Подруга Дьявола 21 страница

– Кофе? – предложила доктор Вонг.

Челси отказалась, а Бэнкс и Уинсом кивнули утвердительно.

– Я не собираюсь подавать вам кофе сама, – предупредила доктор Вонг. – Я все‑таки доктор…

– Да нам, честно говоря, все равно, кто его принесет, – успокоил ее Бэнкс, – только бы черный и крепкий.

Доктор Вонг улыбнулась и, выходя из комнаты, сказала:

– Скоро вы его попробуете.

Бэнкс, улыбаясь, смотрел на Челси, она отвечала ему настороженным взглядом.

– Уж эти мне врачи! – пожав плечами, произнес он.

Она кивнула, и уголки ее губ едва заметно дрогнули в подобии улыбки.

– Я понимаю, как это тяжело для тебя, – начал Бэнкс, – но хочу, чтобы ты рассказала мне последовательно и подробно обо всем, что произошло прошлым вечером в Лабиринте, а моя коллега детектив Уинсом запишет твой рассказ.

Челси бросила короткий взгляд на Уинсом, а затем уставилась в пол:

– Это была глупость с моей стороны. Мы поспорили. Микки Джонстон предложил мне пари. – Бэнкс зафиксировал в памяти это имя. Очередь мистера Микки Джонстона подойдет очень скоро, и ему придется досыта нахлебаться всего, что положено подозреваемому. – Провести всего только пять минут в Лабиринте. Я же не думала… Газеты писали, что это был ее бойфренд или знакомый. Мама просила меня быть осторожной, но я ведь не предполагала…

– Что все будет так ужасно? Понятно, – кивнул Бэнкс.

В комнату неслышно вошла санитарка и поставила на стол поднос с двумя пластиковыми чашками с кофе. Кофе с молоком и сахаром был из автомата в вестибюле, поэтому Бэнкс к нему не притронулся, а Уинсом взяла чашку и поставила возле себя на подоконник.

– Я вздрагивала от каждого звука, меня пугала собственная тень, – продолжала Челси. – Я не могла дождаться, когда, наконец, выйду оттуда.

– Тебе была знакома дорога, по которой ты шла?

– Да. Я часто играла там, когда была маленькая.

– Ну, рассказывай. С мельчайшими подробностями.

Мгновение помолчав, Челси начала рассказ:

– Когда прошло уже почти пять минут, я услышала… Нет, я даже не услышала, скорее почувствовала… ну, что‑то похожее на зуд в голове. У нас в школе однажды у некоторых девчонок вши завелись, и пришла медсестра, чтобы осмотреть нас и смазать чем‑то головы. У меня не было, а у моей лучшей подруги, Шивон, нашли, и она рассказывала мне… Похожее ощущение…

– Я понимаю, о чем ты, – кивнул головой Бэнкс. Медсестра с лекарством от вшей не раз приходила и в его школу, но ему, как и Челси, всякий раз везло. – Продолжай, – попросил он девушку.

– Ну… сначала я почувствовала что‑то вроде зуда, а потом мне показалось, что сзади слышится какой‑то шорох.

– Шорох?

Она пожала плечами:

– Да. Как будто штанины джинсов терлись друг о друга при ходьбе. Мне так показалось.

– А ты слышала какую‑нибудь музыку?

– Нет.

– И что ты сделала?

– Я хотела броситься бежать, но что‑то подсказало мне не спешить и оглянуться. А когда… когда… – Она прижала кулак ко рту.

– Ну все, Челси, успокойся, – сказал Бэнкс. – Сделай глубокий вздох. Так, еще один. Нормально. Не торопись. Нам некуда спешить.

– Вот тогда я и увидела его.

– Насколько близко он подошел?

– Не знаю. Несколько футов… может быть, пять или шесть. Но я поняла, если побегу – он меня не догонит.

– Почему же ты не побежала?

– Сначала принялась стаскивать туфли, а потом… Я… вернее, мы оба словно окаменели. Я не могла двинуться. Это никак не объяснить. Он остановился, когда понял, что я его вижу. Было темно, но глаза уже привыкли к темноте. Я понимаю, это звучит глупо, но он был по‑настоящему симпатичный, а его лицо… выражение лица… оно было… озабоченным, как если бы он хотел меня защитить, а не…

– Он что‑нибудь сказал?

– Нет… Только открыл рот, и тут…

– Продолжай, – сказал Бэнкс. – Что произошло?

Челси, обхватив колени, вжалась в кресло:

– Все случилось мгновенно, но я видела происходящее как при замедленной съемке. Позади него я заметила движение… Там был еще кто‑то.

– Лицо удалось рассмотреть?

– Нет.

– На нем была маска?

– Нет. Может быть, шарф или такая повязка, прикрывающая рот… ее дают у зубного врача, когда нужно выходить на холод. Это смешно, но я подумала тогда… что он похож на мстителя, супергероя из комикса.

– А человек сзади был выше или ниже того, что шел за тобой?

– Ниже.

– На сколько?

– Примерно дюймов на пять или на шесть.

Рост Темплтона был пять футов десять дюймов, значит, рост нападавшего примерно пять с половиной футов, прикинул Бэнкс.

– И что произошло?

– Все было как в тумане. Тот, что был сзади, приблизился к первому и, как это бывает, когда люди играют или дурачатся, обхватил рукой шею, а потом провел кистью руки, в которой было зажато что‑то острое, вот так… – Она показала на себе. – Быстро, но осторожно, словно желая пощекотать этого человека.

– Ты видела лезвие?

– Что‑то блеснуло, но что именно, я не рассмотрела.

– Челси, ты умница, – похвалил девушку Бэнкс. – Рассказала самую суть.

– И я могу пойти домой?

– Да, – кивнул Бэнкс. – Родители дожидаются тебя внизу в холле.

У Челси вдруг вытянулось лицо.

– Что‑то не так?

– Да нет, все нормально. Но… С мамой‑то все в порядке, а вот отец…

– Что такое?

– Ой, да он постоянно на меня наезжает. Ему не нравится, как я одеваюсь, как говорю, что я жую резинку, не нравится музыка, которую я слушаю.

Бэнкс усмехнулся:

– Мой отец был таким же. Да он и сейчас такой же.

– Не может быть!

– Может‑может. Все как у тебя.

– Смешно, – продолжала Челси. – Я убеждаю себя в том, что совсем не люблю их, что они старомодные, занафталиненные, но в таких ситуациях, как эта… – Слеза потекла у нее по щеке.

– Понимаю, – сочувственно произнес Бэнкс. – Не волнуйся. Скоро вы будете вместе, а ты сможешь лечь и согреться в своей постели.

Челси вытерла слезу тыльной стороной ладони:

– Я тогда… словно приросла к месту. Тот человек, что шел за мной, остановился и, как мне показалось, удивился. Я не знаю, понял ли он, что с ним произошло. Я – не поняла, только почувствовала, как что‑то теплое брызнуло мне в лицо. Может, я при этом и закричала, не помню.

– Что было дальше?

– Он упал на колени, да с таким стуком! Я подумала, как это должно быть больно – коленями о камни, но он не закричал и вообще не издал ни звука. Он как будто удивился, приложил руку к горлу, потом поднес ладонь к глазам, посмотрел на нее и упал лицом на мостовую. Это было ужасно. Я стояла будто в столбняке, не знала, что делать. Была как пришибленная… Меня всю залило чем‑то теплым и липким, я сначала не поняла, что это кровь. Глупо, конечно, но я подумала, что он чихнул на меня. Еще подумала, господи, он наверняка простужен, теперь подцеплю инфекцию и не смогу выйти на работу. А если я не работаю, то мне и не платят.

– Тебе удалось рассмотреть того, кто на него напал?

– Нет. Я же говорю, она была ниже, поэтому мне из‑за его спины не было ее видно, а после того как он упал, она будто растворилась во тьме, и я ее больше не видела.

– Ты сказала «она»?

– Разве? – Челси сосредоточенно нахмурилась. – Даже не знаю. Должно быть, тогда мне так показалось. Может, потому что она была ниже ростом. Но сказать с уверенностью не могу.

– Или все‑таки «он»?

– Да не знаю я! Но у меня сложилось впечатление, что это была женщина. На ней была шляпа. Это я точно помню. Похожая на берет. Она двигалась как женщина. Утверждать, правда, не берусь.

Бэнкс бросил взгляд на Уинсом – та кивнула, давая понять, что все занесено в блокнот, – и осведомился:

– Во что она была одета?

– В джинсы и черную куртку. На кожаную похожа.

– А лет ей, по‑твоему, сколько?

– Даже не представляю, я ж ее толком‑то и не видела. Ужасно жаль, что не могу вам помочь. Но думаю, она не старая – если судить по тому, как она двигалась.

– Что было потом? – спросил Бэнкс.

– Да я вроде бы опять закричала и бросилась бежать к рыночной площади, к «Фонтану». Уверена была, что там‑то наверняка встречу полицейского – в такое время там обычно выставлен пост, – а если полицейского не окажется, то на другой стороне площади участок. Ну… вы же знаете.

– Ты приняла правильное решение, – похвалил ее Бэнкс.

Челси пожала плечами:

– До сих пор не могу поверить, что я и вправду все это видела. Мистер Бэнкс, а кто были эти люди? Что все это означало?

– Не знаю, – откровенно признался Бэнкс. – Уверен только, что сейчас ты в безопасности.

Он посмотрел на Уинсом, та подошла к Челси и, взяв ее за руку, сказала:

– Успокойся, девочка. Я сейчас отведу тебя к родителям, и вы все поедете домой.

– А моя одежда?

– Нам пока необходимо оставить ее у себя, сделать некоторые анализы, – объяснил Бэнкс. – Судмедэксперты постараются разобраться, чья это была кровь. Не волнуйся, я думаю, доктор Вонг найдет, во что тебе одеться.

Выходя из палаты, Челси обернулась и посмотрела на Бэнкса:

– А тот человек… Он хотел меня убить?

– Нет, – успокоил ее Бэнкс. – Уверен, он оказался там для того, чтобы тебя защитить.

Челси и Уинсом ушли, а Бэнкс, оставшись один, долго сидел, обдумывая рассказ девушки. Первым делом необходимо связаться с Энни Кэббот. Не исключено, что убийца – женщина. Острое лезвие. Перерезанное горло. В подобные совпадения Бэнкс не верил, и, насколько ему было известно, Энни тоже.

Воскресным утром в половине седьмого в комнате Энни зазвонил телефон. Она уже просыпалась в три, вынырнув из кошмарного сна, и долго не могла заснуть, думая о Бэнксе и Эрике, о Люси Пэйн, Кирстен Фарроу и Мэгги Форрест, пока все они не перемешались в ее сознании в один странный образ, тогда она задремала. И вот теперь телефон. Нащупав трубку, Энни ответила невнятным спросонья голосом.

– Простите, я, похоже, вас разбудил, – произнес на другом конце линии незнакомый голос со странным акцентом. И за то спасибо, что не Эрик.

– Не беспокойтесь. – Энни старалась говорить бодро. – Уже пора вставать.

– Позвонить позже я не сумею. Я звонил в управление, и мне дали этот номер. Сейчас у вас половина седьмого, а вы, полицейские, встаете рано, разве не так?

– Примерно так, – согласилась Энни. Теперь она поняла, что у ее собеседника за акцент – австралийский. – А вы, должно быть, Кит Макларен?

– Точно. Звоню из Сиднея. Сейчас у нас половина седьмого вечера.

– Вот бы и у нас было столько же, тогда бы рабочий день уже закончился.

Макларен рассмеялся. Слышимость была замечательная, словно он находился здесь, рядом с ней в комнате.

– Но ведь сегодня воскресенье.

– Ха‑ха! – ответила Энни. – Когда это волновало суперинтенданта Брафа? Спасибо, что вы так быстро откликнулись на просьбу связаться с нами.

– Я, право, не знаю, смогу ли сообщить вам что‑то новое, но женщина‑полицейский, что звонила мне на днях, предупредила о важности моих показаний.

Рыжая обратилась по поводу Макларена в полицию Сиднея. Его имени не нашлось в общей полицейской базе данных, но австралийской полиции в свое время сообщили о случившемся с ним в Йоркшире восемнадцать лет назад, поэтому он был зарегистрирован в особой папке.

– Ну, это мы выясним при разговоре, – ответила Энни и, прижав трубку плечом к уху, пошла на кухню, налила в чайник воды и включила.

Энни была не одета и чувствовала себя неловко, хотя мысленно заверяла она себя, никто ее не видит. К тому же одеваться и одновременно говорить по телефону едва ли получится. Она глотнула холодной воды и села к столу, положив перед собой блокнот, и в этот момент закипевший чайник с щелчком отключился.

– Надеюсь, эти воспоминания не слишком болезненны для вас, – начала она. – Мне необходимо поговорить о том, что случилось в Англии восемнадцать лет назад.

– А что, вы, наконец, нашли преступника?

– Пока нет, но ваш случай, мы полагаем, может быть связан с делом, которое я расследую сейчас. Вы не припомнили за эти годы что‑то еще, не занесенное в ваши показания для полиции?

– Как ни странно, припомнил. Мелкие детали и подробности. Я все фиксировал. Мой врач сказал, что это хороший метод восстановления памяти, и действительно помогло. Описывая один случай, я припоминал другой. Смешно, но я почти не помню, что делал во время отдыха. Кроме потраченных денег и вспомнить нечего. Может, мне потребовать материального возмещения?

Энни засмеялась:

– Попробуйте! Что вы вспомнили о том дне в Стейтсе? Говорят, вас видели прогуливающимся вдоль берега с молодой дамой.

– Да, но все как в тумане. Только неясное воспоминание о том, как я шел с кем‑то знакомым по берегу и разговаривал. Я даже не знаю, с мужчиной или женщиной.

– Свидетели уверяют, что с женщиной. Как вы с ней познакомились?

– И этого не помню. В полиции мне сообщили, что я познакомился с какой‑то девушкой в пансионе в Уитби. Вероятно, с той самой, с которой я гулял по берегу. Но поймите, это их предположение, не мое. Все эти годы я регулярно видел сны, кошмарные сны, но не уверен, отражают они реальные события или нет.

– Сны рассказывать непросто, однако попробуйте пересказать хоть один такой кошмар.

– Видите ли, сны немного странные. Не знаю, прилично ли мне…

– Я офицер полиции, – мягко напомнила Энни. – А это все равно что врач. Психотерапевт.

– Но вы ведь женщина.

– С этим, боюсь, я ничего не смогу поделать.

Макларен рассмеялся.

– Ладно, я постараюсь! Уж извините… Так вот. Мы с девушкой в лесу, лежим на земле, целуемся, ну и все такое прочее…

– Без занесения в протокол скажу вам, что пока я не покраснела, – подбодрила Кита Энни.

Она снова зажала трубку плечом и налила воды в чашку, держась от стола подальше, чтобы не обрызгаться кипятком.

– А потом, – продолжал Макларен, – сладкий сон переходит в кошмар. Молодая прелестная девушка превращается в чудовище с волчьей головой, становится вервольфом. Ее грудная клетка обтянута огрубевшей кожей, и всего один сосок, и он кровоточит. Грудь вся в порезах и шрамах… Каждый раз я просыпался со страшной головной болью. Согласитесь, это странный и страшный сон.

– Я все же не психотерапевт, – вздохнула Энни, – и объяснить эти странности не могу. Но вы не волнуйтесь…

– Не беспокойтесь, я стараюсь держать себя в руках.

От Сары Бингем Энни узнала, что Кирстен Фарроу после нападения на нее маньяка делали хирургические операции на груди, влагалище и лобковой области.

– Вы не думали, с чем связаны подобные кошмары?

– Об этом спрашивал и мой психотерапевт… Это выше моего понимания.

– А что вы тогда делали в Уитби?

– Я только что окончил университет и хотел посмотреть мир, перед тем как вернуться домой. Прикопил немного деньжат и поехал в Европу – так делают многие австралийцы. Мы живем вдали от всех и в такой громадной стране, что прежде чем осесть в ней окончательно, хочется совершить большое путешествие. Один из моих предков – выходец из Уитби. Каторжник. Украл кусок хлеба или что‑то вроде того и очутился здесь. Пока рос, я не однажды слышал его историю, вот и решил побывать в этих местах.

– Расскажите мне поподробнее о девушке, которую вы встретили.

– Подождите минутку, пожалуйста, я только возьму блокнот.

– Какой же вы молодец! – искренне похвалила его Энни.

Ей пришлось ждать не менее тридцати секунд, пока Макларен вернется к трубке.

– Ну вот, слушайте, – торжественным голосом объявил он. – Я встретил ее как‑то за завтраком. Она сказала, что зовут ее Мэри, а может, Марта, короче говоря, какое‑то похожее имя. Как ни старался, так его и не вспомнил.

Энни почувствовала волнение. Женщина, взявшая Люси на прогулку из Мэпстон‑Холла, тоже назвала себя Мэри.

– А не Кирстен? – спросила Энни.

– Нет. Абсолютно точно – нет.

– И какое она произвела на вас впечатление? – Спрашивая, Энни машинально рисовала в блокноте заоконный пейзаж: ломкие перья тумана над черепичными крышами, море, словно накрытое клубящимся покрывалом, – само серое и окутанное серым, и солнце – такое бледное и слабое, что на него можно смотреть сколь угодно долго, не опасаясь за глаза.

– Я, мне так мнится, считал ее интересной девушкой, – ответил Макларен. – Внешности ее я не помню, но она была привлекательной, это точно. Она всегда была будто настороже и сторонилась меня, давала понять, что хочет побыть одна. Может, я слишком резко начал наступление. Мы, австралийцы, иногда пугаем людей своей напористостью, но мы люди прямые. Я попросил ее показать мне город, она отказалась, сославшись на сильную занятость. Вроде она участвовала в каком‑то исследовательском проекте… Тогда я пригласил ее вечером выпить.

– Вы не из тех, кто быстро сдается, верно?

Макларен рассмеялся:

– Она отнеслась к приглашению так, будто я приглашаю ее к стоматологу – вырвать парочку зубов, однако согласилась встретиться в пабе. Так, секундочку… Да, точно… «Удачливый рыбак». Мне показалось, она там бывала не раз.

– «Удачливый рыбак»? – эхом переспросила Энни. Услышав название паба, она мгновенно насторожилась: Джек Гримли, местный житель, исчез, выйдя оттуда как‑то вечером. – А вы рассказывали об этом полиции?

– Нет. Я вспомнил название только через несколько лет, да меня и не спрашивали. Не думаю, что это так важно.

– Наверное, – согласилась Энни. Феррис был прав: настоящие полицейские, в отличие от телевизионных копов, не обладают даром докапываться до сути и последствий каждого таинственного явления, а многие факты и улики не доходят до суда. – Так она пришла?

– Пришла. Беседовать с ней было делом нелегким. Она казалась очень рассеянной, думала о чем‑то постороннем. Представляете, она никогда не слышала о фильме «Крокодил Данди», а мне‑то казалось, его посмотрели буквально все на свете.

– Даже я слыхала о «Крокодиле Данди», – подтвердила Энни.

– Вот видите! А еще…

– Что?

– Она интересовалась рыбной ловлей, спрашивала про рыболовные суда, когда и где они сдают улов. По‑моему, это был еще один ее пунктик. Я, если честно сказать, уже подумывал, не совершил ли ошибку, зазвав ее в паб. В общем, я пошел в туалет, а когда вернулся, то заметил, что она с пристальным интересом смотрит на другого парня.

– На кого? – спросила Энни.

– Я его не знал. Кто‑то из местных. На нем был рыбацкий свитер. Здоровый такой, с грубым лицом…

Энни была готова держать пари, что это Джек Гримли, хотя он и не был рыбаком.

– Что было потом?

– Мы пошли гулять по городу, сидели на скамейке, разговаривали, и снова я почувствовал, что мыслями она где‑то в другом месте.

– В тот вечер что‑нибудь произошло?

– Да нет. Правда, я предпринял одну робкую попытку… ну, знаете, как бывает: положил руку ей на плечо, поцеловал. Но она не ответила, тогда я, что называется, спустил флаг, и мы пошли в пансион.

– Каждый в свою комнату?

– Ну разумеется.

– А после вы ее видели?

– Мне кажется, нет, хотя в полиции думают, что я с ней еще встречался.

– А вы ничего больше не помните о том дне, который провели в Стейтсе?

– К сожалению, нет.

– Вам пришлось несладко.

– Мне повезло, что я вернулся живым. Все так говорят. Еще больше повезло, что я смог устроить свою жизнь, стать адвокатом, найти хорошую работу… Есть все, кроме жены и детей. Похоже, и не будет. Врачи говорят, что мозговые нарушения тяжело поддаются лечению. А я думаю вот что: они не знают, что такое череп австралийца. Он намного более крепкий, чем вы, помми,^[28]думаете.

Энни рассмеялась.

– Рада это слышать, – подбодрила она собеседника. Макларен ей понравился. Он разговаривал с ней так, словно был не прочь пригласить ее куда‑нибудь повеселиться. И лет ему примерно столько же, сколько ей. И он тоже одинокий. Интересно, подумала она, а он симпатичный? Но Сидней уж слишком далеко, хотя иногда приятно бывает дать волю фантазии. – Вы, наверное, задумывались, почему вообще это произошло, – спросила она. – Почему именно с вами?

– Не было дня, чтобы я об этом не думал.

– Придумали что‑нибудь?

Макларен ответил не сразу.

– В то время никто так и не сказал мне правды, – печально произнес он. – Вероятно, я был очень плох и меня просто жалели. Однако у меня сложилось твердое мнение, что в полиции до сих пор считают, что я вел себя с нею слишком напористо и даже агрессивно, а она всего лишь защищалась.

Энни это не удивило. Она, пусть и нехотя, готова была согласиться с версией полиции. Макларен, судя по его рассказу, и на нее произвел впечатление не знающего сомнений завоевателя. Но ведь это всего лишь первое впечатление! Причем непонятно чье – женщины или офицера полиции.

– Они решили, что вы на нее напали, пытаясь изнасиловать?

– Они выражались не так прямо, но дали понять… Вы, наверное, знаете, тогда был обнаружен труп мужчины, еще один местный житель пропал, а она исчезла, что и спасло меня от тюрьмы.

– Вы видели ее раздетой?

– Нет. По крайней мере, я этого не помню. Говорю же, я так и не знаю, что произошло в тот день в лесу, но полагаю, раз память молчит, значит, ничего и не было. Я один раз поцеловал ее, когда мы сидели на скамье возле памятника Куку, только и всего.

Получается, он не знал о ранах на груди Кирстен – если, конечно, это была Кирстен, размышляла Энни. Но когда они уединились в лесу, а в подробностях Макларен этого не помнит, он мог снять с нее блузку. Откуда‑то ведь он знает о ранах! А может быть, их желание было обоюдным, но, когда он начал ее раздевать, она запаниковала и стала сопротивляться? Что же все‑таки произошло? Понял ли тогда Макларен, для чего она согласилась пойти с ним? Наверное, не разглядел за привлекательной внешностью хладнокровного мстителя. А она, выходит, для того и повела его в лес, чтобы убить?

Энни пришло в голову, что у нее самой есть что‑то общее с Кирстен: временами она понимала эту женщину и сочувствовала ей.

– А как вы относитесь к версии, которой придерживалась полиция? – спросила Энни.

– Да я вообще не принимаю ее всерьез, – ответил Макларен. – Вам это может показаться странным, но поймите, я не такой человек. Может, вы думаете, что все мужчины одинаковы, но это не так. Честно скажу, я не верю и никогда не поверю, что мог напасть на женщину или попытаться ее изнасиловать!

Энни – при ее печальном опыте – никогда не считала, что каждый мужчина потенциальный насильник.

– Спасибо, Кит, что не пожалели для меня времени, – поблагодарила она. – Вы нам очень помогли. И если это послужит вам утешением, то знайте, я тоже не верю, что вы способны на те ужасные поступки, которые приписывала вам полиция.

– Рад был вам помочь, – откликнулся Кит. – Будете в Сиднее, милости прошу в гости. Я угощу вас такими морепродуктами, каких вы никогда не едали.

Энни благодарно рассмеялась.

– Непременно дам знать, когда соберусь, – шутливо пообещала она. – Берегите себя.

Повесив трубку, она прижала к щеке чашку с еще теплым чаем и пристально посмотрела на море. Какой уж тут Сидней!.. Работать надо. Она вспомнила недавний телерепортаж, в котором показывали Харбор‑бридж и Сиднейский оперный театр. Остатки тумана, превращаясь в тоненькие струйки, поднимались вверх над морем и растворялись в воздухе. Солнце сделалось ярче, и долго смотреть на него теперь было больно. Зеленый рыболовный траулер двигался к берегу. Через несколько минут ее телефон снова зазвонил.

Дом Кевина Темплтона располагался за рекой возле Зеленой зоны. С небольшого балкона открывался великолепный вид на сады, поднимающиеся ярусами к замку на холме. За Зеленой зоной лежал Истсайдский жилой район, этот фурункул на лице Иствейла и одновременно неиссякаемый источник работы для Бэнкса и всего персонала полиции Западного округа. За деревьями его почти не было видно, лишь кое‑где между голыми ветвями различались ряды однотипных коробок из красного кирпича.

Да, квартира похожа на жилище рака‑отшельника, подумал Бэнкс, переступая порог гостиной. Вряд ли она многое расскажет о жизни своего постояльца. Современная секционная мебель, купленная, по всей видимости, в «ИКЕА», была собрана явно на скорую руку с помощью гаечного ключа, упаковки дешевого пива и большого количества отборных ругательств.

Ни стереосистемы, ни даже простенького сиди‑проигрывателя, только радиоприемник. В середине одной из стен красовался широкий жидкокристаллический экран, под которым стояла тумбочка, заваленная компакт‑дисками, среди которых, как отметил Бэнкс, многие были о спорте; десяток блок‑бастеров и американских телесериалов, таких как «Симпсоны», «24» и «Место преступления». Среди дисков нашлось и несколько потрепанных книг в бумажных обложках. Бэнкс поинтересовался: шпионские романы Кена Фоллета, детективы Джека Хиггинса, Энди Макнаба, Криса Райана. Отдельной стопкой лежали книги по уголовному праву и многотомное американское руководство по разыскной деятельности. На каминной полке – никаких семейных фотографий, правда, одну из стен украшал вставленный в дешевую рамку плакат к фильму «Вертиго» Альфреда Хичкока. Бэнкс вспомнил, что в прошлом году этот плакат редакция какой‑то газеты раздавала на улицах бесплатно.

В крошечной ванной, совмещенной с туалетом, обычный набор: шампунь, зубная паста, парацетамол, гель для бритья, бритва и прочие предметы гигиены и косметики и никаких лекарств, купленных по рецепту. Полотенце на краю ванны было еще влажным.

На кухне Бэнкс заглянул в холодильник: в морозильном отделении – пусто, только кубики льда, а в самом холодильнике Бэнкс обнаружил молоко, яйца, сыр, пикантный соус к мясу, томатный кетчуп, остатки еды, купленной навынос в индийской закусочной, и пластиковый контейнер со спагетти под соусом болоньезе. Отдельная полка была сплошь заставлена винными бутылками из «Теско» и «Сейнзбериз» – вина довольно приличные, отметил про себя Бэнкс. Рядом с холодильником стояла дорогая экспресс‑кофеварка.

Маленькая спальня вмещала лишь широкую кровать, ночной столик с торшером и большой платяной шкаф, набитый одеждой и обувью. Костюмы были добротными. Конечно, не от Армани или Пола Смита, но Бэнкс усомнился, что жалованье детектива‑сержанта позволяло купить даже то, что висело в шкафу Темплтона. На туалетном столике под окном стояла фотография молодой девушки: длинные волосы развевались по ветру, она улыбалась в камеру, а вокруг нее кружились желтые осенние листья. Бэнкс не имел понятия ни кто эта девушка, ни почему Темплтон держал ее фотографию в своей спальне. Может быть, это его подружка? Кев никогда ничего не рассказывал о своей личной жизни.

В выдвижном ящике туалетного столика валялось немного мелочи, презервативы, ручка и бумага. Часы‑будильник поставлены на шесть часов утра.

Бэнкс вернулся в гостиную и присел к письменному столу Темплтона. Доступ к файлам в ноутбуке преграждал пароль; чтобы ознакомиться с его содержимым, требовалась помощь технического отдела. Порывшись по ящикам, Бэнкс обнаружил стопку общих тетрадей, исписанных аккуратным, но не очень разборчивым почерком Темплтона. Все записи относились к расследованиям, в которых тот участвовал. Заглянув в последнюю тетрадь, Бэнкс выяснил, что Темплтон делал в ночь с пятницы на субботу:

00.00. Вошел в Лабиринт через проход с автомобильной парковки. Освещение слабое, здания высокие – невозможно охватить взглядом всю территорию. Отдаленные звуки доносятся с площади во время закрытия пабов. Никто сюда не идет. Никаких шагов.

00.23. Слышал отрывок песни «Ты сексуальная, и ты об этом знаешь» рэпера Майка Скиннера. Возможно, из проехавшей машины или в тот момент, когда дверца машины открылась, а когда закрылась, то песня смолкла. Приглушенная музыка доносилась из клуба «Бар Нан». Надо еще подождать. Пока все тихо. Я уверен, что прав. Убийца снова даст о себе знать, и мы выставим себя на посмешище, если это произойдет на следующей неделе, да еще в том же самом месте!

Итог: проторчал там до двух часов ночи, но ничего не случилось. Дождался, пока город затихнет, после чего еще полчаса находился в Лабиринте, а когда стало ясно, что ни преступник, ни жертва там не появятся, решил на сегодня прекратить наблюдение.

Значит, предположение Бэнкса о том, что Темплтон ведет наблюдение за Лабиринтом, оказалось верным. Еще раз оглядев квартиру, Бэнкс запер ее и, прихватив с собой последнюю общую тетрадь, пошел в управление.

Дорога до Иствейла неблизкая, и Энни не уверена в том, что ее присутствие там действительно необходимо, но разговор с Бэнксом заинтриговал и встревожил ее. После беседы с Китом Маклареном она, разумеется, не легла снова в постель, хотя по‑прежнему чувствовала сильную усталость. Ее автомобиль резво петлял по дороге среди вересковых пустошей, благо машин в это воскресное утро было немного. Солнце успело разогнать остатки тумана, обещая свежий и ясный весенний день.

В половине одиннадцатого Энни вошла в Иствейлское отделение управления полиции Западного округа и сразу почувствовала царившую там напряженно‑грустную атмосферу. Даже если бы Бэнкс не сказал ей, что произошло, она бы сразу поняла, что убит полицейский. Такое событие всегда определяется безошибочно. Молчаливые сотрудники, стиснув зубы, склонились над бумагами, гнев и возмущение, казалось, пропитали сам воздух.