Модификация прецедентных образов и ситуаций

Акутагава поднимал в своих рассказах проблемы, тревожившие его самого и его поколение, но намеренно погружал своих героев в выдуманный мир каппа (японских водяных) или в далекую эпоху Хэйан. Мы можем проследить родственные связи рассказов Акутагава с прецедентными текстами сэцува, даже не смотря на то, что в некоторых из них имеются существенные отличия и/или дополнения сюжета, а также трансформирован круг второстепенных персонажей. Тем не менее, обнаруживается множество заимствований, которые явно указывают на прецедентность сэцува.

Обратимся к анализу схожих черт в выбранных нами пяти сэцува и соответствующих им рассказах Акутагава Рюноскэ. Значительное сходство между парами произведений обнаруживается при сопоставлении сюжетных линий, хотя говорить о совершенной их идентичности нельзя.

Так, например, в рассказе «Бататовая каша» так же, как и в сэцува «Про бататовую кашу у Тосихито», сюжет развивается схоже. Действие разворачивается на роскошном новогоднем пиру в доме регента. Оброненная гои фраза про желание наесться бататовой каши провоцирует Тосихито пригласить гои к себе. Далее – долгая дорога на лошадях, приводящая гои в недоумение, встреча с лисой, ночевка в храме у знакомого монаха, стража и слуги Тосихито, прибывшие встречать гостей. Потом ночь в Цуруга и утро, когда гои угощают свежесваренной кашей. Все эти эпизоды позволяют проследить родственные связи между двумя текстами. Правда, при более детальном анализе, выявляется большое количество изменений и/или дополнений, которые внес Акутагава.

При сравнении главных персонажей сильных расхождений не выявлено. Единственное, но немаловажное, что каждый образ приобретает дополнительные черты, углубляющие его. Набор второстепенных персонажей тоже не отличается.

Сюжет в текстах сэцува «О том, как муж барышни Рокуномия постригся в монахи» и рассказа «Барышня Рокуномия» совпадает по многим позициям. Описывается взросление барышни, гибель ее родителей, после которой она жила в очень стесненных обстоятельствах. Постепенное обнищание и возвращение к прежнему укладу вещей после вынужденного замужества. Последовавшее за этим расставание с кавалером на долгие годы, неожиданная встреча и трагическая смерть барышни. При написании рассказа Акутагава не менял последовательности событий, только видоизменил их содержание, чтобы они лучше раскрывали те грани в персонажах, которые он хотел в них открыть.

Таким образом, барышня осталась прекрасной и утонченной, но утратила способность чувствовать. Кавалер же, наоборот, будто бы любил за двоих. Кормилица стала не просто приставленным к барышне человеком, а практически старшей сестрой. Следует отметить, что Акутагава вычеркнул из повествования упоминавшуюся в сэцува юную прислужницу, зато чуть подробней описал вторую жену кавалера, ввел на страницы рассказа неизвестного самурая и благочестивого буддийского монаха Найки. Каждое из этих изменений не случайно. Какую именно цель преследовал автор, будет подробнее разобрано в следующем параграфе работы.

Истории, изложенные в рассказе «Нос» и сэцува «О монахе с длинным носом», почти совпадают – тот же длинный нос, те же эпизоды с приемом пищи с помощью специальной дощечки, тот же способ уменьшения носа. Однако, как можно заметить, в этой паре текстов меньше совпадений, но, вопреки ожиданиям, не очень много расхождений по сюжету. В варианте Акутагава сюжет полнее, он дает развитие не только идее высмеивания непохожести на других, и мотиву смеха, но и человеческой неспособности видеть дальше своего носа, различать большое за малым.

В паре текстов «Ворота Расёмон» и «О том, как вор, поднявшись на башню Расёмон, увидел мертвую женщину» главный виток сюжета не изменен. Человек, поднявшись на второй этаж ворот Расёмон, находит там мертвую женщину и старуху, выщипывающую у трупа волосы на парики. Но, если в сэцува просто рассказывается о необычной краже, то в рассказе Акутагава развивает совершенно удивительную философию, с помощью которой можно оправдывать свои злодеяния.

Круг персонажей можно назвать схожим, с небольшой оговоркой. Старуха вызывает страх и у вора, и у слуги, овеянная таинственным, почти магическим ореолом. А потом еще ненависть и равнодушие, но уже только у слуги. Труп женщины (условно примем его за второстепенного персонажа) выполняет по ходу сюжета совершенно одинаковые функции, различается только происхождение некогда живой женщины. Центральный персонаж – в сэцува вор, в рассказе сначала слуга, а под конец рассказа тоже вор. Очень важно, что Акутагава дает читателю увидеть момент «превращения», обращения человека ко злу.

Последняя пара анализируемых текстов – это сэцува «О том, как живописец Ёсихидэ радовался, глядя на свой горящий дом» и рассказ «Муки ада» – на последнем месте по количеству совпадений в сюжете. С натяжкой одинаковыми можно назвать: неспособность написать какой-либо элемент картины, пожар, случившийся по той или иной причине, гибель близких живописца Ёсихидэ, и реакция на разворачивающуюся трагедию.

Анализ сравнения персонажей обоих текстов выявляет схожесть только в одном из них – самом Ёсихидэ. Хотя бы в силу того, что в сэцува кроме живописца и уличных зевак нет больше действующих лиц. Образ Ёсихидэ схож по следующим позициям: характер (способность позабыть обо всем на свете кроме себя или работы), отношение к творчеству («путь живописца», одержимость), манера писать картины, точно под влиянием злого духа или вселившейся лисы, способность получать вдохновение из трагедии, личного горя, а так же неоспоримый талант, ведь картины обоих продолжают восхищать людей.

Сравнение главной идеи наводит на мысль, что Акутагава опять же метил выше, чем простое обличение бесчеловечности Ёсихидэ. Писатель хотел показать настоящую бездну, пучину страстей и ужасов, которые обуревают творческую личность, показать, что за талант и способности иногда приходится расплачиваться настоящими муками ада.

Таким образом, сопоставив тексты сэцува и рассказы Акутагава на уровне сюжета, образов главных героев и основных идей, мы видим сходство, позволяющее нам говорить о том, что создавая свои рассказы, Акутагава обращался к мотивам сэцува, заимствуя некоторые идеи и образы. Естественно, в его рассказах эти образы и идеи переосмысливаются с точки зрения событий новой эпохи. Усложняются образы героев, приобретая большую глубину и психологичность, то же происходит с образами природы, сюжет воспринимается с новой точки зрения.