Н. Бояркина. Сельский образ жизни

Первое, что отличает сельского жителя от городского, — это умение одеваться по погоде. Даже в слабый морозец не встре­тишь селянина без меховой шапки или теплого платка. Болеть невыгодно. Болеют хозяева — болеет весь дом. И в избе холод­но, и скотина не кормлена.

По вечерам в деревенских окнах долго не зажигают свет. Горожанам кажется — сумерничают, экономят на электричестве. На самом деле все копошатся во дворе. Доят коров, чистят хлев, кормят поросят, загоняют кур, запирают сараюшки от жад­ных до всего воришек. И только с приходом полной темноты начинает из окон падать на землю оранжевый свет. Оранжевые окна в ряд делают дома похожими на уплывающие в бездну корабли. Одинаковые окна у всех по милости сельмага, завозящего шторы раз в пятилетку _н столько, чтоб на всех хватило.

Аромат магазина состоит из запахов туалетного мыла, отечественной кожаной обуви и мануфактуры. Тканями сельмаг не богат. Все, что нужно купить, можно найти за углом сельмага, у коробейников, которые тянут одежку огромными баулами со столичных оптовых рынков. Цена на кусочек жвачки выше на сто рублей по сравнению с Москвой, на зимние сапоги — на сто пятьдесят тысяч Среди «челноков» много цыган.

«Мне кажется, вы, горожане, ничего не имеете, — говорила мне библиотекар­ша Света. — А у меня все свое: дом, двор, постройки, скотина. День у меня рас­писан по часам. В шесть утра подоить корову. Потом задать скотине корм. Завт­рак мужу и дочке приготовить. В восемь убираю со стола. Нагреть воды, помыть посуду. Десять — уборка, стирка. Летом — огород. Одиннадцать — готовлю обед. Полвторого — бегу на работу, к читателям. Библиотека работает до десяти вече­ра, так что все домашние дела — с утра. Не представляю, что делаете вы в городе по вечерам в своей квартире?»

В слякотную погоду читатели снимают в библиотеке обувь, чтоб не запачкать дорожки. Возраст читателей — от четырех до 89 лет. Тысяча человек. Каждый пятый житель села, если считать с новорожденными. В основном читают газеты, фантастику, детективы, «практическую» литературу: от толкователя снов до «Со­ветов козоводам».

Семья М.: жена — врач, муж — инженер, двое детей — младшие школьники — жили в Уфе. Трехкомнатная квартира досталась вовремя, а не к пенсии, как у большинства россиян. Есть машина. Бодры еще родители, подкидывающие раз в месяц полный багаж деревенской снеди.

Однажды они решили обменять трехкомнатную квартиру в столице республи­ки на дом в поселке городского типа, где жила родня. Год ушел на бесплодные по­пытки. Самый шикарный вариант, который им предложили, — однокомнатная квартира в поселке городского типа с гаражом в виде довеска.

— Мы, пожалуй, впервые почувствовали на себе, насколько город перестал ко­
тироваться. И не только в экологии дело. В деревне с голоду не умрешь, в любом
случае себя прокормишь. Безработица — понятие не деревенское. В деревне от
работы загнуться можно.

Трехкомнатную квартиру продали. Купили там же однокомнатную — страх совсем порвать с комфортной городской жизнью еще долго присутствовал. На вырученные деньги начали строить дом.

— Первую зиму от скуки я мог как муха пройти по стенам и зависнуть на по­толке. И выть хотелось. После городской квартиры мы оказались вчетвером вдеревенском домике в одну комнатку. Телефон может неделями не работать. Водаво дворе, удобства тоже. По весне «удобства» надо чистить, чтоб не утонуть. Но ко всему привыкаешь.

Пустующих домов в деревне почти нет. Ради места покупаются даже развалюхи. Строятся беженцы из Ташкента, переехали две семьи из Казахстана. Удивительно, но все находят работу по специальности: механик, терапевт, автослесарь, учитель­ница английского.

Одно из главных развлечений в башкирском селе — телевизор. В глубинке это всего две программы. «Санта-Барбара» идет только утром и поэтому почти не ко­тируется. Зато «Тропиканку» смотрят все. Она — вечером. К этому времени хо­зяйки стараются переделать неотложные дела. Улицы пустеют. Со двора можно скот уводить, никто не заметит.

Почти каждый день в сельском доме культуры крутят кино, даже если на се­анс приходят три человека. В основном идут боевики. Наибольшие сборы при­носит индийское кино. В школе тоже есть телевизоры, но учебных программ в этом регионе не показывают. Чтобы разнообразить уроки пения, смотрят пере­дачу «Угадай мелодию».

В отличие от города, появление и число детей никак не зависит от достатка семьи. Трое, четверо детей — совсем немного даже для семьи сельских интелли­гентов. Как они растут, никто не замечает. Выгнал, как гусей, хворостинкой с утра во двор, вечером загнал. Бабушки поймают днем — покормят.

Сексуальных преступлений намного меньше, чем в городе.

Старых дев практически тоже нет. Как вдовцов и молодых вдов. Как только человек остается один, соседи, знакомые и друзья превращаются в добровольных свах. Калькулируют пары в три счета. И живут люди, цепко держась друг за дру­га. Потому что вдвоем выжить можно, в одиночку — нет.

Та работа, что в городе отнимает час, в деревне требует три. Чтобы в доме было тепло — топи печь зимой дважды, помыться — топи баню, это два часа трудов минимум. Воды натаскать, дрова несколько раз натаскать, дрова несколько раз подложить, полы и в бане, и в предбаннике помыть. А стирка...

Многие бытовые приборы отказываются работать: микроволновые печи, мо­ющие пылесосы, стиральные машины-автоматы. Они требуют столько электричества, что с их включением вышибаются пробки во всем доме.

Даже в полночь можно услышать, как полощет кто-то белье на речке. Чтоб не обморозить руки, надевают сначала нитяные, а потом резиновые перчатки.

Анна — учитель немецкого языка. В этом году взялась еще преподавать гео­графию. К урокам приходится готовиться по три часа: план уроков, наглядные пособия. При этом ради экономии Анна сама печет хлеб. Раз в два дня три бу­ханки на семью из четырех человек. Могла бы и больше, но в духовку газовой плиты влезают только три формы. Себестоимость каждой булки рублей трис­та. А в магазине — больше двух тысяч. В прошлом году она сшила себе гю выкройке из «Бурда моден» шубу. Нутрий вырастила сама, шкурки выделывал брат. Кто имеет крепкое хозяйство, даже в отпуск не может позволить себе съез­дить. И не в деньгах дело — хозяйство не отпускает. Все есть просят, и вовремя на кого оставишь?

В церкви отпевали мужика, задавленного в лесу рухнувшим деревом. Обряд идет час. Пока жена и дети скорбели над покойным, его родная сестра дважды отлучалась по хозяйству: сена корове задать, болтушку заварить поросенку.

«Зато мясо, картошку, овощи, молочное покупать не надо. Деньги тратим на сахар, соль, масло растительное, муку. Все свое. Как хорошо!» — говорят на селе.

АиФ. 1995. № 52