ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ. пору упадка, это различие увеличилось

пору упадка, это различие увеличилось. Тем самым
появилась прекрасная, хотя и трудно осуществимая
возможность создать шедевр. Только незрелый ум спо-
собен считать, что эпоха упадка—время во всех от-
ношениях неблагоприятное. Напротив, подлинные ше-
девры были плодами упадка, когда накопленный опыт
до крайности обострял творческие способности. Упа-
док жанра, как и упадок расы, гибелен лишь для людей
и произведений среднего" типа. И хотя ближайшее бу-
дущее искусства и мировой политики (но не науки
и философии) видится мне в мрачном свете, я, исходя
из вышеуказанных соображений, думаю, что роман
относится к числу тех немногих человеческих предпри-
ятии, где еще можно достичь многого. Вероятно, буду-
щие романы превзойдут предшественников. Все гово-
рит о том, что как регулярное жанровое производство,
как пригодное к эксплуатации месторождение роман
себя исчерпал. Однако на большой глубине таятся
скрытые жилы, которые, должно быть, содержат тон-
чайшие образцы породы. Удел избранных духом—ве-
сти там свой смелый поиск, прокладывая в недрах
земли новые ходы.

Высшей красоты—а это почти всегда красота
последней поры—роман еще не достиг. Ни его форма
(структура), ни его материал еще не изведали окон-
чательной отделки. Что до материала, спешу указать
на одно обстоятельство, дающее повод для опти-
мизма.

Материал романа—психология воображения. По-
следняя развивается наравне с двумя своими сестра-
ми—научной психологией и обыденной психологичес-
кой интуицией. За последние пятьдесят лет в Европе
знания о человеческой душе развивались необыкновен-
но стремительно. Возникла научная психология, и уже
первые ее шаги превзошли все ожидания. Одно-
временно получила развитие тонкая способность чув-
ствовать, постигать собственный внутренний мир
и своего ближнего. Неуспех романа у нынешнего чита-
теля во многом обусловлен уровнем современных пси-
хологических знаний, накопленных в научной и стихий-
ной форме. Авторы, еще вчера считавшиеся гениаль-
ными, сегодня кажутся наивными, неумелыми—
читатель начинает превосходить писателя в психоло-

МЫСЛИ О РОМАНЕ

гии. (Быть может, этим и объясняется европейский
политический кризис, последствия которого будут ку-
да серьезнее и опаснее его нынешних проявлений. Кто
знает, не зиждется ли пока существование государства
современного типа лишь на непроходимой психологи-
ческой глупости граждан?)

Другой симптом того же порядка—скука при чте-
нии классиков исторической мысли. Психологические
мотивировки, выдвигаемые в их сочинениях, только
раздражают наш, по-видимому, более тонкий вкус,
оставляя ощущение чего-то неудобоваримого и сум-
бурного.

Неужели роман и история не поставят достижений
психологии себе на службу? Человечество всегда удов-
летворяло свои потребности, как только они делались
ясными и конкретными. Без преувеличения можно ска-
зать: у истоков самых сильных интеллектуальных пе-
реживании, которые нам сулит будущее, стоят помимо
философии история и роман.