Подруга Дьявола 24 страница

– В то время меня здесь не было.

Он посмотрел на нее пренебрежительно‑насмешливым взглядом:

– Да? А я видел все воочию.

Энни рассмеялась:

– Мистер…

– Килбрайд.

– Мистер Килбрайд, мне чрезвычайно приятно сидеть здесь и беседовать с вами, но меня ждет работа. Вы действительно хотите мне что‑то сообщить?

Он задумчиво теребил усы:

– Только то, что случай с Джеком… его исчезновение… это грязная история, а преступника так и не поймали.

– Полицейские опрашивали вас тогда?

– Да, конечно. Они беседовали со всеми его друзьями. Позвольте заказать вам еще что‑нибудь выпить?

В кружке Энни оставалось еще примерно треть пинты, и этого ей было достаточно.

– Нет, спасибо, – отказалась она. – Мне и этого много.

– Как хотите.

– Вы начали говорить. О Джеке Гримли.

– Я был одним из тех, кто видел его с той женщиной: они стояли у перил недалеко от памятника Куку.

– Вы уверены, с ним тогда была женщина?

– Конечно. Я и сейчас еще могу отличить женщину от мужчины. – Он улыбнулся. – Еще могу. Худая, невысокая… Наш Джек оказался темной лошадкой. На него это не похоже.

– Как это понимать?

– Когда дело касалось отношений с женщинами, Джек всегда вел себя по‑серьезному. Как только ему приглянулась какая, он сразу влюблялся в нее. Мы, бывало, шутили над ним, иногда даже грубовато, а он только краснел как свекла.

– Он никогда не упоминал эту девушку?

– Нет. Мне он о ней не говорил. И вообще никому из нас.

– Но она была нездешней, они только что познакомились…

– Да, она была нездешней, но однажды уже приходила сюда с молодым парнем. Я ее сразу узнал. Даже не по лицу, а по тому, как она двигалась. И вот она появилась снова, но встретилась с Джеком на улице.

– Здесь, в пабе, она больше не появлялась?

– Нет. Она ждала его на улице.

– А он точно ничего не говорил о своей новой подружке?

– Точнехонько. Я больше не встречал ни ее, ни Джека.

– Поверьте, мне очень жаль вашего друга, – сказала Энни.

– Угу. В полиции решили, что он, должно быть, свалился со скалы, но этого не может быть. Джек здесь вырос и знал эти места как свои пять пальцев.

– Я только что была на отмели, – сказала Энни. – Как вы считаете, падение со скалы могло закончиться для него смертью? Ведь камней внизу нет.

– Вряд ли, – ответил Килбрайд. – Бывали случаи, люди падали, но отделывались переломом ноги, иногда ломали обе.

– Полагали также, что он мог сам броситься со скалы.

– Вот уж в это я поверить не могу. У Джека было все для жизни. Он был парень простой, и его вполне устраивали простые удовольствия. Он верил, что самое главное – это хорошая работа. Из него получился бы отличный муж и отец, если б судьба предоставила ему такую возможность. – Он покачал головой. – Нет, быть не может, чтобы Джек покончил с собой.

– Что же, по‑вашему, тогда случилось?

– Убила она его – вот что.

– За что?

– Откуда же мне знать, ведь вы, женщины, никогда не скажете, что думаете о нас, мужиках! Может, повздорили они, а может, она была вроде как серийная убийца, они тут у нас промышляли. Но убила его она, это ясно как день. Джек, он такой был парень – с симпатичной молодой женщиной пошел бы хоть на край света и дал бы ей лепить из себя что угодно, как из воска. Да этот придурковатый осел был влюблен в нее, когда она его убивала! – Килбрайд встал. – Ну ладно, не буду больше вам надоедать. Просто я узнал вас и подумал: если вы и впрямь выясняете, что случилось с Джеком Гримли, можете поверить мне на слово: кто‑то здорово помог ему умереть.

Энни, допив пиво, с благодарностью посмотрела на него:

– Спасибо, мистер Килбрайд. Я запомню все, что вы рассказали.

– И об этой молодой девице?

– Да, – кивнула Энни.

Внимание этого человека нравилось ей больше, чем назойливые приставания Эрика.

– Мне кажется, вы из тех людей, кто уж если поставит перед собой цель, так ее и добьется. Когда докопаетесь до истины, зайдите сюда и расскажите нам о том, что узнаете. Зайдете? Я здесь почти каждый вечер.

– Обязательно зайду, – ответила Энни, пожимая его руку.

Вернувшись в свою комнату, она сделала в блокноте пометку: не забыть известить Килбрайда и Кита Макларена об итогах этого расследования.

София уже ждала его в недавно открывшемся баре на Маркет‑стрит, где они договорились встретиться. Извинившись за пятиминутное опоздание, Бэнкс сел напротив. В баре было тише и меньше накурено, чем в любом из пабов, да и обстановка казалась более интимной: круглые столики с блестящими черными столешницами, на каждом чаша с водой, в которой среди цветочных лепестков плавает горящая свеча; блестящие хромированные стулья, зеркала, яркие многоцветные испанские гравюры, и все это в сочетании с самым современным оборудованием. Заведение открылось всего месяц назад, и Бэнкс прежде в нем не бывал. Встретиться тут предложила София. Когда она была здесь до этого и с кем, об этом Бэнкс мог лишь гадать. Звучала негромкая музыка в стиле кул с вокалом, и Бэнкс сразу узнал американскую джазовую певицу Мадлен Пейру, исполнявшую песню Боба Дилана «Ты решила уйти и оставить меня одного». Песня была сентиментальная, но как раз кстати и под настроение: завтра София уезжала обратно в Лондон, и Бэнкс не знал, увидит ли он ее еще когда‑нибудь.

– Тяжелый день? – спросила она.

– Бывали и потяжелее, – ответил Бэнкс. Он потер виски, отгоняя воспоминания о теле Темплтона на прозекторском столе и о беседе с его потерявшими от горя рассудок родителями. – А как вы?

– Длинная пробежка утром и небольшая работа в конце дня.

– Так вы и здесь работаете?

– Да. Скоро мы выпускаем сериал в пяти частях об истории Букеровской премии, поэтому я должна прочесть романы всех лауреатов. Или хотя бы большинства из них. Кто сейчас помнит Перси Говарда Ньюби, первого лауреата, или Джеймса Гордона Фаррелла, который дважды получил премию? – Она прикрыла рот ладонью. – Что это я разболталась? Вы ведь, наверное, есть хотите?

– А здесь подают гамбургеры и картофель фри?

София улыбнулась и покачала головой:

– Вы человек с утонченным гастрономическим вкусом, скажу я вам, – иронически заметила она. – Нет, этого здесь не подают. Но нам приготовят горячий бутерброд из сыра бри с чесноком на багете, ее ли я хорошенько попрошу об этом. Хозяин – старый приятель моего отца.

– Так этого мне вполне хватит, – с улыбкой согласился Бэнкс. – И выпить нам тут тоже дадут?

– О господи! Какой вы нетерпеливый! У вас точно сегодня был тяжелый день. – София жестом подозвала официантку и попросила принести для них по бокалу риохи.

Когда вино принесли, она произнесла тост:

– За великие мысли, которые осеняют нас в полночь.

Бэнкс улыбнулся, и они сдвинули бокалы.

– А у меня для вас подарок, – сказала София, протягивая Бэнксу сверточек в упаковочной бумаге знакомого магазина.

– О! – Бэнкс развернул упаковку и обнаружил диск Тиа Гилмор «Пылающая Дороти». – Спасибо, – поблагодарил он. – Я как раз собирался его купить.

Он не заметил, как тревоги и переживания прошедшего дня притупились, страшные картины и неприкрытое человеческое горе словно отступили на задний план. В баре был богатый ассортимент вин, за столиками сидели пары, негромко и непринужденно беседующие между собой, звучала приятная музыка. Слушая Софию, рассказывающую о работе на Би‑би‑си, Бэнкс позабыл о своем расследовании. Слегка коснувшись политики, они выяснили, что оба ненавидят Буша, Блэра и войну в Ираке, потом заговорили о Греции – она очень нравилась Бэнксу, а для Софии была родным домом, Дельфы для обоих были самым необычным и притягательным местом во всем мире.

Они допивали по второму бокалу вина, когда принесли горячий бутерброд из бри с чесноком. Когда они доели, в зале уже не было никого, кроме них и официантов. Они говорили о музыке, фильмах, о винах, обсуждали проблемы семьи. Софии нравилось искусство шестидесятых в его современных интерпретациях, фильмы Куросавы, Бергмана и Трюффо. Из вин она предпочитала «Амароне» и баловала себя им, когда позволяли средства. У нее была большая дружная семья. Работу свою София любила еще и потому, что она предоставляла ей массу свободного времени – если, конечно, удавалось организовать все надлежащим образом, – и это время она предпочитала проводить в Греции с родственниками по материнской линии.

Бэнкс был просто счастлив, что мог, потягивая вино, слушать голос Софии, следить за быстро меняющимся выражением ее подвижного лица и бездонных черных глаз. Когда он смотрел на ее губы, то вспоминал о том, единственном поцелуе. Он старательно отводил глаза от ее обнаженных плеч и округлых выпуклостей под блузой, боясь, что у него от одного этого зрелища закружится голова. Бэнкс чувствовал себя рядом с ней так уютно и привычно, что ему казалось, он повстречал эту женщину давным‑давно, а ведь он знает Софию всего три дня. «Знаю… – подумал Бэнкс, – да ничего я не знаю о ней».

Совместный вечер подходил к концу, вина осталось по глотку. Коринн Бейли Рей, дева из Лидса, пела «Пока это не случится с тобой». София настояла, что в этот раз расплатится она, после чего ненадолго отлучилась в дамскую комнату. Бэнкс, разглядывая испанские гравюры на стенах, чувствовал, как музыка обволакивает его, нежно покачивает… София, вернувшись, снова села за стол. Бэнкс протянул руку, осторожно накрыл ее мягкую теплую ладонь и почувствовал, что она чуть заметно отвечает на его несмелую ласку. Они некоторое время сидели молча и неподвижно, глядя в глаза друг другу.

– Пойдемте ко мне, – наконец произнес Бэнкс.

София ничего не сказала, глаза ответили за нее. Мужчина и женщина одновременно, как по команде, встали и вышли из зала.

– Главный инспектор Бэнкс, у вас такой вид, будто вы только что сошли с небес, – притворно изумилась суперинтендант Жервез, когда он во вторник, ближе к полудню, негромко постучав в дверь, возник на пороге ее кабинета. – С чем пожаловали? Грандиозный прорыв в расследовании?

– Об этом вам судить, – ответил Бэнкс.

– Заходите и закройте дверь, – приказала Жервез.

– Вы не могли бы спуститься в просмотровую? Я хотел бы вам кое‑что показать.

Жервез, прищурившись, внимательно посмотрела на него:

– Вообще‑то у меня ни секунды свободной: готовлю отчет по раскрываемости за прошлый месяц.

– Сегодня утром мне позвонили из технического отдела, – начал Бэнкс, когда они спускались по лестнице в подвальный этаж, где находилась просмотровая комната. – Я попросил их кое‑где снять помехи с пленки системы видеонаблюдения.

– Это связано с убийством Хейли Дэниэлс?

– Да, – ответил Бэнкс, распахивая перед ней дверь.

В полутемной комнате их ждал Дон Манро, сотрудник технического отдела. Жервез села на стул и оправила юбку.

– Я вся внимание, – объявила она. – Включайте, только поскорее.

Манро склонился к видеомагнитофону, и на экране возникли только что вышедшие из «Фонтана» на рыночную площадь Хейли с приятелями.

– Посмотрите на это, – сказал Бэнкс, указывая на мерцающую полоску света.

– Да? – произнесла Жервез ожидающим пояснений тоном.

– Видите ли, мэм, – ответил Манро, – главный инспектор Бэнкс попросил нас удалить эту помеху в виде мерцающей линии.

– Я понимаю, о чем вы, – перебила его Жервез. – Я недавно в очередной раз смотрела восстановленную копию «Касабланки».

Манро посмотрел на нее восхищенными глазами:

– Мэм, это мой самый любимый фильм.

Жервез одарила его снисходительной улыбкой:

– Давайте лучше продолжим.

– Когда я попытался устранить эту линию, то понял, что это не оптическая помеха и не световая вспышка, а часть светового оформления объекта съемки.

– Часть светового… чего?.. – повторила Жервез, вопросительно глядя на Бэнкса. – О чем он толкует?

– Видите ли, – начал объяснять Бэнкс, – если просмотреть это место внимательно, можно убедиться, что это действительно полоска света, мерцающая и мигающая, что объясняется ее малой яркостью и слабой чувствительностью видеопленки. Она только кажется световой помехой.

– А что же это на самом деле?

Бэнкс посмотрел на Манро.

– Это полоска света, проникающая наружу через приоткрытую дверь, – сказал эксперт технического отдела.

– Ну и что?

– А вот что… – ответил вместо него Бэнкс. – Это значит, что дверь «Фонтана» была приоткрыта, когда Хейли и ее спутники стояли на улице возле паба, обсуждая, что делать дальше, и, что более важно, когда Хейли сказала, что идет в Лабиринт… ну…

– Пописать, – подсказала Жервез недовольным голосом. – Я в курсе. Так в чем, в конце концов, дело?

– Джейми Мёрдок сказал нам, что закрыл дверь паба, как только они вышли, и не знал ничего о том, куда собиралась пойти Хейли, но это, – указал Бэнкс на экран, – говорит о том, что он слушал их разговор и, возможно, даже наблюдал за ними, пока они стояли возле паба. Джейми Мёрдок лгал. Он точно знал, куда собиралась пойти Хейли Дэниэлс и что она пойдет туда одна.

– Я пока не понимаю, какой интерес представляют для расследования ваши изыскания, – пожала плечами Жервез. – Ведь все входы от паба «Фонтан» в Лабиринт просматриваются камерами видеонаблюдения, а они не зафиксировали Джейми Мёрдока.

– Это я знаю, – согласился Бэнкс, – но именно это обстоятельство и наводит меня на размышления.

Манро выключил телевизор и зажег верхний свет.

– Я вам еще нужен? – спросил он.

– Нет, – ответил Бэнкс, – огромное спасибо, Дон, ты нам здорово помог.

Манро, склонив голову в легком поклоне в сторону Жервез, вышел из просмотровой комнаты.

– «Это начало прекрасной дружбы»,^[31]– пробурчала Жервез ему в спину, отчего плечи Манро затряслись от беззвучного хохота. – Итак, детектив Бэнкс, что вы намерены мне сообщить?

– Пока это только предположение.

– Я готова вас выслушать, – сказала суперинтендант, поудобнее устраиваясь в кресле.

– Итак, Джейми Мёрдок сказал нам, что, как только ушли последние посетители – Хейли с приятелями, – он закрылся и принялся прочищать унитазы.

– Если у него ушло всего несколько секунд на то, чтобы закрыть двери, ваше предположение неверно.

– Нет, это заняло больше минуты, – возразил Бэнкс. – Именно в этот момент Хейли объявила о своем желании покинуть компанию приятелей. Они попробовали отговорить ее, не получилось, и направились в «Бар Нан». Нам также известно, что Стюарт Кинси выскользнул через заднюю дверь и, по всей вероятности, слышал, как напали на Хейли.

– Я так и не пойму, что вы хотите сказать? Может, я совсем отупела?

– Ну что вы, мэм! Мне самому потребовалось некоторое время, чтобы сделать выводы.

– Да вы мне льстите, старший инспектор! Ну так как?.. Я все еще не поняла, как Джейми Мёрдок незаметно для камер прошел в Лабиринт, изнасиловал и убил Хейли Дэниэлс, а затем вернулся, чтобы прочищать свои унитазы.

– Я тоже поначалу не понял, – признался Бэнкс. – Пока до меня не дошло, что никто не провел тщательного осмотра «Фонтана», а он и сам представляет собою мини‑лабиринт. Там полно всяких комнат: пристройки, подвал, какие‑то каморки… Это же старое здание, восемнадцатый век… Там наверняка должен быть еще один выход.

– Потайной ход? Да вы шутите!

– В таких местах потайной ход – обычное дело, – возразил Бэнкс. – Согласитесь, с его помощью можно было незаметно и быстро покинуть дом в случае появления незваных гостей.

– Верно. Я еще помню историю. Тайник священника^[32]и прочие хитрости. Возможно, в ваших рассуждениях есть рациональное зерно.

– И это наводит меня на мысль… – Бэнкс в задумчивости замолчал.

Брови Жервез удивленно взметнулись вверх.

– Не томите, поделитесь.

– Когда Уинсом разговаривала с Джилл Сазерленд, помощницей Джейми Мёрдока, Джилл сказала, что одной из причин, почему ей не нравится работать в «Фонтане», является то, что Джейми приторговывает контрабандными сигаретами и алкоголем и даже пытался заставить ее возить контрабанду.

– Все так делают, – махнула рукой Жервез. – Я понимаю, это преступление, но пытаться бороться с ним – все равно что затыкать пальцем дырку в плотине.

– Я сейчас не об этом, – настойчиво произнес Бэнкс. – Дело в том, что Кев Темплтон, осматривая «Фонтан», ничего подозрительного не обнаружил. Как, впрочем, и я, и Уинсом.

– «Из ничего не выйдет ничего».^[33]По‑моему, кто‑то это уже говорил.

– Шекспир, мэм.

– Вы начитанный человек, старший инспектор!

– Да я просто угадал. Если вас спрашивают, кто автор цитаты, а вы отвечаете «Шекспир», вероятность правильного ответа минимум сорок девять процентов, а возможно, и больше.

– А оставшийся пятьдесят один процент?

– Еще сорок девять – Библия, а остальные… ну, думаю, вы согласитесь: Оскар Уайльд.

– Интересная теория. Продолжайте.

– Ну так вот, сначала я подумал, что Джейми, опасаясь внимания полиции, решил избавиться от контрабандных товаров или спрятать их где‑нибудь, но тут меня осенило: если пиво и сигареты не нашел Темплтон – а он осматривал паб первым, – значит…

– …существует какое‑то потайное место, так?

– Именно так, – подтвердил Бэнкс. – И из этого потайного места можно выйти в Лабиринт.

– В вашей версии слишком много предположений, – покачала головой Жервез. – Меня вы пока не убедили.

– Но мы можем проверить, согласны? – спросил Бэнкс. – Если, конечно, получим ордер сначала на осмотр жилища Мёрдока и убедимся, что контрабандные товары он там не хранит, а потом на обыск в «Фонтане», где тщательно исследуем все стены, закоулки, полы… Вот тогда‑то мы его и возьмем.

– Я не уверена, что у нас есть достаточно оснований для обращения за ордером на обыск.

– Давайте попробуем. Что мы теряем?

– Попробуем, – согласилась Жервез, вставая со стула.

– Сегодня с утра я уточнил кое‑что и хочу с вашей помощью провести еще одну проверку. Кто знает, вдруг это укрепит нашу доказательную базу.

– Чувствую, это перышко перевесит чашу весов в вашу пользу, – язвительно заметила Жервез. – Хорошо, говорите.

– Мэгги Форрест прошла через все круги ада, – сказала Энни Рыжей – они сидели в пабе на Флауэргит, куда зашли в конце дня поесть. – Ничего удивительного, что это исковеркало всю ее жизнь.

– Так вот что тебе удалось выяснить в кругах, близких к сексуальным маньякам, – иронически заметила Рыжая, налегая на картофель фри. – Но если Лайэм представит результаты сравнительного анализа волос, тогда ее надо будет вычеркивать из списка, так?

– Не обязательно. Пока я до конца не уверена, – ответила Энни. – Кроме того, роль Люси Пэйн в убийствах на сексуальной почве окончательно не выяснена.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что она вообще к этому непричастна?

Энни, дожевав последний кусок, отставила тарелку в сторону:

– А мы так и не доказали, что она убивала девушек, но она точно участвовала в извращенных действиях и пытках. Убивал их Теренс Пэйн – это подтверждалось явными уликами, – а она помогала ему заманивать их. Для меня они оба одинаково виновны во всех преступлениях, в которых их обвиняют.

В пабе становилось людно: у работников близлежащих магазинов и контор наступил долгожданный час обеда.

Рыжая провела языком по верхней губе, слизывая капельки пива:

– Понятно… Значит, у тебя нет окончательного мнения на этот счет. Результаты анализа волос суд может не принять в качестве улики. Мы нашли волос на одеяле, он идентичен волосам Кирстен Фарроу, но это не снимает с Мэгги Форрест подозрения в убийстве Люси Пэйн, так?

– Да, – подтвердила Энни. – У Мэгги Форрест нет алиби на это время.

– Может, нам стоит поговорить с ее психиатром?

– Да не добьемся мы ничего, – поморщилась Энни. – Иметь дело с психиатрами еще хуже, чем со священниками или адвокатами. Но попытаться мы должны. Я хочу поговорить еще и с психиатром Кирстен Фарроу. Я нашла в деле сведения о докторе, у которого она проходила курс гипноза, это Лаура Хендерсон. Попробую вечером связаться с ней по телефону. Ты не знаешь, есть что‑нибудь по делу Темплтона?

– А он твой приятель?

– Да какой приятель! По правде сказать, он и полицейский‑то ни к черту. Но все‑таки жаль его… Надо же такому приключиться!

– Спасибо, хоть не мучился.

Внезапно Энни захлестнула волна жалости к Темплтону. Она вспомнила его щегольские костюмы, вычурные, уложенные с помощью геля прически, его самомнение: он считал себя подарком божьим для любой женщины. Несчастный придурок, он с ума сходил по Уинсом еще до того, как она начала работать в их управлении, хотя она не подавала ему никаких надежд. Она даже работать с ним вместе не хотела, да и Энни не горела желанием. Все так, но иногда ей было его так жалко…

– Что запечалилась? – спросила Рыжая.

– Да ничего. Кева вспомнила. Сегодня вечером его поминают в «Куинс армс».

– Пойдешь?

– Может, и пойду.

– Вот и все, что остается после нас, когда наступает время уходить… воспоминания.

– Ну, хватит погребальных мыслей. Что ты узнала? Мы хоть немного приблизились к истине?

Рыжая, доедая картофель, отрицательно замотала головой, затем, проведя ладонями по груди, поднесла к губам бокал пива. Солнечный луч, прорвавшийся сквозь толщу туч, нашел дырочку в слое пыли на оконных стеклах.

– Черт знает, как все закручено, – ответила она. – Скажу одно, не нравится мне Джулия Форд и та, другая… ну та, которую мы встретили вначале.

– Констанс Уэллс?

– Она самая. Тоже скользкая сучка.

– Ну‑ну, Рыжая, спрячь когти. Ни одна не признаётся, что разболтала кому‑нибудь, кто такая на самом деле Карен Дрю?

– Нет, конечно. Губки сжали в ниточку, глазки опустили…

– Хоть что‑нибудь интересное удалось выведать об их окружении?

– Пока нет. Обычная университетская публика. Зуб даю, Констанс Уэллс студенткой была членом марксистского кружка, и – могу поспорить – она не хочет, чтобы об этом узнали в ее фирме.

– А ты хочешь их просветить на этот счет? – с ехидством в голосе спросила Энни.

Лицо Рыжей расплылось в озорной улыбке.

– Ну, не то чтобы, но всякое может случиться. Все тайное становится явным… – Она допила пиво. – Эх, хорошо!

– Может, еще что‑нибудь? Как ты насчет пудинга?

Рыжая погладила себя по животу:

– Нет, шеф, с меня довольно. Единственное, что показалось мне интересным… Едва ли это для нас важно…

– Рассказывай давай! – поторопила ее Энни.

– Понимаешь, Джулия Форд начала карьеру с опозданием. Она поступила в университет, когда ей было уже двадцать с небольшим.

– И что?

– Большинство поступает в университет прямо из школы, вот что. Все хотят поскорее закончить образование и начать зарабатывать большие деньги, чтобы погасить студенческий заем.

– Понятно, – согласилась Энни. – Что у нас есть? Мэгги Форрест могла убить Люси Пэйн. Существует вероятность, что Джулия Форд в действительности Кирстен Фарроу, и она тоже может быть убийцей, так?

Рыжая посмотрела на Энни с удивлением:

– Я не это хотела сказать…

Энни знаком попросила ее замолчать:

– Ты подумай, она подходит по возрасту, сухощавая, если спрячет волосы под шляпой, наденет просторную одежду, накрасится… Чем не Мэри, как по‑твоему?

– Джулия Форд? Твою мать! Но ведь она же была адвокатом Люси Пэйн!

– И знала, кто она и где находится.

– А ведь действительно… – задумчиво сказала Рыжая. – Так мне покопаться в ее прошлом?

Энни кивнула:

– Попробуй выяснить, где она была в период между тысяча девятьсот восемьдесят пятым – в этом году Кирстен поступила в университет – и девяносто первым или девяносто вторым – с этого времени о Кирстен ничего не известно. Но будь осторожной.

– Проверить ее алиби?

– Сделать это так, чтобы она об этом не узнала, будет нелегко, но все же постарайся выяснить, где она была в то время, когда были убиты Люси Пэйн и Темплтон, это для нас очень важно.

– Подумаю, как это сделать. Я хотела еще тебе сказать…

– Да?

– Джулия Форд, получая диплом юриста, уже имела одно образование. Правда, не по английской литературе. По психологии. Закончила университет в Ливерпуле.

– Это не вычеркивает ее из списка подозреваемых. А где она получила диплом юриста?

– В университете Бристоля.

– А Кирстен Фарроу была в Бате. Это совсем рядом.

– И ты знаешь, наша мисс Форд первые два года снимала там на паях квартиру.

– Студенты часто так делают.

– Так получилось, что я знакома с одной на редкость разговорчивой и добросердечной молодой дамой из студенческого жилищного департамента, где хранятся все сведения за многие годы. Так вот, Джулия Форд снимала квартиру вместе с Элизабет Уоллес, которая в то время училась на медицинском факультете. А вот теперь поправь меня, если я не права: Элизабет Уоллес – это ваш патологоанатом?

– Ну да, – подтвердила Энни. – Доктор Элизабет Уоллес.

– Вот видишь, как интересно, – заметила Рыжая. – Элизабет Уоллес и Джулия Форд были подружками и…

– Что? Не томи…

– Я уточнила: они обе живут сейчас в Харрогите.

– Хорошее место. Ну и что?

– Обе состоят в членах местного гольф‑клуба.

– Общие интересы, в этом нет ничего странного. Но ты права, Рыжая, это действительно интересно. Как ты думаешь, Джулия Форд могла рассказать доктору Уоллес?.. – спросила Энни.

– А доктор Уоллес кому‑нибудь еще? По‑моему, вполне. Если это так, то разве Джулия Форд не тот человек, которого мы ищем?

– Может быть, доктор Уоллес что‑то расскажет нам?

– Думаю, она навряд ли более разговорчива, чем Джулия Форд. Я имею в виду то, что она врач. А они еще хуже, чем адвокаты. Да и есть ли у них что рассказать?

– Возможно, что и нет, – задумчиво сказала Энни. – Но ты все же разузнай побольше о прошлом и настоящем Джулии Форд. И съезди к своей подруге в Бристоль, может, она откопает еще какие‑то имена из того времени… Кто с ней квартиру снимал или состоял в членах одного и того же общества, ну ты понимаешь… Наверное, стоит поговорить с доктором Уоллес? Я с ней несколько раз встречалась. Вроде нормальная тетка…

– Скажи, о чем ты все время думаешь?

Не ответив, Энни взяла сумку и встала. Выйдя на Флауэргит, они влились в плотный поток пешеходов.

– Я думаю, что пара рюмок в «девятнадцатой лунке»^[34]– а последнее время погода идеальна для гольфа – отлично развязывает языки. «Угадай, кто стал нашим клиентом?» – говорит Джулия. «Ну и ну!» – удивляется доктор Уоллес. И пошло‑поехало.

– Бабские разговоры?

– А доктор Уоллес сболтнет еще кому‑нибудь из университетских знакомых или еще кому… Кто знает, как это было? Кстати, как зовут психиатра Мэгги Форрест?

– Симмс. Доктор Сьюзен Симмс.

– А она где училась?

– Не знаю.

– Выясни. И выясни еще вот что: не занималась ли она когда‑нибудь судебной психиатрией?

– Постараюсь.

– Отлично. Ведь тогда они могли встречаться с Джулией Форд на судах. Так о Люси Пэйн могла узнать Мэгги Форрест.

– Понятно, шеф, – с готовностью отозвалась Рыжая.

– Не знаю, куда нас приведут наши изыскания, – осторожно заметила Энни, – но что‑то полезное для себя мы наверняка узнаем. – Она вытащила свой мобильник. – Мне кажется, пора сообщить обо всем этом Алану.

– Если считаешь нужным…

– И еще, Рыжая, будь предельно осторожна. И не только потому, что тебе придется крутиться среди особой категории людей – врачей и юристов. Убийца может находиться где‑то рядом. Самое скверное в нашем положении – это наступить ей на хвост, потревожить – и не заметить этого.

Бэнкс, в конце рабочего дня направляясь из полицейского управления к пабу «Фонтан», обдумывал сообщение Энни: Джулия Форд и Элизабет Уоллес оказались давними, еще с университета, подругами, да еще и партнерами по гольфу. Да, здесь было над чем задуматься. Но сейчас его больше интересовали связи Мэгги Форрест. Энни выяснила, что она пользуется услугами Констанс Уэллс из юридической фирмы Джулии Форд и знакома, хотя и поверхностно, с самой Джулией. Значит, Мэгги могла узнать, кто такая на самом деле Карен Дрю. Джулия Форд была адвокатом Люси Пэйн, а Мэгги ее защитницей и чуть ли не опекуншей. Так что контакты между ними были.

Еще Энни сказала, что их эксперт, Фемке Ларсен, сравнила волосы Кирстен Фарроу, найденные в 1989 году в доме Грега Исткота, с волосом, обнаруженным на одеяле Люси Пэйн при осмотре места убийства. Конечно, результаты этого сравнения не являются в полной мере убедительными, но достаточны для того, чтобы подтвердить их подозрения: Кирстен объявилась вновь и была связана с убийством Люси. Кто она такая сейчас, так и оставалось тайной. Энни сообщила, что из волоса, найденного на одеяле, можно выделить ДНК, но это займет несколько дней, потребуются также образцы волос всех подозреваемых. И тем не менее это явный прогресс.

Но самая главная забота – расследование убийства Хейли Дэниэлс. Интуитивно он чувствовал, что подходит все ближе к истине.

– Привет, Джейми, – поздоровался он, войдя в зал и остановившись у барной стойки. – Привет, Джилл.