Подруга Дьявола 22 страница

Бэнкс в своем кабинете искал что‑то в кипе бумаг, лежащих на столе, Уинсом стояла рядом. Увидев Энни, Бэнкс встал, чтобы поздороваться, не выказав ни малейшей враждебности, которой она опасалась после их последней встречи. Странно, но от этого она почувствовала себя еще хуже. Он должен ее ненавидеть! Уинсом, в отличие от своего шефа, с непроницаемым лицом сразу же поспешила прочь из кабинета, бросив на ходу короткое «Привет». Бэнкс жестом предложил Энни сесть и попросил принести кофе.

– Прости, что я позвонил так рано, – извинился он. – Надеюсь, прошлая ночь была у тебя не особенно бурной.

– С чего ты вообще решил, что она могла быть бурной? – холодно спросила Энни.

– Ночь на воскресенье, люди стремятся вырваться на волю. Ты могла провести ее со своим бойфрендом.

– Каким еще бойфрендом?

– Тем самым, о котором ты мне рассказывала: молодой парень…

Лицо Энни залилось краской.

– А… о нем. Ну да. А тебе‑то самому хоть раз доводилось оттягиваться по полной ночью в Уитби?

– Много раз, – с улыбкой ответил Бэнкс.

– Тогда тебе известно о тамошних злачных местах больше, чем мне. А если серьезно, когда ты позвонил, я уже была на ногах и готова к работе. – Помолчав немного, она продолжила: – Мне искренне жаль Кева. Ты знаешь, мне он не особенно нравился, ни как мужчина, ни как детектив, но сейчас это неважно. Я очень сожалею о том, что случилось.

– Да какой он мужчина! Совсем еще мальчишка, бедняга, – расстроенно произнес Бэнкс. – А мы почему‑то все время забывали об этом.

– На что ты намекаешь?

– Он был настойчивым, упрямым, горячим, но это по молодости.

Энни изобразила на лице кислую улыбку:

– А с чего это вдруг все перечисленные тобой качества стали прерогативой юного возраста?

– Touche, – грустно улыбнулся Бэнкс. – Так вот, об убийстве Кева. – Бэнкс кратко пересказал Энни то, что узнал от Челси Пилтон, патрульного Керригана, Стефана Новака и доктора Бернса. – Ты согласна, что прослеживается много общих черт между этим убийством и убийством Люси Пэйн?

– Господи, да конечно же! Хотя ума не приложу, как они могут быть связаны. – Энни, в свою очередь, рассказала Бэнксу о беседах с Сарой Бингем и Китом Маклареном и о возникших у нее подозрениях по поводу Кирстен Фарроу. – Что же, черт возьми, происходит, Алан?

– Хотел бы я знать, – ответил Бэнкс. – Все это мне совсем не нравится.

– Мне тоже. Как думаешь, кто же та загадочная женщина, которая забрала на прогулку Люси Пэйн?

– Ею вполне может оказаться эта самая Кирстен. А о Мэгги Форрест что‑нибудь стало известно?

– Да. Рыжая вышла на нее через издателей. Мэгги снова в Лидсе. Собираюсь навестить ее сегодня во второй половине дня. Мотив убить Люси Пэйн у нее был, но Темплтона она не знала.

– В том‑то и дело, – согласился Бэнкс. – Однако убийц может быть двое. Нужно все хорошенько обдумать. Я, конечно, как и ты, считаю, что если это не Мэгги, то, вероятнее всего, Кирстен Фарроу. Бесследно исчезла много лет назад, а сейчас снова всплыла на поверхность, появилась ниоткуда; не исключено, что изменила внешность. Поди узнай ее теперь! И почему она решилась на убийства? Не представляю, как мы сумеем это выяснить. Жаль, что воспоминания австралийца так обрывочны.

– Единственное, что приходит мне в голову, – вздохнула Энни, – вернуться к той точке, откуда просочилась информация. Когда нам стало известно, что Карен Дрю – это в действительности Люси Пэйн, мы немедленно задались вопросом: кто еще об этом знал? И откуда?

– И что?

– Пока мы этого не выяснили. Наши люди беседовали с персоналом Мэпстон‑Холла, полиция Ноттингема поработала по нашему запросу в больнице и в службе социальной поддержки. Надо проверить все показания, выяснить, кто лжет. Боюсь, на это уйдет уйма времени и сил.

– Сейчас наша главная цель – найти связь между человеком, знавшим, что Карен – это Люси, и Кирстен Фарроу или Мэгги Форрест.

– Правильно, – кивнула Энни, – но как? И ты прав: как мы узнаем Кирстен, не представляя, как она выглядит? Господи, ведь мы даже не уверены, что именно она убила восемнадцать лет назад Гримли и Исткота.

– Но интуиция тебе подсказывает, что это она, верно?

– Да.

– А ты можешь предположить, что тогда случилось?

Энни на мгновение задумалась. Вспомнив рассказ Леса Ферриса и информацию от Кита Макларена и Сары Бингем, она попыталась объединить все сведения и выстроить их в подобие логической последовательности:

– Кирстен каким‑то образом узнала, кто напал на нее, но не обратилась в полицию, а решила отомстить сама. В конце концов она выследила Исткота в Уитби – как, я не знаю – и, начав, правда, не с него, а с Джека Гримли, этого несчастного простофили, убила его.

– А австралиец?

– Да, с ним проблема. А что, если Макларен догадывался, что Кирстен и есть та самая женщина, которую он видел в Уитби, когда был убит Гримли, и смог установить связь между этими фактами? Ведь Макларен, по его словам, заметил, как Кирстен пристально разглядывала кого‑то в «Удачливом рыбаке» – об этом он вспомнил совсем недавно, – значит, мы можем предположить, что Макларен представлял для нее опасность. Но возможен и другой сценарий…

– Какой?

– Примерно такой: нам известно, что Макларена нашли в лесу вблизи Стейтса и в тот же день видели с молодой женщиной. Значит, они отправились на прогулку в лес. Давай допустим, что Кирстен была увлечена им, если согласилась пойти, вспомни, она же была искалечена – как морально, так и физически. Но как только он дотронулся до нее, у нее в подсознании что‑то замкнуло, и она убила его. Или считала, что убила.

– В целях самозащиты?

– В ее глазах это выглядело именно так. Мы бы квалифицировали как превышение необходимого предела самообороны: я не верю, что Кит Макларен пытался взять ее силой.

– Хорошо, – согласно кивнул Бэнкс. – А дальше?

– Не берусь судить, что она чувствовала, когда осуществила намеченное и убила Исткота, но вернуться к прежней жизни, видимо, уже не могла. Некоторое время она еще ходила по краю: встречалась с Сарой, с родителями, старалась, наверное, изображать из себя прежнюю Кирстен. А примерно года через два вообще исчезла из поля зрения – уехала, поменяла профессию, нашла работу. Если ты помнишь, в то время она не попала в списки серьезных подозреваемых. У нее было алиби, и к тому же, по общему мнению, ей не было известно, что на нее напал именно Грег Исткот. Это выяснилось позднее, когда полиция сделала обыск в его доме.

– Что, собственно, нам о ней известно? – спросил Бэнкс. – Ей сейчас должно быть под сорок?

– Примерно так, она окончила университет в восемьдесят восьмом году.

– И сейчас она может быть кем угодно…

– Ну не то чтобы кем угодно – диплом‑то у нее по английской литературе. Это не особенно востребованная специальность, но, по общим отзывам, она была одаренной девушкой с блестящими перспективами и, вполне вероятно, стала женщиной честолюбивой.

– Если тяжелый жизненный опыт не пустил под откос ее амбиции, – внес уточнение Бэнкс. – Тем не менее забывать об этом не надо. Если она действительно сделала то, что мы думаем, она чертовски целеустремленная и изобретательная. Так что у нас есть направление поисков. Мы можем посмотреть документы в университете. Итак, по всей вероятности, мы ищем честолюбивую образованную женщину, которой стало известно, что Карен Дрю – это Люси Пэйн.

– Надо начать с Джулии Форд, которая вела все дела Люси. Рыжая еще раз ездила к ней в эту пятницу, она считает, Джулия сообщила не все, что ей известно.

– Юристы обычно не отличаются словоохотливостью, когда требуется поделиться информацией.

– Да, но Рыжая говорит, Джулия Форд молчит даже в тех случаях, когда этого не требуют нормы юридической этики, а мнению Рыжей я доверяю.

– Придется, видно, мне поговорить с мисс Форд, – предложил Бэнкс. – Прошло невесть сколько времени, с тех пор как мы однажды скрестили с ней шпаги.

– Кстати, Сара Бингем тоже юрист и тоже утверждает, что уже много лет не видела Кирстен.

– Ты ей веришь?

– А почему нет?

– Ну ладно. Кто еще?

– Может, кто‑нибудь из врачей? – неуверенно спросила Энни. – Из той больницы возле Ноттингема, где лежала Люси. Или из Мэпстон‑Холла.

– Дельная мысль, – согласился Бэнкс.

– Одно обстоятельство все время не дает мне покоя, – поморщилась Энни. – Даже если мы вышли на ее след, зачем ей было убивать Темплтона?

– Очередная ошибка? – предположил Бэнкс. – Она могла принять его за убийцу, готовящегося напасть на девушку, хотя он был там, чтобы защитить ее. Точно так же восемнадцать лет назад она приняла Гримли за насильника, напавшего на нее. Но ты права. Нам необходимы более основательные подтверждения тому, что оба нынешних убийства связаны между собой. Кто у вас возглавляет бригаду криминалистов?

– Лайэм Маккаллох.

– Он хороший парень, – сказал Бэнкс. – Устрой ему встречу со Стефаном. У них могут появиться идентичные улики и вещественные доказательства: волосы, нитки, обрывки тканей, кровь, размеры и характер ран – в общем, что‑то, что свяжет убийство Люси Пэйн с убийством Кева. Посмотрим, может быть, нам удастся организовать и встречу патологоанатомов, когда доктор Уоллес закончит вскрытие Кева.

– Отлично! – обрадовалась Энни. – Лес Феррис раздобыл в архиве образцы волос, фигурировавших в деле Грега Исткота, так что можно будет сравнить волосы Кирстен с волосами, которые Лайэм и его ребята нашли на одеяле Люси Пэйн. Феррис обещал, что результаты сравнения будут готовы к завтрашнему утру. И это даст нам однозначный ответ на главный вопрос: действительно ли мы имеем дело с Кирстен? Нам также предстоит выяснить, почему – если, конечно, окажется, что это Кирстен, – она снова начала убивать.

– Если мы правильно определили ее мотив, – сказал Бэнкс, – то я осмелился бы предположить, что в течение этих восемнадцати лет она попросту не сталкивалась с убийцами на сексуальной почве. Я собираюсь в Лидс на этой неделе. Когда буду там, поговорю с Джулией Форд и попытаюсь уговорить ее оказать нам содействие, а также почитаю материалы по делу Хамелеона, которые запросил Фил Хартнелл. Нужно проверить – хотя я почти уверен в этом, – что раны, которые Пэйны наносили своим жертвам, похожи на те, что, согласно твоим описаниям, нанес Кирстен напавший на нее насильник. Быть может, именно сходство увечий и явилось причиной желания Кирстен отомстить Люси.

– Но как Кирстен могла узнать, что Пэйны наносили своим жертвам такие же раны? – спросила Энни.

– И в то время, и позже, когда Люси Пэйн выбросилась из окна, журналисты описывали злодеяния Пэйнов во всех мыслимых и немыслимых подробностях. Кстати, физические увечья Кирстен Фарроу помогут нам опознать ее.

– Каким образом? – скептически улыбнулась Энни. – Едва ли нам удастся просить каждую женщину, связанную с этим расследованием, обнажиться до талии.

– А жаль, – притворно посетовал Бэнкс. – Тут ты, к сожалению, права.

Энни закатила глаза.

– Ладно, – продолжил Бэнкс, – у нас больше чем достаточно фактов, чтобы начать работу. Давай сравним наши данные после того, как ты побеседуешь с Мэгги Форрест.

Энни встала:

– Ты прав. – Задержавшись в дверях, она окликнула его: – Алан?

– Да?

– А хорошо, что мы снова работаем вместе!

Все воскресенье у Бэнкса не было минуты свободной: встречи, совещания, допросы, которые не внесли ни малейшей ясности в расследование дел Хейли Дэниэлс и Кевина Темплтона, – они, вне всякого сомнения, были убиты разными людьми и по разным причинам, но в одном и том же месте.

Из Солфорда на опознание тела сына приехали родители Темплтона, и Бэнкс ненадолго встретился с ними в морге. Родителям он решил представить дело следующим образом: их сын погиб на посту во время дежурства, а не занимаясь расследованием по собственной инициативе. Бэнксу казалось, этой невинной ложью он хоть немного облегчит родительское горе. Мать Темплтона, заливаясь слезами, повторяла, что они проглядели сына. Она, причитая, твердила, что все повторяется: так же было и с его сестрой, которая в семнадцать лет убежала из дома. Плакала и убеждала всех, что это не их вина, что они богобоязненные люди и не могли смириться с тем, что их дочь спит с мужчинами. Впоследствии, правда, они пытались сами ее разыскать, объяснил отец, даже обращались в полицию, но безуспешно. И вот теперь они потеряли еще и Кевина.

Так вот, наверное, кто эта девушка, вспомнил Бэнкс фотографию на прикроватном столике Темплтона. Теперь понятно, почему Кев так грубо вел себя в семьях, куда приходил для допросов… Сколько же секретов и горестей люди вынуждены носить в себе!

Ему необходимо было еще раз поговорить со Стюартом Кинси о музыке, которую тот слышал в Лабиринте в ночь, когда убили Хейли. Темплтон в своих заметках тоже писал о донесшейся до него песне, а Бэнкс, имея на этот счет свою теорию, хотел теперь проверить ее на практике.

День прошел в суете и хлопотах, и только в половине седьмого вечера он вспомнил, что так и не позвонил Софии, с которой накануне договорился о прогулке. В течение этого суматошного дня он не раз думал о ней – если говорить откровенно, она слишком часто и бесцеремонно для недавней знакомой вторгалась в его мысли, – но люди и события, словно сговорившись, не давали ему возможности сделать звонок. Когда Бэнкс наконец добрался до телефона, время для прогулки было уже упущено, однако он решил хотя бы извиниться и набрал ее номер. Она ответила после четвертого гудка.

– София? Это Алан, Алан Бэнкс.

– О, Алан. Спасибо, что позвонили. Я слышала в новостях о ночном происшествии и поняла, что вам не до меня.

– Мне так жаль, что мы не пошли на прогулку, – печально произнес Бэнкс.

– Еще сходим.

– Но ведь вы во вторник уезжаете домой?

– Да, но я вернусь.

– Послушайте, – решительно произнес Бэнкс, – что бы ни произошло, а есть все равно надо. За весь день я не съел ничего, кроме печенья с финиковой начинкой. На Касл‑гарденс есть отличный ресторанчик «Кафе де Прованс». Что вы скажете, если я приглашу вас поужинать со мной?

Она ответила после короткой паузы:

– Прекрасно. Ужин вполне заменит прогулку. Если, конечно, это не в ущерб работе.

Бэнкс почувствовал, как горячая волна прилила к сердцу:

– Конечно же нет. Я, правда, не смогу задержаться надолго, но уж лучше так, чем никак. – Он посмотрел на часы. – В семь вас устроит? Или это слишком рано?

– В самый раз.

– За вами заехать?

– Спасибо, я пройдусь. Это недалеко.

– Ну хорошо. Тогда до встречи. В семь.

– Условились.

Когда Бэнкс опустил трубку на рычаг, ладонь его была влажной, а сердце учащенно билось. Ведешь себя, как мальчишка! – мысленно укорил он себя и, встав со стула, потянулся за пиджаком.

Мэгги Форрест не просто работала художником‑иллюстратором детских книг в Великобритании, она еще и жила в Лидсе. Проведя три года в Торонто, она возвратилась на родину, сняла квартиру на берегу канала Лидс – Ливерпуль, у самой воды, и вернулась к своей прежней профессии.

Во второй половине дня в воскресенье Энни въехала на парковку возле канала. Она легко нашла квартиру Мэгги на верхнем этаже многоэтажного дома. Они встречались, правда мельком, при расследовании дела Хамелеона, но Мэгги ее не узнала и впустила только после того, как Энни показала удостоверение.

Квартира просторная, стены выкрашены в яркие теплые тона – оранжевый и желтый. Помещение заливал свет, проникающий через застекленную крышу. Такое освещение необходимо ей для работы, подумала Энни.

– Что привело вас ко мне? – спросила Мэгги, усадив Энни на диван, обтянутый светло‑бежевой тканью.

Сама Мэгги, поджав под себя ноги, удобно устроилась в огромном, с широкими подлокотниками кресле напротив. За окном, позади здания газеты «Йоркшир пост», виднелась обширная строительная площадка, обещавшая в недалеком будущем выставить на рынок жилья много подобных квартир. Присмотревшись к хозяйке квартиры, Энни решила, что у Мэгги Форрест как раз такая бегло‑пренебрежительная, безразличная манера смотреть вокруг себя, которую Челси Пилтон подметила, как ей казалось, у убийцы, а Мэл Денверс из Мэпстон‑Холла – у Мэри. Нос у Мэгги был чуть длинноват, подбородок немного выдавался вперед, но в целом она выглядела привлекательно. В коротко подстриженных волосах заметно проблескивала седина, глаза смотрели выжидательно и настороженно. Интересно, подумала Энни, указали бы на нее Мэл и Челси при опознании?

– Прекрасная квартира, – начала разговор Энни. – Вы давно в ней живете?

– Полтора года, – ответила Мэгги.

– А вы никогда не навещаете своих друзей Руфь и Чарльза Эверетт на Хилл‑стрит? Это же совсем рядом. Они даже и не знают, что вы опять в городе.

– Признаться, я как‑то забыла про них, – пожала плечами Мэгги и отвела глаза в сторону. – А они были добры ко мне.

– А с Клэр Тос вы виделись?

– Да она меня ненавидит. А мне ее искренне жаль.

– Она нуждается в помощи, Мэгги. Она уже давно взрослая, но то происшествие с подругой исковеркало ей жизнь. А вы могли бы сделать для нее много хорошего.

– Я не психиатр. Или вы думаете, я сама легко отделалась? Этот этап моей жизни закончен и возвращаться назад я не хочу.

– Почему бы вам в таком случае не уехать подальше, чтобы вообще ничто не напоминало о прошлом?

– Да потому что я тут родилась. Мне все это нравится. – Она указала в сторону окна.

– Вы замужем?

– Нет. Вы, видимо, пришли для того, чтобы выяснить мое семейное положение? Тогда скажу сразу: бойфренда у меня тоже нет. Мужчин в моей жизни нет, но я вполне счастлива.

– Отлично, – сказала Энни и подумала, что, не будь в ее жизни мужчин, она тоже могла быть счастливой. Ни один мужчина не принес ей счастья. Впрочем, следует разобраться, кто тому виною – мужчины или она сама?..

Мэгги не предложила ни чаю, ни кофе, а Энни буквально умирала от жажды. Ну ничего, попозже зайдет в какое‑нибудь кафе.

– А машина у вас есть? – спросила она.

– Да. Красный «рено‑меган». Я что‑то нарушила?

– Вот это я как раз и пытаюсь выяснить, – отозвалась Энни. – Где вы были утром в прошлую субботу, восемнадцатого марта? В День матери?

– Здесь и была. Где же мне еще быть?

– Ну, например, где‑нибудь рядом с Уитби. Вы там когда‑нибудь бывали?

– Несколько раз случалось, но не утром в прошлую субботу.

– Вам известно такое заведение – Мэпстон‑Холл?

– Только из сообщений в новостях, – сказала Мэгги. – Это касается Люси Пэйн, верно? Как же я не догадалась!

– А мне кажется, вы догадались, – ответила Энни.

– Так вы думаете, это я ее убила?

– Я этого не сказала.

– Но вы так думаете, верно?

– А разве не так?

– Нет. Я была здесь.

– Одна?

– Да. Я постоянно одна. Мне комфортно в одиночестве. Когда человек один, он никому не может причинить зла, и никто не может причинить зла ему.

– Но человек может навредить сам себе.

– Это не в счет.

Раздался отдаленный гудок дизельного локомотива, приближающегося к городскому вокзалу.

– Значит, никто не может подтвердить, что вы находились здесь? – спросила Энни.

– Мне и в голову не приходило, что придется это кому‑то доказывать.

– Чем вы занимались?

– Не помню.

– Так ведь прошла всего неделя, – удивилась Энни. – Попытайтесь вспомнить. А свою мать вы навещаете?

– Моя мать умерла. Наверное, я читала газеты. Иногда я беру их с собой в кафе, сажусь за столик на открытом воздухе, но то утро было ветреным и холодным.

– Значит, это вы помните? – спросила Энни.

– Только потому, что мне пришлось читать газеты дома.

– Вы когда‑либо слышали о Карен Дрю?

Вопрос, казалось, удивил Мэгги.

– Нет, – решительно ответила она. – Никогда.

– Странно, – удивилась Энни. – А ведь это имя упоминалось в газетах в связи с убийством Люси Пэйн. Последнее время она жила под этим именем.

– Возможно, я не обратила на это внимания.

– А как вы относитесь к Люси?

– Эта женщина пыталась меня убить. Когда надо было идти в суд, в полиции мне сказали, что прокуратура даже не намерена возбуждать дело против нее. Так как, по‑вашему, я должна к ней относиться?

– Вы обижены и возмущены?

– А как вы думаете? Я доверяла Люси Пэйн, помогала ей, когда она в этом нуждалась, а она не только предала меня, но и убила бы – я это знаю, – не подоспей вовремя полиция. Ну и как я могу к ней относиться?

– Вы настолько сильно ее ненавидите, что готовы убить?

– Да. Но я ее не убивала. Я даже не знала, где она находилась.

– А вы знаете Джулию Форд?

– Да, с ней я виделась. Она была адвокатом Люси.

– Вы с ней общаетесь?

– Я пользуюсь услугами ее фирмы, когда у меня возникает необходимость в юридической поддержке, но это бывает нечасто. Вы хотите спросить, играем ли мы с нею в гольф или посещаем один и тот же клуб? Нет. К тому же мне не нужен адвокат по уголовным делам. Чаще я имею дело с Констанс Уэллс. У нас с ней дружеские отношения. Кстати, она помогла мне с этой квартирой.

Понятно, подумала Энни, вспомнив акварель в рамке на стене кабинета Констанс Уэллс.

– Это вы подарили ей рисунок к сказке «Гензель и Гретель»?

Глаза Мэгги округлились от удивления:

– Да… А вы что, видели?

– На прошлой неделе я у нее была. Прекрасный рисунок.

– Только не надо меня захваливать.

– Я и не собиралась этого делать. Рисунок действительно хорош.

Мэгги молча пожала плечами, лицо ее приняло отсутствующее выражение.

– А где вы были прошлой ночью около полуночи? – спросила Энни.

– В это время я только что вернулась из Лондона. В пятницу вечером у меня была встреча с моим издателем, поэтому я решила задержаться в Лондоне до субботы, сделать кое‑какие покупки.

– Где вы останавливались?

– В отеле «Хэзлит» на Флит‑стрит. Мой издатель всегда бронирует там для меня номер. Это очень удобно.

– И в отеле это подтвердят?

– Разумеется.

Энни встала, собираясь откланяться. Она и раньше считала, что попытка обвинить Мэгги Форрест в обоих убийствах лишена оснований. Теперь ясно: Мэгги действительно не могла убить Кевина Темплтона, разумеется, при условии, что ее алиби подтвердится. А вот что касается Люси Пэйн, тут Мэгги во главе списка подозреваемых. На это время алиби у нее нет.

Бэнкс приехал в «Кафе де Прованс» первым. Народу было не очень много, и Марсель, настоящий французский метрдотель, бурно и с подчеркнутой учтивостью приветствовал его и лично проводил к уединенному столику, накрытому белоснежной скатертью. В центре стола в стеклянной вазе стояла роза на длинном черенке. Бэнкс надеялся, что весь этот шик не покажется Софии чрезмерным и она не заподозрит его в желании произвести впечатление. Он ни на что не рассчитывал, просто радостно предвкушал предстоящий ужин в обществе красивой и интеллигентной дамы. Бэнкс не мог вспомнить, когда в последний раз ему доводилось испытывать подобное чувство.

София появилась вовремя, и Бэнкс, сидя за столиком, видел, как она отдала пальто Марселю и прошла внутрь. Он встретился с ней взглядом и улыбнулся. На ней были дизайнерские джинсы и наимоднейшая блузка с вырезом на спине.

София неторопливо подошла – она даже ходит красиво, подумал Бэнкс, – села напротив. Ее волосы были по‑прежнему стянуты сзади и спадали на плечи, несколько тонких прядей выбились на щеки и лоб. Глаза были именно такими, какими он их запомнил: темными и бездонными. Сейчас в них, словно в стекле, отражалось пламя свечей.

– Очень рад, что вы пришли, – приветствовал ее Бэнкс.

– Взаимно. Когда я услышала новости, сразу поняла, что наша прогулка отменяется. Вы смотрели на себя в зеркало? Держу пари, вы не спали сегодня.

– Совсем не спал, – подтвердил Бэнкс.

И только тут он сообразил, что не только не спал с прошлого вечера, но даже не был дома. Черт, на нем тот же самый костюм, в котором он был на званом обеде у Харриет. А ведь в участке у него есть смена одежды! Он смутился, но София, как истинная леди, сделала вид, что этого не заметила. Изучая меню, они перебрасывались короткими фразами о том о сем – София оказалась гурманом и знатоком кулинарии. Бэнкс заказал бутылку выдержанного кларета.

– Так ваше имя София? – спросил он, когда они сделали заказ: бифштекс и frites^[29]для него и морской окунь для Софии; на закуску выбрали салат из сыра стилтон, груш и грецких орехов.

– София Катерина Уивер.

– А как вас зовут близкие? Софи?

– Нет.

– И не Кейт?

– Никогда так не звали.

– Так значит, София…

– «Только не зови меня "сладкой"».

– Что? – не понял Бэнкс.

Она улыбнулась:

– Это из песни Тиа Гилмор. Правда, песня не совсем приличная.

– Я знаю Гилмор, – сказал Бэнкс. – Она исполняет старые вещи «Битлз». Мне понравилось, и я даже купил ее диск с записями песен других групп.

– «Лофт Мьюзик», – кивнула София. – Хорошая подборка, но вы послушайте, как она исполняет собственные песни.

– Послушаю. А вы работаете в музыкальном бизнесе?

– Нет, я продюсер на Би‑би‑си – радиопрограммы по искусству, поэтому мне приходится иметь дело с людьми, работающими в музыкальной сфере. Недавно я подготовила серию передач о диск‑жокее Джоне Пиле и несколько передач о радиожурналисте Бобе Харрисе, который представляет музыкальные новинки на Би‑би‑си‑2.

– Боб Харрис, кажется, еще шоу «Популярный легион» на телевидении ведет?

– Да‑да. Именно он познакомил меня с Тиа на праздновании ее дня рождения.

– Что вы говорите! Я поражен.

– Среди гостей был и Роберт Плант. А вот с вашим сыном я до сих пор не встречалась.

– Понятно… Вы пришли, оказывается, поговорить о моем сыне. Предупреждаю, у вас ничего не получится.

София рассмеялась:

– Не только об этом.

– Вы понимаете, что я имею в виду, – промямлил Бэнкс, чувствуя, что краснеет.

– Конечно, понимаю. Но это ваш сын. Брайан успешный музыкант и очень симпатичный молодой человек. Вы должны им гордиться.

– Да я горжусь… Хотя нелегко смириться с тем, что ваш сын решил отказаться от образования и присоединился к рок‑группе. А уж насколько он симпатичный, не могу судить: вам бы взглянуть на него, когда он был грубым прыщавым юнцом!

София улыбнулась.

– Извините меня, пожалуйста, за вопрос, но что вы забыли на этом званом обеде у Харриет? – спросил Бэнкс. – Собравшееся там общество вряд ли могло заинтересовать вас.

– Вы правы. Да я и не собиралась идти.

– А почему пошли?

– Не хотела упускать шанс встретить главного копа Иствейла.

– Я серьезно.

– И я серьезно! Я столько слышала о вас в последние годы. Может, вам это покажется глупым, но у меня такое чувство, что мы с вами давно и близко знакомы. Когда тетя Харриет сказала, что пригласила вас на обед, я обещала ей, что приду, хотя мне и не хотелось. Вы уже за столом, наверное, сидели, и тут я вдруг подумала, что буду проклинать себя, если упущу возможность вас повидать. Предчувствовала, что будет скука смертная, но…

– Но?

– …получилось совсем не так. – Она кивнула в подтверждение своих слов. – Вам, видно, там тоже понравилось, если вы даже не захотели переодеваться. Должна признаться, я впервые имею дело с мужчиной, который второй вечер подряд появляется на людях в одной и той же одежде.

Да… настоящая леди такого не скажет. Но ее прямота понравилась Бэнксу. Он ответил улыбкой, и они рассмеялись.

Принесли закуску, и они с удовольствием принялись за еду. Бэнкс с большей охотой съел бы сейчас гамбургер с картофелем фри, чем этот аристократический, прекрасно оформленный салат. Он был так голоден, что ему приходилось сдерживаться, чтобы не показать спутнице, как ему хочется есть. Ну ничего, скоро принесут бифштекс и frites.

За едой они говорили о музыке, Лондоне, загородных прогулках – о чем угодно, только не о преступлениях, и Бэнкс узнал, что она живет в небольшом домике в Челси, успела побывать замужем за успешным режиссером звукозаписи, но развелась с ним, детей у нее нет, она любит свою работу и очень рада, что у отца в Иствейле квартира, куда она может приезжать, когда захочет.

Она была наполовину гречанка, наполовину англичанка. Бэнкс вспомнил, что один из братьев Харриет был дипломатом. Он работал в посольстве в Афинах, где встретился с будущей матерью Софии, она помогала отцу в таверне. Наперекор всем советам они поженились и недавно отпраздновали рубиновую свадьбу. Сейчас они находились в Греции.

София в детстве часто переезжала с места на место, и ей не удавалось привыкнуть к какой‑то одной школе, завести друзей, поэтому теперь она ценит то, что имеет. На работе она общается с множеством интересных людей: литераторами, музыкантами, художниками, кинематографистами, часто бывает на концертах, выставках, фестивалях.

Бэнксу такая жизнь, в которой события сменяют друг друга как в калейдоскопе, казалась утомительной. Да у него и времени на все это не было. Часто он работал целыми сутками, а короткие промежутки отдыха использовал, чтобы расслабиться с помощью музыки, фильма и стакана вина. Он бывал в опере, когда позволяло время, а когда позволяла погода, ходил в долгие пешие прогулки по окрестным холмам; иногда заглядывал в местный паб на так называемые «народные ночи», когда с вечера до утра исполняют народные песни и танцы. Правда, теперь он посещал эти торжества все реже, потому что Пенни Картрайт, местная fame fatale, дала ему от ворот поворот.