ПРОЕКТЫ П. А. СТОЛЫПИНА в области внешней политики. Меры, наме­ченные П. А. Столыпиным в 1911 г. для предотвращения мировой войны.

«Периодически возникающие международные осложнения всегда невольно вы­зывали тревогу как Государя, так равно и правительства России. Помимо того что Балка­ны представляют собой непотухший вулкан, но и в самой Европе возникают недоразуме­ния между отдельными государствами. Несмотря на то что идея Государя о создании в Га­аге Международного трибунала для разрешения мирным путем недоразумений между от­дельными государствами не встретила сочувствия со стороны некоторых больших госу­дарств, Государь просил П. А. Столыпина как Председателя Совета Министров совмест­но с министром иностранных дел С. Д. Сазоновым внимательно обдумать и предложить ему конкретный проект разрешения мирным путем недоразумений, возникающих между отдельными государствами.

После длительных переговоров с министром иностранных дел С. Д. Сазоно­вым П. А. Столыпин в мае 1911 г. разработал предварительный план создания Междуна­родного парламента, в который входили бы все без исключения государства, как боль­шие, так и малые. Такой Международный парламент, состоящий из представителей всех государств, должен был бы пребывать постоянно в одном из небольших государств Европы. Сессии такого Международного парламента должны происходить круглый год, за исключением небольших каникул; при этом Международном парламенте, естествен­но, должен был бы быть целый ряд комиссий, для предварительного обсуждения и рас­смотрения разных вопросов. Членами таких комиссий должны быть также представите­ли государств.

На рассмотрение Международного парламента должны поступать обращения отдельных государств о тех или иных нуждах или недоразумениях с другими государства­ми. С такими же просьбами могли бы обращаться и отдельные страны, находящиеся под протекторатом того или иного государства.

При Международном парламенте должно быть создано специальное стати­стическое бюро, которое собирало бы исчерпывающие сведения по каждому государству

о количестве и движении населения, о прожиточном минимуме, о росте в каждом государстве промышленных и торговых предприятий и природных богатствах, о неза­селенных землях, о возможностях переселения из одного государства в другое, о це­лях более широкого удовлетворения экономических нужд отдельных государств, о со­циальном положении населения, о народном образовании, о системе преподавания в низших, средних и высших учебных заведениях, а также о числе этих учебных заведе­ний, о числе рабочих, занятых в промышленности и сельском хозяйстве, о налогах на душу населения как в пользу государственного бюджета, так и в пользу бюджетов мес­тных самоуправлений, о среднем размере вознаграждения рабочих и служащих в госу­дарственных, промышленных и общественных предприятиях, о количестве безработ­ных, о доходах средних групп населения и разных промышленных и сельскохозяйст­венных предприятий, о благосостоянии народного и государственного хозяйства, о задолженности отдельных групп населения государства, органов местного самоуправ­ления, промышленности, сельского хозяйства, о народных сбережениях, о капиталах, вложенных в банки и в разные промышленные и сельскохозяйственные предприятия и пр.

Если бы такого рода статистические данные, собранные по всем государствам по одному плану, издавались бы ежегодно, то эти данные давали бы возможность комис­сиям и пленарным заседаниям Международного парламента находить пути к тому, чтобы помочь отдельным государствам в их тяжелом экономическом положении. Ведь бесспор­ный факт, что войны между отдельными государствами очень часто имеют место в силу тех или иных неблагоприятных экономических условий, и своевременное принятие Международным парламентом необходимых мер дало бы возможность предотвратить тл­или иную войну.

В каждом государстве имеется бесконечное количество недостатков, но еще больше недостатков и трудностей имеется в международных отношениях. Ни существу­ющее международное право, ни международные договоры не в состоянии предотвратить войны между отдельными государствами.

От имени Государя П. А. Столыпин намечал посылку особого меморандума главам всех государств. В меморандуме содержалась просьба к главам государств вы­сказать свои соображения по существу проекта организации Международного парла­мента.

В меморандуме от имени Государя имелось в виду указать, какие неисчисли­мые бедствия представляют собою войны; главное же — то, что чем дальше, тем, вне всякого сомнения, большие научные силы всего мира будут работать над изобретени­ем новых видов ведения войны, которые давали бы возможность более мощным госу­дарствам уничтожать как можно больше не только вооруженных сил противника, но и массы населения, с целью заставить более слабое государство капитулировать перед более мощным государством. Авиация, начинающая теперь развиваться, вне всякого сомнения, в будущем, во время войны, может играть исключительно большую роль и с воздуха наносить большие бедствия не только фронту, но и населению; если до на­стоящего времени некоторые войны давали ту или иную победу воюющим государст­вам, то в будущем, при новых неизбежных, очень разрушительных изобретениях уче­ными всего мира, получится то, что чем дальше, тем все менее и менее будет победи­телей и в конце концов все воюющие государства будут находиться на положении по­бежденных.

В результате ведения войн в будущем неизбежны те бедствия, при которых, с одной стороны, системы государственного управления будут меняться легко во всех во­юющих государствах на худшую форму, а с другой — в силу неизбежных разрушений в

каждом из воюющих государств потребуются не только многие и многие годы, но и ко­лоссальные затраты денег лишь только на то, чтобы вновь восстановить все разрушен­ное войной.

Ни одно из существующих в мире даже больших государств не должно рассчи­тывать на то, что если оно задумает подчинить себе, хотя бы при помощи угроз или вой­ны, более слабое государство, то это ему удастся.

Если в 1909 г. Австро-Венгрия, воспользовавшись, с одной стороны, миролю­бием России, а с другой — неподготовленностью этой последней для ведения войны, в состоянии была аннексировать Боснию и Герцеговину, то при повторении со сторо­ны Австро-Венгрии подобного рода незаконного действия по отношению к какому-ли­бо слабому государству Россия уже, как ни тяжело ей будет выступать, вступит в тяже­лую для нее войну, даже если бы ей пришлось воевать не только с Австро-Венгрией, но и с Германией. Конечно, если бы Австро-Венгрия вместе с Германией затеяли какую-нибудь авантюру против более слабого государства, то не только Россия, но и другие великие державы выступили бы против центральных держав; тогда, естественно, воз­никла бы мировая война, которая бы не принесла никому никакой пользы, а лишь бы причинила всем воюющим государствам величайшие разрушения. Поэтому надо наде­яться, что большинство государств отнесется внимательно к меморандуму Государя, задумавшись над возможными величайшими бедствиями, которые неизбежны при войнах.

Кроме того, Международный парламент мог бы взять на себя инициативу раз­решения таких проблем, которые дали бы возможность улучшения экономического по­ложения тех государств, которые в силу перенаселенности или в силу недостатка естест­венных богатств находятся в трудном положении. Как Государь, так и русское правитель­ство совершенно озабочены тем, чтобы не было войн и чтобы можно было спокойно за­няться мирным строительством.

Если бы был образован Международный парламент, то Государь pi русское пра­вительство не только приняли бы большое участие в создании и работе такого Парламен­та, но и охотно бы сделали что только возможно для создания помощи тем государствам, которые почему-либо находятся в трудном положении.

Россия, обладая исключительно большой территорией и природными богатст­вами, не нуждается ни в расширении своей территории, ни в эксплуатации, подобно дру­гим государствам, каких-либо колоний и их населения. Россия озабочена лишь тем, что­бы постепенно привести в полный порядок свое государственное управление и улучшить культурное и экономическое положение населения.

Правительства всех государств заинтересованы в том, чтобы найти правиль­ные пути для обеспечения благополучного существования своих народов и избежания войны. Целый ряд государств, в особенности большие, затрачивают очень большие сум­мы на вооружение как армии, так и флота.

Международный парламент легко мог бы, по общему соглашению, установить определенный предел вооружения для каждого государства в отдельности и тем самым сократить расходы по государственному бюджету. Но главная роль, которую мог бы сыг­рать Международный парламент,— это полное запрещение изготовлять и применять те виды вооружения, цель которых — величайшее разрушение и массовое уничтожение на­селения, дабы заставить правительство своего противника капитулировать перед более мощным государством.

Нельзя не опасаться, что если только не представится возможным создать та­кой Международный парламент для урегулирования возникающих до поры до времени споров и недоразумений между отдельными государствами, то в будущем не только отдельным

государствам, но и всему миру смогут угрожать такие разрушения, которые в си­лу мировых войн и применения при помощи авиации новых изобретений, особенно раз­рушительных снарядов, принесут неисчислимые бедствия народам всего мира. И как-то более чем странно, что ни одна из могущественных держав не подымает даже вопроса о том, чтобы найти какие-то пути для решения мирным путем тех или иных международ­ных осложнений.

Дипломаты всего мира думают, к большому сожалению, не об общем мировом благе, а лишь о том, чтобы обеспечить свое государство теми военными договорами и во­енными союзами, которые давали бы возможность поразить своего противника во вре­мя войны. Периодические встречи глав государств в большинстве случаев не приносят особенно благоприятных результатов. Каждая встреча Русского Государя с Германским Императором сейчас же вызывает всевозможные толки как в печати, так и в правитель­ственных кругах Англии и Франции; какие-либо встречи или заключение чисто экономи­ческого договора между Россией и Англией или Францией немедленно вызывают тре­вожные толки в печати и в правительственных кругах Германии и Австро-Венгрии. При существовании Международного парламента отпала бы тогда какая-либо надобность как в отдельных встречах глав государств, так и в заключении каких-либо сепаратных дого­воров и военных союзов.

Поскольку заботы каждого государства выражаются в соблюдении интересов населения в пределах своей страны, то постольку заботой Международного парламента являлось бы соблюдение интересов населения всего мира.

Конечно, создание такой международной организации и урегулирование всех международных осложнений является делом необычайно сложным и трудным.

Возможно также, что и при существовании такой международной организации войны между отдельными государствами явятся неизбежными, но все же явится какая-то на­дежда на предотвращение тех военных столкновений, которые периодически происходят.

П. А. Столыпин намечал осенью 1911 г. выработать совместно с министром иностранных дел меморандум от имени Государя на имя глав всех государств. После рас­сылки меморандума и ознакомления с ним на местах правительствами всех государств могло бы состояться совещание Министров иностранных дел великих держав. После одобрения или изменения редакции положения о Международном парламенте могло бы состояться совещание Министров иностранных дел всех государств, на котором могла бы быть выработана окончательная редакция положения о Международном парламенте.

Каждому государству в отдельности периодически приходится переживать трудности финансового и экономического характера. Для разрешения этих проблем мог бы быть создан Международный банк, акционерами которого состояли бы эмиссионные банки всех государств. Такой Международный банк, капитал которого бы состоял из со­бранных вкладов всех государств, мог бы финансировать или же открывать кредиты как для развития промышленности, связанной с удовлетворением нужд населения, так и для благоустройства городов и путей сообщения. При Международном банке мог бы быть со­здан экономический совет, который, пользуясь данными статистического бюро при Международном парламенте, в состоянии был бы оказывать своим советом большую по­мощь отдельным государствам и предотвратить те экономические кризисы, которые не­избежны периодически то в одном, то в другом государстве как в промышленности, так и в сельском хозяйстве.

Перепроизводство в промышленности или в сельском хозяйстве, за отсутстви­ем благоприятных условий для экспорта, легко может вызвать не только экономический, по и финансовый крах. Точно так же в разных государствах может быть вызвано тяжелое экономическое положение в силу недостатка предметов первой необходимости.

Международный экономический совет, располагая необходимыми сведениями статистического бюро, имел бы полную возможность своевременно предупреждать то или иное государство о надвигающемся на него кризисе в промышленности или в сель­ском хозяйстве. Государство, получившее сведение из экономического совета о небла­гоприятном положении в его стране в силу перепроизводства, приняло бы своевремен­но все необходимые меры, во-первых, к сокращению производства, а во-вторых, при по­мощи Международного банка увеличило бы экспорт некоторых излишков в те государст­ва, которые нуждаются в соответствующих предметах или продуктах, но не могут их при­обрести за отсутствием необходимых денежных сумм. Международный банк мог бы по­мочь и первому и второму государству в их трудном экономическом или финансовом по­ложении.

П. А. Столыпин считал, что, конечно, трудно заранее предвидеть все то, что могла бы сделать такая международная организация в интересах всех государств. Трудно также рассчитывать, что на такую международную организацию согласятся все государ­ства, в особенности наиболее могущественные державы.

Но, во всяком случае, такую попытку крайне необходимо сделать. Те государст­ва, которые отказались бы войти в такой Международный парламент, явно показали бы, что они не желают отказаться от войны и предпочитают, видимо, лишь путем войны улучшить нынешнее свое положение. Но если даже некоторые государства откажутся от участия в Международном парламенте и какое-то значительное большинство государств примут участие, то создание такой международной организации могло бы сыграть все же очень большую роль в интересах сохранения мира.

Касаясь вопроса об отношении отдельных государств как к самой России, так и к существующему в России государственному строю, П. А. Столыпин не мог не отметить, что такие государства, как Англия и Германия, замечая, что Россия из года в год укрепля­ет свое экономическое и военное положение, не особенно этому радуются. Германия со своим большим населением, вне всякого сомнения, задыхается на своей сравнительно небольшой территории.

Ее стремление расширить свою территорию на восток легко может послужить поводом к войне против России. Один лишь Бисмарк, сравнительно хорошо знавший Россию, не раз предупреждал Германского императора, что всякая война против России очень легко поведет к крушению Германской монархии. Англия же, считая себя первой державой мира и стремясь к тому, чтобы всегда играть первую скрипку в международном концерте, вне всякого сомнения, боится того, чтобы Россия, постепенно улучшая свое экономическое и военное положение, не помешала бы ей в ее колониальной политике. Больше всего Англия боится того, чтобы Россия не проникла в Индию, хотя Россия аб­солютно не имеет никаких желаний захватить Индию. Англия, все время стремящаяся к расширению своей колониальной территории с целью ее эксплуатации, после потери своих колониальных прав в Соединенных Штатах Северной Америки, естественно, бо­ится потерять свое влияние и, главным образом, возможность дальнейшего своего обо­гащения путем эксплуатации таких стран, как Индия, Южная Африка, Австралия и др. Англичане, так же как, к большому сожалению, и многие наши аристократы, держатся того мнения, что они головою выше всех других и потому лишь — они одни располагают правами на все лучшее в мире.

Россия, как, бесспорно, очень богатая экономически, в силу своей территории и неисчерпаемых богатств в недрах земли, страна, при благоприятных условиях и воз­можном очень значительном увеличении ее могущества, при единовременном улучше­нии культурного уровня всех народов, ее населяющих, легко может опередить Англию и ее влияние на международное положение во всем мире.

Англия не может не чувствовать, что ее эксплуатация таких, как Индия и др., ра­но или поздно может закончиться и тогда она не только не будет играть первой скрипки в международном концерте мира, но и перестанет быть той великой империей, каковой является в данное время. Поэтому Англия больше всех ненавидит Россию и будет искрен­не радоваться, если когда-нибудь в России падет Монархия, а сама Россия не будет боль­ше великим государством и распадется на целый ряд самостоятельных республик. Что ка­сается Франции, то прежде всего ей не по душе существовавший в России Монархиче­ский государственный строй. Ни любви, ни уважения во Франции к России пет; но вме­сте с тем Франция, ненавидя и боясь Германию, совершенно естественно стремится к то­му, чтобы быть связанной с Россией военными союзами и договорами.

В совершенно ином положении находятся Соединенные Штаты Северной Аме­рики, которые, располагая, так же как Россия, величайшими богатствами в недрах своей земли, не стремятся, как и Россия, ни к расширению своей территории, ни к захвату ка­ких-либо колоний, ни к эксплуатации народов, но вместе с тем, в силу пропаганды со сто­роны внутренних врагов России, Соединенные Штаты Северной Америки фактически имеют совершенно неправильное представление как о русском народе, так в особенно­сти о режиме в самой России.

П. А. Столыпин, стремясь к тому, чтобы правительство и общественные круги Соединенных Штатов Северной Америки имели бы правильное представление о России и пародах, ее населяющих, имел в виду, с согласия Государя, в непродолжительном вре­мени лично выехать вместе с Министром иностранных дел в Вашингтон и в разговоре с Президентом и Государственным секретарем найти общие пути к более тесному и друже­скому сближению России с Соединенными Штатами.

П. А. Столыпин имел в виду просить Президента и Государственного секретаря повлиять на прессу и общественные круги, чтобы путем личного посещения России боль­шой группой представителей законодательных палат, корреспондентов и общественных деятелей Соединенные Штаты могли бы иметь возможность убедиться в том, что в Рос­сии существует свобода и нет того угнетения национальностей, населяющих Россию, о котором распространяют слухи враги России.

П. А. Столыпин был того мнения, что Президент и правительство Соединен­ных Штатов так же, как Государь и русское правительство, не стремятся ни к какому-ли­бо завоеванию и вообще не ищут благ для своего народа путем войны и лишь озабочены созданием благоприятных условий для широкого развития народного образования, бла­гоустройства своих городов и создания условий жизни, которые в значительной степени могут улучшить положение населения.

Хотя Соединенные Штаты являются еще сравнительно молодым государством, тем не менее в развитии своей промышленности, использовании своих природных богатств, в проявлении исключительной энергии по обогащению своей страны и населения, а главное, по созданию очень значительного числа высших учебных заведений, в течение сравнительно небольшого периода времени, опередили уже ряд государств Западной Европы.

П. А. Столыпин был того мнения, что Англия постепенно будет терять свою первую роль в международном мире, а Соединенные Штаты систематически, благодаря своим богатствам и возрастающей мощности, постепенно будут завоевывать одно из пер­вых мест в международном мире.

П. А. Столыпин возлагал большие надежды на то, что как президент, так и пра­вительство Соединенных Штатов, ближе ознакомившись с идеями Государя о создании международной организации в целях устранения в будущем войн и создания лучших эко­номических и культурных условий для народов всего мира, со своей стороны помогут в реализации идеи Государя.

Разговаривая с представителями Российского государства в Западной Европе и Америке, а также со всеми теми лицами, которые имели возможность ближе ознакомить­ся с отношениями к России и русскому народу со стороны общественных кругов Запад­ной Европы и Америки, П. А. Столыпин пришел к полному убеждению, что если бы, в си­лу какой-либо тяжелой и затяжной войны, погибла Монархия, а Россия, как единое и мощное государство, перестала бы существовать, то русский народ не мог рассчитывать на какую-либо помощь со стороны государств Западной Европы.

Считая вполне возможным, что в будущем в России, как и в каждом государст­ве, могут меняться формы управления государственного режима, но русский народ по своему характеру, по своим взглядам, в своем отношении к людям не будет меняться и лишь об одном не будет забывать, кто его враги и кто его друзья (видимо, неудачное из­ложение.— Г. С). Народы Западной Европы, безусловно, значительно культурнее русско­го народа, но его искренними друзьями никогда не будут; и, может быть, только за океа­ном русский народ скорее в состоянии будет рассчитывать на то, что его поймут и пой­дут ему навстречу. Равным образом народы Северной Америки всегда могут рассчиты­вать на то, что русский народ со своим русским радушием, со своей отзывчивостью и доб­рой душой, с искренним сердцем отзовется и во всем пойдет навстречу Америке, кото­рой Россия и раньше помогала.

Может быть, в силу своей необузданности и недостаточного культурного разви­тия, под влиянием той или иной пропаганды со стороны внутренних врагов России, рус­ский народ иногда может превратиться в зверя, но этот звериный облик является лишь на небольшой период времени, а потом опять тот же русский человек — делается таким же отзывчивым и добродушным, каким сделала его русская природа» [16, с. 427—464].

ПО РЯДУ СВИДЕТЕЛЬСТВ,свои проекты П. А. Столыпин готовил весной 1911l года для доклада Государю. По утверждению Бориса Бок, мужа старшей дочери премьера, эти важнейшие документы наряду с другими бумагами, в том числе с перепи­ской Государя со Столыпиным, был изъят специальной комиссией сразу после смерти последнего. Однако впоследствии обнаружить его не удавалось: ответственные долж­ностные лица ничего не могли сказать о его судьбе. Лишь в начале 50-х годов в зару-'ежье профессор А. В. Зеньковский сообщает супругам Бок о том, что ему удалось вы-зезти из России черновые записки проекта, продиктованного когда-то лично П. А. Сто­лыпиным.

Подлинность этих записок по некоторым причинам рядом исследователей бы­ла поставлена под сомнение. Между тем М. П. Бок-Столыпина признавала, что «точное содержание этого проекта, который мой муж успел только просмотреть, он помнить не мог. но, прочтя записки проф. А. В. Зеньковского, нашел их, в общих чертах, идентичны­ми с изъятым комиссией проектом» [56, с. 424].

Характеризуя работу, Мария впоследствии также вспоминала: «Мой отец писал в ней, что он принял Россию в анархическо-хаотическом состоянии и поэтому единст­венно возможным было в начале «захватить ее в кулак». И, проведя земельную реформу, долженствующую уничтожить опаснейшую для России партию социал-революционеров, начать „постепенно разжимать кулак"» [4, с. 219].

А вот что пишет о них сам А. В. Зеньковский:

«В мае 1911 г. Столыпин на протяжении 4 дней диктовал мне указанный выше свой труд, для более детальной обработки проекта его доклада Государю.

Несмотря на все осложнения и передвижения мне все же удалось сохранить все записки, которые я вел между 1906—1911 гг. при исполнении всех поручений, что давал мне Столыпин.

Профессор барон А. Ф. Мейендорф, бывший товарищ Председателя Государст­венной Думы,— двоюродный брат Столыпина, наиболее близко стоящий к нему и потому более знакомый с его идеями, после ознакомления с моими записями, написал дочери Сто­лыпина — М. П. Бок следующее: «прочитав очень внимательно присланные тобою воспоми­нания проф. А. В. Зеньковского — считаю, что было бы бесконечно жалко, если бы эти за­писи не были обнародованы; правдивость их сомнений не вызывает, а содержание доказы­вает, как вырос твой отец — за пятилетие у государственного руля. То, что кадетам казалось недостижимым без революции, он надеялся осуществить с согласия Верховной власти».

Ввиду исключительной трудности издания всего того, что было положительно­го в России до революции 1917 г., я вынужден описать свои воспоминания о П. А. Столы­пине в очень сокращенном виде» [4, с. 427].

Впоследствии зять Столыпина Б. И. Бок пытался установить судьбу важного до­кумента, который не мог миновать государя. Однако попытки оказались безуспешны и лишь благодаря профессору А. В. Зеньковскому снова увидели свет.

В мемуарной литературе упоминается также о том, что наряду с прочими доку­ментами из письменного стола П. А. Столыпина в Колноберже был изъят и план, предус­матривающий полное отделение Польши от России, которое намечалось на 1920 год. Этот проект «предусматривал объединение всех польских земель в одном государстве с учетом его этнографических границ. Вполне естественно, что белорусские и украинские земли Столыпин исключал из этих границ, так как считал их население вместе с велико­русами, триединым русским народом, насильственно разделенным злой волей полити­ков и превратностями судьбы» [109, с. 18].

ЕЩЕ В СЕРЕДИНЕ МАЯсемейство Столыпина перебралось снова в Елагин­ский дворец, где в обычных условиях летнего времени возобновились заседания Совета Министров. В конце мая Петр Аркадьевич отправляет в Колноберже всех своих близких с частью охраны, а затем в самом начале июня выезжает следом за ними, проводит в име­нии весь месяц и возвращается в Петербург в начале июля всего на несколько дней. Чув­ствуя себя крайне утомленным, он перед отъездом из Петербурга обследовался у докто­ра, который нашел, что у него грудная жаба, и сказал, что сердце требует длительного от­дыха. Как писал впоследствии Аркадий Петрович Столыпин, его отец впервые взял 6-не-дельный отпуск из-за сердечного переутомления.

В отсутствие главы правительства произошла неприятная для него перемена, связанная с вопросом о передаче Крестьянского банка из Министерства финансов в Ми­нистерство земледелия. Эта крайне болезненная проблема, вызвавшая ранее протест ми­нистра финансов В. Н. Коковцова, намеревавшегося выйти в отставку в случае реализа­ции этой идеи, получает совершенно неожиданный для Столыпина поворот: его спод­вижник по делам земельной реформы А. В. Кривошеин отрешается от прежней позиции в отношении Крестьянского банка. Человек, которому П. А. Столыпин бесконечно дове­рял и которого поддержал в чрезвычайно сложном вопросе, за спиной своего шефа под­готовил государю доклад, отвергающий прежнюю идею выделения Крестьянского банка из Министерства финансов. Коковцов, устранившийся от союзничества с Кривошеиным в этом вопросе, свидетельствует:

«Через два дня Кривошеин приехал ко мне прямо из Петергофа в самом радуж­но-возбужденном настроении. Он показал мне одобренный Государем его всеподданней­ший доклад и сказал, что давно не видал Государя в таком прекрасном настроении. По его словам, Государь горячо благодарил его за предложенное разрешение вопроса, устра­няющее всякий повод к моему уходу, и выразил уверенность в том, что и П. А. Столыпин будет также доволен устранением кризиса, так как у него всегда польза дела стоит выше

вопросов личного самолюбия, а выставленные мной аргументы представляются ему на­столько серьезными, что можно только пожалеть, что министр финансов с самого нача­ла был устранен от обсуждения вопроса. „Но,— прибавил Государь,— все эти вопросы имеют теперь только историческое значение, и нужно их окончательно ликвидировать и как можно скорее забыть то, что случилось"» [21, с. 403].

К ВОЗНИКШЕЙ КОЛЛИЗИИмы вернемся несколько позже, а пока для ос­мысления процессов, происходящих в России, сложных отношений П. А. Столыпина с потенциальными союзниками и значения вышеуказанных проектов премьера стоит вновь обратиться к позиции уже известного персонажа — Льва Тихомирова, 5 июля на­правившего премьеру очередное письмо, которое оказалось последним:

«Ваше высокопревосходительство, уважаемый Петр Аркадьевич. Позвольте мне снова возвратиться к вопросу о пересмотре закона 1906 года, который должен сде­лать номинального носителя Верховной власти государства действительным обладате­лем присущих ей прав. Дело это неотложимо, т. к. с нынешним режимом Россия совсем деморализуется, расшатывается. Теперь нужны меры, пока еще не поздно.

Вы со всей искренностью старались вырастить государственный строй, вручен­ный Вам на основах 1905 года. Но, положа руку на сердце, Вы не можете не видеть сами, что этот строй становится все хуже и ничего лучшего впереди не обещает. На что же Вы уложили такое громадное количество стараний, силы, энергии и, несомненно, огромно­го искусства? Неужели Россия, по крайней мере ее история, не спросит, почему Вы все­го себя истратили на обработку абсолютно бесплодной почвы? А ведь Россия, по своим природным данным, обладает богатой почвой, действительно сторицей способною оку­пать государственный труд. Но эта почва лежит вне конституции 1906 года.

Вы убеждены в необходимости народного представительства. Но 1906 год не дает нам и народного представительства. Я — также принципиальный сторонник его и не представляю себе Самодержавия без народного представительства. Он создает предста­вительство партий. Тут не истинно народная точка зрения, не швейцарская, например, а точка зрения власти политиканства, французская (Бенжамен-Констановская).

Если мы хотим народного представительства, то должны его выращивать не­пременно при Самодержавии. А конституция 1906 г. подрывает и то и другое.

Овладевшая Россией политиканская аристократия пресекает попытки реформы ут­верждением, будто бы Государь Император, ограничив свою власть в 1906 году, уже лишился права самостоятельной перестройки узаконений 1906 г. Я первый был бы против всякой не­закономерности, но в этом отношении наши политиканы просто напускают туман.

С точки зрения закономерности положение вполне ясно. Оно таково. Государь Император, в качестве Власти Верховной, учредительной, санкционировал такой строй, при котором власть Императора ограничена. Понятно, что все время, пока Верховная Власть поддерживает существование данного строя, означенные ограничения составля­ют законную норму. Но это не значит, чтобы Верховная Власть теряла право изменять самый строй, ею раз заведенный, отменять его, вводить еще большие самоограничения, или — напротив — устранять их. Юридически безграничные учредительные права Вер­ховной Власти есть факт государственной природы. Самоограничения Верховной Вла­сти сохраняются лишь до каждого нового акта учредительства.

Таким образом, вопроса о праве Верховной Власти изменять какой бы то ни было строй не может и существовать. Вопрос о таких изменениях сводится не к законо­мерности, а только к целесообразности.

Вопрос же о целесообразности приводит нас именно к пожеланию изменить строй, явно оказавшийся неудачным, не осуществляющим целей государственного блага.

Этот строй уже практически показал свое полное несоответствие с задачами хорошего управления страной. Полный противоречий по внутреннему смыслу, он порождает борь­бу не только партий, но даже самих государственных учреждений, и это потому, что у го­сударства отнято действие необходимой части механизма, последней решающей инстан­ции, то есть Верховной Власти. Когда Верховная Власть не лишена своих прав, то, если она даже ими не пользуется (как и должно быть, пока дела идут хорошо) — ежеминутная возможность ее выступления держит всех в должном порядке.

Но когда конституция закрывает для Верховной Власти реальные способы про­явления, то государство погружается в беспорядки.

Строй 1906 года, будучи по смыслу двойственным и уклоняясь от ясного отно­шения к какой бы то ли было Верховной Власти, и сложился так, что в нем все могут ме­шать друг друг)', но нет никого, кто принудил бы государственные учреждения к солидар­ной работе. Сам Государь Император может самостоятельно лишь не допустить закону восприять силу, но создать потребного для страны закона самостоятельно не может. Но такое построение учреждений годилось бы только при задании „ничего не делать", а ведь государство, наоборот, имеет задачей работать, и особенно в стране столь расстроенной за предыдущие годы бедствий и смут.

Этот строй, крайне плохой в смысле аппарата, сверх того совершенно антина­ционален, то есть не соответствует ни характеру нации, ни условиям общего положения Империи. От этого в стране порождается на всех пунктах дезорганизация. Единящие эле­менты ослабляются. Появляется рыхлое, скучающее, недовольное настроение. Русские теряют дух, веру в себя, не вдохновляются патриотизмом. При этом классовые и между­племенные раздоры необходимо (так у автора.— Г. С.) обостряются.

Россия составляет нацию и государство — великие по задаткам и средствам, но она окружена также великими опасностями. Она создана русскими и держится только русскими. Только русская сила приводит остальные племена к некоторой со­лидарности между собой и с Империей. Между тем мы имеем огромное нерусское на­селение. Другие племена, непосредственно за границей нашей, на огромные про­странства входят в чужие государства, иные из которых считают своим настоящим отечеством. Мы должны постоянно держаться во всем престижа силы. Малейшее ослабление угрожает нам осложнениями, отложениями. Внутри страны все также держится русскими. Сильнейшие из прочих племен чужды нашего патриотизма. Они и между собой вечно в раздорах, а против господства русских склонны бунто­вать. Элемент единения, общая скрепа — это мы, русские. Без нас Империя рассып­лется, а сами эти иноплеменники пропадут. Нам приходится, таким образом, по­мнить свою миссию и поддерживать условия нашей силы. Нам должно помнить, что наше государство есть дело не просто национального эгоизма, а мировой долг(Г. С). Мы занимаем пост, необходимый для всех. Но для сохранения этого поста нам необходи­ма единоличная Верховная Власть, то есть Царь, не как украшение фронтона, а как дей­ствительная государственная сила.

Никакими комбинациями народного представительства или избирательных за­конов нельзя обеспечить верховенства русских. Себя должно понимать. Как народ суще­ственно государственный, русские не годятся для мелочной политической борьбы, они умеют вести политику оптом, а не в розницу, в отличие от поляков, евреев и т. п. Задачи верховенства такого народа (как было и у римлян) достижимы лишь единоличной Вер­ховной Властью, осуществляющей его идеалы. С такой властью мы становимся сильнее и искуснее всех, ибо никакие поляки не сравнятся с русскими в способности к дисципли­не и сплочению около единоличной власти, облеченной нравственным характером.

Не имея же центра единения, русский народ растеривается, и его начинают

забивать партикуляристические народности. Историческая практика и создала Верховную Власть по русскому характеру. Русский народ вырастил себе Царя, союзного с Церковью. С 1906 года то, что свойственно народу, подорвано, и его заставляют жить так, как он не уме­ет и не хочет. Это, несомненно, огромная конституционная ошибка, ибо каковы бы ни бы­ли теоретические предпочтения, практически государственный разум требует учреждений, сообразованных с характером народа и общими условиями его верховенства. Нарушив это, 1906 г. отнял у нас то, без чего Империя не может существовать — возможность моменталь­ного создания диктатуры. Такая возможность давалась прежде всего наличностью Царя, имеющего право вступаться в дела со всей неограниченностью Верховной власти.

Одно только сознание возможности моментального сосредоточения наполняло русских уверенностью в своей силе, а соперникам нашим внушало опасение и страх. Те­перь это отнято. А без нашей бодрости некому сдерживать в единении остальные племена.

Такое обессиление и разъединение русских произведено как раз в историче­скую эпоху, требующую особенного сплочения. Идет последний раздел земного шара. Мир ходит на вулкане международной борьбы за существование. А внутри общества (вследствие классового характера государства, утративших единящую власть Монар­хии) — развилась язва социализма, вечно грозящая потрясениями и переворотами. При таких-то условиях мы отбросили важнейшее свое преимущество перед другими народа­ми — возможность Верховного примирения враждующих, обуздания эксплуатации, усми­рения бунтующих грозным мечом диктатуры. Но такой строй не может держаться. Он и сам рассыпается, потому что бессилен, не авторитетен, не развивает действия, порожда­ет борьбу, которой не в силах сдержать. Жить он не может, но он может вместе с собой погубить Россию.

Посему, с точки зрения государственной целесообразности, изменение его не­обходимо и неотложно. Затягивать гниение слишком опасно, ибо в таком существовании будет постепенно терять доверие даже и сама Царская власть. Народ, разуверившись в ней, может искать защиты в демагогии, и если это зайдет очень далеко, то, может быть нас и ничто уже не спасет.

Этот строй во всяком случае уничтожится. Но неужели ждать для этого револю­ций и, может быть, внешних разгромов? Не лучше ли сделать перестройку, пока это мож­но производить спокойно, хладнокровно, обдуманно? Не лучше ли сделать это при госу­дарственном человеке, который предан и Царю, и идее народного представительства?

Ведь если развал этого строя произойдет при иных условиях, мы наверное бу­дем качаться между революцией и реакцией, и в обоих случаях, вместо создания рефор­мы, будем только до конца растрачивать силы во взаимных междоусобицах, и чем это кончится — Господь весть.

Ваше высокопревосходительство не несете ответственности по созданию кон­ституции 1906 года. Но вы ее всеми силами поддерживали, упорствуя до конца испытать средства вырастить на этих основах нечто доброе. Позвольте высказать без несвоевре­менных стеснений, что именно Вам надлежало бы посвятить хоть половину этих сил на то, чтобы избавить Россию от доказано вредных и опасных последствий этой неудачной конституции.

Свидетельствую Вашему высокопревосходительству мое искреннее уважение, без которого я бы, конечно, не мог себе позволить такого письма. С пожеланиями счаст­ливых вдохновений, остаюсь всегда желающий вам всякого добра» [58, с. 234—237].

В ИЮЛЕ 1911 ГОДАпремьер-министр возвращается в Петербург, где был принят Государем. Столыпин доложил ему подробности предстоящей поездки в Ки­ев, где в августе намечались торжества по случаю освящения памятников Царю-Освободителю

Александру II и Св. Ольге, с дальнейшим посещением Чернигова. Впос­ледствии в обществе стали циркулировать слухи о том, что на этой встрече монарх сказал премьеру о его скорой замене. Поскольку источник этих слухов установить невозможно, в качестве литературной версии приводим цитату из мемуаров вездесу­щего Витте:

«Кстати, я слышал из достоверных источников, что государь не мог простить Столыпину того издевательства, которое он над ним совершил, представив ему свою от­ставку вместе с кондициями, и хотя тогда его величество эти кондиции принял и отстав­ку вернул, но еще перед выездом в Киев на одном из докладов государь по окончании до­клада перед уходом Столыпина сказал ему:

— А для вас, Петр Аркадьевич, я готовлю другое назначение.

Эта фраза весьма поразила Столыпина. Какое это было назначение, я не знаю. Одни говорят: посла, а другие говорят, будто бы наместника на Кавказ.

Во всяком случае Столыпин, воспользовавшись открытием памятника Алексан­дру II, хотел устроить себе в Киеве громадное торжество» [6, с. 531].

Можно поставить под сомнение вероятность приведенной фразы Николая II, можно даже предположить, что это выдумка хитрого графа, запустившего такой слух в оборот. Во всяком случае, ясно одно: слухи о вероятной скорой отставке Столыпина, ви­димо, осложняли его и без того напряженную жизнь.

ЗАМЕТИМ, что в столице премьера поджидает еще одна неприятность: он уз­нает об одобренном Николаем II докладе А. В. Кривошеина. Министр земледелия в от­сутствие шефа, положение которого пошатнулось, отрекся от прежней позиции в отно­шении Крестьянского банка*. Вот как пишет об этом В. Н. Коковцов:

«Прошло после этого всего один или два дня, как Столыпин позвонил ко мне на дачу и спросил, не могу ли я придти к нему теперь же, так как ему нужно по­говорить со мною по неожиданно выяснившемуся для него вопросу. Я тотчас же по­шел к нему и застал в его кабинете Кривошеина, очень взволнованного и продолжав­шего, по-видимому, давно начавшийся разговор. При моем входе он был очень сму­щен, тогда как Столыпин в очень сдержанной форме обратился ко мне со следующи­ми словами:

«Я вас побеспокоил, Вл[адимир] Ник[олаевич], потому, что только что узнал от Александра Васильевича о том, что сильно волновавший Вас одно время вопрос о судьбе Крестьянского банка получил в мое отсутствие совершенно неожиданное разре­шение, которое меня очень радует, потому что оно дает Вам полное удовлетворение, а с

*В книге «А. В. Кривошеин» конфликт между Столыпиным, Кривошеиным и Коковцовым вскры­вается обстоятельно и последовательно, но совершенно обходится молчанием эпизод измены министра земледелия своему теряющему силу покровителю. Из несоразмерно лаконичной по сравнению с общим объемом книги главы (2 страницы против 345), посвященной Столыпину, мы лишь узнаем, что «личная близость у них не создалась» и что Кривошеин, зная «пределы своих дарований, не чувствовал себя вождем общественных сил или парламентских коалиций, но зато обладал большей широтой ума, чем Столыпин, большим так­том, большим знанием людей и умением с ними обходиться». По мнению автора (К. А. Кривоше­ина), его отец даже «пошел дальше своего учителя и, будучи правой рукой Столыпина в практи­ке управления, становился его левой рукой в вопросах чистой политики, его политическим суф­лером». В целом этот полновесный труд приметен стремлением по возможности умалить роль Столыпина и других исторических персонажей в сложном процессе внутригосударственного пе­реустройства, и, прежде всего, в земельной реформе, автором которой К. А. Кривошеин считал своего отца. В главе «Столыпинская земельная реформа» он так и пишет: «Проведение в жизнь указа 9 ноября 1906 г. неразрывно связано с А. В. Кривошеиным. В этом деле ему принадлежит бесспорно главная, почти исключительная, исполнительная роль».

меня слагает большую тяжесть, так как перспектива возможного Вашего ухода меня силь­но волновала, и я сам все время искал какого-нибудь выхода. Теперь этот выход найден именно Александром Васильевичем, который все время был того мнения, что без корен­ной перемены интересы его ведомства не будут ограждены, а теперь встал на Вашу точ­ку зрения и считает даже, что ему было бы не справиться с новым делом, если бы состо-ллась задуманная нами обоими реформа. Ну, что же, тем лучше. Я нисколько не намерен настаивать более перед Государем на одобренном им моем и Александра Васильевича взгляде, но не могу не сказать Вам в присутствии его — и за этим я и просил Вас придти ко мне,— что Вы всегда действовали открыто и честно, возражая мне против того, что мы с ним задумали, и, считая наше мнение ошибочным, Вы не постеснялись поставить на карту Ваше служебное положение, находя невозможным нести ответственность за чужие : шибки. Я Вас только сердечно благодарю за все, как вы себя держали, а Александру Ва­сильевичу не могу не сказать при Вас то, что я уже сказал ему без Вас, а именно, что он меня предал и не подождал даже моего возвращения. Пусть так и будет, и не станемте больше говорить об этом неприятном для нас обоих вопросе. Алекс [андр] Вас[ильевич] согласился с Вами, и я обещаю только помочь Вам обоим довести это дело до благополуч­ного конца, но буду еще более рад, если Вы найдете время довести его до такого конца под Вашим председательством в Совете министров еще до моего окончательного возвра­щения в Петербург...

...После этой тягостной для меня беседы мы больше ни разу не говорили с П. А. Столыпиным об этом несчастном деле. Вышли мы с Кривошеиным из Елагина дворца вместе. Он проводил меня до моей дачи и сказал мне только, что когда-нибудь можно бу­дет восстановить правду и сказать, кто был во всем виноват, а „пока пусть буду я виноват во всем". Я ответил ему только, что нисколько не боюсь никакого восстановления исти­ны и прошу его удостоверить, что моей вины в этом деле не было, и никто не может уп­рекнуть меня в том, что я когда-либо противоречил себе, а тем более производил какое-либо давление на Государя в личных моих интересах.

Последними словами Кривошеина перед тем, что мы расстались, были: „Об этом не может быть и речи. Еще третьего дня Государь сказал мне, что Вы говорили с ним только один раз, когда объяснили ему в самой деликатной форме, почему Вы не смо­жете оставаться в министерстве, если от Вас отойдет Крестьянский банк, и более никог­да об этом и не упоминали. Все произошло от того, чтоП[етр] А[ркадьевич] решил раз-зязать этот узел своей властью, а я соблазнился легким способом достигнуть того, что мне казалось гораздо проще, чем это есть на самом деле. Виноваты мы оба, а правы толь­ко Вы, за то Вы и имеете основание торжествовать"» [21, с. 404—405].

Принимая во внимание царившую при дворе обстановку, когда Петербург жил слухами о скорой отставке премьера, эти приезды в столицу наверняка лишь упрочили у него самые худшие ожидания и добавили самых мрачных предчувствий.

В 1911 ГОДУпод нажимом главы правительства Дума выделяет 222 миллиона pvблeй на усиление Балтийского и Черноморского флота [41, с. 188]. На воды Балтики были спущены первые линейные корабли-дредноуты типа «Севастополь», которые пре­восходили аналогичные им английские, германские, американские и французские воен­ные корабли и были признанные лучшими в мире. Линкоры России развивали большую скорость, имели более грозное вооружение, что позволяло им навязывать противнику время и дистанцию боя. В том же 1911 году со стапеля сошел новейший эскадренный ми­ноносец «Новик», ставший головным кораблем в серии эсминцев*. Это был самый быстроходный

*Военные корабли типа «Севастополь» и «Новик» участвовали в Великой Отечественной войне, некоторые из них оставались в составе нашего флота до 50-х годов.

корабль своего времени. «При Столыпине быстро развивался и русский под­водный флот, постоянно пополнявшийся все новыми подводными лодками конструкции выдающегося кораблестроителя И. Г. Бубнова» [41, с. 189—190].

4 августа в Совете Министров под председательством П. А. Столыпина обсуж­дался вопрос о постройке Черноморского флота. На эти цели после трехлетней осады правительством законодательных учреждений было отпущено 102 миллиона рублей. Бы­ло решено построить 3 броненосца типа дредноут, 9 эскадренных миноносцев и 6 под­водных лодок.

«Заказы были распределены между обществом русских заводов и обществом ча­стных николаевских судостроительных заводов. Стоимость броненосцев оказалась не­сколько дешевле, чем стоимость уже строившихся в то время в Петербурге броненосцев для Балтийского флота. Скорость была установлена около 22 1/2 узлов, двигатели турбин­ные, вооружение — из 12-дюймовых орудий, мелкой артиллерии и минных аппаратов, район действия — около 1200 верст. Срок окончания броненосцев был установлен четы­рехлетний (т. е. август 1915 года), миноносцев — двухлетний. Все суда решено было стро­ить в Николаеве. 5-го августа были даны наряды на постройку судов. Одновременно Пра­вительство решило внести в недалеком будущем в законодательные учреждения общий проект воссоздания флота.

1. Балтийский флот был определен: из 16 линейных кораблей (дредноу­тов), 8 броненосных крейсеров, 16 крейсеров, 36 эскадренных миноносцев, 12 под­водных лодок, заградителей, транспортов, плавучих барж, учебных, посыльных и тралящих судов в потребном количестве, а также резервной эскадры того же соста­ва, комплектуемой из судов, выслуживших срок в действующем флоте. Количествен­ный состав Балтийского флота должен был быть доведен до указанной нормы в 1930 году.

2. Черноморскому флоту было установлено состоять из одной действующей эс­кадры, превосходящей активные силы государств, расположенных на побережье Черно­го моря в 1—1,5 раза, затем — из резервной эскадры и вспомогательных судов того же на­значения, как и в Балтийском море. Срок, к которому должен был быть готов в полном составе Черноморский флот, был поставлен в зависимость от судостроительной интен­сивности других держав.

3. Тихоокеанскую (сибирскую) флотилию предполагалось создать в составе 2 крейсеров, 18 миноносцев, 12 подводных лодок, 3 минных заградителей, транспортов и учебных судов по потребности. В этом составе было намечено поддерживать сибирскую флотилию до тех пор, пока средства государственного казначейства не позволят увели­чить ее линейными кораблями. Предусмотрен был также вопрос о замене устаревших су­дов новыми.

На том же заседании 14-го августа 1911 года Совет Министров постановил вы­давать премии поощрения отечественного судостроения. Вызвана была эта мера тем. что ввиду ничтожного развития русского торгового флота, лишь 10% груза перевозилось из России под национальным флагом, остальные же 90% доставлялись на иностранных судах. Такая постановка дела являлась для государства чрезвычайно невыгодной. Совет постановил выдавать премии не только за суда торгового флота (в течение 15 лет), но и за новые машины. Наше речное судоходство было развито так, как нигде в мире. Выше­названными мерами предполагалось развить в такой же мере наш торговый флот» [54. с. 39-41].

Таким образом, упорством Столыпина было сдвинуто с мертвой точки дело вос­создания русского военного флота, а также развития отечественного судостроения и торгового флота.

ЛЕТОМ 1911 ГОДАП. А. Столыпин немало времени уделяет проблемам обра­зования, финансирование которого в последние годы существенно улучшилось. Напри­мер, общие расходы по Министерству народного просвещения повысились с 1907 года по 1911-й более чем вдвое — до 97,6 миллиона рублей. Весомую лепту в развитие науки и просвещения вносили также Священный Синод, другие ведомства и земства. Особое внимание было уделено совершенствованию начального образования: помимо прямых ассигнований земствам и городам предоставлялись кредиты на введение всеобщего об­разования. Заметные сдвиги произошли также в системе среднего и высшего образова­ния: на гимназии, реальные и технические училища, учительские институты, семинары ишколы, университеты отпускались все большие средства. Тем летом под руководством Столыпина был подготовлен проект развития средних и высших учебных заведений страны: их было намечено увеличить к 1933—1938 годам соответственно до 5 и 1—1,5 ты­сячи. Предполагалось установить незначительную плату за обучение, доступную мало­имущим сословиям [41, с. 192].

Таким образом, принятый в 1908 году курс на введение всеобщего начального образования уже давал значительные плоды: в 1911 году в стране насчитывалось свыше 100 тысяч начальных школ, в которых обучалось б миллионов человек. Примечательно, что наряду с Министерством народного просвещения и церковными приходами опеку над школами все активнее брали на себя местные земства.