Русские земли между Золотой Ордой и Литвой

1. Золотая Орда и Литва в XIV столетии.

2. Московское и Тверское княжества.

3. Куликовская битва и ее историческое значение.

Золотая Орда достигает своего экономического расцвета и политического могущества в правление ханов Узбека (1312–1342 гг.) и Джанибека (1344– 1357гг.).

Монгольские ханы перенимали многое полезное из покоренных земель. Они привозили с собой советников, помогавших организовать управление и государственную военную систему, которая была выработана еще при Чингизхане. Ханы восстанавливали городскую жизнь, промышленность и торговлю, оказывали покровительство наукам, особенно медицине, математике, астрономии. Введение Узбеком в начале своего правления в качестве официальной религии Золотой Орды ислама «…И седе во Орде ин цесарь именем Озбяк и воиде в богомерзкую ыеру Срачиньскую и оттоле не пощадети роду христианьского…», – записал русский летописец – способствовало укреплению его собственной власти, консолидации золотоордынского общества. Опираясь на мусульманскую религиозную организацию, Узбек окончательно ликвидировал феодальную усобицу в Орде, расширил еэкономические и культурные связи с исламским миром. В их правление в Орде насчитывалось более 100 городов, а в результате успешных войн Джанибека в Закавказье к Орде отошли обширные территории Азербайджана и Ирана. Золотая Орда представляла собой гигантскую державу (одно из самых больших государств в Европе и Азии), которая простирала свою власть от Оби и Иртыша до Дуная и от Тебриза до Булгара

и Москвы. В государстве проживали различные с этнической точки зрения народы. Однако основную массу составляли жившие на этой территории кипчаки.

К концу 50-х годов, во время правления Бердибека, внутреннее положение в Золотой Орде резко изменяется. Вспомним, что еще Батый разделил свой улус на 14 уделов. Но они тогда так же как и в свое время земли Киевской Руси, не были в состоянии вести активную самостоятельную политику. Грабительские же войны и дани с подчиненных народов, выгоды от внутренней и внешней торговли, получение тарханных грамот (освобождение от налогов) вело

к возрастанию экономической мощи и политического влияния не только отдельных улусов, но и представителей знати. Так, улусбек Хорезма именовал себя такими громкими словами, что слово «царь» выглядело самым скромным. Такие изменения приводили к тому, что центральная власть постепенно теряла свой авторитет в глазах знати и городского населения. Крупная аристократия, пользуясь этим, вступала в открытый конфликт с центральной властью. Причем этот конфликт не являлся показателем каких-то коренных расхождений,

а отразил, также как и в период распада Киевской Руси, внутреннюю непрочность всего государства, разобщенность отдельных его частей и резко возросшую роль феодалов в сферах политической жизни Золотой Орды.

Одновременно шла борьба и внутри самого сословия феодалов. Крупнейшие представители этого сословия яростно боролись между собой за право оказывать влияние на внутреннюю и внешнюю политику государства. Этому во многом способствовало то, что некоторые феодалы занимали высокие государственные должности и одновременно являлись собственниками крупных вотчин в отдельных улусах. Именно поэтому феодалы выступают против ханской власти не единым фронтом, а отдельными группами, борются за захват ключевых государственных постов, за возможность оказывать давление на хана в решении государственных дел, а в случае неудачи – возведение на ханский престол во всем послушной марионетки.

Эта борьба особенно отчетливо проявилась со смертью Бердибека

(1359 г.). Имеющиеся источники освещают это время довольно противоречиво, о многом умалчивают. Известно, что за 20 лет междоусобной борьбы на престоле сменилось более 20 ханов, причем имена некоторых из них известны только по найденным монетам. (В Золотой Орде каждый новый хан спешил выпустить монету со своим именем.) Огромное, мощное, казавшееся несокрушимым государство разваливалось на части. Этому способствовало и то, что Бердибек в свое время убил всех своих братьев, которые могли претендовать на престол.

Смутой в Золотой Орде воспользовались отдельные народы, входившие

в ее состав. В 1336 г. Орда потеряла Иран, в 1361 г. – Хорезм, в 1368 г. – Китай, в 1370 г. – Среднюю Азию. С образованием Молдавского государства (1359 г.) Орда была оттеснена с Дуная за Днестр, а после литовской победы при Синих Водах (1363 г.) – и за Днепр. Следовательно, Орда потеряла пути

в Среднюю Азию, на Балканы, а с ростом могущества Османов, установивших контроль над Дарданеллами (1354 г.) была отрезана от Средиземного моря

и дружественного ей Египта.

В такой обстановке в 1361 г. на политической арене в Золотой Орде появляется темник (зять хана) Мамай. По своему произволу меняет он правителей Золотой Орды, которых русские летописцы с иронией именуют «мамаевыми царями». Именно с этим правителем в скором времени придется скрестить оружие русским дружинам на Куликовом поле.

Русским князьям и прежде всего московским и тверским необходимо было внимательно следить не только за происходившими событиями в Золотой Орде, но и за событиями у западных соседей – в Литве.

Необходимо отметить, что для Руси взаимоотношения с Литвой – дело давнее. С той поры, когда Литва, используя политическое ослабление Руси, вышла из ее вассальной сферы и превратилась в самостоятельное Литовское государство при Миндовге (1219-1263 гг.), ее политика относительно русских земель характеризовалась значительной и всевозрастающей военно-политической активностью. Особенно это проявилось к середине XIV столетия, когда четко определились два главных направления литовской экспансии.

Одно – на земли Галицко-Волынской Руси. Здесь экспансия осуществлялась преимущественно частью литовского боярства, объединявшейся вокруг политического центра в Троках и князя Кейстуса. На этом направлении литовское боярство столкнулось с польскими феодалами, и после ряда польско-литовских войн 40-60-х годов XIV ст. земли Галицко-Волынской Руси оказались поделенными между Великим княжеством Литовским и Польским королевством.

Другое – на земли Юго-Восточной и Северо-Восточной Руси, где действовало литовское боярство, объединившееся вокруг сидевшего с 1345 года на великокняжеском столе в Вильно брата Кейстуса – Ольгерда. (Ольгерд, сын Гедимина, начал свою долголетнюю политическую жизнь в 1318 г., когда женился на витебской княжне Марии и вскоре (1320 г.) стал местным князем.)

В московской летописи сохранилась такая оценка Ольгерда: он «не пил ни вина, ни пива, ни кваса, имел великий разум и подчинил многие земли, втайне готовил свои походы, воюя не столько числом, сколько уменьем».

Решая внешнеполитические задачи, Ольгерд опирался на помощь Кейстуса, которому хранил «великую верность», деля «пополам» и горе утрат

в Литве, и радость приобретений «многих замков» на Руси. Его поддерживали крупные бояре (сатрапы), их «сородичи и друзья (вассалы)», «все люди земли» и «все другие крепости». Владельцы этих крепостей, князья – герцоги и бояре, заседали в придворном совете и ходили с великим князем в походы с войсками, состоявшими из «смердов».

Ольгерд, оставаясь язычником, «огнепоклонником», как называли его

в Византии, был веротерпимым к христианству и прежде всего к православию. В Вильно православным жителям он пожаловал место для строительства храма. Сам был дважды женат на православных княгинях. Дочерей выдал замуж за суздальского и серпуховского князей. Два его сына, принявшие православие, являлись наместниками славянских земель Великого княжества Литовского. Он сумел добиться от константинопольского патриарха основания литовской православной митрополии и назначения своего кандидата Киприана на митрополию всея Руси (1375 г.).

Ольгерд не был чужд и идее соглашения с католическими державами. Взамен на это он требовал ликвидировать немецкий Орден и «поместить

в пустынях между татарами и русскими для защиты их от нападения татар и чтобы Орден не сохранял никаких прав у русских, но вся Русь принадлежала литовцам».

Ольгерд, пользуясь ослаблением Орды, вытеснил ее за Днепр и вышел

к Черному морю, присоединил Малую Подолию. Он старался удержать от посягательств Польши Волынь, энергично наступал на земли Смоленска (1356г.) Брянска (1359 г.), поддерживал тесный союз с Тверью (вторым браком он был женат на дочери тверского князя Михаила), старался укрепить свое влияние

в Новгороде и Пскове.

Однако расширению литовской экспансии на Восток была противопо-

ставлена объединительная политика московских князей. В этих условиях проблема отношений с Москвой стала одной из главных во внешней политике Великого княжества Литовского. Ольгерд трижды (в ноябре 1368 г., в ноябре

1370 г., осенью 1372 г.) совершал военные походы на Москву. Однако новая, каменная столица москвичей и ее защитники, предводимые князем Дмитрием Ивановичем и его двоюродным братом Владимиром Андреевичем, выдержали боевое крещение. Первый, неожиданный «в таю» и самый сильный поход сопровождался разорением пригородов; после второго – восьмидневной осады Москвы – Ольгерд подписал перемирие (26 октября 1371 г.) и уходил «съ многым опасанием, озираяся и бояся за собою погони». Конечным итогом стало признание им «отчинных» прав московского князя на Великое княжение Владимирское в рамках ордынской вассальной системы.

Своеобразные отношения между русскими князьями складывались

и внутри самого Великого Владимирского княжества.

Великое княжение после смерти Калиты получил его старший сын Семен, прозванный боярами и князьями за его жесткую политику Гордый (1340-1353 гг.). Летописец отмечал: «Великий князь Симеон был прозван Гордым, потому что не любил неправды и крамолы и всех виновных сам наказывал, пил мед и вино, но не напивался до пьяна и терпеть не мог пьяных, не любил войны, но войско держал наготове» и, что Семену «все князи русские под руце его даны». Попытка московских бояр организовать заговор против Семена окончилась неудачей. Семен потребовал от своих братьев, удельных князей, клятвы в том, что они будут считать его «старейшим» и чтить Семена в «отцево место». Младшие братья в этом договоре называют князя Семена по-новому – своим «господином». «А кто будет брату нашему старейшему недруг, то и нам недруг. А кто будет брату нашему старейшему друг, то и нам друг. А тобе, господине князь великий, без нас не доканчивать ни с кем». Как видно, эта грамота восстанавливала пошатнувшийся союз детей Калиты и их совместные действия во внутренней и внешней политике, что Семен считал главным принципом московской политики. Обращаясь в завещании к младшим братьям (князь пережил сыновей), он наставляет их «жити за один» и не слушать «лихих людей», которые будут их ссорить, «чтобы не перестала память родителей наших и наша,

и свеча бы не угасла».

В политике Семена Гордого нельзя не заметить тенденцию к единовластию, единодержавию, стремление восстановить единство Русской земли. По словам В. Н. Татищева, Семен Гордый в начале 40-х годов, готовясь к походу на Новгород, предварительно собрал в Москве всех князей «мыслити о деле земском» и велел зачитать им вины новгородские, доказывал князьям, что Русь будет сильна лишь при единой крепкой власти, и призывал их «Быти за един». В его походе на Новгород в 1341-1342 гг. принимали участие суздальские, ростовские, ярославские и прочие князья Низовской земли.

Семен поддерживал своих сторонников в Тверском княжестве, где в это время проходила острая борьба между потомками Михаила Александровича.

На какое-то время московским князьям пришлось столкнуться и со вновь образованным в 1341 г. Узбеком на территории Великого Владимирского княжества княжеством Нижегородским. Потеря части Владимирского княжества ослабляла московского князя. Кроме того, акция Орды препятствовала развитию центростремительных тенденций в Северо-Восточной Руси.

Несмотря на то, что политику Семена поддерживали и перешли к нему на службу некоторые нижегородские бояре, князь не решился захватить Нижегородское княжество военным путем, а предъявил свои претензии на него ордынскому хану. Но хан, не желая усиления московского князя, решил дело

в пользу его противника. Хан велел выдать нижегородскому князю Константину Васильевичу его бояр, перешедших на сторону Москвы. Бояр привели

в Нижний Новгород, где Константин сурово с ними расправился, конфисковав их имущество, «...а самех повеле казнити по торгу водя…».

Нижегородский князь, стремился укрепить политическое положение своего княжества и, в частности, путем брачных контрактов. Одну из своих дочерей он выдал замуж за ростовского, а другую за тверского князей. Сына женил на дочери литовского князя Ольгерда. Константина поддерживало и новгородское правительство. Таким образом, против Москвы создавалась достаточно сильная коалиция.

Стихийное бедствие (чума), которое охватило в середине 40-х годов весь мир, не обошло стороной и Русь. В 1353 г. умерли Семен и поддерживавший его митрополит Феогност. Нижегородский князь впервые заявил в Орде претензии на титул великого князя владимирского. Однако его политические связи, о которых речь шла выше, вызывали опасения в Орде. Ярлык на великое княжение получил московский князь Иван Иванович (Красный, красивый), брат Семена (1353-1359 гг.). В его руках сосредоточилась власть над значительной территорией, превышавшей размеры его «отчины» – Московского княжества.

Анализ развития русских земель после монголо-татарского нашествия дает нам возможность проследить формирование и эволюцию новой государственно-политической системы на Руси.

Прежде всего мы видим, что промежуточное положение между Западом и Востоком постепенно сменяется ориентацией на Восток. При посредстве монголо-татар русские усваивают ценности политической культуры Китая и арабского мира. Если правящие классы Запада в X – XIII вв. в результате крестовых походов знакомились с культурой Востока как победители, то Русь, имея печальный опыт поражения, испытала сильное влияние Востока в условиях деморализации и кризиса традиционных ценностей.

В Орде русские князья усваивали новые неизвестные на Руси формы политического общения «бить челом», т.е. лбом. Понятие абсолютной, деспотической власти, с которым русские были знакомы до сих пор лишь теоретически – на примере Византии, вошло в политическую культуру Руси на примере власти ордынского хана. Ослабление городов как традиционных носителей демократических ценностей создавало возможность для князей самим претендовать на такую же власть и подобное выражение чувств подданных.

Под влиянием специфически азиатских правовых норм и способов наказания у русских размывалось традиционное, родоплеменное представление

о карающей власти общества («поток и разграбление», «кровная месть») и ограниченности княжеского права наказывать людей (предпочтение «виры», штрафа). Карающей силой стало не общество, а государство в лице палача. Именно в это время Русь узнала «китайские казни» – кнут («торговую казнь»), отрезание частей лица (носа, ушей), пытки на дознании и следствии. Это было совершенно новое отношение к человеку по сравнению с X в., временем Владимира Святославича.

В условиях ига исчезло представление о необходимости баланса прав

и обязанностей. Обязанности по отношению к монголо-татарам исполнялись независимо от того, давало ли это какие-нибудь права. Это коренным образом расходилось с сословной моралью Запада, где обязанности были следствием определенных прав, предоставляемых человеку. На Руси ценность власти стала выше, чем ценность права. Власть подчиняла себе понятия права, собственности, чести, достоинства.

В это же время происходит ограничение прав женщин, характерное для восточного патриархального общества. Если на Западе процветал средневековый культ женщины, рыцарский обычай поклоняться Прекрасной Даме, то на Руси девушек запирали в высокие терема, оберегали от общения с мужчинами, замужние женщины должны были определенным образом одеваться (обязательно носить платок), были ограничены в имущественных правах, в быту.

Все это приводило к тому, что у русских в условиях ордынского ига и неприязненного отношения католических стран Запада развивалась национальная ограниченность, ощущение только себя истинным христианским, православным народом. Церковь оставалась единственным общенациональным общественным институтом. Поэтому единство основывалось на осознании принадлежности к единой вере, идее богоизбранности русских.

Выбор Востока в качестве объекта взаимодействия для Руси оказался довольно устойчивым. Он проявился не только в приспособлении к восточным формам государства, общества, культуры, но и в направлении экспансии централизованного Русского государства в XVI – XVII ст.

Усиление московских князей вызывало недовольство соседних княжеств, и прежде всего Тверского. В самой Москве появились «старые» бояре – противники усиления власти князя; участились набеги на Русь ордынских феодалов и Литвы, завязывался новый клубок внешнеполитических противоречий.

В такой обстановке в 1359 году умирает Иван Красный и на московский княжеский стол вступает его девятилетний сын Дмитрий. Следует учесть, что со смертью Ивана Красного в силу вступало его завещание, согласно которому Московское княжество было разделено на 6 уделов, причем собственно великокняжеские владения резко сократились. Это создавало известные предпосылки упадка великокняжеской власти в Московском княжестве, а при определенных обстоятельствах могло привести и к междоусобной борьбе, как это было, например, в соседнем Тверском княжестве.

Вот почему удержать великий стол за старшим в роду – Дмитрием – являлось насущной задачей. Московские бояре одновременно стремились сохранить за Дмитрием и великое княжение владимирское, поскольку оно обеспечивало им определенные права и привилегии. Передача же великого княжения любому другому князю отодвигало их на второй план. Это привело к тому, что в Москве сложился сплоченный кружок московского боярства, твердо отстаивавший интересы московской династии. Фактическим главой этого кружка стал митрополит Алексей, умный и дальновидный государственный деятель.

Алексей был сыном черниговского боярина Федора Бяконта, перешедшего на службу к Даниилу Александровичу. Он родился в Москве, его крестным отцом был молодой княжич Иван Данилович. Крестник Калиты направил всю свою энергию, чтобы добиться ярлыка для внука своего крестного.

Византийский источник XIV ст. свидетельствует: «Великий князь московский и всея Руси,–- Иван,–- перед своею смертью не только оставил на попечение тому митрополиту (Алексею) своего сына, нынешнего великого князя всея Руси Дмитрия, но и поручил управлени, и охрану всего княжества, не доверяя никому другому ввиду множества врагов – внешних, готовых к нападению со всех сторон, и внутренних, которые завидовали его власти и искали удобного времени захватить ее». Несколько позднее в соборном определении 1389 года об Алексее было сказано: «Когда же великий князь московский Иоанн, умирая, возложил на него попечение, заботу и промышление о своем сыне Дмитрии, то он весь предался этому делу и презрел божественные законы

и поставления, приняв на себя вместо пасения и поучения христиан, мирское начальствование, вследствие чего, призванный учить миру и согласию, увлекся в войны, брани и раздоры».

Московские бояры, чтобы сохранить свою власть, стремились получить для юного князя ярлык на великое княжение. Опытные дипломаты–наставники вмести с юным князем отправились в Орду. В это время, как уже упоминалось выше, в Орде началась смута. В начале 1360 г. власть там захватил Ноуруз,

и к нему потянулись русские князья. Московское посольство прибыло первым. Однако ордынский хан, «виде… князя Дмитрея Ивановича уна суща и млада возрастомъ», передает ярлык на великое княжение нижегородскому князю Андрею Константиновичу.

Как видим, летописец объяснял этот акт юностью московского князя, но на самом деле причины такого шага были гораздо глубже. Хан не желал усиления московского государства. Это подтверждается и тем, что «купли» Ивана Калиты в Ростове, Галич и ряд других земель передавались под власть ростовского князя.

Однако, в силу каких-то причин, Андрей отказался от ярлыка в пользу своего брата Дмитрия: «Соступися брату своему меньшому князю Дмитрию», – записал летописец. Суздальский князь Дмитрий-Фома 22 июня 1360 г. был торжественно посажен на великокняжеский стол во Владимире. Однако через два года «князь Дмитреи Иванович Московский и князь Дмитреи Константинович Суждальскыи спереся о великомъ княжении, - записывал летописец, -

и послаша кто ж своихъ киличеевъ (полномочные послы, знавшие татарский язык) въ Орду къ царю Мурату и принесоша ярлыкъ княжение великое по отчине и по дедине князю великому Дмитрею Ивановичу Московскому».

Эта запись позволяет заключить, что в Орде падает престиж ханской власти, и русские князья уже не едут туда сами, а посылают своих послов. И второе: русские князья по традиции признают того хана, который сидит в Сарае,

в данном случае Мюрида (Мурата, или Амурата в русских источниках). Хана мамаевой Орды (с1361г.) и самого Мамая русские князья на первых порах просто игнорировали. Но с этим не согласился Дмитрий Нижегородский и получил ярлык от хана, ставленника Мамая. Борьба за ярлык между русскими князьями продолжалась. Однако в 1366 г. Дмитрий Константинович видя силу Москвы

и прежде всего поддержку московского князя митрополитом Алексеем, отказался навсегда от великокняжеского престола и даже выдал замуж за Дмитрия Московского свою дочь.

Московское правительство привело под «руку» своего князя и отобранные ранее земли – в Ростове, в Стародубе, Галич, восстановив, таким образом, владения Ивана Красного.

Это был важный успех, но оставался главный соперник – тверской князь. В 1367 году московский князь вмешался в тверские дела, поддержав удельных князей в их борьбе против великого князя Михаила. Тот обратился за помощью к Ольгерду и разбил удельную братию. Война между Литвой и Русью стала неизбежной.

Готовясь к этой войне, Дмитрий Иванович постарался прежде всего укрепить Москву. «На Москве начали строить город каменный, надеясь на свою великую силу…»,– записал летописец. Одновременно Дмитрий попытался создать и антилитовскую коалицию. Однако это ему не удалось. Мало того, против Дмитрия на стороне Ольгерда выступили тверские и смоленские полки. Хотя походы Ольгерда на Москву закончились, как Вам известно, безрезультатно, тверской князь Михаил не терял надежды получить великокняжеский стол. Это ему даже удалось в 1371 г. Михаил возвратился на Русь в сопровождении ханского посла, который потребовал, чтобы московский князь явился во Владимир «к ярлыку». Но Дмитрий Иванович затворил тверским войскам путь на Владимир и дерзко ответил послу: «К ярлыку не еду, а в землю на княжение не пущу». Попытка Михаила в 1375 г. вновь завладеть ярлыком на великое княжение привела к московско-тверской войне.

В этот раз антитверская коалиция оказалась весьма широкой. Против тверского князя выставили свои полки Ярославль, Ростов, Суздаль и другие княжества. Поддержал Дмитрия и Новгород Великий, у которого были пограничные счеты с Тверской землей. В союзе с Дмитрием выступали один из тверских и рязанский князь Олег.

Михаил Тверской, не получив помощи от Литвы, капитулировал. В московско-тверском договоре владимирский престол был признан «вотчиной» – наследственным владением московских князей. Михаил Тверской признал себя «братом молодшим» Дмитрия и просто «братом» удельного князя Московской земли Владимира Андреевича, владевшего Серпуховом и Боровском. Один из главных пунктов договора гласил: «А пойдут на нас татары или на тебя, биться нам с тобой как один против них. Или мы поидем на них, и тебе с нами вместе пойти на них». Таким образом, статус великого князя Тверского приравнивался к статусу московского удельного князя.

Поход объединенных сил русских князей на Тверь показывал и реальный путь борьбы с Золотой Ордой. Недаром перед самым началом войны с Тверью в Переяславле Залесском состоялся съезд князей и бояр всей страны. Как предполагают, на нем и было решено вступить в решительную борьбу с Ордой.

В Орде, несмотря на внутренние междоусобицы, зорко следили за тем, что происходит в их русском улусе, и старались не допустить его укрепления.

Мы уже упоминали о том, что отдельные представители ордынской знати оседали на южном и юго-восточном пограничье, обзаводились здесь хозяйством, включались в активную политическую жизнь. Для них оседлые соседи были «естественным» объектом грабительских набегов. Наконец, логика внутренних усобиц подталкивала к крупномасштабному завоевательному походу на Русь как необходимому условию окончательной победы в собственных распрях.

Именно к такой политике склонялся Мамай, который с 70-х годов захватил власть в Орде и стал фактическим ее правителем. Он сумел отчасти восстановить военное могущество Орды, возглавил сильнейшую группировку золотоордынской кочевой знати и мощные вооруженные силы на правом берегу Волги.

Итак, теперь сплотившаяся вокруг Москвы Русь и преодолевшая усобицы Золотая Орда стояли друг перед другом. Столкновение было неизбежно.

Первый симптом резко возросшей опасности ордынской агрессии проявился в 1373 г. Крупные силы, отправленные Мамаем, совершили опустошительный набег на Рязанское княжество. «Города пожгли, и людей огромное колличество пленили и побили». Дмитрий Иванович, получив известие об этом набеге, «собрал всю силу великого княжения», охранял подступы к Московскому княжеству на северном берегу Оки. Но татары, разорив Рязанское княжество, без потерь возвратились в Орду. Рязань ослабла, что сказалось на ее связях

с Москвой. Довольно скоро Мамай утратил Сарай, и Дмитрий прекратил выплату ему дани (1374 г.). Попытка Мамая нанести удар по Нижнему Новгороду не удалась: там «побили послов Мамаевых и с ними татар

с тысячу». Летом 1376 г. Дмитрий Иванович вывел главные силы на южные границы за Оку, «стерегася рати татарьское». Осенью того же года союзные московско-нижегородские войска во главе с московским воеводой князем Дмитрием Боброком-Волынским предприняли успешный поход на город Болгар. Русские впервые получили от татар огромный выкуп и установили, хотя

и временно, контроль над этим крупным торговым центром.

Между тем для московского князя дела шли не всегда удачно. На Нижней Волге появилась новая орда Араб-шаха (1377 г.). Дмитрий, чтобы защитить Нижний Новгород, пришел к нему с огромным войском и, не найдя здесь непосредственной угрозы, оставил для охраны пять великокняжеских городовых полков. Однако, как сообщает повесть «О побоище на реке Пьяне» (август 1377 г.) русские дружины «повели себя беспечно… доспехи свои на телеги сложили…, а щиты и копья не приготовлены к бою были… А если находили по зажитьям мед или пиво, то пили без меры, и напивались допьяна, и ездили пьяными. Поистине – за Пьяною пьяные!» На них неожиданно напало войско из мамаевой орды. Полки Дмитрия вместе с нижегородцами были разгромлены, после чего войска сперва Мамая, а потом Араб-шаха опустошили Нижний Новгород.

Хотя два важных опорных центра московской обороны – Рязань и Нижний Новгород – сильно пострадали, военный потенциал московского князя не ослаб, что подтвердила битва на реке Воже.

Исторических источников, повествующих об этом сражении, немного. Однако не следует думать, что данное событие мало интересовало современников. Автор московской летописи четко подчеркнул масштабы и цели ордынского похода: «Поганый Мамай, собрав многочисленное войско, послал Бегича ратью на великого князя Дмитрия Ивановича и на всю землю Русскую» (1378 г.). Московская рать своевременно выступила навстречу ордынцам. Противники встретились в Рязанской земле, неподалеку от Переяславля-Рязанского. Воины Бегича, неожиданно увидевшие русские дружины, потоптались на месте и нерешительно стали переходить на другую сторону реки. Здесь они попали под удар трех ратей – окольничего Тимофея, пронского князя Даниила и стоявшего в центре Дмитрия. Сражение было ожесточенным, но скоротечным. Быстро выявилось полное превосходство русской армии и в вооружении, и в воинском искусстве. «Татары же сразу побросали копья свои и побежали за реку за Вожу, а наши стали преследовать их, рубя и коля, и великое множество перебили их, а многие из них в реке утонули». Русским войскам достался весь обоз с богатой добычей. Разгром был полным: в битве пали пятеро ордынских князей,

в том числе и Бегич. Можно полностью согласиться с выводами К. Маркса, что это было «первое правильное сражение с монголами, выигранное русскими». (То есть встретились в открытом бою два значительных войска.) Этой победой Дмитрий нанес чувствительный удар по военному потенциалу и политическому престижу Мамая. Ему надо было либо отказаться от богатого русского улуса, либо обрушить на Русь сокрушительный удар, чтобы восстановить грозу татарской власти. Особые надежды Мамай возлагал на союз с Ягайло и приступил

к подготовке решающего наступления на Русь.

Между тем крупные политические перемены назревали в Великом княжестве Литовском, где после смерти Ольгерда великим князем стал его сын Ягайло. Он, видя неуспех восточной политики Ольгерда, твердо решил добиваться поддержки Литвы католическими державами и папством ценою принятия христианства и политической унии с Польшей.

Новый курс Ягайло не встретил, однако, сочувствия у части литовских феодалов и прежде всего у Кейстуса и его сына Витовта. Не поддержали Ягайло и его братья. Полоцкий князь Андрей и Трубчевский князь Дмитрий со своими боярами перешли «в ряд» (договор) на московскую службу.

К 1380 г. положение властителя правобережной Орды Мамая вновь

осложнилось. В Сарае вместо Араб-шаха утвердился Тохтамыш, которого поддерживал могущественный Тимур. Мамай поэтому связывал с походом на Москву надежды на укрепление своего господства в Поволжье, рассчитывая на денежные поборы и людские ресурсы. По сведениям летописей, он настаивал на уплате «выхода» в размере, который взимался еще при Джанибеке, а «не по своему докончанию» с Дмитрием, когда дань была, видимо, уменьшена. Насколько можно судить по нашим довольно запутанным и противоречивым летописным и повествовательным источникам, Мамай обеспечил себе военную поддержку со стороны Ягайло и заручился если не открытым выступлением, то нейтралитетом князя Рязанской земли, за что в летописи назвали его «льстящи яко Юда». Вместе с тем рязанский князь Олег Иванович счел нужным сохранить отношения и с Дмитрием Ивановичем, предупредив его о замыслах хана: «сообщив о мамаквом походе». Наконец, Мамай использовал наемников из подвластных владений Поволжья, Крыма и Кавказа: «басурман, и армян, и фрягов, черкесов, и ясов, и буртасов». По мнению известного статистика Б. Ц. Урланиса, это пестрое, состоявшее в основном из кочевников войско насчитывало до 60 тысяч человек.

Войско Великого княжества Московского, несмотря на противоречивые известия о его составе (в описаниях численность войск колеблется от 120 до 428 тысяч, а понесенные потери – 250 тысяч), состояло из великокняжеских дружин, дружин вассальных князей, не менее 14 городовых полков и пешего народного ополчения. По словам летописца, «от начала бо такова сила русская не была». Воинов, усилиями ремесленников и пахарей, хорошо вооружили, снабдили всем прочим для предстоящей смертельной сечи.

На Руси царила атмосфера национального подъема. «Задонщина» в поэтической форме говорит: «В Москве кони ржут, трубы трубят в Коломне, бубны бьют в Серпухове, звенит слава по всей земле Русской». По более позднему преданию, Дмитрия на битву с татарами благословил игумен Сергий Радонежский и отпустил с войском двух монахов: Пересвета, которому суждено было выйти на поединок с татарским богатырем Темир-Мурзой, и Ослябю.

Сергий Радонежский – человек крайне непритязательный, скромный и трудолюбивый. Он уже тогда имел огромный авторитет в народе. Мирил князей, ссорившихся между собой. Сострадал всем обиженным и убогим. Его слова и поступки становились известными в русских градах и весях, нравственное влияние старца благотворно воздействовало на всех, кого заботила судьба Руси. Его твердая поддержка общенародных усилий в борьбе с Ордой многое значила в глазах народа, укреплении его духа, твердой решимости противостоять Мамаю, спасти Русь от страшной угрозы. Позже Сергий был канонизирован Русской православной церковью. Покровительствует наукам и образованию.

Объединенное войско собралось в Коломне. Здесь ему был сделан смотр. 20 августа 1380 г. войско выступило в поход в сторону Дона, где в это время находился Мамай. Маршрут движения русских войск, выбранный Дмитрием, свидетельствует о хорошо продуманном стратегическом плане. Объединенные войска пошли в обход Рязанского княжества, чем выключили из предстоящей схватки рязанского князя, который сохранял нейтралитет. «Да аще кто пойдет по Рязанской земли, то же не коснися ни единому власу!»– приказал Дмитрий. Одновременно его правый фланг, от возможного наступления Ягайло прикрывали шедшие на помощь полки Андрея и Дмитрия, сыновей Ольгерда. Этот маневр не допустил соединения войск Мамая и Ягайло. Затем войска быстро повернули к Дону. Здесь состоялся военный совет, на котором было принято решение «мосты мостити черес Дон и бродов пытати в нощи». В густом тумане ночью с 7 на 8 сентября русские переправились через Дон и расположились на Куликовом поле, лежащем при впадении Непрядвы в Дон.

Противоречивость источников в изображении подробностей битвы привела к спорам относительно конкретного ее хода. Нет единого мнения относительно того, на каком – правом или левом – берегу Непрядвы разыгралось сражение. Поэтому представить его себе можно лишь в общих чертах.

В центре Дмитрий поставил большой полк – главные силы, по флангам – полки правой и левой руки, впереди – передовой, сзади – запасной. С востока позицию прикрывал засадный полк, скрыто поставленный в Зеленой дубраве, за рекой Смолкой.

Мамай в центре держал пехоту. На флангах расположил конницу; ее маневрам, а на это ордынцы были большими мастерами, мешали реки, речушки

и ручейки, рощи и лесистые овражки.

В происшедшей трехчасовой битве главными руководителями с русской стороны были Дмитрий Иванович, его ближайший боярин Михаил Бренок, стоявший во главе засадного полка Владимир Андреевич и волынец Дмитрий Боброк.

По традиции битва началась единоборством богатырей, в котором погибли и русский, родом из Брянска, Пересвет, и Темир-мирза – «и свалились оба

с коней на землю и скончались». А затем «была сеча великая, и сражение жестокое» и «погибло много воинов с обеих сторон». Мамай бежал, потеряв войско и все имущество. (Вскоре он бежал в Крым, где был убит.)

Большие потери понесла и русская дружина. Различные источники называют и различные цифры. Среди них лишь численность потерь великих московских бояр (40), суздальских (50) и муромских (40) неизменна; «прочих же князей и бояр, и воевод, и княжат, и детей боярских, и слуг, и пешего воиньства тмомочисленное множество избьено, и хто сможет их изчислити?»

Ягайло, которого весть об исходе битвы настигла у Одоева, пограбил русские арьергарды и повернул обратно. Рязанский князь в дело не вмешался. Москва колокольным звоном встречала победителей. Великий князь Дмитрий Иванович за эту победу получил в народе прозвище Донского.

Куликовская битва – событие для Руси переломное. Это была первая победа над главными силами Орды, а не над отрядами отдельных полководцев. Битва стоила русскому народу многих жертв. Однако она стала переломным моментом в борьбе Руси за свою независимость, в образовании Русского централизованного государства. Победа на Куликовом поле утвердила руководящее положение Москвы в русских землях, показала силу единства русских земель в борьбе с внешними врагами, вызвала новый подъем духовной жизни на Руси. «И взросла земля Русская в дни его княжения», – сказано в «Слове о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя руського».

Имя Дмитрия Ивановича Донского, как и его предка Александра Ярославича Невского, стало символом российского народа. Однако это нравится не всем. В современной России находятся “специалисты” старающиеся умалить героические заслуги князя и называют его трусом.

Однако Куликовская битва говорит об обратном. Победа на Куликовом поле укрепила идею построения единого централизованного государства с монархической формой правления. Спор с Тверью – кто возглавит политическое объединение страны – был решен в пользу Москвы. Ее главенствующее положение не смогло пошатнуть и страшное разорение, нанесенное Тохтамышем в 1382 г.

Источники и литература

1. Полное собрание русских летописей. – СПб., 1927.– Т. 15.

2. Воинские повести Древней Руси. – Л.,1985.

3. История России с древнейших времен до конца XVII века.– М.,1997.

4. Карамзин Н. М. История государства Российского.– М., 1989.– Кн.2.

5. Ключевский В. О. Курс русской истории. Сочинения.– М., 1989.– Т.2.

6. Коваленко Г., Смирнов В. Легенды и загадки земли Новгородской. – М., 2007

7. Куликовская битва.– М., 1980.

8. Соловьев С. М. Сочинения.– М., 1989.– Кн.2.

9. Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV вв.– М., 1960.

Восстановление и развитие сельского хозяйства в русских землях (XIV – XVI столетия)

1. Развитие сельскохозяйственного производства.

2. Сельское феодально-зависимое население

Победа на Куликовом поле над грозным противником вполне закономерно ставит перед нами вопрос: что способствовало этому? Как могло случиться, что русские земли, находившиеся долгое время в зависимости от Орды, пережившие в середине XIV столетия, как и многие страны Европы, «черную смерть», смогли выставить значительные военные силы и обеспечить их всем необходимым для победы?

На этот вопрос пытались дать ответ историки XIX и XX столетий. Каждый из них обращал особое внимание на какую-то отдельную сторону и в своих выводах по-своему был прав. Вместе с тем всех их объединял общий вывод

о том, что в основе укрепления страны лежали развитие сельского хозяйства, ремесла, торговли, рост городов, которые прослеживаются не только в Московском княжестве, а во всех русских землях.

Вам со школьной скамьи известно, что на Руси господствующей отраслью народного хозяйства являлось земледелие. Земля кормила крестьян, горожан, феодалов. Однако долгое использование почвы, если в нее не вносить удобрений, приводит к ее истощению и уменьшению урожаев. И это заставляло крестьянина, по мнению историка С. М. Соловьева, «кочевать» – передвигаться на новое, более благоприятное для земледелия место. «…Леса горят, готовится богатая почва, но поселенец недолго на ней останется; чуть труд станет тяжелее, он идет искать нового места, ибо везде простор, везде готовы принять его». С. М. Соловьеву возразил историк И. Д. Беляев, подчеркнув, что «переселения крестьян с одной земли на другую… скорее были исключением, чем правило».

Не вникая в существо спора, отметим, что оба исследователя еще в XIX столетии высказывали мысль об освоении новых территорий и применении здесь подсечно-огневой системы земледелия. Еще более конкретнее об этом свидетельствует «Житие Сергия Радонежского». «…тогда начаша приходити християне и обходити сквозь вся лесы оны, и возлюбиша жити ту. И множество люди восхотевше начаша со оба полы места того садитися. И почаша сещи лесы оны, яко никому же возброняющу имъ. И сотвориша себе различныя многия починцы… И сотвориша пустыню, яко поля чиста многа, яко же и ныне нами зрима суть. И составиша села и дворы многи, и насеяше села, и сотвориша плодъ житень, и умножишася зело».

Вместе с тем освоение новых земель возможно до определенных пределов. И здесь прежде всего следует учитывать границы соседних государств

и своеобразие природных условий северных районов страны. Продвижение на юг, в районы современной Тульской и Орловской областей, где ещё сохранялось свободное, «дикое поле», было опасным делом и проходило очень медленно. Крестьяне применяли здесь в основном переложную систему хозяйства.

Наконец, в центральных районах, вблизи городов, господствующей становилась трехпольная зерновая система, которая со временем утвердится на всей территории России. Писцовые книги, описывая пашенные земли, обыкновенно употребляют для их классификации термины: пашня паханная, или живущая, пашня «наездом», перелог, поросшая лесом. При этом пашня паханная, или живущая, измеряется всегда в трех полях, в обычной формуле: «в одном поле (столько-то) четвертей, а в двух по тому же». С трехпольем уже связывалось и применение естественных удобрений; внедрялась и более глубокая вспашка с перевертыванием верхнего пласта земли. Главными продуктами земледелия, при трехпольной системе севооборота, становились озимые хлеба (рожь, меньше – пшеница) и яровые (овес, ячмень, просо, гречиха). В Псковской и Смоленской областях сеяли лён и коноплю.

Возрастало значение скотоводства. (Навоз вывозили на поля.) Из других занятий крестьян можно назвать огородничество, рыбную ловлю, охоту, пчеловодство (бортничество).

Что касается техники земледелия, то главным орудием обработки почвы, вплоть до XX столетия, стала соха. Плуг, о котором говорили летописи Киевской Руси, упоминается реже. Человек, обрабатывающий почву плугом, платил налоги в два раза больше. Как отмечают источники, «плуг за две сохи». Из других сельскохозяйственных орудий упоминаются бороны, косы, серпы, сошники, как деревянные, так и железные.

В качестве тяговой силы обычно употреблялись волы и лошади, которых в крупных боярских и монастырских имениях насчитывалось по нескольку сот.

По словам иностранца Герберштейна, во Владимирской земле рожь

и пшеница давали урожаи сам-20 – сам-30. Однако новейшие исследования конкретных записей урожаев в государевых, боярских и монастырских имениях показывают, что даже в XVII веке урожаи большей частью были сам-2, сам-3 и редко достигали сам–5.

Увеличение площади пахотных земель и совершенствование приемов обработки почвы было главным в развитии производительных сил в сельском хозяйстве, в повышении его продуктивности.

Одновременно с развитием земледелия растут и земледельческие поселения: села, деревни, починки. В исторической литературе высказана точка зрения, что село – это украинское, а деревня – русское названия сельского поселения. Нам представляется, что это не совсем так. В духовной грамоте Ивана Даниловича Калиты эти названия находятся рядом: «Дал я сыну старшему Семену: Ивани деревни, Маковец, Левичин, Скульнев… село Астафьевское… село Константиновское…». Эти деревни и села и в дальнейшем указываются в духовных великих князей. И представляется, что эти термины употребляли как

в Северо-Восточной, так и в Южной Руси.

Интересно проследить, как ошибка в источнике может повлиять на выводы историка на примере термина «деревня». В «Повести временных лет», Лаврентьевская летопись, в рассказе о нападении половцев на Киев в 1096 году читаем: «…и зажгоша (половцы) болонье около града и възвратишася в монастырь и деревне и Германы

И придоша в монастырь Печерскый». В «Ипатьевской летописи» это же событие изложено так: «…и увратишася на монастыре и пожгоша монастырь Стефанечь деревне и Германечь и приидоша на монастырь Печерскый». В «Воскресенской летописи» этот текст записан так: «…и возвратившеся на монастыре и пожгоша Стефань монастырь и деревльи Германечь и приидоша на монастырь Печерськыи».