ЛЕТИМ НА ЗВЁЗДЫ!

Чертёж ракеты вышел нa славу. Стасик обвёл его тушью, а отдельные места даже раскрасил. Мама по­хвалила, заметив, что и сама с удовольствием слета­ла бы в будущее.

— А куда бы ты хотела? — спросил Стасик.

Этот вопрос он задал неспроста. Дело в том, что уже завтра вожатый Володя придёт подводить итоги конкурса на лучшую остановку в будущем. А у Стаси­ка ещё ничего не придумано. Вот Гена Кузеванов предложил остановиться через пятьдесят лет в Си­бири — посмотреть, каким будет этот край. Ляля Ко­марова посоветовала заехать в научный институт по атомной энергии.

Ребята и девочки вовсю обсуждали свои предложения на переменах и не делали из них никаких се­кретов, хотя ящик под замком висел тут же.

Даже Галкин уверял всех, что нужно обязательно побывать на Северном полюсе через сто лет. К то­му времени, говорил он, люди растопят вечные льды, построят там искусственный остров и нач­нут выращивать апельсины. Ребята с ним согла­шались.

Вообще, хотя ему и попало от звеньевой за то, что он не был на сборе, а от Таисии Николаевны за то, что опоздал на уроки, с него как с гуся вода бы­стро слетели все неприятности, и он опять очень шум­но совался в классные дела и, пожалуй, больше, чем об остановке на Северном полюсе, тарахтел на каж­дой перемене о металлоломе.

На дружинном сборе объявили, что между отряда­ми развёртывается соревнование по сбору металли­ческого лома. Вся дружина должна собрать десять тонн. Этот металлолом будет переплавлен на метал­лургическом заводе в сталь, а из стали вагонострои­тельный завод построит сверх плана железнодорож­ные вагоны. На вагонах будут прибиты специальные дощечки с указанием, какие именно отряды и дружи­ны города помогли создать к сорокалетию Октября сверхплановые вагоны.

Когда Галкин услышал об этом, то загорелся так, словно один решил собрать разных железяк на десять вагонов.

— Завтра же сделаем! — заявил он. — Я знаю око­ло базара свалку, в ней проволоки два воза!

— Ну и чепуха! — возразил Валерий Петренко.— Два воза проволоки — это совсем немного. А вот я знаю место — мировые запасы.

— Молчи! — крикнул Шереметьев. — Твои запа­сы для нашего звена пригодятся!

Звенья тоже должны развернуть соревнование, и лучшему из них после подведения итогов на обще­дружинном сборе, на который придут также и пред­ставители заводов, обещан ценный подарок.

Одним словом, разговоров по поводу борьбы за металлолом было много. И трудно сказать, чем ребята в эти дни увлекались больше — придумыванием для отряда остановок в будущем или обсуждением предстоящих общегородских поисков железного старья.

Про себя Стасик знал твердо: металлолом его ни­сколько не воодушевлял. А вот сообразить к завтраш­нему дню что-нибудь особенное для путешествия в бу­дущее очень хотелось. Но помочь ему никто не мог. Даже мама ответила просто, что с удоволь­ствием бы посмотрела, какой будет жизнь лет через двести.

Через двести, через пятьдесят! Нет, нужно что-то пооригинальнее!

Однако так ничего и не соображалось. И, ложась спать, Стасик успокоил себя: ладно… Если уж не при­думает никакой особенной остановки, то всё равно по­разит завтра ребят чертежом ракеты!

Проснулся Стасик утром от звуков радио. Голос диктора-мужчины властно врывался в сознание раз­меренно-торжественным тоном:

— …Самые дерзновенные мечты человечества!

У репродуктора, включенного на полную мощ­ность, стояла мама.

— Что там, мама?

— Слушай, слушай! — У Прасковьи Дмитриевны сияло лицо.

— Блистательная победа советских ученых! — про­возглашал диктор. — Первая в мире искусственная луна…

— Луна?

Стасика как ветром подбросило с кровати. Боси­ком, в одних трусиках, он встал рядом с мамой, по­ближе к гремящему репродуктору. И мама не погнала его назад с холодного пола, а лишь молча пододвинула стул, и Стасик взобрался на него, ста­раясь не пропустить ни слова…

— Вчера, четвёртого октября, в Советском Союзе произведен успешный запуск первого в мире искус­ственного спутника Земли. Первый земной снаряд в безвоздушном пространстве! Чудесный разведчик космоса! Научные станции всего мира ведут за ним наблюдения. Со всех континентов поступают бесчис­ленные приветствия советским учёным. Недалёк тот день, когда будет проложена дорога к межпланетным путешествиям!

— Здорово! — воскликнул Стасик, поворачиваясь к маме и тоже сияя улыбкой. — Ух, и здорово!

В репродукторе заиграла музыка.

Стасик торопливо оделся и побежал к почтовому ящику, но газеты ещё не было. За завтраком он гово­рил с мамой только о спутнике. Потом принесли газе­ту, и Стасик с выражением прочитал вслух «Сообще­ние ТАСС». Готовить уроки не хотелось. Несколько раз подряд Стасик выходил на улицу, останавливал­ся на крыльце и, запрокинув голову, смотрел в за­литое холодным осенним солнцем ясное небо. Где-то там летает спутник… Может быть, даже проносится сейчас над самой головой…

— Уроки, уроки, — напоминала мама.

Но, едва усевшись за стол, Стасик снова вскаки­вал и подбегал к репродуктору, усиливая звук: не передают ли чего-нибудь нового о полёте спутника?

И в школу он, как вы сами догадываетесь, пошёл в этот день намного раньше, взбудораженный и взволнованный. Конечно, в таком возбуждённом со­стоянии оказался не он один. Необыкновенным со­бытием были захвачены буквально все — и ребята, и девочки, и учителя. Со всех сторон летело слово «спутник». Либо уточняли его размеры, его вес и время оборота вокруг Земли, либо спорили по поводу радиосигналов — их ещё никто не слышал.

Каждого учителя, приходящего на урок, встреча­ли улыбками и радостными возгласами. И учителя тоже улыбались, словно у всех сегодня был большой праздник.

А физик Геннадий Сергеевич вообще изменил тему занятий: как начал рассказывать о космических полётах, о Циолковском и о ракетах, так и говорил до звонка. И никто не подумал над ним смеяться или передразнивать, хотя он гмыкал по-прежнему, а слу­шали не прерывая.

К концу дня по школе разнесся слух, что вечером спутник будет пролетать над городом и что его мож­но увидеть в бинокль.

Несколько человек из класса сговорилось убежать с последнего урока за биноклями. Но заглянул Воло­дя и опроверг слухи: спутник над их головами сего­дня не появится. По уточнённым координатам его движения, сообщённым по радио, он часов в семь вечера по местному времени будет над Москвой, по­том пролетит над Индией, Америкой и Чехословакией, а ночью будет снова над Москвой.

— Вот счастливцы москвичи! — вздохнул кто-то шутливо.

— Мы, сибиряки, тоже скоро его увидим, — по­обещал Володя. — А сигналы, если хотите, можно услышать хоть сегодня!

— Как? — раздались голоса. — Как?

Володя ответил, что десятиклассники в физиче­ском кабинете приняли сигналы и записали их при­борами.

— По этому вопросу обращайтесь к моему другу, специалисту по радиотехнике Евгению Камневу!

— Это который у нас на первом сборе на баяне играл? — спросил Галкин.

— Он самый!

Делегацию к специалисту Жене направили немед­ленно.

Кто-то внёс предложение собирать металлолом не на вагоны, а на космическую ракету. Однако эту идею отвергли, решив, что для ракеты требуется не обыкновенное железо, которое ржавеет под дождём, а какой-нибудь особенный материал.

Володя сказал:

— Как видите, путешествовать в будущее нам по­могает сама жизнь. Искусственный спутник Земли ещё вчера был сказкой, а сегодня первая запущенная человеком луна уже бороздит небо. Открывай, Гена, ящик с предложениями!

Записок в ящике оказалось уйма. Как и следовало ожидать, содержание многих из них было известно. Но некоторые, написанные девочками, прозвучали впервые: побываем у врачей через сорок лет! Оста­новимся в гостях у людей профессий будущего!

Володя аккуратно складывал записки стопкой.

— Порядочно набирается. Если делать все оста­новки, хотя бы по пять минут каждая, на сбор по­требуется часа три.

— А за пять минут многого не узнаешь! — ото­звался Кузеванов.— Про нашу Сибирь полчаса рас­сказывать!

— Верно, — согласился Володя. — Поэтому для сбора мы отберём лучшее. Общий маршрут путешест­вия определит штаб, основываясь на всех этих пред­ложениях.— Он потряс в воздухе записками..

Тут Стасик воскликнул:

— А я предлагаю ещё одну остановку! Самую главную.

— Какую?

— На спутнике! — И, довольный тем, что он пер­вый сообразил выдвинуть такое чудесное предложе­ние, Стасик принялся объяснять: — Изучим устройст­во спутника, облетим на нём вокруг Земли, изучим космические лучи.

Неожиданно раздался голос Галкина:

— Да нет! Ведь Володя сказал: спутник — уже достигнутое. А если будущее, так надо на звёзды ле­теть! Взять такой день, когда люди полетят на звёз­ды, и как бы полететь вместе с ними!

— Тоже верно! — поддержали Галкина ребята.— Остановка на ракетодроме в день первого полёта на звёзды!

— Пожалуйста, — буркнул Стасик. — Можно и на звёзды!

Если сказать правду, он сильно обиделся на то, что его предложение не приняли, но подумал: ладно, он ещё заставит ребят прислушаться к себе — ведь готовый чертёж ракеты находится в его руках, а Во­лодя обещал его рассмотреть тоже сегодня.

В самом деле, Володя вскоре сказал:

— А ну, взглянем, что сделал Гроховский.

Широко улыбаясь, заранее тая от ожидаемых похвал, Стасик развер­нул чертёж; ребята сгру­дились вокруг. Чёрные линии, выведенные ту­шью, чётко обозначали контуры ракеты. Водя пальцем по листу ватма­на, Стасик непринуждён­но объяснял: здесь отсек управления, здесь каби­на первого пилота, здесь помещается радист.

— А для экипажа где место? — спросил Кузе­ванов.

Стасик показал на квадрат, закрашенный го­лубой краской, и неза­метно оглядел ребят.

— Неплохо,— сказал Зайцев. — Только тесно­вато.

— Да и помещения для проекционного фона­ря не вижу, — вставил опять Кузеванов. — Мы ведь картинки на стене показывать будем, проек­ционный фонарь надо где-то ставить.

— Вот здесь, — уже без воодушевления про­говорил Стасик.

— На хвосте, что ли? — засмеялся Галкин.

Стасик вспыхнул и, отпихивая всех локтями, стал сворачивать чертеж.

— Постой, — ocтaнoвил его Володя. — Ты что? Критика не нравится?

Стасик не ответил.

— По-моему, так, — продолжал Володя. — Вычер­чено хорошо, но не всё продумано. А дело ответствен­ное. Нам не просто на бумаге рисовать, нам строить надо.

— Громоздко для строительства, — заметил Зай­цев. — Вот эту бы часть убрать.

— Или эту расширить, — добавил Кузеванов.

Стасик стоял безучастный к разговору. Он понял одно: чертёж его не вызвал восторга.

В этот момент опять раздался голос Галкина:

— А знаете, что я предлагаю? Никакую ракету не делать! Ведь и ракета — уже достигнутое. А мы сделаем совсем новое — такую фантастическую ма­шину. И полетим на ней, куда захочется!

— На звёзды на машине не улетишь, — возразил Стасик. — На звёзды как раз в ракете надо.

— А мы должны не только на звёзды, но и в раз­ное время! Вот и пусть будет машина времени!

— Это идея! — обрадованно воскликнул Кузева­нов.— Ай да Галкин!

— Машина будущего! — подхватил Зайцев. Другим ребятам тоже очень понравилась галкинская идея. Все начали обсуждать, какую форму при­дать машине да как устроить телевизионный сектор — поставить проекционный фонарь и показывать на эк­ране «телерепортаж» с каждой остановки из буду­щего. Конечно, азартнее всех обсуждал сам Галкин.

«Радуется, что по его вышло», — усмехнулся Стасик.

И с неприязнью подумал о ребятах: раньше сами говорили о ракете, а теперь им подавай какую-то ма­шину. И когда, завершая все споры, Володя объявил, что придётся Гроховскому сделать новый чертёж, Стасик холодно ответил:

— Нет уж, теперь пусть сам Галкин чертит!

— А что — и начерчу! — простодушно согласился Галкин.

Ребята переглянулись, покосившись на вожатого, а он пристально посмотрел на Стасика и твёрдо сказал:

— Прекрасно! Пусть чертит Галкин!

Пряча от всех глаза Стасик отошёл к своей пар­те. Он чувствовал, что поступил плохо, но не в силах был перебороть себя, испытывая острую обиду на Галкина, который, как назло, сегодня во всё совался, да и на всех ребят.

Между тем Кузеванов обратился к Диме Шере­метьеву:

— А ты что молчишь? Вашему звену ракету стро­ить поручено, а теперь машину придётся…

— Нет уж, — возразил и Дима.— Мы хотели ра­кету, а машину времени пустьдругие строят.

— Раскапризничалось первое звено! — засмеялся Володя. — Ну, пожалуйста, я думаю, желающие най­дутся.

Желающие нашлись сразу: опять запросились Ля­ля Комарова с девочками, вызвался и Олег Возжов — отец у него столяр-краснодеревщик, поэтому Возжов заявил:

— Беру на себя все деревянные части!

Дима радостно шепнул Стасику:

— Видал, как ловко? Вот и отвязались!

Но Стасику не было радостно. Он ещё ниже опу­стил голову, исподлобья наблюдая, как уславливают­ся девочки идти к Возжову делать для остова маши­ны времени деревянные части.

И в физическом кабинете, куда гурьбой направи­лись вслед за Володей послушать радиосигналы спутника, Галкин вертелся впереди всех перед са­мым носом длинноногого десятиклассника Жени. При полном молчании столпившихся ребят Женя вклю­чил аппарат, и сначала в нем зашелестело, затем отрывисто и тоненько запищало, словно кто-то однообразно сигналил по азбуке Морзе: «Пип-пип, пип…»

Ребята попросили Женю, чтобы он включил пленку вторично, и, расходясь, шумно делились впе­чатлениями, пытались даже копировать звук го­лосом.

Но Стасику и это необычное пребывание в физи­ческом кабинете отравляла мысль о том, что во всех делах ребята оттеснили его на задний план, будто так и надо, чтоб двоечник и лентяй стал первым ак­тивистом, а хороший ученик и почти отличник Гроховский оказался совсем не у дел.

Дома Стасик старался сделать беззаботное лицо, но, как всегда, скрыть настроение не удалось, и ма­ма начала допытываться, что случилось. Он отве­тил, что ничего не случилось, и она больше не задавала вопросов, но, кажется, не поверила его словам.

А за ужином папа с мамой заговорили о спутнике. Папа похвалил учёных, которые добились такого ве­ликолепного успеха.

— Да, молодцы, — подтвердила мама.

Стасик криво усмехнулся:

— Молодцы-то молодцы, а никто из них и по фа­милии не назван.

Мама сейчас же бросила на него настороженный взгляд, а папа закивал:

— Это ты правильно заметил, сын! Страна долж­на знать своих героев.

— Совсем и не обязательно, — неожиданно заспо­рила мама. — Важно, что совершён подвиг! Так и в газетах пишут: это подвиг, в который внесли свой труд и талант физики, математики, металлур­ги, химики… Целый коллектив, сотни советских людей!

— Но есть ведь среди них кто-нибудь самый глав­ный?— не сдавался Стасик. — Самый первый изобре­татель?

— Должен быть, — продолжал Василий Григорье­вич. — Если не один-единственный, то два или три человека… И ты напрасно споришь, — обратился он к маме. — Ты же превосходно понимаешь, что если пока их имена не названы, то через некоторое время мы о них услышим. За такой подвиг наш народ и наградит их по достоинству — и славой и почетом!

— Я всё понимаю! — произнесла мама недоволь­ным тоном, поднимаясь с места. — И тем не менее продолжаю считать, что главное не в том, назовут или не назовут твою фамилию, а в гордости за хорошо сделанное дело на пользу людям!

— Ну, это безусловно, а как же иначе! — согласил­ся Василий Григорьевич.

— Вот это и главное, — повторила мама.

Стасик сказал спасибо и вышел из-за стола.

Он не понимал, отчего мама так разволновалась. Конечно, по радио говорили: спутник создал не один человек, а много людей. Но всё-таки ведь может быть и так: сидит сейчас где-нибудь одиноко самый глав­ный учёный, без которого не было бы спутника, и ни­кто об этом человеке не знает, а ему так же обидно и горько, как Стасику, которого оттеснили ребята из-за Галкина.

Только Стасик заставит ещё говорить о себе: вот возьмет да нарисует к празднику Октября замеча­тельную картину, какой никто не видывал.

Принесёт он картину, завернутую в материю, в школу, прямо на вечер, и все от любопытства за­прыгают, а он спокойно обведёт вокруг взглядом, а потом как раскроет — так и ахнут! Вот он как на­рисует! Только сообразить бы что-нибудь совсем осо­бенное.

Стасик сосредоточенно размышлял весь вечер, но ничего не придумывалось.

Перед сном он вышел во двор. На тёмном небе сверкали бесчисленные звёзды. Где-то в их разливе неутомимо скользила маленькая звёздочка, к которой прикованы сейчас взоры всех людей на земле. Стасик посмотрел на небо и подумал: а что, если бы и вправ­ду полететь на космическом корабле навстречу мер­цающим звёздам! Вот он управляет бесстрашно полётом, и радиостанции всего мира принимают его мужественные короткие сигналы: «Пип-пип, прибли­жаюсь к Луне! Пип-пип, приближаюсь к Марсу!» Да, неплохо всё-таки Галкин предложил… Но Стасик ни за что теперь не полетит ни на какие звёзды, хотя ему это и очень нравится. Назло не полетит, а сделает картину.

Только какую?

Он думал о картине и в кровати и, должно быть, во сне, потому что она ему приснилась — очень боль­шая, тяжёлая и в золотой раме… Раму он успел рас­смотреть, а что нарисовано, так и не увидел.