ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ. побуждение» отражает явление не во всей его полноте

побуждение» отражает явление не во всей его полноте.
Оно является первым, поскольку исходит из той самой
периферии, которая и была взбудоражена, в то время
как душа человека остается почти не затронутой.

И действительно, эта притягательность для мужчины
почти каждой женщины не что иное, как клич инстинкта,
за которым следует либо молчание, либо отказ. Ответ
мог бы быть положительным, если бы в нашем душевном
мире возникла симпатия к тому, что лишь затронуло
периферию наших чувств. Стоит этой симпатии возник-
нуть, как она соединяет центр или, если хотите, ось нашей
души с этим внешним по отношению к нам чувством;
или, другими словами: мы не только ощутили некую
притягательность на периферии нашего «я», но и движем-
ся навстречу тому, что для нас притягательно, вкладывая
в это стремление все душевные силы. Итак, мы не только
испытываем притяжение, но и проявляем интерес. Отли-
чие между тем и другим состоит в том, что в первом
случае мы влекомы, а во втором движемся по своей воле.

Этот интерес и есть любовь, которая возникает среди
бесчисленных испытываемых влечений, большую часть
которых она устраняет, отметив одно из них своим
вниманием. Она производит отбор среди инстинктов,
тем самым подчеркивая и одновременно ограничивая их
значение*. Чтобы внести некоторую ясность в наши
представления о любви, необходимо определить ту
роль, которую играет в ней половой инстинкт. Сущим
вздором является утверждение, что любовь мужчины
к женщине и наоборот абсолютно лишена сексуального
элемента, равно как и убеждение, что любовь — это
сексуальное влечение. Среди многочисленных черт, их
отличающих, отметим следующую, принципиально
важную, а именно то обстоятельство, что число удовлет-
воряющих инстинкт объектов не ограничено, в то время
как любовь стремится к ограничению. Эта противополо-
жность устремлении наиболее явственно проявляется
в безразличии мужчины, охваченного любовью к своей
избраннице, к чарам остальных женщин.

Таким образом, по самой своей сути любовь — это
выбор. А коль скоро возникает она в сердцевине лич-

* То, что половой инстинкт реализуется по принципу отбора, было
одним из величайших открытий Дарвина. Будем считать любовь другой
сферой проявления еще более строгого отбора.

ЭТЮДЫ О ЛЮБВИ

ности, в глубинах души, то принципы отбора, которы-
ми она руководствуется, одновременно суть наши са-
мые сокровенные и заветные пристрастия, составля-
ющие основу нашей индивидуальности.

Выше я отмечал, что в любви огромную роль
играет деталь, проявляющаяся в мельчайших подроб-
ностях. Проявления инстинкта, напротив, масштабны;
его влекут общие черты. Можно сказать, что в том
и другом случаях слишком различна дистанция. Кра-
сота, вызывающая влечение, редко совпадает с красо-
той, вызывающей любовь. Если влюбленный и чело-
век, которого не коснулась любовь, смогли бы срав-
нить, что значит для них красота, очарование одной
и той же женщины, то их потрясла бы разница. Чело-
век, не охваченный страстью, в определении красоты
будет исходить из гармонии черт лица и фигуры, при-
держиваясь тем самым общепринятых представлений
о красоте. Для влюбленного эти основные черты, ар-
хитектоника облика возлюбленной, заметная издале-
ка,— пустой звук. Если он не слукавит, то назовет
красотой мельчайшие, разрозненные черты, никак
между собой не связанные: цвет зрачков, уголки губ,
тембр голоса...

Осмысливая свои душевные переживания и симпа-
тию к любимому человеку, он замечает, что именно
эти черточки служат питательной средой любви. Ибо
какие могут быть сомнения в том, что любовь питает-
ся ежесекундно, насыщается созерцанием милого серд-
цу любимого человека. Она жива благодаря беспре-
рывному подтверждению. (Любовь однообразна, на-
зойлива, неотвязна; никто не вытерпит многократного
повторения одних и тех же, пусть даже самых умных
вещей, в то время как все мы настаиваем на новых
и новых признаниях в любви. И наоборот: у человека,
равнодушного к любви, которую к нему питают, она
вызовет уныние и раздражение своей исключительной
навязчивостью.)

Следует особо отметить ту роль, которую играют
в любви мельчайшие особенности мимики или черт
лица, ибо это самое выразительное проявление сущ-
ности человека, вызывающего наши симпатии.

Не меньшей выразительностью и способностью
выявлять индивидуальность обладает другой тип

ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ

красоты, воспринимаемой и на значительном рас-
стоянии,— дарующая пластичность, имеющая само-
стоятельную эстетическую ценность. Между тем было
бы ошибкой думать, что столь притягательной для
нас является именно эта красота пластичности. Я мно-
жество раз убеждался, что мужчина весьма редко
влюбляется в безупречно пластичных женщин. В лю-
бом обществе есть «официальные красавицы», ко-
торых в театрах или во время народных гуляний
люди показывают друг другу, как исторические па-
мятники; так вот, они крайне редко вызывают в муж-
чине пылкую страсть. Эта красота настолько без-
упречна, что превращает женщину в произведение
искусства и тем самым отдаляет от нас. Ею вос-
хищаются, то есть испытывают чувство, предпола-
гающее известную дистанцию, однако ее не любят.
Потребность в близости, без которой любовь не-
мыслима, при этом, конечно же, отсутствует.

Чарующая непосредственность, присущая опреде-
ленному человеческому типу, а вовсе не безупречное
совершенство с наибольшей, на мой взгляд, вероят-
ностью вызывает любовь. И наоборот: если вместо
истинной любви субъект опутан ложной привязанно-
стью — сама ли любовь тому виной, любопытство или
умопомрачение,— подспудно ощущаемая по отдель-
ным штрихам несовместимость подскажет ему, что он
не любит. В то же время несовершенство, частные
изъяны облика с позиций безупречной красоты, если
только они не чрезмерны, препятствием в любви не
являются.

Идеей красоты, как великолепной мраморной пли-
той, придавлена утонченность и свежесть психологии
любви. Считается, что, если мы сообщили о женитьбе
мужчины на красивой женщине, то этим все уже сказа-
но, в то время как на самом деле не сказано ничего.
Заблуждение коренится в наследии Платона. (Трудно
себе представить, насколько глубокие пласты евро-
пейской цивилизации охвачены воздействием античной
философии. Самый невежественный человек использу-
ет идеи Платона, Аристотеля и стоиков.)

В единое целое любовь и красоту свел Платон.
Хотя для него красота не означала лишь телесного
совершенства, а была выражением совершенства как

ЭТЮДЫ О ЛЮБВИ

такового, той формой, в которой для древнего грека
воплотилось все, чем стоило дорожить. Под красотой
подразумевалось превосходство. Этот своеобразный
взгляд послужил отправной точкой для последующих
теорий любовных влечений.

Любовь, конечно же, не сводится к восхищению
чертами лица и цветом щек; суть ее в том, чтобы
проникнуться определенным типом человеческой лич-
ности, заявившим о себе символически в чертах лица,
голосе или жестах.

Любовь — это стремление порождать себя в красо-
те: tíktein en to kalô, как утверждал Платон. Порож-
дать, творить будущее. Красота — жизнь в наивысшем
своем выражении. Любовь подразумевает внутреннее
родство с определенным человеческим типом, который
нам представляется наилучшим и который мы обнару-
живаем воплощенным, олицетворенным в другом че-
ловеке.

Все это, уважаемая сеньора, покажется вам абст-
рактным, темным, далеким от жизни. Тем не менее,
вооружившись этой абстракцией, я сумел определить
по взгляду, обращенному вами на X... чем же является
для вас жизнь. «А не выпить ли нам еще один коктейль!»

III

(ЧЕРЕДА ЛЮБОВНЫХ ИСТОРИЙ)

Как правило, у мужчины в течение жизни бывает
несколько любовных порывов. В связи с этим возника-
ет немало теоретических вопросов, витающих над пра-
ктическими, которые влюбленному приходится так
или иначе решать. Вот, например, некоторые из них.
Насколько органична для природы мужчины сменя-
емость любовных увлечений и не является ли она
изъяном, дефектом, унаследованным с незапамятных
времен, от эпохи варварства? Не счесть ли вечную
любовь единственно безупречной и достойной подра-
жания? Отличается ли в этом отношении нормальный
мужчина от нормальной женщины?

Воздержимся от любых попыток ответить на
столь щекотливые вопросы. Не углубляясь в них,
отметим все же тот бесспорный факт, что крайне
редко мужчина бывает однолюбом. Поскольку мы

ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ

условились рассматривать исследуемое чувство в его
полноте, оставим в стороне случаи одновременности
влечений и обратимся исключительно к случаям
их сменяемости.

Не противоречат ли подобные факты выдвинутому
нами тезису, что любовный выбор выявляет истинную
сущность человека? Не исключено, однако напомним
читателю ту простую истину, что бывает два типа
множественности любовных увлечений. С одной сто-
роны, случается, что мужчины любят на протяжении
жизни нескольких женщин, в которых настойчиво по-
вторяется один и тот же женский тип. При этом подчас
просматривается даже общий абрис физического обли-
ка. Эти случаи тайной верности, при которых во мно-
гих женщинах мужчина любит, в сущности, одну-един-
ственную, наделенную определенными качествами,
весьма распространены и наилучшим образом под-
тверждают выдвинутые мной тезисы.

Однако нередко следующие один за другим мужчи-
ны, которым женщины отдают предпочтение, или сме-
няющие друг друга избранницы мужчины существенно
отличаются друг от друга. Исходя из вышеизложенных
соображений, мы должны были бы предположить, что
истинная сущность человека постоянно претерпевала
изменения. Возможны ли подобные перемены в самой
сокровенной нашей сути? Эта проблема имеет огром-
ное, может быть, решающее значение для теории хара-
ктера. Во второй половине минувшего столетия было
принято считать, что характер человека формируется
извне. Жизненный опыт, складывающиеся привычки,
воздействие среды, превратности судьбы, состояние
здоровья оставляют после себя осадок, именуемый
характером. Стало быть, тут не может быть и речи ни
о коренной сути человека, ни о некой душевной органи-
зации, предшествующей перипетиям нашей жизни и от
них не зависящей. Мы уподобляемся снежку, который
замешан на дорожной пыли, поднимаемой нашими
ногами. Естественно, что для этой системы взглядов,
не признающих коренных основ человеческой лично-
сти, не существует также проблемы коренных измене-
ний. То, что здесь называется характером, меняется
непрерывно: коль скоро нечто в нем формируется,
с таким же успехом оно может и исчезнуть.