ВЫБОР В ЛЮБВИ

I

(В ПОИСКАХ СКРЫТЫХ ИСТОКОВ)

В одном недавнем докладе

мне довелось высказать среди прочих две идеи,
вторая из которых непосредственно вытекает из
первой. Первая сводится к следующему: характер

ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ

нашей индивидуальности определяется не предста-
влениями и жизненным опытом, не нашим темпе-
раментом, а чем-то куда более зыбким, воздушным
и изначальным. Прежде всего, в нас от природы
заложена система пристрастий и антипатий. Основа
ее для всех едина, и все же у каждого она — своя,
готовая в любую минуту вооружить нас для выпадов
pro и contra,— некая батарея симпатий и неприязни.
Сердце, специально предназначенное для выработки
пристрастий и антипатий,— опора нашей личности.
Еще не зная, что нас окружает, мы уже бросаемся
благодаря ему из стороны в сторону, от одних
ценностей к другим. Этим объясняется наша зоркость
по отношению к вещам, в которых воплощены близкие
нашему сердцу ценности, и слепота по отношению
к тем, в которых нашли отражение столь же или
даже более высокие ценности, однако не затраги-
вающие наших чувств.

Эту идею, аргументирование поддерживаемую ны-
не всеми философами, я могу дополнить другой, до
сих пор, как мне представляется, никем не выдвинутой.
' Очевидно, что при нашем тесном существовании
с ближним ни к чему мы так не стремимся, как к тому,
чтобы вникнуть в мир его ценностей, систему его
пристрастий, а следовательно, выявить основу его лич-
ности, фундамент его характера. Точно так же историк,
пытающийся понять эпоху, должен прежде всего уяс-
нить себе шкалу ценностей людей того времени. С дру-
гой стороны, события и речи той поры, которые до нас
донесли документы, будут пустым звуком, загадкой
и шарадой, равно как поступки и слова нашего ближ-
него, пока мы не увидим за ними в сокровенной глуби-
не те ценности, выражением которых они служат. Эти
глубины сердца и впрямь сокровенны, причем в нема-
лой степени и для нас самих, коль скоро мы несем их
в себе, а, точнее, они несут и ведут нас по жизни.
Заглянуть в темные подвалы личности непросто, как
непросто видеть клочок земли, на который ступает
наша нога. Точно так же и зрачку самому себя не
увидеть. Между тем немало жизненных сил мы тратим
на разыгрывание вполне благонамеренной комедии
одного актера. Мы придумываем себе черты харак-
тера, причем придумываем на полном серьезе, не для

ЭТЮДЫ О ЛЮБВИ

того, чтобы кого-то ввести в заблуждение, а для того,
чтобы замаскироваться от самих себя. Актерствуя пе-
ред собой, мы говорим и действуем под влиянием
ничтожных побуждений, исходящих из социальных
условий или нашего собственного волеизъявления
и в мгновение ока подменяющих собой наше истинное
бытие. Если читатель возьмет на себя труд проверить,
он с удивлением — а может, и ужасом — обнаружит,
что многие из тех представлений и чувств, которые он
привык считать «своими», на самом деле — ничьи, ибо
не зародились в его душе, а были привнесены в нее
извне, как дорожная пыль оседает на путнике.

Итак, отнюдь не поступки и слова ближнего откро-
ют нам тайники его души. Мы без труда манипулиру-
ем своими поступками и словами. Злодей, который
чередой преступлений предрешил свою участь, спосо-
бен вдруг совершить благородный поступок, не пере-
став при этом быть злодеем. Внимание стоит обра-
щать не столько на поступки и слова, сколько на то,
что кажется менее важным,— на жесты и мимику. В си-
лу их непреднамеренности они, как правило, в точ-
ности отражают истинную суть наших побуждений *.

Тем не менее в некоторых ситуациях, мгновениях
жизни человек, не осознавая этого, раскрывает многое
из своей сокровенной сути, своего подлинного бытия.
И одна из них — любовь. В выборе любимой обнару-
живает самую суть своей личности мужчина, в выборе
любимого — женщина. Предпочтенный нами челове-
ческий тип очерчивает контуры нашего собственного
сердца. Любовь — это порыв, идущий из глубин нашей
личности и выносящий из душевной пучины на поверх-
ность жизни водоросли и ракушки. Хороший натура-
лист, изучая их, способен реконструировать морское
дно, с которого они подняты.

Мне могут возразить, сославшись на опыт, кото-
рый будто бы показывает, что сплошь и рядом жен-
щина благородных устремлений удостаивает своим
вниманием пошлого и неотесанного мужчину. Думаю,
что те, кто в этом уверен, являются жертвами оп-
тического обмана: они рассуждают о далеком от них

* На причинах этой способности жестов, мимики, почерка, манеры
одеваться, делать тайное явным я останавливаюсь в эссе «О вселенском
феномене выразительности» («El Espectador», t. 7).