой «боевой» командир смотрел на меня с высокомерием, а иногда возмущался: Поднялся шум.

- Какое он имеет право? Нам нужно задачи по боевой подготовке сдавать и прочее. Кто он такой? «Подать его ко мне!».

Командир ВМБ направил ко мне главного штурмана базы. Разобраться и доложить. Что, мол, за безобразие.

Когда ты хорошо знаешь свое дело, то заговорить можно любого поверяющего. Я рассказал этому штурману об изменении МПК ПЛ после глубоководного погружения, объяснил, что намагниченность их увеличивается и таким образом лодки становятся незащищенными от немецких магнитоэлектрических мин. Доказал ему на данных МПК полученных мною измерений на нескольких десятках подводных лодок.

- Так что я ничего сделать не могу, - прикинулся я простачком. - Если вы со мной не согласны, то приказывайте. Но за последствия я не отвечаю.

Он убрался восвояси и доложил по начальству. Командование базы куда-то писало, кого-то просило, но никто не хотел брать ответственность на себя. Как говориться, против фактов не попрешь.

Так я начал свободно производить опыты на натурных объектах. Применял различные методы обработки и, среди них, такой сложный и тяжелый во время его выполнения, как безгистерезистное намагничивание. Работал я тогда, как «папа Карло». Исследование требовало много времени, а так как на глубоководное погружение свыше ста метров лодки ходили редко, то работы затянулись до декабря.

Помню, стоял лютый мороз. Всю бухту стянуло 20 сантиметровым льдом. И в это время пришла «подопытная» лодка. Ледокол разбил льды на полигоне, и она стала на бочки. Работал я весь день и всю ночь. Устал - кошмарно, да еще командование на корабле взбунтовалось. Пошли по битому льду жаловаться командованию подплава. Окончил я работы часам к 12 дня и, не ожидая буксира, перепрыгивая с льдины на льдину, перебрался на берег к себе на судно. Повезло, а то бы мог искупаться. Но все трудности я терпел, понимая, что любое большое дело так просто не дается.

Потом написал научную работу. Более 100 листов машинописного текста, с десятками графиков и таблиц, по результатам испытаний. Статью мне вернули на переработку и сокращение. Честно говоря, эта вся писанина мне тогда осточертела, так что я с большим трудом ее закончил. Прошло много времени, когда все же ее напечатали.

Несмотря на то, что работа была совершенно секретная, жена о ней узнала и весьма интересным образом. Как-то пришел домой, а она спрашивает:

- А что ты там изобрел?

- Ничего особенного. А ты откуда знаешь?

Оказывается, она с этим штурманом (который приходил ко мне по поручению командира базы) купалась и загорала на море. Он ей, в минуты откровенности все рассказал. Вот так то. А я боялся сохранить один экземпляр этой работы , которой посвятил более года кошмарного, но интересного труда. Она же была совершенно секретная.

Скоро я получил гонорар. Его как раз хватило, чтобы купить жене золотые часы.

А себе?

А себе - счастье от проделанной большой и интересной научной работы, которая не каждому дана. И память на всю оставшуюся жизнь о том, что я что-то сделал! Так я стал физиком. Потому что тот, кто работает в области физики, написал научный труд, который был издан, автоматически становился физиком. А у меня было их два. Но я был в хвосте событий. Начало размагничивания кораблей положили Академик Александров, Курчатов... Я их только продолжил. А потом, как ни странно, перешел в атомную физику и стал инженером по автоматике ядерного оружия. Но об этом в следующем рассказе.