Гл. 22 ПРОЩАЙТЕ, ПИРОТЕХНИКИ.

Все мы, кто был призван во время войны, ждали демобилизации. Победа принесла радость и мечты. Все, и старый и малый, рассказывали друг другу о том, чем они будет заниматься после демобилизации. Но пока были приказы о демобилизации по возрасту, что меня не очень радовало, так как в это число я не входил. Ждать, конечно, трудно, но не очень, если ждешь радостную весть. Наконец, пришел приказ о демобилизации студентов 2-х и старших курсов. Это меня касалось по всем статьям. Я добился отпуска и, впервые за 6 лет, поехал домой. По пути я заехал в Казань, зашел в авиационный институт и взял справку о том, что я в 1941 году был зачислен на второй курс института. Кроме этого у меня была и зачетная книжка, которой я гордился.

Однако, не судьба.

Вернувшись из отпуска в часть, я узнал, что мне присвоено звание младшего техника-лейтенанта, и, таким образом, я не имею прав на демобилизацию.

Я обращался и к замполиту, и к заместителю командира по технической части, и в отдел кадров, но везде мне отказывали, объясняя тем, что после войны нужно армию укреплять и что в армии осталось мало офицеров даже со средним образованием.

- Но я хочу учиться, - говорил я всем.

В конце концов, я добился, чтобы мне разрешили обратиться в отдел кадров главного штаба Военно-воздушных сил. Получив согласие, я с кем-то, в качестве сопровождающего, поехал в Москву и пришел на прием в ОК ВВС.

Я как сейчас помню полный коридор офицеров, которые, как и я, приехали сюда, в отдел кадров, по личным вопросам. И все добивались приема. Так как я был самый младшим из них, то меня приняли последним.

В маленьком кабинете, заваленном бумагами, и на столах, и на полках, и в папках на полу, валялись наши документы. За столом одиноко сидел “растерзанный” майор, которого довели «до ручки» посетители, одним из которых был я.

Я поздоровался, на что он устало махнул рукой (так мы ему надоели), и спросил, даже не предложив сесть:

- Что у вас?

- Я прошу Вас разрешить мне учиться, так как до войны я не успел закончить институт. Меня призвали со второго курса.

- И куда же вы хотите?

- Мне все равно, какое учебное заведение, главное, чтобы получить инженерное образование.

- Фу, слава Богу, хоть один не бежит из Армии. Сегодня у меня все на приеме просят отпустить их домой, совершенно не думая, что будет с армией.

- Я уже прошел это испытание у себя в части, так зачем добиваться того, чего нельзя.

- Так чего вы от меня хотите?

- Хочу, чтобы отдел кадров ВВС дал мне бумагу в том, что не возражает против направления меня на учебу в военное училище.

- Но мы такие справки не даем. Это решают в части, а мы принимаем решение, разрешить или нет.

- Ну, где же логика. Только что вы с облегчением вздохнули, что я не прошусь к маме домой, а теперь говорите, что и этот вопрос не можете решить.

Он посмотрел на меня, как-то смешно почесал свой затылок и, подумав немного, сказал:

- Пишите на имя начальника отдела кадров ВВС рапорт. Сейчас что-нибудь сделаем. - Он дал мне лист бумаги, и я прямо у него в кабинете быстро написал короткое заявление.

На моем рапорте он написал, что ОК ВВС не возражает против направления мл. лейтенанта Чебанюка на учебу в военное училище. Подписал и поставил печать.

- Все равно этот вопрос на рассмотрение командира части, - сказал он, пожимая мне руку.

- Большое спасибо. Там, я думаю, сам справлюсь.

В части, действительно, все прошло благополучно. Мне повезло, потому что вновь прибывших сержантов-пиротехников разместили в казарме, а нам места не было. Квартиру мне предоставить не могли, хоть палатку ставь. Поэтому в части были рады избавиться от вновь испеченных офицеров.

- Сдавай дела и езжай.

Я залез на вторую полку и постепенно успокоился от взрыва эмоций при прощании, так как был уверен, что больше никогда не вернусь в свою часть. Прощай авиация! Хотя я с ней попрощался еще в Бугуруслане, просто род войск был такой – ВВС, а впереди был ВМФ. Я так думал…

Почему-то лезло в голову прощание с замполитом. Он часто меня «воспитывал», и я не думал, что он так хорошо ко мне относится.

Когда я зашел в штаб, чтобы получить документы, он, увидев меня, пригласил к себе.

- Зайди ко мне Чебанюк. Наверное, обрадовался, что уезжаешь, так сам не догадаешься зайти, попрощаться.

- Что Вы, товарищ майор. Обязательно приду. Несмотря на то, что Вы меня часто воспитывали, по-настоящему никогда не ругали.

- Проходи, садись, разговор у нас долгий.

- Ну, вот, опять. А я думал, что воспитание мое уже закончилось.

- В этом ты не прав. Человек должен воспитываться всю жизнь. В детстве - родители, потом школа, институт или армия, потом рабочий коллектив. Меняются только формы воздействия. Мне хочется, чтобы ты это понял и относился серьёзнее к службе.

Ты мне, Чебанюк, нравишься, своим отношением к работе и безотказностью, начитанностью и вниманием к людям. У меня дома есть индикатор - это мои девочки. Знаю, дети каким-то непонятным образом распознают людей, и я видел, как мои малютки с радостью бежали к тебе. Но я тебя ценю и за твое стремление к знаниям. Это очень похвально, и если мы тебя иногда поругивали, то только для того, чтобы предупредить трагедию. Я думал, какой совет тебе дать? Ты стремишься познать технические науки. Это правильно, они необходимы для повседневной жизни, но я хочу, чтобы ты занялся философией, ты, к сожалению, не понимаешь её важность. Я тебя не буду уговаривать, но запомни эти мои слова напутствия. Желаю тебе успехов, и не забывай нашу часть. Она дала тебе путевку в армейскую жизнь. А теперь иди!

Я поблагодарил его и с грустью вышел из его кабинета, как будто знал, что никогда его больше не увижу.

Несколько дней назад я получил от Александра Латынцева, с которым раньше служил в одной части, письмо из Ленинграда. Он поступил в Высшее Военно-морское инженерное училище имени Ф.Э.Дзержинского. Латынцев хвалил это училище и приглашал меня. Ну, кто не хвалит свою обитель? Есть даже пословица, что каждый кулик свое болото хвалит. Я сдал дела, получил документы, попрощался с друзьями и уехал в абсолютно новую для меня среду, совершенно не думая о том, как это все должно произойти, и попаду ли я в училище. Удивительная беспечность.

Многие хвалят свои города. Находят там достопримечательности, что-то необыкновенное, но уж если хвалит свой город ленинградец, то можно не сомневаться в его правдивости. Это действительно - самый лучший город в Советском Союзе.

Оставив свой чемоданчик и вещмешок в камере хранения, я медленно пошел вдоль Невского проспекта до самой Дзержинки. Так называли это училище, причем все, а не только те, кто там учился. Осмотрев училище и порядком устав от многочасового хождения по городу, я зашел к родным одного офицера, с которым служил пару лет в одной части. Они жили почти рядом с училищем во втором доме по Гороховой улице. В двадцати метрах от Александровского сада и ста метрах от училища. Счастливые.

На второй день я пошел в училище и от дежурного позвонил в отдел кадров. И вдруг, как гром с ясного неба, мне сказали:

- Наше училище не принимает офицеров. Прием идет молодежи, закончившей средние школы.

- Но мне говорили...

- Вы отнимаете у меня время, - заявил кто-то из отдела кадров училища. - Вам сказано ясно и однозначно, что офицеров мы не принимаем. Разговор окончен. - И он бросил трубку.

Вот тебе и “Юрьев день”. Что же мне делать?

Я встретился с приятелем, который написал мне хвалебное письмо с приглашением учиться в “его” училище, и он сказал:

- В училище уже приняли много офицеров, перекрыли весь лимит и поэтому сейчас больше никого не принимают. Жаль, но ничего не поделаешь.

Весь день я ходил по городу, не находя себе места. Что делать? Не возвращаться же назад в свою часть? Тогда я считал это большим позором.

На другой день я пошел на вокзал, чтобы взять билет на поезд. Зайдя в армейскую столовую, где было организовано бесплатное питание по талонам, я устроился за свободным столиком, и ждал обеда.

Ко мне подсел армейский старший лейтенант, и мы разговорились. Мне нужно было кому-то излить свою душу, так как в то время мне было трудно, и я не мог найти выхода из создавшегося положения. В Ленинграде же у меня никого знакомых не было.

Выслушав меня и задав несколько вопросов, старший лейтенант сказал:

- А ты не спеши. Здесь в Ленинграде находится управление высших военно-морских училищ. Сходи на прием к начальнику управления, расскажи ему, что ты любишь морской флот, что всю жизнь мечтал об этом, и попроси его помочь. В училище, где учится не одна сотня человек, одним больше - никакого значения не имеет. Тем более, что впереди еще приемные экзамены и те, кто сдаст экзамены с худшими оценками, автоматически отсеются.

- Да, как я попаду к нему? Он и слушать меня не будет.

- А ты напиши рапорт буквально сегодня, подробно опиши свою одиссею и попросись к нему на прием. Сейчас больше бегут из армии, это, во-первых, а во - вторых, ты ничего не теряешь.

Мы обсудили этот вопрос, и я подал адъютанту адмирала Степанова свой рапорт.

- Зайдите завтра, - ответил мне адъютант адмирала.

В 10 часов утра я уже стоял в кабинете адмирала Степанова и докладывал ему свою просьбу.

Выслушав меня и задав несколько вопросов о моей службе и причинах, побудивших меня пойти в морской флот, он снял трубку и позвонил начальнику училища, контр-адмиралу Крупскому.

Я слушал их разговор и краснел, так как по непонятным мне причинам адмирал Степанов меня расхваливал. Закончил он разговор тем, что сказал:

- Я думаю, вы найдете возможность принять его. Пусть сдает экзамены, - и, повернувшись ко мне, сказал, что я могу идти. - Желаю вам удачи!

Я горячо поблагодарил его и пошел в училище. На проходной у дежурного уже лежал пропуск, а в ОК меня встретили, как заблудшего сына, вдруг вернувшегося домой.

Я часто вспоминаю этот «господин случай», посланный мне в образе старшего лейтенанта самой судьбой. Значит, я должен был поступить в училище и стать моряком. И это - несмотря ни на что. Он мне помог пройти через преграды, и если бы не он, то, наверное, был бы кто-то другой. Ибо, так должно было быть. Наверное, у каждого бывает такая встреча с «господином случаем» и счастлив тот, кто поймет это и послушается его. Это же судьба скромно стучится в душу и нужно только отозваться на ее призыв. Если человек услышит призыв судьбы, то будет счастлив А если нет, то будет беда.

На флоте я прослужил более 25 лет. Узнал море и полюбил его. Еще более укрепил свое увлечение физикой и познакомился со строением атомного ядра и самыми величайшими достижениями науки о строении вещества и Вселенной.