КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Почему Мишу не отдали в школуМише шесть лет и четыре месяца. Папа и мама никак не могут решить, отдавать ли его в школу в этом году или подождать до будущего. Решать это надо быстро – сентябрь уже не за горами. С Димой и Леной – Мишиными родителями – я знаком давно, а вот его самого увижу сегодня впервые. Прежде всего выясняю: – Мише обо мне ничего заранее не говорили? – Нет. Ведь вы сказали, что не надо ничего говорить. Только сейчас, когда он спросил, кто это пришел, я объяснила, что пришел дядя, который потом с ним поговорит. И сказала, что вас не надо бояться. Тут я сам виноват – не уследил. Теперь, конечно, устанавливать контакт с Мишей будет труднее. Дети вовсе не любят разговаривать с незнакомыми взрослыми. И они, безусловно, правы. «Дядя хочет с тобой поговорить» – это может означать только одно из двух: либо дядя хочет прочесть нотацию, либо он собирается задать несколько нудных вопросов, на которые ты, как воспитанный мальчик, должен отвечать. Хуже всего, конечно, то, что Мише предложено меня не бояться. Он ведь понимает, что если говорят «не бойся», значит, есть чего бояться. Иначе зачем предупреждать? Родители не говорят ему «не бойся», когда к ним приходят их друзья или к нему его ребята. Они говорят это, когда приходит доктор и сует в самое горло противную холодную ложечку. Или когда лает огромная злая собака (все вокруг думают, что она не кусается, но тогда зачем она так страшно лает?). Родители говорят «не бойся», когда они собираются уйти из дому на целый час. Или когда гасят в комнате свет и заставляют спать в темноте. Надо сказать, что налаживание контакта с ребенком – дело довольно деликатное. Насколько я мог заметить, взрослые (особенно мужчины) немного побаиваются незнакомых детей. Я не представляю собой исключения. Обычно мне бывает трудно начинать обследование. Но я знаю, что с детьми главное –это держаться уверенно. Нужно, чтобы ребенок сразу поверил, что с тобой ему будет интересно. А он поверит только в том случае, если ты сам в это твердо веришь. Поэтому, начиная разговор с ребенком, я принимаю независимый вид и притворяюсь, что считаю себя хозяином положения. Сейчас моя задача осложнена той предварительной работой, которую провела Лена. Ясно, что ничего хорошего от встречи со мной Миша не ждет. И когда он после двукратно повторенного маминого «Мишенька, почему же ты не идешь?» появляется в комнате, я вижу, что он готов стойко защищаться. – Не буду говорить с дядей, – храбро бросает он с порога. – Он мне сразу так и сказал, что не будет с вами разговаривать, – удовлетворенно сообщает Лена. –Конечно, не будет, – соглашаюсь я. – У нас с ним найдутся дела поинтереснее. Правда, Миша? Он несколько удивлен, но на провокацию не поддается. – Хочу играть с бабушкой. Лена урезонивает его: – Ну что ты, Миша. Ты же знаешь, что бабушка с дедушкой в гостях. Они сегодня вернутся поздно. – Значит, с бабушкой поиграть не удастся, – сочувствую я. И тут же предлагаю ему замечательный выход из положения: – Миша! Знаешь, что я придумал? Давай, раз нету бабушки, с тобой поиграю я. Во что мы будем играть? – В солдатиков, - отвечает он, еще не успев сообразить, что, сказав это, тем самым согласился принять взамен бабушки меня. Нельзя давать ему размышлять на эту тему. – Неси скорее солдатиков, - требую я. – Где они у тебя? Тут? Это, наверное, офицер. Давай поставим его во главе взвода. – Это батальон, – поправляет меня Миша, перестраивая оловянных солдатиков. – Они идут на войну. Я прошу, чтобы он и мне дал батальон. Иначе с кем его солдаты будут воевать? У себя я первым делом назначаю повара: перед походом солдаты должны подкрепиться. В Мишином отряде тоже появляется повар. Он готовит солдатам жаркое. Я начинаю строить из кубиков доты и бомбоубежища. Миша не отстает. «Катюша» временно превращается в обычный грузовик – она подвозит стройматериалы. Двоих солдат Миша назначил грузчиками, остальные работают строителями. Увлекшись возведением инженерных сооружений, юный командир пытается установить на передовой подъемный кран. Но я возражаю: – Такой большой подъемный кран сразу же разбомбят. – А у меня есть зенитки. Они как начнут стрелять, так собьют всех бомбардировщиков, – парирует он, но подъемный кран все же убирает. Сами военные действия продолжаются недолго. Я честно отправляю в лазарет всех своих солдат, которых Миша объявляет ранеными (а на всякий случай и тех, кого он считает убитыми). Так что, хотя он сам оставляет раненых и убитых в строю, бой вскоре приходится прекратить. Миша великодушно предлагает: – А вы возьмите тех, которые раненые. Они уже вылечились. Но я отказываюсь: – Ну что ты, разве за время одного боя они могли поправиться? Им еще долго придется лечиться. Я уже вижу, что он умеет развивать сюжет, легко находит, чем заменить недостающую игрушку (когда готовил солдатам жаркое, то в качестве сковороды использовал отломанную танковую башню). Игра меня больше не интересует. Вы проверьте, как он читает, – советует Лена. – А как он читает? Лена удивлена таким способом проверки. Она неуверенно отвечает: – По-моему, хорошо. – Я хорошо умею читать, – подтверждает Миша. Я констатирую: – Значит, и проверять нечего. Ведь вы с Мишей не станете меня обманывать. Кстати, читать часто умеют и пятилетки, а иногда даже трехлетки. Мне интереснее узнать, как он думает. – И я обращаюсь непосредственно к Мише: – Посмотрим, как ты умеешь думать? Только сначала покажи, как ты рисуешь. Он приносит несколько рисунков. Я рассматриваю их, хвалю, а потом прошу: – Нарисуй, пожалуйста, что-нибудь специально для меня. Прямо сейчас. Немного поломавшись для приличия, Миша начинает работать. Прежде всего он рисует танк со звездой на башне. Затем появляются три самолета, под ними рядом с танком – грузовик и, наконец, солдат с автоматом, от дула которого идет пунктирная линия, изображающая очередь. Нарисовано все это довольно небрежно, но Миша вполне удовлетворен. Он красит небо в голубой цвет, землю – в коричневый, так нажимая на карандаш, что в нескольких местах рвется бумага. Танк, машину, самолеты и солдата вместе с автоматом густо затушевывает неприятным зеленым тоном, потом поверх зеленого красит звезды красным. Энергии у него хватает, и на месте звезд вскоре образуются бесформенные дырки. Это его не смущает. В общем, рисунок совсем неплох. Правильно передана форма изображенных объектов. Линия четкая, твердая. Видно, что все делается по плану. Но тем более удивительна такая неряшливость. Ведь я специально просил Мишу показать мне, как он умеет рисовать. Видимо, он относится к такой проверке с полным равнодушием. Я спрашиваю: – А ты можешь нарисовать покрасивее? Этот рисунок получился у тебя не очень аккуратным. Миша оскорбленно забирает у меня свое творение и сообщает, что больше рисовать не будет. Реакция на замечание взрослого никуда не годится. Я отмечаю это в протоколе. Пора приступить к проверке мышления. Я достаю десяток палочек и предлагаю Мише положить их по порядку – от самой маленькой до самой большой. Мне нужно посмотреть, сможет ли он самостоятельно найти способ решения этой задачи. Простейший способ заключается в том, чтобы каждый раз выбирать из оставшихся (еще не уложенных в ряд) палочек самую короткую. Я сообщаю инструкцию, но Миша не хочет приниматься за работу. Он интересуется: – А зачем их класть по порядку? Я не собираюсь скрывать от него правду и отвечаю: – Я хочу посмотреть, как ты умеешь думать. Мне интересно, получится у тебя эта задача или нет. – Получится, – уверенно отвечает он. – Ну так давай, действуй. – Не хочу. – Как же так? Ведь надо посмотреть, как ты будешь это делать. – Давайте в солдатиков играть. – Нет, в солдатиков мы уже играли. Теперь давай играть в школу. Ты умеешь решать задачи, как в школе? – Умею. – Ну так реши эту задачу. Разложи все палочки по порядку. – Не хочу. – А как ты будешь учиться в школе? Ведь там надо делать то, что скажет учительница. – А я не хочу палочки класть. Уже перебран весь круг «школьных» аргументов. Ясно, что они на Мишу не действуют. А какие же подействуют? Попробуем подойти с другого конца. – Миша, а ведь ты даже не посмотрел как следует на эти палочки. Ну-ка, давай вместе их рассмотрим. И офицера возьмем – он тоже будет нам помогать. Он будет следить за тем, чтобы они все построились по росту. Они у нас будут солдатами. Против этого Миша не возражает. Мы начинаем перебирать мои довольно неказистые деревяшки. – Вот какие они красивые, – комментирую я. – И для каждой надо найти свое место, чтобы все получились по порядку. Давай мы с тобой вместе будем их класть. Ты мне покажешь, какую палочку взять, а я ее положу. Договорились? Какую из них мне сейчас надо взять? Он указывает на одну из самых маленьких. Я откладываю ее в сторону и выясняю: – А теперь какую? – Эту. – А теперь? Когда выложены первые четыре палочки, я предлагаю: – Следующую ты сам положи. А я буду смотреть, как ты это сделаешь. – И офицер будет смотреть, - сообщает Миша. Я подтверждаю: – Конечно, будет. Теперь у меня освободилось время, чтобы записать в протоколе: «Задачу принимает только в игровой форме. Требуется активное соучастие взрослого». – Миша, ты же кладешь не туда, – недовольно говорит Лена. Ей явно очень хочется, чтобы я признал Мишу готовым к школе. Но она зря беспокоится: он вовсе не кладет палочку, а только примеряет ее, сравнивает по длине с теми, которые положены раньше. Вообще, когда Миша наконец согласился решать задачу, стало видно, что он действует очень разумно, хотя выбрал и не самый лучший из возможных способов. Вот уже все палочки выложены по порядку – от самой маленькой до самой большой. У меня есть еще несколько заданий. Они позволяют исследовать мышление, восприятие, внимание. Миша со всем справляется хорошо. Но каждый раз, прежде чем он начнет работать, приходится долго его уговаривать. Я мог бы сразу подавать все как игру. Но тогда у меня не было бы оснований трижды подчеркнуть в протоколе слово «только»: «Задачу принимает только в игровой форме». И в итоге мне нечего было бы сказать родителям. Разговор и так предстоит непростой, потому что по своему умственному развитию Миша вполне готов к школе, но учиться он не сможет – я в этом уверен. Придется объяснить Диме и Лене, что такое личностная, мотивационная готовность к школе. Однако они не зря наблюдали с начала до конца все обследование. Как только мы выходим в соседнюю комнату, Дима говорит: – Я понимаю, что вы сейчас скажете. – Что же я скажу? – Что Мишке еще рано в школу. – Да, это так и есть. Я действительно не советую вам отдавать его в школу в этом году. Но было бы очень хорошо отдать его в подготовительную группу детского сада. Там проводятся организованные занятия; он научится работать, выполнять указания взрослого. Это облегчит переход от игры к учебе. – Мы с Леной уже думали об этом. У нас, правда, были несколько другие соображения. Мы хотели, чтобы он привык к коллективу, завел друзей. Я соглашаюсь: – Да, это тоже очень важно. – А чем с ним заниматься дома? – Никакие специальные занятия не нужны. Делайте то же самое, что делали раньше. Читайте ему книжки, рисуйте с ним, играйте. – Но ведь вы говорите, что его надо отучить играть. – Ни в коем случае. Просто надо научить его не только играть, но еще и заниматься. Нужно сформировать интерес к получаемым результатам. Вот, например, рисование. Сам процесс ему нравится, а результат – готовый рисунок – почти безразличен. – А что мы тут можем сделать? – Каждый раз отмечайте, хорошо или плохо получился рисунок, если плохо, то чем именно. Хорошие вешайте на стену, чтобы Миша привыкал относиться к этому всерьез. Чтобы рисовал со специальной задачей – укра-сить комнату, сделать кому-нибудь подарок. Если будет получаться плохо, то учите переделывать. Начинается часовая лекция на тему «Как готовить ребенка к школе». Я не раз читал эту лекцию в детских садах. Там меня слушали одновременно человек пятьдесят. Здесь – двое. Эти двое задают больше вопросов, чем те пятьдесят. Но отвечать на вопросы легче, потому что я обследовал ребенка, представляю себе его сильные и слабые стороны. А там... Там ведь мне приходилось говорить применительно к «ребенку вообще». Конечно, есть вопросы, на которые я мог бы ответить и не видя Миши. Ну, например: – Нужно ли нам с Леной читать ему книжки или достаточно того, что он читает сам? – Нужно. Когда он читает, его внимание направлено в основном не на смысл прочитанного, а на сам процесс чтения. Ведь это для него очень сложная работа. – Он часто просит, чтобы ему по десять раз читали одну и ту же книжку. Отчего это может быть? Вообще это нормально? – Совершенно нормально. Если у него есть любимые книги, то это очень хорошо. Хотя, конечно, ограничиваться только перечитыванием старого не нужно. А вот уже вопрос, на который можно ответить только после обследования: – Вы знаете, Миша все время требует внимания к себе. Вот даже сейчас, вы видите, он уже трижды заглядывал сюда, хотя я ему сказала, чтобы он не мешал, потому что нам нужно поговорить по важному делу. Но при вас он все-таки тихо себя ведет, а обычно, если на него долго не обращают внимания, начинается настоящий скандал. Как тут быть? – Насколько я могу судить, Миша просто привык к тому, что ему уделяется чрезвычайно много внимания. Надо понемногу отучать его от этого. Он должен научиться понимать, что у взрослых есть и свои дела. Когда вы заняты, объясняйте ему, что сейчас не можете с ним играть, а сможете через какое-то время. Можно сказать ему: «Поиграй немного сам», но при этом начать игру вдвоем, предложить сюжет, чтобы он потом развивал его без вас. Если он будет подходить, звать вас, надо на минутку оторваться от своего занятия, напомнить: «Мы же договорились, что ты пока поиграешь один», подкинуть еще какой-нибудь сюжетный ход. Конечно, надо стараться не доводить до скандала. Но если уж Миша начнет капризничать, то ни в коем случае нельзя бросаться к нему, утешать. Если он привыкнет к тому, что истерика – верный способ привлечь к себе внимание, то истерики станут постоянными. В итоге это может привести и к настоящему нервному заболеванию. Готовность к школе – понятие многостороннее. Оно подразумевает и необходимый для успешного обучения уровень умственного развития, и умение правильно и четко выполнять указания взрослого (учителя), и наличие некоторых первоначальных знаний и умений таких, как знание букв, простых геометрических форм, умение читать короткие слова, считать в пределах десяти и т.п. К сожалению, многие родители уделяют серьезное внимание только формированию подобных знаний и умений, не заботясь о других сторонах подготовки к школе. В итоге среди первоклассников довольно часто встречаются дети, похожие на Мишу: они хорошо развиты, но не умеют подчинять свои действия требованиям учителя. У таких детей трудности могут возникнуть уже с самого начала обучения в школе. Нередко в первый класс приходят дети, умеющие читать и считать, но в целом развитые недостаточно. Обычно они неплохо учатся первые полгода-год, а потом, когда материал становится сложнее, начинают испытывать серьезные трудности. Чтобы этого не случилось, надо развивать мышление ребенка, не переоценивая значения формирования у него конкретных знаний и умений. Наконец я ухожу. Мое дело сделано: я показал родителям, что Миша еще не готов к школе. Очень хорошо, что они увидели это сами. Теперь они наверняка приложат все усилия к тому, чтобы как следует его подготовить.
|