Подруга Дьявола 3 страница

– Конечно, я же все понимаю.

Сидя в уголке широкой софы, Маккарти выглядела жалкой и беззащитной, однако Уинсом, рассматривая ее раньше, отметила, что плечи и руки у нее мускулистые и хорошо развитые. У приемной матери Хейли были светло‑синие глаза и коротко стриженные светло‑каштановые волосы; простая повседневная одежда – джинсы и белая футболка, плотно облегающая небольшие крепкие груди. Между краем футболки и джинсами оставался зазор шириной примерно в дюйм, демонстрирующий плоский живот.

– А у вас есть недавние фотографии Хейли? – спросила Уинсом.

Донна Маккарти, встав с дивана и порывшись в ящике комода, протянула ей фотографию молодой девушки, стоящей на рыночной площади.

– Она снималась примерно месяц назад, – пояснила Донна.

– Могу я взять этот снимок на время?

– Да, но я бы хотела получить его обратно.

– Конечно. А когда вы в последний раз видели Хейли? – спросила Уинсом.

– Вчера вечером, что‑то около шести. Она собиралась пойти к автобусу на Иствейл и по пути встретиться с друзьями.

– Она часто туда ездила?

– Почти каждую субботу. Вы, наверное, заметили, что заняться здесь практически нечем.

Уинсом вспомнила свою родную деревню высоко в горах на Ямайке, недалеко от города Монтего‑Бей, в которой она выросла. Сказать, что там нечего было делать, означало бы вообще ничего не сказать. В деревне имелась школа, помещавшаяся в одной комнате, откуда вела только одна дорога – на фабрику сушеных бананов, по которой проследовали в жизнь и ее мать, и ее бабушка. Сама она спустилась с гор к заливу, где поначалу получила работу в туристическом комплексе.

– Можете назвать имена ее друзей? – обратилась она к Донне.

– Боюсь, только их имена мне и известны. Хейли нечасто о них рассказывала, да и домой не приглашала.

– А откуда эти друзья? С работы, из школы, из колледжа? И чем вообще Хейли занималась?

– Она училась в колледже в Иствейле.

– И ездила туда каждый день на автобусе? Это ведь не близкий свет.

– Нет, она ездила на машине. У нее был старый «фиат». Джефф купил. Он занимается продажей подержанных автомобилей.

Уинсом вспомнила о водительском удостоверении, найденном в сумочке:

– Но прошлой ночью Хейли не брала машину?

– Нет, конечно, не брала. Она собиралась выпить в городе. В таких делах Хейли вела себя осторожно. Никогда не садилась за руль после выпивки.

– А когда она намеревалась вернуться домой?

– Она не сказала. Вот потому‑то… я имею в виду, если б я ждала ее возвращения, то обратилась бы в полицию с заявлением о ее пропаже, правильно? Хотя я и не была ее биологической матерью, но делала все возможное, чтобы показать ей свою любовь и дать понять…

– Я понимаю, – прервала ее Уинсом. – А вы не знаете, где ваша дочь предполагала провести ночь?

– Как всегда, у своей подруги по колледжу.

– Что Хейли изучала?

– Организацию и управление туристическим бизнесом. Должна была получить диплом государственного образца. Это была ее единственная мечта – путешествия по всему свету. – Донна Маккарти опять заплакала. – Так что же с ней произошло? Она… Ее?..

– Я не знаю, – солгала Уинсом. – Скоро ее осмотрит врач.

– Хейли была такая милая девочка!

– А у нее был бойфренд?

С подносом в руках вошел констебль и поставил его перед женщинами на стол. Уинсом поблагодарила его.

– Что‑нибудь еще? – спросил он, не скрывая сарказма.

– Нет, спасибо, – ответила Уинсом. – Кстати, вы можете быть свободны.

Констебль пробурчал что‑то невнятное и, демонстративно не глядя на Уинсом, церемонно поклонился Донне Маккарти, после чего вышел из гостиной.

Донна, дождавшись, пока хлопнет входная дверь, ответила:

– Да нет, особых отношений, насколько мне известно, ни с кем у Хейли не было. Ведь сейчас многие молодые люди предпочитают проводить время в группе сверстников, вместо того чтобы иметь постоянного парня, верно? Я не могу их осуждать за это. Сначала надо вволю повеселиться, а потом уж выбрать кого‑то для серьезных отношений…

– Поймите, я интересуюсь этим не из любопытства, – мягко, однако настойчиво проговорила Уинсом. – Это важно для следствия. Прошу меня простить, но… имела ли Хейли сексуальные контакты?

Прежде чем ответить, Донна Маккарти на мгновение задумалась:

– Я бы больше встревожилась, если б она их не имела. Да, она уже начала заниматься сексом, в этом я уверена. Женщина чувствует такое сразу.

В доме работало отопление, и в комнате стало настолько жарко, что мелкие капельки пота заблестели на бровях Донны.

– Но имени мальчика Хейли вы не знаете?

– К сожалению, нет.

– Ну ничего.

Полученных сведений, решила Уинсом, пока достаточно. Остальное она выяснит у соучеников Хейли по колледжу.

– Миссис Маккарти, вы упомянули, что оставили девичью фамилию из профессиональных соображений. Не скажете ли, каких именно?

– Что?.. – Донна провела тыльной стороной ладони по глазам, слегка размазав тушь по векам. – А, вот вы о чем. Я индивидуальный инструктор по фитнесу. Ничего особенного. Но люди знают меня под этим именем; у меня отпечатаны визитки, бланки с логотипом, ну и все прочее. Так мне было легче сохранить свой бизнес, к тому же Джефф не возражал. Собственно, благодаря работе я и встретила Джеффа. Он был моим клиентом.

– А в каком состоянии ваш бизнес сейчас?

– Через полгода я свернула его. Джефф зарабатывает достаточно, а у меня появилось множество новых обязанностей. И кроме того, я уже немного не в том возрасте, чтобы переносить тяжелые нагрузки.

В последних словах миссис Маккарти Уинсом позволила себе усомниться.

– Скажите, а что вы сами делали прошлой ночью? – спросила она как бы невзначай.

Донна повела плечами. Очевидно, она почувствовала, что Уинсом пытается проверить ее алиби, но решила не показывать этого.

– Я никуда не выходила. Кэролайн, наша соседка из дома напротив, принесла диск «Казино "Рояль"». Это новый фильм о Джеймсе Бонде, вы, наверно, знаете, там Дэниэл Крейг играет. Мы выпили немного вина, заказали пиццу, в общем, слегка повеселились… ну, вы понимаете…

– Устроили что‑то похожее на девичник, так?

– Да, так оно и было.

– А как мне связаться с вашим мужем, миссис Маккарти? – спросила Уинсом. – Необходимо его повидать.

– Да, конечно. Он сейчас в Йоркшире, в окрестностях Скиптона. Отель «Фэвершем»… у него там деловое совещание. Должен вернуться домой завтра утром.

– Вы ему звонили?

– Еще нет. Я… этот полисмен пришел и… я просто не знаю, что сказать. Джефф буквально трясется над Хейли. Это его убьет.

– Ему надо сообщить, – мягко сказала Уинсом. – Ведь он как‑никак отец. Может быть, это сделать мне?

– Если вас не затруднит.

– Вы знаете номер телефона в отеле?

– Я всегда звоню ему на мобильный. – Донна продиктовала номер. – Телефон в кухне на стене.

Уинсом встала и вышла из гостиной, Донна шла следом. Из окон кухни виднелся склон холма, берущего начало практически на заднем дворе дома. На склоне был разбит обширный сад, к зеленой изгороди которого притулился маленький сарайчик для хранения садового инвентаря. В окна, занавешенные тюлем, колотил град. Уинсом сняла трубку и набрала номер, который продиктовала ей Донна. Ожидая ответа, она решала в уме, что следует сказать. Через несколько гудков включился автоответчик мобильного телефона Джеффа.

– Ничего страшного, – утешила Донну Уинсом и набрала номер телефона справочной. Оператор переключил ее на отель «Фэвершем». Когда ей ответили, она попросила соединить ее с Джеффом Дэниэлсом. После долгого молчания женский голос на другом конце линии объявил:

– Мне очень жаль, но телефон в номере мистера Дэниэлса не отвечает.

– Так может быть, он на совещании? – предположила Уинсом. – На деловом совещании. Он занимается продажей машин. Проверьте, пожалуйста.

– На совещании? – изумленно переспросила женщина. – Мы не проводим у себя никаких совещаний. У нас и помещений таких нет.

Уинсом поблагодарила и повесила трубку.

Она посмотрела на Донну Маккарти, на выражение надежды и ожидания, светившееся на ее лице. Ну что, черт возьми, она могла сказать этой женщине? Ладно, как бы там ни было, у нее будет немного времени, чтобы поразмыслить, пока она повезет Донну в иствейлский морг на опознание тела ее падчерицы.

Энни не потребовалось много времени, чтобы доехать до Ларборо‑Хед из Уитби, куда она была временно откомандирована для работы в полицейском управлении на Спринг‑Хилл, относящемся к Восточному округу Скарборо, где штат детективов значительно поредел ввиду болезней и недавних праздников. Она снимала комнату на Уэст‑Клифф, в гостинице миссис Барнеби, где всегда останавливались командированные офицеры полиции. Комнатка была отличная, хотя и очень маленькая; все удобства ее состояли из совмещенной с туалетом ванной комнаты, вида на море из окна, телефона, электрочайника и нескольких чашек. Однако прошлой ночью… ну, прошлой ночью она изменила прекрасной комнатке миссис Барнеби.

Была суббота, и Энни, заработавшись допоздна, вдруг сообразила, что уже невесть сколько лет не позволяла себе оттянуться по полной. Вероятно, именно это она и внушала себе, когда девушки, работающие в управлении, пригласили ее выпить в ближайшем пабе, а потом пройтись по клубам. Она не заметила, как в разгар веселья оторвалась от девушек, и теперь надеялась лишь на то, что они не видели, чем закончился для нее тот вечер. Теперь вина и стыд, терзающие Энни, жгли ее желудок почти так же, как похмельная изжога. Доехав до поворота, она остановила машину у края неогороженной дороги примерно в сотне ярдов от края обрыва. У нее сжалось сердце, когда в первой же появившейся перед ее глазами фигуре она узнала знакомые очертания дородного тела суперинтенданта Брафа.

– Добрый день, инспектор Кэббот, – объявил он, хотя было еще раннее утро. – Рад, что вы сумели к нам присоединиться.

Энни принеслась сюда как на крыльях, потому замечание начальника могла бы счесть бессмысленным, но решила пропустить его слова мимо ушей. Она привыкла к подобным излияниям Брафа, имевшего репутацию ленивого и тупого приспособленца. Он мечтал лишь о том, как бы поскорее выйти на пенсию – до этого события ему оставалось служить шесть месяцев, – а потом… потом ему виделись бесчисленные партии в гольф и бесконечный отдых на курортах Коста‑дель‑Соль. За годы службы он не проявил ни должной энергии, ни предприимчивости, чтобы как‑то пополнить свой карман, потому и жил сейчас не в собственном доме, а в убогой съемной квартире с пожилой испанской потаскухой, неравнодушной к вульгарной бижутерии, дешевым духам и еще более дешевой выпивке. Такие слухи ходили среди его сослуживцев.

– Сэр, я не ожидала увидеть вас на ногах в это время, да еще в воскресенье, – произнесла Энни с такой искренней радостью, какую только смогла изобразить. – Вы, наверное, были в церкви.

– Да, вы‑то понимаете, что обстоятельства сильнее нас. Долг, Кэббот, долг, – ответил Браф. – То самое магическое слово. Чувство долга заставляет нас порой совершать невозможное. – Он жестом указал на край обрыва, где виднелась сидящая фигура. – Это там, – пояснил он тоном человека, не желающего иметь ничего общего с непристойным зрелищем. – Сержант Нейлор и детектив‑констебль Бейкер введут вас в курс дела. А мне надо идти в управление и взять на себя руководство расследованием. Нам уже пришлось шугануть оттуда местных репортеров, но этим мы только возбудили интерес местных СМИ. Вы поймете, о чем я говорю, когда сами увидите тело. Ну, до встречи, детектив Кэббот. Жду, что вы сработаете на сто двадцать процентов. Помните, на все сто двадцать!

– Да, сэр. Всего хорошего, сэр, – кланяясь его удаляющейся спине, ответила Энни.

Шепотом бормоча проклятия, она, согнувшись под ветром и обходя скользкие от дождя травяные кочки, начала подниматься на холм. Морская соль оседала на губах и жгла глаза. Сквозь сощуренные веки Энни смогла рассмотреть тело, сидящее в кресле‑каталке и обращенное лицом к морю. Подойдя ближе, поняла, что это женщина, голова которой опирается на подголовник. По одежде от самого ворота и до подола расплывалось широкое густое пятно крови. Энни с трудом проглотила подкатившийся к горлу комок. Она привыкла к виду жертв преступления, но несколько выпитых прошлой ночью кружек пива, отлакированных экзотическими коктейлями с зонтиком в бокале, и тут напомнили о себе.

Нейлор и Бейкер стояли рядом с телом, которое осматривал судмедэксперт. Рядом суетился полицейский фотограф. Энни, поздоровавшись, обратилась с вопросом к Нейлору:

– Что у нас тут?

– Смерть при подозрительных обстоятельствах, – со свойственным ему лаконизмом ответил Нейлор.

Детектив Бейкер улыбнулась.

– Это я вижу. – Энни пристально разглядывала открытую кровавую рану от уха до уха, в которой белели хрящи. – Оружие не обнаружено?

– Нет, мэм.

– Кто‑нибудь смотрел там, внизу? – спросила Энни, указывая на подножие утеса.

– Только что послал туда двоих полицейских, – ответил Нейлор. – Но им надо спешить, скоро начнется прилив.

– Какое бы оружие мы ни нашли, ясно одно: она не сама нанесла себе такую рану, – заключила Энни. – А чайки не могли так постараться?

– От них всего можно ожидать, – согласился Нейлор, глядя на крикливую стаю. – Они становятся все нахальней и нахальней, а то, что они побывали на теле, не вызывает сомнений. – Вытянув указательный палец в сторону головы, он продолжал: – Видите эти раны вокруг уха? Думаю, они не кровоточат потому, что к тому времени, когда птицы начали клевать, кровь уже вытекла из тела. Мертвые тела не кровоточат.

Врач поднял голову, бросил на сержанта выразительный взгляд и объявил:

– Томми, да ты почти доктор медицины! Уверен, ты скоро и диплом получишь.

Энни снова ощутила в желудке неприятные позывы – противный липкий ком подкатил к горлу. Нет, только не это. Она не допустит, чтобы ее вырвало на глазах у Томми Нейлора. Да еще эти чайки… Она всегда ненавидела их, даже боялась – еще с той поры, когда ребенком жила в Сент‑Айвсе на полуострове Корнуолл. Энни и без хичкоковских «Птиц» знала, какую опасность может представлять стая чаек. Однажды они начали виться роем над ее коляской, пока отец, отойдя не более чем на двадцать ярдов, устроился рисовать живописную группу старых дубов. Это было самое первое воспоминание в жизни Энни. Она вздрогнула и спросила:

– Доктор, а вы ничего не хотите нам сообщить?

– Боюсь, мне почти нечего сказать. Она умерла час или два назад, и причиной смерти, как вы сами видите, стала потеря крови. Готов поклясться, это дело рук кровожадного безумца! Кто еще стал бы нападать на инвалида? Она, сдается мне, не могла и пальцем пошевелить, чтобы защитить себя.

– Что скажете насчет орудия убийства?

– Очень тонкое и очень острое лезвие вроде опасной бритвы или даже хирургического скальпеля. Патологоанатом даст более точную информацию после вскрытия. Пока скажу только, что лезвие было гладким, ровным, без зазубрин и зубцов.

– Какой рукой действовал убийца, левой или правой?

– При резаных ранах определить это бывает затруднительно, особенно если убийца действовал с маху, не нанося предварительного проникающего удара, но тут, по‑моему, удар был нанесен слева направо и из‑за спины.

– Значит, убийца действовал правой рукой?

– Если, конечно, он не намеревался ввести нас в заблуждение. Но это только предположение, учтите и, говоря об этом, не ссылайтесь на меня.

– Могли бы и не предупреждать, – с улыбкой ответила Энни, а затем, повернувшись к Нейлору, спросила: – Кто обнаружил тело?

Нейлор указал на скамью, стоявшую примерно в двухстах ярдах от них:

– Вон тот тип. Гилберт Дауни. Выгуливал здесь собаку.

– Несчастный, – сочувственно покачала головой Энни. – Выполнил гражданский долг, тем самым лишив себя и ростбифа, и йоркширского пудинга. Известно, кто она?

– Еще нет, мэм, – ответила Бейкер. – При ней не обнаружено ни сумочки, ни кошелька.

Хелен Бейкер, ширококостная женщина с бочкообразной фигурой, казалась неповоротливой, как сложенный из кирпича сортир, – так говорили о ней сослуживцы, однако на деле, вопреки своей конституции и телесной массе, она была необыкновенно живой и подвижной. Прическу носила более чем странную – ярко‑красные волосы стояли дыбом на ее голове. Друзья и коллеги с веселой нежностью называли ее «Рыжая Бейкер», а то и просто «Рыжая». Осмотревшись вокруг, она добавила:

– У нее даже нет браслета с именем и адресом на запястье, а сейчас многие ходят с такими браслетами. Место‑то, согласитесь, уединенное и пустынное, особенно в это время года. Ближайшая деревня в четырех милях к югу и в полумиле от берега. Ближайшее обитаемое место – дом инвалидов, расположенный примерно в миле к югу. Мэпстон‑Холл.

– Но ведь не могла же она проделать весь этот путь сама? – удивилась Энни.

– Почему бы и нет? – подал голос Нейлор. – А если она такая же, как Энди?

Энни не смогла сдержать улыбку. Она, как и Бэнкс, была большой поклонницей «Маленькой Британии».^[7]Несколько раз после долгого трудового дня они смотрели этот сериал вместе, купив на ужин бутылку красного вина и индийской еды навынос. Но сейчас Энни не позволяла себе думать о Бэнксе. Уголком глаза она увидела фургон бригады криминалистов, сворачивающий с дороги на поросшую травой обочину.

– Спасибо за усердие, Томми и Бейкер, – поблагодарила она. – Давайте отойдем в сторонку, и пусть поработают ребята‑эксперты. Мы достаточно продрогли под этим чертовым ветром, так что пойдем, посидим в машине.

По пути к «астре» полицейские остановились для короткой беседы с сержантом Лайэмом Маккаллохом, координатором работы криминалистов, а затем сели в машину, опустив стекла буквально на дюйм‑другой для притока свежего воздуха. Рыжая Бейкер расположилась на заднем сиденье.

Голова Энни раскалывалась от пульсирующей боли, однако она старалась держать себя в руках.

– Кому потребовалось убивать старую беззащитную женщину, прикованную к инвалидному креслу? – спросила она, словно обращаясь к самой себе.

– Не такую уж старую, – возразил Нейлор. – Лично я считаю, что все жертвы, в каком бы возрасте они ни пребывали, умерли преждевременно. Однако если не принимать в расчет седые волосы этой бедной леди и нездоровый цвет лица, то ей вряд ли больше сорока. Может, даже и меньше. К тому же она красавица. Какие у нее скулы, какой прелестной формы рот!..

«Сорок, – подумала Энни, – столько же, сколько и мне. Господи боже мой! Она же вовсе не старая».

– Впрочем, – продолжал Нейлор, – у вас наверняка сложилось иное мнение…

– Ладно, Томми, только не заводи свою бодягу уставшего от жизни человека. Тебе, вероятно, кажется, что подобные рассуждения гармонируют с твоей… эээ… загадочной внешностью, но для дела пользы в них ни на грош. Ты же видел эту женщину, видел кресло‑каталку, подголовник и слышал, что сказал доктор. Она, скорее всего, была полностью неподвижна. Скажи, какую угрозу она могла для кого‑нибудь представлять?

– Ну не всегда же она была прикована к инвалидному креслу, – подала голос сидящая на заднем сиденье Рыжая Бейкер.

– Дельное замечание, – поворачивая голову к ней, заявила Энни. – Очень дельное. Как только мы выясним, кем она была, мы сразу же начнем копаться в ее прошлом. Томми, а что ты думаешь о том парне, который обнаружил тело?

– Если убийство дело его рук, то он чертовски хороший актер, но мне кажется, он говорит правду.

Томми Нейлор был кондовым служакой‑ветераном, в свои пятьдесят с небольшим лет не проявлял никаких амбиций и не стремился получить повышение по службе. За недолгий период их совместной работы Энни поняла, что к его мнению стоит прислушиваться. Она почти ничего не знала о нем, о его личной жизни – правда, ходили слухи, что его жена умирает от рака. Он был серьезен, сдержан и – за редкими исключениями – крайне немногословен. Энни не знала, одобряет ли он ее действия, но порученную работу Томми всегда выполнял без вопросов, а при необходимости даже проявлял инициативу.

– Выходит, кто‑то сначала удалил отсюда ее сопровождающих, а затем, перерезав горло, оставил умирать от потери крови? – подытожила разговор Энни.

– Похоже, что так, – согласился Нейлор.

Немного подумав, Энни продолжила:

– Так, Рыжая, ты будешь сопровождать тело в морг. Для этого потребуется транспорт с людьми. Томми, мы с тобой пойдем в Мэпстон‑Холл и попытаемся выяснить, не оттуда ли эта женщина. А если повезет, нам даже предложат там по чашке чаю.

В то время как суперинтендант Жервез шла в управление, дабы спланировать ход проведения расследования убийства, а заодно и пообщаться с прессой, эксперты выполняли то, что им положено, а сержант Хэтчли обходил все расположенные в центре города пабы, Бэнкс решил нанести визит Джозефу Рэнделлу, который обнаружил труп Хейли Дэниэлс у себя на складе.

Гиацинтовая аллея представляет собой неприметную улочку, пересекающую Кинг‑стрит примерно посередине пути от рыночной площади до Ливью‑Эстейт, более современной части города; по обеим сторонам улицы высятся обветшалые, построенные еще в предвоенные годы кирпичные дома с террасами. Чтобы дойти отсюда пешком до Лабиринта, потребовалось бы не менее двадцати минут. Комнаты в доме Джозефа Рэнделла, оклеенные светло‑розовыми обоями и не заставленные мебелью, показались Бэнксу уютными. Выключенный телевизор с большим экраном стоял в переднем углу гостиной.

Взглянув на Рэнделла, Бэнкс понял, что тот все еще не пришел в себя: не каждый день человеку доводится обнаружить тело полураздетой девушки. Время было обеденное, воскресенье, но в доме Рэнделла едой даже и не пахло. На нижнем этаже работал телевизор: тележурналист программы «Воскресное приложение» Паркинсон брал интервью у какой‑то пустоголовой знаменитости. У кого именно и о чем шла речь, Бэнкс разобрать не сумел.

– Прошу вас, садитесь, – предложил Рэнделл, водружая очки с толстыми выпуклыми стеклами на переносицу длинного тонкого носа.

Белки его глаз за стеклами очков были налиты кровью, редкие седые волосы прилипли к вискам, а на темени стояли дыбом. На плечах мешком висел заношенный бежевый свитер. Выглядит старше своих пятидесяти пяти, подумал Бэнкс. Или это сказались последствия пережитого потрясения?

Инспектор устроился в удобном кресле, обитом коричневой кожей. Он бросил взгляд на зеркало с позолоченной фасеткой над камином и на протяжении всего разговора с Рэнделлом старательно отворачивался от своего потешного изображения: зеркало было кривое.

– Мне надо кое‑что выяснить, – начал он. – Вы сказали, что увидели тело, когда пошли в помещение склада за образцами кожи. Это так?

– Да.

– Какая нужда погнала вас за образцами в воскресное утро?

– Когда у вас свой бизнес, мистер Бэнкс, выходных часто не бывает. Я уверен, что и вы к своей работе относитесь так же.

– Бывает такое, – подтвердил Бэнкс, мысленно согласившись, что не так уж часто ему представляется возможность отдохнуть, особенно когда расследуется убийство. – А кому были нужны эти образцы?

– Один из моих клиентов хочет подарить жене на день рождения сумочку, и он попросил показать образцы кожи.

– А что, в магазине их нет?

– Есть кое‑какие, но это подарок, нужно что‑то особенное.

– А к чему такая спешка?

– День рождения этой дамы во вторник. Времени в обрез. Я думал, если начну пораньше… – Он замолчал и поправил очки. – Послушайте, мистер Бэнкс, я не понимаю, почему все, что связано со мной, кажется вам странным? Да, я не хожу в церковь, не женат, у меня нет хобби. Помимо работы, мне практически не на что тратить свое время, разве что смотреть телевизор и читать газеты. Я уже обдумал этот заказ, склад недалеко от дома, поэтому я решил, что лучше выйти пораньше, а не маяться от безделья и не пялиться в экран на «Мировые новости» Би‑би‑си.

На выполнение заказа у него действительно не так уж много времени, подумал Бэнкс, соглашаясь с Рэнделлом, и спросил:

– Не назовете имя и адрес этой дамы, у которой во вторник день рождения?

Рэнделл нахмурился, однако сообщил Бэнксу требуемую информацию.

– В вашем магазине есть запасный выход?

– Нет, только дверь со стороны площади.

– Сообщается ли магазин со складом?

– Нет. Нужно пройти по Тейлор‑ярду. Из‑за этого неудобства арендная плата за складское помещение сравнительно невысока.

– Понятно. А теперь расскажите мне подробно, – попросил Бэнкс, – с какой стороны вы подошли к зданию. Что вы увидели?

Рэнделл молча смотрел на дождевые потоки, струившиеся по оконному стеклу.

– Я шел к складу тем же путем, что и всегда, – ответил он. – Расстроился из‑за того, что хлынул дождь. Открыл зонтик, а тут ветер как налетит! Вывернул его наизнанку и сломал. Я еще только вышел на Кинг‑стрит, так что промок до нитки.

– Вы не заметили ничего необычного на рыночной площади, может быть, кто‑то странно себя вел?

– Нет. Все было как всегда. Вы что, думаете, убийца?..

По предположению доктора Бернса Хейли Дэниэлс была убита ночью, однако почему бы преступнику не вернуться на место убийства? – спросил себя Бэнкс.

– Никто не выходил из Лабиринта?

– Нет. На площади были только люди, опаздывавшие в церковь на службу, и небольшая очередь ожидала автобуса на Дарлингтон.

– Так. Что дальше?

– Дальше… Как я уже говорил, одежда промокла насквозь, но стоило мне войти в помещение склада, как дождь прекратился…

– Вы не заметили, что дверь в помещение взломана?

– Нет. Там американский автоматический замок, нажимаешь на ручку – дверь открывается внутрь.

– Так она была закрыта?

– Насколько я помню, да, но я не приглядывался. Зачем? Я проделывал это столько раз, что действовал механически. Если замок взломан, между дверью и коробкой образуется небольшая щель, но я ничего не заметил.

– Понятно, – кивнул головой Бэнкс. – Продолжайте.

– Дверь распахнулась сразу и без труда. Очевидно, она и не была толком закрыта, если, как вы говорите, замок был поврежден.

– Как по‑вашему, трудно вскрыть дверь?

– Да нет. Дерево старое, шурупы разболтались. Меня это никогда, по правде сказать, не волновало, ведь я хранил там обрезки и лоскуты. Кому они нужны? На складе хранилось то, что оставалось после выполнения заказов, но обрезки можно использовать на заплаты или как образцы кожи, поэтому, когда корзина для отходов наполнялась, я отправлял ее содержимое на склад. Ателье у меня расположено за магазином, там я крою, шью и занимаюсь ремонтом, места мало.

– У вас есть работники?

– Ха! – лающим смешком ответил Рэнделл. – Вы, наверное, шутите. Какие работники, если я постоянно ломаю голову над тем, как оплатить аренду?

– Я подумал, что у вас достаточно заказов, если рано утром в воскресенье вы собирались приступить к работе.

– Это был особый заказ. Срочный… Послушайте, мне все это надоело. Несколько часов назад я испытал тяжелейший шок, а сейчас вы практически обвиняете меня в том, что я напал на эту несчастную девочку и убил ее. Простите, но я еще не оправился от потрясения…

– Это вы меня простите, если я выразился неясно и вы меня неправильно поняли, – извинился Бэнкс. – Успокойтесь и не принимайте все так близко к сердцу. Я ведь просто стараюсь выяснить максимально подробно все детали того, что произошло сегодня утром.

– Сегодня утром не произошло ничего! Я шел к себе на склад и там увидел… увидел… – Он сжал руками голову, дыхание с шумом вырывалось из его груди. – О господи! Я увидел…

– Где у вас лекарства? – заволновался Бэнкс, опасаясь, что у Рэнделла начинается сердечный приступ.

– Таблетки, – с трудом выговорил Рэнделл, – в кармане куртки.

Бэнкс повернул голову в ту сторону, куда указал Рэнделл, и увидел синюю спортивную куртку на вбитом в дверь гвозде. Достал из кармана флакончик и, взглянув на этикетку: «Ативан сублингвальный», протянул его Рэнделлу, тот трясущейся рукой открыл флакончик, вытряхнул маленькую таблетку и положил под язык.

– Воды? – спросил Бэнкс.

Рэнделл замотал головой.

– Успокоительное, – пояснил он и с трудом проговорил: – Что же это со мной? Нервы ни к черту. Так плохо мне еще не было!

– Извините, мистер Рэнделл, – вздохнул Бэнкс, чувствуя, что его терпение на исходе. Конечно, он сочувствовал людям, которым случилось обнаружить труп, но ему показалось, что Рэнделл несколько переигрывает. – Может быть, мы все же вернемся к утренним событиям, если, конечно, вы в состоянии вынести столь болезненные воспоминания.

Рэнделл с укором посмотрел на Бэнкса: он тут же уловил сарказм старшего инспектора.

– Да, это конечно же болезненные для меня воспоминания, мистер Бэнкс. Эта картина врезалась мне в память, я не могу от нее избавиться. Бедная девочка… Она как будто… спала.

– Но ведь вы поняли, что она мертва?

– Да. И вы бы это сразу поняли. Я хочу сказать, ей как будто… чего‑то не хватало… Это как дом без хозяина. Просто укрытие.

Бэнксу было знакомо это чувство, он и сам часто испытывал нечто подобное.

– Это пройдет, – бодрым голосом пообещал он, хотя сильно в этом сомневался: его призраки так и остались в памяти. – Постарайтесь мысленно представить события сегодняшнего утра. Сосредоточьтесь на деталях. Возможно, вы видели что‑то важное.