ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ. удовольствия от сюжета служит для меня одна книга Стендаля, которую автор так и не дописал до конца и которая неоднократно издавалась под разными за-

удовольствия от сюжета служит для меня одна книга
Стендаля, которую автор так и не дописал до конца
и которая неоднократно издавалась под разными за-
главиями: «Люсьен Левен», «Зеленый охотник»¹⁴ и т. д.
- Написано не так мало, и тем не менее перед нами
ничего не происходит. Некий молодой офицер, прибыв
в сто лицу департамента, влюбляется в даму из высшего
провинциального света. Мы свидетели постепенного
созревания великого чувства в том и в другом персона-
же. Вот и все. Текст обрывается, не дойдя и до завязки.
И тем не менее мы чувствуем, что могли бы и дальше
бесконечно листать страницы, посвященные этому
уголку Франции, этой даме—легитимистке, этому мо-
лодому военному в мундире амарантового цвета.

А разве нужно что-то иное? Да и к чему тут
еще какие-то невероятные, «интересные» приключения!
В романе просто не может быть ничего подобного
(не говорю здесь о повестях с продолжением, о научно-
приключенческих рассказах в стиле По, Уэллса и т. п.).
Жизнь не что иное, как повседневность, и не по
ту ее сторону, в невероятном, берет начало особая
прелесть романа, а именно по эту, в обыкновенном
чуде простого мгновения*. Чтобы пробудить интерес
к роману, автор должен не расширять наш повсе-
дневный горизонт, а, наоборот, максимально сузить
его. Объяснюсь.

Если под «горизонтом» понимать круг людей и со-
бытий, составляющих мир каждого человека, то легко
впасть в заблуждение, вообразив, что, с одной сторо-
ны, есть широкие, богатые, разнообразные горизонты
(и именно они по-настоящему интересны), а с дру-
гой—настолько унылые и узкие, что ими никак невоз-
можно заинтересоваться. Девушка из comptoir¹⁵ счита-
ет, что ее мир гораздо менее драматичен, чем мир

* Возведение повседневного в высокий эстетический ранг, при строгом
исключении всего чудесного,—основной различительный признак, характери-
зующий жанр «романа»-в том смысле слова, в котором я здесь употребляю
его. Надеюсь, читатель не обманется случайной языковой двусмысленностью,
допускающей использование одного и того же термина и для рыцарского
романи, и для полной его противопрложности—«Дон Кихота». В сущности,
чтобы определить жанровые признаки романа в самом современном смысле
слова, достаточно ответить на вопрос: на чем может основываться эпическое
произведение, которое самой своей формой исключает все необычное и чудес-
ное?

МЫСЛИ О РОМАНЕ

герцогини: на самом же деле герцогиня так же тоскует
в своем ослепительном дворце, как и романтически
настроенная буфетчица в убогой, темной клетушке.
Жизнь герцогини—такая же повседневность, как вся-
кая другая.

Все как раз наоборот. Нет горизонта, который сам
по себе, по своему содержанию был бы особенно зани-
мателен. Любой горизонт, широк он или узок, светел
или темен, весел или уныл, может вызвать интерес.
Надо лишь сделать так, чтобы он стал условием нашей
жизни. Жизненная сила настолько щедра, что даже
в мертвой пустыне находит место для роста и раз-
множения. Мы, горожане, уверены, что умрем от тоски
где-нибудь в глуши. Но, если судьба нас туда дейст-
вительно забросит, вскоре мы обнаружим, что мало-
помалу начинаем проявлять интерес к местным мел-
ким интригам. Что-то в этом роде происходит с восп-
риятием женской красоты мужчинами, попавшими на
Фернандо-По¹⁶. Прибыв туда, они видеть не могут
туземных женщин, но через какое-то время негритян-
ки — б у би—кажутся им принцессами из Вестфалии¹⁷.

На мой взгляд, все это имеет прямое отношение
к проблемам романа. Стратегия автора—изъять чита-
теля из горизонта реальности, поместив в небольшой,
замкнутый воображаемый мир, составляющий внут-
реннее пространство романа.Короче говоря, писатель
должен «переселить» читателя, пробудить в нем ин-
терес к выдуманным героям, которые, несмотря на
всю свою привлекательность, никогда не столкнутся
с людьми из плоти и крови, требующими внимания
в жизни. С моей точки зрения, великая тайная цель
романиста—превратить каждого читателя во времен-
ного провинциала. Вот почему выше я утверждал:
вместо того чтобы расширять читательский горизонт,
автор должен его сужать, ограничивать. Это единст-
венная возможность вызвать у читателя интерес к про-
исходящему.

Повторяю, нет горизонта, интересного содержани-
ем. Любой интересен исключительно своей формой,
формой горизонта, то есть целого мира. И микрокосм
и макрокосм в равной степени космосы; они различа-
ются между собой лишь длиной радиуса. Но для оби-
тателей каждого из миров этот радиус абсолютен.

ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ

Вспомним гипотезу Пуанкаре, вдохновившую Эйнш-
тейна: «Если бы наш мир сжался и уменьшился в
размерах, все в нем для нас осталось бы без перемен»¹⁸. Отношение между горизонтом и интересом, то, что
любой горизонт будит к себе свой интерес, есть жиз-
ненный закон. И именно он в эстетическом плане
создает возможность романа.

На этот закон опираются определенные жанровые
принципы.