Сердечно благодарю Саратовское губернское земское собрание за одушев­ляющие его высокие чувства любви к Отечеству и преданности Престолу. 6 страница

ВМЕСТЕ С ТЕМ РАЗУМНЫЕ И СМЕЛЫЕ ДЕЙСТВИЯгубернатора не остались напрасными: постепенно он обретает союзников даже среди фрондирующего зем­ства. Общественная атмосфера меняется к лучшему: «под давлением диких выступлений распропагандированной, темной массы, некоторые из дотоле либеральных деятелей среди дворянства и земства стали отрезвляться от оппозиционного угара и пошли на­встречу мероприятиям молодого начальника губернии» [32, с. 10].

Несмотря на время революционного подъема, городская дума при самом непо­средственном участии губернатора и местного земства выносят постановления, касаю­щиеся мирных преобразований в городе. Вот некоторые данные из «Постановлений Гор. Думы за 1905 год» [129].

26/1: Дума постановила выделить средства на благоустройство города— содержа­ние и ремонт мостовых, набережных, мостов, бульваров и общественных садов. 28/1: вы­делить деньги на постройку волжского водопровода. 8/П: ассигновать средства на: Боголюбовское рисовальное училище и Радищевский музей; Ильинское дамское попечительст­во; содержание церковно-приходских школ г. Саратова; устройство и ремонт школьных зданий. 11/П: приняты меры по распространению образования — содержание гор. публич­ной библиотеки. 22/II: выходит постановление о переустройстве конно-железной дороги на электрическую, о пуске электрического трамвая в городе. Для этого в Саратов пригла­шены инженеры и общество «Взаимная компания трамваев» из Бельгии. Было намечено запустить 8 линий: по Б. Горной, Московской, Константиновской (ныне ул. Советская).

Сергиевской (ул. Мичурина), Ильинской, Астраханской, Бабушкинской, Александровской (ул. М. Горького) — общей протяженностью в 33 версты. Помимо этого планировалось со­оружение двух кольцевых развязок — у вокзала и на Театральной площади. Намечалось так­же устройство загородных линий трамвая протяженностью 12 верст — к Трофимовскому разъезду и на Кумысную поляну. 4/IV: Гос. Дума постановила заключить договор на полное устройство в Саратове электрического освещения. 7/TV: Поставлен вопрос о восстановле­нии канализации в Саратове (Материалы заседаний Городской Думы за 1905 г.).

По постановлениям Саратовской городской думы бесплатно отпускается кир­пич для постройки Дома Общества пособия бедным, принимается решение о переносе кирпичных заводов за городскую черту, ассигнуются средства на содержание родильно­го дома, столовые для учеников. На сооружение водопровода решено использовать сред­ства от облигаций городского займа.

Тем временем очередное уездное Земское собрание от 16 мая 1905 г. обсуждает постройку новых школ в селах Озерки, Екатериновка, Ханеневка, Ищейкино, Бабановка, Абалиха и Крутец. На Земском собрании отмечалось, в частности, что «в деревне Крутце местный землевладелец Александр Аркадьевич Столыпин уступил просимое Управою ко­личество земли с фруктовым садом и, кроме того, обязался ежегодно в течении 10 лет вно­сить на содержание школы 60 рублей» [124, с. 49—50]. Любопытно, что на заседании от 21 ноября 1905 г. председатель Земского собрания князь А. А. Ухтомский говорит, в частно­сти, о необходимости выделения из казны денег на постройку школы в селе Лесная Нееловка, отмечая, что на эти цели уже обещано 1000 рублей от экономии П. А. Столыпина.

Данные из постановлений Земских собраний 1905 года:

17/XI — Земское собрание постановляет продлить сроки выдачи продовольст­венной ссуды в местностях, где, по мнению земства, это необходимо. 20/XI — выделить средства на постройку 10-ти новых школ, на дополнительное оборудование школ уже на­строенных в 1905 г.

Одновременно решаются вопросы о введении бесплатного всеобщего образо­вания, поиске в деревнях и селах наиболее талантливых детей для их бесплатного обра­зования и оказание им помощи в виде выдачи пособий, выделении средств на пополне­ние учительских и устройство трех бесплатных библиотек, организации народных чте­ний в уезде, вечерних занятий для взрослых.

Земская управа указывает на необходимость созыва губернского съезда предста­вителей уездов для разработки вопросов народного образования.

Снова обсуждается вопрос о постройке новых и улучшении старых городских и уездных дорог.

Благодаря проявленным Петром Аркадьевичем спокойствию, уверенности, вы­держке, добросовестному отношению к своему долгу жизнь саратовской губернии посте­пенно входила в мирную колею. Начали открываться народные клубы с библиотеками, кассами взаимопомощи, бесплатной медицинской помощью. В клубах снова давались спектакли. Готовился к сдаче новый театр.

Вместе с тем тревожная пора вносит свои коррективы: в Саратове организует­ся ночной караул, охрана городского берега Волги, юнкерское училище, расквартирует­ся Донской казачий полк [132].

Уже позже, выступая в думских заседаниях, Петр Аркадьевич говорил о том, что для лиц, стоящих у власти, нет греха большего, чем малодушное уклонение от ответственности. Но еще будучи губернатором, он неуклонно следовал этом)' принципу.

4 января 1906 года Столыпиным была получена телеграмма из Царского Села от Государя Императора Николая II следующего содержания:

«Осведомившись через Министра Внутренних дел о проявленной Вами при­мерной распорядительности, выразившейся в посылке по личной инициативе отряда войск для подавления беспорядков в пределах Новоузенского уезда, Саратовской губер­нии, и издавна ценя Вашу верную службу объявляю Вам МОЮ (так в оригинале.— Г. С.) сердечную благодарность НИКОЛАИ» [133, с. 18—19].

ПРИМЕЧАТЕЛЬНО ТАКЖЕ,что 11 января 1906 года, еще будучи саратов­ским губернатором, Столыпин отправил донесение министру внутренних дел Дурнову в ответ на его телеграфный запрос о причинах аграрных беспорядков в Саратовской гу­бернии. Главной их причиной Столыпин назвал плохое земельное устройство крестьян. Вот этот текст:

«Ввиду телеграфного предложения от 7 сего января имею честь донести ваше­му высокопревосходительству, что аграрные беспорядки составляют давнишнее зло Са­ратовской губернии. Сдерживались они исключительно мерами строгости, стихали и вспыхивали с новой силой под влиянием внешних обстоятельств, которые, конечно, и вызвали ближайшим образом ураган погромов, пронесшийся над губернией минувшей осенью. Длительность эта уже указывает на то, что причина его не поверхностная, а глу­боко вкоренилась в недрах народа. Главной, ближайшей причиной беспорядков являет­ся, несомненно, революционная пропаганда...

Благодарной почвой для пропаганды я считаю не столько малоземелье, сколь­ко бедность народную: полуголодный, не имеющий сбережений, безграмотный крестья­нин охотно слушал посулы агитаторов и являлся благоприятным элементом для диких разрушительных выходок...

Бедность крестьянина часто зависит от малоземелья, но я не думаю, чтобы дорез­ка земли или широкая деятельность Крестьянского банка в том направлении, в котором он действует теперь, могли бы разрешить вопрос. Это необходимый паллиатив, который даст только передышку. Не могу при этом не отметить, что во многих местах громилами яви­лись крестьяне с полным наделом, тогда как малоземельные не нарушали порядка.

Коренное разрешение вопроса заключается в создании класса мелких соб­ственников, этой основной ячейки государства, являющихся по природе своей орга­ническими противниками всяких разрушительных теорий(Г. С). Не уничтожая на­сильно общины, с которой сжился народ, надлежало бы всячески способствовать еди­ничным сделкам с помощью Крестьянского банка, разрешить для этого продажу и залог надельной земли, помогать таким мелким владельцам кредитом. Тогда из кулаков и миро­едов способнейшие из крестьян превратились бы в культурных деятелей. Община теперь развращена, терроризируется испорченной молодежью, и едва ли такая община разбога­теет от дешевого приобретения лишней земли.

Таким образом, по моему мнению, аграрные беспорядки созданы революци­онной пропагандой, имевшей успех в атмосфере крестьянского разорения(Г. С). Что же касается власти, то бездействие ее, конечно, не могло быть причиной беспоряд­ков, но она, несомненно, во многих случаях не дала им отпора.

Причина этому — неожиданность движения и еще то обстоятельство, что ни­зшие агенты власти были сбиты с толку новыми политическими реформами.

Манифест 17 октября появился неожиданно, из тюрем были выпущены недав­но в них посаженные политические агитаторы, пресса заговорила неслыханным тоном. Немудрено, что во многих случаях не только приставы и земские начальники решили, что все дозволено и власть фактически упразднена, тем более, что войск вначале не бы­ло и не на что было опереться. Но, повторяю, проявленная кое-где слабость и растерян­ность власти только способствовали движению, но не создали его. Доказательство тому,

что и в прежнее время, когда было построже, было и потише, но движение никогда не за­мирало. Во всяком случае, без укрепления власти — фактора первостепенной важности — невозможно водворение порядка.

Между тем повальное почти бегство земских начальников, предъявление тре­бований чиновниками во всех почти учреждениях, чуть ли не забастовки их — являются тревожными признаками расшатанности власти. В настоящее время в этом отношении дело улучшается — революционной пропаганде тоже дается отпор, но бедность народ­ная, на почве которой всегда создается новая пропаганда, и плохое земельное уст­ройство (а не исключительно малоземелье) остаются налицо и являются главной уг­розой общественному спокойствию(Г. С).

Губернатор — П. Столыпин.

Управляющий канцелярией — Сорторн» [118, с. 61—63].

Этот документ также опровергает бытовавшее мнение о том, что Столыпин лишь продолжил политику Витте, или, как утверждают его оппоненты, он «обобрал программу кадет». Витте вместе с управляющим земским отделом В. И. Гурко действительно занима­лись подготовкой земельной реформы, но, к сожалению, не смогли довести дело до логиче­ского конца: «Особое совещание» Витте бьло закрыто 30 марта 1905 г. Причина неудачи кроется прежде всего в несогласованности действий Витте, Гурко, Кривошеина и косности правящих кругов. Один из самых активных проводников земельной реформы — Гурко ви­дел в этом также «месть Горемыкина за его вынужденный уход с поста Министра внутрен­них дел... в результате записки Витте „О самодержавии и земстве", ...которая противилась существованию земских учреждений и более либеральной политики Горемыкина, желавше­го тогда распространить земские учреждения и на западные губернии» [2*7, с. 51—53].

Что касается причин крестьянских волнений и бунтов, то Столыпин считал, что достаточно сделать земледельца собственником, чтобы он осознал всю чудовищ­ность экспроприации собственности, в полной мере понял бы всю преступность насиль­ственного покушения на чужую землю.

Очевидно, смелое, отличающееся неординарностью послание саратовского гу­бернатора во многом предрешило последующий выбор Николая П.

ВО ВТОРОЙ ДЕКАДЕ АПРЕЛЯСтолыпина вызывают в Царское Село теле­граммой за подписью самого Государя. Прошел слух, что Николай II прочит его в мини­стры внутренних дел.

Но говорили, это известие не только не обрадовало губернатора, а даже озада­чило его. По присущей ему скромности, Петр Аркадьевич не ожидал такого высокого на­значения и был сильно удивлен.

Он считал, что несколько месяцев губернаторства в Гродно и три года в Сара­тове не являются достаточной подготовкой к управлению всей внутренней жизнью Рос­сии, да еще в такое тревожное время. Прощаясь с провожающими его в Саратове, Петр Аркадьевич сказал:

«Интересно знать: откуда исходит это предложение? Если от Совета Минист­ров, то я постараюсь немедленно вернуться обратно; если же из Царского Села,— я оста­нусь там» [32, с. 14]. А предложение это исходило действительно из Царского Села.

Старшая дочь напишет потом в своих мемуарах:

«Государь встретил папа, весьма милостиво и сказал, что он давно следит за его деятельностью в Саратове и, считая его исключительно выдающимся администратором, назначает Министром Внутренних Дел» [4, с. 96].

Петр Аркадьевич пытался отказываться от столь высокого назначения и про­сил «хотя бы временно, в виде подготовки, назначить его товарищем министра», на что Государь сказал ему:

«— Петр Аркадьевич, я вас очень прошу принять этот пост.

—Ваше Величество, не могу, это было бы против моей совести.

—Тогда я вам приказываю!» [4, с. 96].

Итак, Петру Аркадьевичу ничего не оставалось, как преклониться перед выра­женной в такой форме волей своего Государя. Он вернулся в Саратов лишь на очень ко­роткое время, «чтобы сдать дела губернии», выйти на общерусскую арену и начать «по-провинциальному», «по-саратовскому, делать петербургскую работу».

Но, будучи министром, а затем и премьером правительства, П. А. Столыпин не забывает Саратова, не теряет с ним связи и оказывает саратовцам всяческую поддержку в решении сложных проблем.

Особенно очевидны заслуги П. А. Столыпина в открытии в Саратове Импера­торского Николаевского университета. Впервые вопрос о создании в Саратове высшего учебного заведения возник еще в 60-е годы XIX века. И на протяжении почти полувека эта мысль бродила в умах передовой интеллигенции Саратова. Однако под различными предлогами правительство отклоняло просьбы саратовцев об открытии высших учеб­ных заведений: института инженеров путей сообщения, высшего агрономического, по­литехнического и ветеринарного институтов.

И лишь в начале XX века, а именно в губернаторство П. А. Столыпина, мечта стала приобретать реальные очертания. К тому располагали и вполне определенные об­стоятельства: крайне враждебное отношение ко всему русскому, в том числе и к деятель­ности преподавательского коллектива Варшавского университета, националистически настроенной польской молодежи. В конце концов русской профессурой университета было принято решение прекратить учебно-научную деятельность и покинуть Варшаву, чтобы «использовать силы и средства университета на время его бездействия для нужд высшего просвещения» [51, с. 33] в коренной части России.

Из десяти городов, претендующих на создание университета, у Саратова были не лучшие шансы, однако саратовцы проявили завидное упорство, решительность и по­степенно склонили дело в свою пользу. Стоит ли говорить, что их поддержал и бывший губернатор Столыпин, к тому времени уже ставший премьером. Невзирая на серьезные возражения и опасения, что университет станет источником «революционной заразы», он делает все от него зависящее, чтобы в Саратове, ставшем, по его собственному при­знанию, для него родным, открылось это высшее учебное заведение.

15 декабря 1906 г. на Земском собрании городские гласные докладывают о сво­ем посещении премьер-министра:

«Через 2 дня мы получили приглашение от председателя совета министров Сто­лыпина. Он сказал нам: я знаю, зачем вы пришли... конечно, университет должен быть в Саратове. Вопрос в том, что в настоящее время не могут быть затрачены средства на по­стройку, по соображениям государственных финансов. Хотя финансы за последнее вре­мя значительно поправились, но все-таки не настолько, чтобы были возможны такие за­траты в этом же году. Когда мы спросили, что же нам сказать городской думе, он ответил: скажите, что я — с думой, я ее союзник» [119, с. 452—453].

Неизменность этой позиции подтверждают и фрагмент мемуаров гласного го­родской думы М. В. Волкова: «...в деле основания университета в Саратове,— обращаясь к членам депутации, заявлял Столыпин,— я ваш убежденный сторонник и союзник, не по­тому, что я, бывший саратовский губернатор, хочу сделать приятное Саратову по прось­бе его представителей. Я вряд ли это сделал бы, если бы считал, что он (университет.— Г. С.) пока излишен. Я стою за университет потому, что Саратов в культурном, образова­тельном и экономическом отношении действительно является таким центром, в кото­ром давно уже должен быть основан именно университет...» [51, с. 38]

25 июня 1907 г. он снова обсуждает с саратовской «депутацией» вопрос об от­крытии в Саратове университета. И уже 28 июня правитель канцелярии сообщил по те­лефону саратовскому голове, что Император во вторник, 27 июня, подписал журнал Со­вета Министров о Саратовском университете. Теперь предстоит утверждение законо­проекта в III Государственной Думе. А Столыпин передавал, что в случае затруднений го­тов снова принять саратовцев. Впоследствии министерская чехарда значительно ослож­нила вопрос, но, помня о данном саратовцам слове, премьер выразил новоиспеченному министру народного просвещения А. Н. Шварцу, сменившему П. Н. Кауфмана, пожела­ние, чтобы открытие университета в Саратове «получило скорейшее движение, дабы со­ответствующее представление в Государственную Думу могло быть внесено в возможно непродолжительном времени» [130].

История открытия университета в Саратове далеко не простая: у этого проекта оказалось немало противников и в Петербурге, и даже среди земляков, к тому же сказа­лись нехватка профессорских кадров, перемены в Министерстве народного просвещения и, как говорилось, необходимость утверждения в Государственной Думе и Госсовете.

Однако саратовцы проявили настойчивость: городская дума вновь подтвердила свои прежние обязательства по ассигнованию одного миллиона рублей на устройство университета и бесплатному отводу городской земли и вскоре исполнила их.

Наконец, 8 мая 1909 г. законопроект об открытии Саратовского университета был утвержден Государственной Думой, а следом и Госсоветом. 10 июня на император­ской яхте «Штандарт» государь подписал документ, одобренный ранее депутатами обеих законодательных палат. «Быть по сему», выведенные каллиграфическим почерком Ни­колая II, окончательно решали судьбу Саратовского университета.

4 июля Саратовская городская дума постановила выразить во всеподданнейшем адресе верноподданнические чувства и благодарность города Государю Императору за дарование Саратову высшего учебного заведения. Постановлено также «выразить благо­дарность Председателю Совета Министров, избрать его почетным гражданином города и поместить его портрет в думской зале» [8, ч. I, с. 269].

С этого момента подготовка к открытию университета в Саратове идет полным ходом. И уже в конце 1909 года Саратовский Императорский Николаевский универси­тет — десятый в России — торжественно примет первых студентов.

По просьбе саратовского общества купцов и мещан губернатор Татищев на­правляет в Петербург телеграмму, в которой выражает глубокую благодарность Столы­пину за содействие и уведомляет о том, что «в знак признательности в соединенном со­брании первого декабря единогласно постановили учредить для своего университета пять стипендий из коих одной желают присвоить имя Вашего Высокопревосходительст­ва на что и ожидают вашего согласия» [113].

В ответной телеграмме Столыпина сказано:

«Благоволите передать обществу купцов и мещан нижеследующее: искрен­но благодарю моих дорогих сограждан за глубоко тронувшую меня мысль связать мое имя с давно желанным университетом путем предоставления возможности достиг­нуть высшего образования юношам лишенным на это средств точка пусть высшая на­ука облегчит вашим сыновьям возможность принести посильную пользу дорогой ро­дине и послужит славе великого государства статс секретарь Столыпин»[114].

Впоследствии П. А. Столыпин скажет об открытии университета в Саратове слова, которые должны звучать как завет:

«Знаете ли вы, что нас и в этом вопросе старались напугать? Нам говорили: „Ведь для процветания наук требуется центр наиболее спокойный! Как Правительство могло избрать Саратов? Где(Г. С.) вы основываете университет!"

Однако, я уверен, что жизнь нового университета потечет нормально, что мо­лодежь займется делом. К тому же значительная часть смуты в наших учебных заведени­ях шла от инородческого элемента. В Саратове этого элемента будет немного.

Вот высокая задача для газеты университетского города: сделайте наконец на­шу молодежь патриотической! Развейте в ней чувство здорового, просвещенного патри­отизма!» [8, ч. I, с. 7].

В 1910 г., посещая Поволжье, Столыпин не забывает Саратов. В газете «Сара­товский листок» от 18/IX 1910 г. было отмечено: «Сегодня Председатель Совета Мини­стров, обозревая „отруба" вместе с министром Кривошеиным, с Самарского берега пере­правился на Саратовский, где его торжественно встретило чиновничество» [93].

Столыпин отмечает в виде, может быть, главного итога перемены в глубинах самой народной психологии. На местах, где раньше бушевала стихия, где жгли усадьбы, губили посевы, бывшие погромщики входили в новую роль, укрепляя наделы. Премьер-министр указывал, что «необходимо усилить средства на опытное дело, открывать сель­скохозяйственные школы для подготовки специалистов. Одно высшее сельскохозяйст­венное учебное заведение желательно открыть и в Поволжье, например, в Самаре или Саратове» [8, ч. I, с. 354]. Он также планирует в январе 1911 г. провести в Харькове и Са­ратове областные сельскохозяйственные совещания [8, ч. I, с. 355].

Вот как пишет об этом событии Е. В. Варпаховская:

«Саратов. 18-го сентября.

Председатель Совета Министров и Главноуправляющий Землеустройством и Земледелием, прибыв на пароходе в Саратов, посетили Императорский Николаевский университет, где были встречены ректором, профессорами и студентами, сопровождаю­щими их при осмотре ими университетских помещений. Затем Председатель Совета Ми­нистров и Главноуправляющий Землеустройством и Земледелием проследовали в дом са­ратовского городского управления, где их приветствовала собравшаяся в полном соста­ве Городская Дума. Затем в доме губернатора состоялось под председательством статс-секретаря П. А. Столыпина многолюдное совещание, с участием представителей дворян­ства, земства и местных правительственных учреждений по намеченным для исследова­ния во время поездки вопросам: о внутринадельном землеустройстве, деятельности Кре­стьянского банка и агрономической помощи населению» [8, ч. I, с. 192].

На встрече было отмечено, что Крестьянским банком значительно удачнее рас­продаются не отрубные участки, рассчитанные на поселковое устройство, а отдельные хутора. Таким образом, землеустроителям приходится даже изменять утвержденные пла­ны ликвидации, обращая отруба в хутора, а места, оставленные для поселков, присоеди­нять к хуторам в качестве вспомогательных угодий.

«Вечером Председатель Совета Министров и Главноуправляющий Землеуст­ройством и Земледелием отбыли для осмотра землеустроительных работ в Балашовском и Сердобском уездах...» Они «осматривали землеустроительные работы в двух селениях, разверставших свою надельную землю на отруба, а также в трех имениях Крестьянского банка, распроданных отрубными участками. При объезде статс-секретарь Столыпин и гофмейстер Кривошеин посетили земскую больницу, устроенную в районе расселения на усадебном участке, выделенном из имения Крестьянского банка» [8, ч. I, с. 192—193].

По воспоминаниям современников, встреча бывшего губернатора горожанами бы­ла теплой и трогательной: на пароходной пристани Петр Аркадьевич обошел всех и выслушал приветствия и пожелания. На ходатайство Саратовского музыкального общества о преобра­зовании музыкального училища в консерваторию он ответил обещанием непременно помочь. Кстати, отец премьер-министра, Аркадий Дмитриевич Столыпин, который недурно играл на скрипке, в свое время завещал этому саратовскому обществу ценнейшую библиотеку нот.

Глава IV

Министр внутренних дел.

I Государственная Дума.

Премьер-министр

1906 г.

Назначение. На новом месте. Кризис в России. Манифест. Круг обязанностей. I Ду­ма. Первое выступление в Госдуме. Оказание помощи голодающим. Атмосфера в I Думе. Министерство «общественного доверия». Встреча с Николаем II. Премьер-министр П. А. Столыпин.

26 АПРЕЛЯ 1906 ГОДА,накануне открытия I Государственной Думы Петр Ар­кадьевич пишет из С.-Петербурга Ольге Борисовне письмо, оригинал которого приведен в приложении № 5:

«Оля, бесценное мое сокровище. Вчера судьба моя решилась. Я Министр Внут­ренних дел в стране окровавленной, потрясенной, представляющей из себя шестую часть мира и это в одну из самых трудных исторических минут, повторяющихся раз в ты­сячу лет. Человеческих сил тут мало, нужна глубокая вера в Бога. Прежняя надежда на то, что он поддержит, вразумит меня. Господи, помоги нам. Я чувствую, что он не оставит меня. Чувствую по тому спокойствию, которое меня не покидает.

Поддержка, помощь моя, будешь ты, обожаемая, моя вечно дорогая. Все сокро­вище любви, которое ты отдала мне, сохранили меня до 44 лет верующим в добро и лю­дей. Ты чистая моя, дорогая, ты мой ангел хранитель.

Я задет одним - пробыть Министром 3—4 месяца. Выдержать предстоящий шок: „поставить в какую-нибудь возможность" работу совместную с народным предста­вительством и этим оказать услугу родине. Вот как просто было: вчера получаю прика­зание в 6 ч. вечера явиться в Царское. Поехали экстренным поездом с Горемыкиным. Государь принял сначала Горемыкина, потом позвали меня. Я откровенно и прямо вы­сказал Государю все мои опасения, сказал, что задача непосильная, что взять... (? — Г. С.) Думы губернатора из Саратова и противопоставить его сплоченной и организо­ванной оппозиции в Думе — значит обречь Министерство на неуспех. Говорил ему о том, что нужен человек, имеющий на Думу влияние, и в Думе авторитет и который су­мел бы несокрушимо сохранить порядок. Государь возразил мне, что не хочет минист­ра из случайного Думского большинства. И сказанное мною обдумал уже со всех сто­рон. Я спросил его, думает ли он о том, что одно мое имя может вызвать бурю в Думе, он ответил, что и это приходило ему в голову. Я изложил тогда ему мою программу, ска­зал, что говорю в присутствии Горемыкина как премьера и спросил, одобряется ли

мною предложенное, на что ... (замазано. - Г. С.) нескольких дополнительных вопросов получил утвердительный ответ.

В конце беседы я сказал Государю, что умоляю избавить меня от ужаса нового поло­жения. Что я ему исповедовался и открыл всю мою душу. Пойду только, если он как Государь прикажет мне, так как и жизнь обязан отдать ему и жду его приговора. Он с секунду промол­чал и сказал: „Приказываю Вам, делаю это вполне сознательно, знаю что это самоотверже­ние, благословляю Вас — это на пользу России". Говоря это он обеими руками взял мою и го­рячо пожал. Я сказал „повинуюсь Вам" и поцеловал руку Царя. У него, у Горемыкина, да веро­ятно у меня были слезы на глазах. Жребий брошен, сумею ли я, помогут ли обстоятельства, покажет будущее. Но вся дума страшно настроена, обозлена основными законами, изданны­ми помимо Думы, до сформирования Кабинета и будут крупные скандалы» [131, Д. 231].

Видимо, следом П. А. пишет еще одно письмо своей жене:

«...Если ждет меня неуспех, если придется уйти через два месяца, то надо быть снисходительным — я ведь первый в России конституционный Министр внутренних дел.

Пишу подробно, так как завтра будет открытие Думы и целый день церемонии. Я надеялся, что назначение мое состоится после открытия, но сейчас мне сообщили, что оно завтра будет напечатано в Прав. вестнике и мне уже прислали билет в Тронный зал.

На днях переберусь на Мойку, 61, где займу две-три комнаты на первое время до да­чи. Дача, говорят, сухая, хотя и немного темна... В П. будет свой катер — безопасно и приятно.

Горемыкин просил ему предоставить дом на Фонтанке (раззолоченный сарко­фаг Сипягина) или дом на Мойке. Это остается открытым до осени, решаюсь взять дом на Мойке, где много хороших, на Фонтанке только внешнее великолепие, а жить негде.

Мои отношения с Горемыкиным самые приятные, и он мешать делу не будет. Я должен себе заказать у Henri целый гардероб. Завтра позову смотрителя домов и подроб­но напишу тебе про укладку и прочее...

Сегодня весь день сидел у Дурново и Горемыкина и не успел отдать визит массе лиц, у меня побывавших.

Устал я, ангел, здоров, люблю, люблю тебя. Твой.

Дочек милых моих целую...» [66, с. 153—154]

В «Именных Высочайших Указах, данных Правительствующему Сенату от 26/IV 1906 г.» есть следующая запись:

«Двора Нашего в звании камергера, Саратовскому губернатору, действительно­му статскому советнику Столыпину — Всемилостивейше повелеваем быть министром Внутренних Дел, с оставлением в придворном звании» [117].

Сведения о том, почему Император Николай II остановил свой выбор именно на П. А. Столыпине, противоречивы. Например, Витте свидетельствует, что имя Столы­пина впервые всплыло на проводимом им совещании общественных деятелей, где обсуж­далась кандидатура будущего главы МВД, которым, впрочем, был назначен П. Н. Дурно­во. По другим источникам Столыпина как молодого, умного и решительного губернато­ра отрекомендовал князь П. Д. Святополк-Мирский.

Бытовало мнение, что Столыпина выдвинуло мощное лобби. Но протекция род­ственников и знакомых саратовского губернатора вряд ли могла сыграть здесь серьезную роль: в окружении монарха находилось много других знатных и влиятельных претенден­тов. Однако стоял вопрос о жизни российского государства, и последний Романов в пол­ной мере сознавал цену возможной ошибки. Исключительные качества Столыпина: его мужество, решительность, ум, а вовсе не связи определили его назначение на высокий го­сударственный пост (фото 24). От остальных губернаторов его выгодно отличали свойст­ва, которые ценились всегда. Эти свойства ярко проявились и в действиях, и в поступках. и в здравых и смелых рассуждениях губернатора, искреннего в своих ежегодных отчетах.