Политический строй единого Российского государства

(конец XV – начало XVI вв.)

1. Царская власть.

2. Боярская дума.

3. Зарождение центральных и местных органов управления.

4. Роль и место церкви в системе государства.

Объединение самостоятельных княжеств в единое Российское государство вело к изменению системы управления страной. Старая система управления, когда каждое княжество представляло собой самостоятельное полугосударство и сохраняло, по меткому выражению В. И. Ленина, «живые следы прежней автономии, особенности в управлении», уходила в прошлое. Иван III, начав с заключения докончальных (договорных) грамот со своими братьями, удельными князьями и некоторыми соседями, например, с тверским князем, постепенно власть в государстве берет в свои руки.

К концу XV ст. ликвидируются почти все уделы. Титулование «великий князь, государь всея Руси» приобрело всю полноту правовых и политических смыслов. Согласно докончаниям удельный князь признавал себя «братом молодшим» по отношению к сюзерену. Он давал клятву не заключать самостоятельно никаких договоров и даже не вести без ведома великого князя с кем-либо переговоры, особенно же с Литвой и Ордой. Удельный князь брал на себя обязательство участвовать в военных акциях великого князя или посылать

к нему войска и своих воевод. В своем же уделе князь сохранял самостоятельность. Однако обязывался не принимать к себе служилых князей и не владеть землями на территории великого княжения. Великий князь становился уже не просто старшим, или первым среди равных князей, а государем, намного превосходившим своей властью остальных русских князей. Так, в 1500 г. «за высокоумничание» князю Семену Ряполовскому отрубили голову, а князей Ивана Юрьевича и Василия Ивановича Патрикеевых постригли насильно в монахи.

И между тем, если Иван III еще выслушивал от бояр «многая поносная

и укоризная словеса», то Василий III уже не только не терпит противоречий, но и не допускает их. Думному боярину Ивану Никитичу Берсень-Беклемишеву, попробовавшему было перечить князю, Василий Иванович с гневом закричал: «Пойди, смерд, прочь. Не надобен ми еси». Обиженный боярин жаловался Максиму Греку, что «ныне… государь наш запершися сам третей у постели всякие дела делает; отставил боярскую думу, окружил себя близкими людьми». И далее бояринпророчествовал: «…которая земля переставливает обычаи свои,

и та земля недолго стоит; а здесь у нас старые обычьи князь великий переменил; ино на нас которого добра чаяти». Слова русского боярина подтверждал австрийский посол Сигизмунд Герберштейн, который писал о Василии III: «Властью, которую он применяет по отношению к своим подданным, он легко превосходит всех монархов всего мира. И он докончил также то, что начал его отец, а именно отнял у всех князей и других властелинов все их города и укрепления. Во всяком случае даже родным братьям он не поручает крепостей, не доверяя им». «Из советников, которых он имеет, ни один не пользуется таким значением, чтобы осмелиться разногласить с ним или дать ему отпор

в каком-нибудь деле. Они открыто заявляют, что воля государя есть воля божья и что ни сделает государь, он делает по воле божьей».

В эти же годы постепенно нарабатывается и комплекс государственно-правовых идей, которые обосновывали ранг и статус монарха России. Это нашло отражение в чинах царского венчания, положенного Иваном III 4 февраля 1498 г.. В этот день великий князь в Успенском соборе московского Кремля лично и через митрополита с освященным собором благословил на великое княжение своего внука Дмитрия Ивановича.

Акт венчания являлся не простой формой обрядности. Под него закладывалась целая теория происхождения русского самодержавия, восходящая через прародителя Рюрика к римской императорской фамилии. Наиболее полно эта теория нашла отражение в «Послании о Мономаховом венце» киевского митрополита, писателя, публициста Спиридона-Саввы и в «Сказании о князьях Владимирских». В произведениях доказывалось, что русские князья издревле

и традиционно владели регалиями царских достоинств: оплечьями (бармы), шапкой. (Позже были включены крест, скипетр и цепь.)

Вот что пишет по этому поводу Сигизмунд Герберштейн: «Бармы (Barmai) представляют собой своего рода широкое ошейное украшение из грубого шелка; сверху оно нарядно отделано золотом и всякого рода драгоценными камнями. Владимир (Мономах) отнял их у некоего побежденного им генуэзца, начальника Каффы». «Шляпа на их языке называется (schapka); её носил Владимир Мономах и оставил её, украшенную драгоценными камнями и нарядно убранную золотыми бляшками, которые колыхались, извиваясь змейками».

Василия III, так же как и Владимира Мономаха, Спиридон-Савва называет «вольным самодержцем» и царем.

Изменение общественно-политического статуса великого князя московского отразилось и на его титуловании. Теперь его титул начали писать в церковной книжной формуле: «Иоанн, божьей милостью государь всея Руси

и великий князь Владимирский и Московский и Новгородский и Псковский и Тверской и иных».В международных отношениях Иван III стал именовать себя царем, как раньше звали только византийского императора и татарского хана. В новом титуле нашла выражение не только мысль о московском государе как национальном властителе всей Русской земли, но также и идея божественного происхождения его власти (в дополнение к прежнему источнику власти от отца и деда). Титулы, принятые Иваном III, – «царь» и «самодержец» – подчеркивали самостоятельность, независимость государя всея Руси. С конца XV столетия на печатях Московского государя появляются византийский герб и двуглавый орел, в тексты документов официально вводится термин Россия. Специально для приемов иностранных послов в кремле была построена Грановитая палата.

Во всех государственных мероприятиях великий князь координировал свои распоряжения с мнением членов Боярской думы – советом феодальной знати при великом князе. «Царь указал, а бояре приговорили»,– по этой формуле принимались законы, решались вопросы войны и мира. Боярская дума в изучаемое время состояла из двух чинов – бояр и окольничих (от слова около). Её численный состав был небольшим. Единовременно в неё входило 10-12 бояр и пять-шесть окольничих.

Многие исследователи говорят о Боярской думе как о высшем аристократическом совете, ограничивавшем власть государя. Оба Судебника (1497 г. и 1550 г.), все известные исследователям указы и законы оформлены как «приговоры» или «уложения», царя с боярами. В Судебнике 1550 г. статья 98 даже закрепляет законодательно этот порядок, включающий коллективное решение бояр и утверждение царя: «з государева докладу и со всех бояр приговору». Но парадокс с «ограничением» власти государя состоит в том, что вся правительственная политика XV – XVI вв., воплощенная именно в этих «приговорах», была направлена на развитие централизации государства. В таком случае, естественно, возникает вопрос: как относиться к утверждению в исторической литературе советского периода о постоянном конфликте между центральной властью и боярством; противопоставлению крупной боярской вотчины и мелкого дворянского поместья; определению двух противоположных тенденций развития социально-экономического и политического строя страны?

Анализ документов, утвержденных Боярской думой, начиная с Судебника 1497 года, ясно показывает, что все они направлены на ликвидацию пережитков удельной системы. И как ни странно, это определялось тем, что большинство даже самых крупных феодальных вотчин состояло из отдельных владений, расположенных подчас очень далеко друг от друга в разных уездах. Так, советский историк В. Б. Кобрин указывает, что «умерший около 1510 г. боярин Петр Михайлович Плещеев владел вотчинами в пяти уездах; выходцы из того же рода – отец и сын Алексей Данилович и Федор Алексеевич Басмановы – в шести; боярин князь Федор Иванович Хворостинин – в четырех и т .п.». Поэтому, естественно, возврат к феодальной раздробленности означал бы для них потерю значительной части земельных владений. Отсюда можно предположить, что возникающие противоречия и недовольства отдельных бояр (вспомните Берсеня Беклемишева) определялись не социальным статусом, а близостью к великому князю или отдаленностью от него, принадлежностью к той или иной группе (партии). На это же указывает и анализ состава Боярской думы, проведенный историком А. А. Зиминым, который показывает, что не известно ни одного заседания думы, на котором бы присутствовали бояре в полном составе.

Отсюда, тактические или стратегические просчеты той или иной группы и приводили к царским опалам. Так было в 1497 г., когда казнили В. Е. Гусева

и других сторонников княжича Василия. В начале 30-х годов XVI в. в заточение брошены князья И. М. и А. М. Шуйские, а в 1538 г.– временщик князь

Иван Федорович Телепнев-Оболенский.

Велико было значение бояр в судебной практике Русского государства. Бояре были судьями «низшей инстанции». Они же входили в состав судей высшей инстанции, выносившей окончательное решение по спорному делу.

Бояре занимали важнейшие должности в центральном и местном аппарате. Правда, дворцовые ведомства, непосредственно связанные с великим князем и его личными нуждами, как правило, не входили в компетенцию бояр. Туда назначались лица, менее знатные, но, пожалуй, особенно преданные великому князю. Боярам поручались наиболее важные командные должности. Во главе полков во время наиболее крупных походов находилось по два военачальника (иногда и больше). В таком случае назначались один из представителей княжеских фамилий, а второй из числа нетитулованной (старомосковской) знати. Та же система применялась и при назначении на наиболее крупные наместничества.

Время настоятельно требовало крупных деятелей, способных справиться со сложными и большими политическими задачами, и такие деятели в России появились. Среди них Кошкины, Сабуровы, Морозовы, Воронцовы, Патрикеевы, Оболенские, Бельские, Курбские и многие другие.

Порядок назначения на думные, равно как и на другие высшие судебно-административные и военные должности, определялся положением феодала на сословно-иерархической лестнице. Его традиции восходили к начальным этапам создания Русского государства. Он зависел от знатности «рода» (т. е. происхождения) и от «службы» данного лица и его предков великому князю. В литературе этот порядок называется местничеством. О местничестве писалось очень много. Главное то, что бояре зорко следили за тем, чтобы их никто не «пересидел» на служебной лестнице. Великий князь не мог ещё существенно нарушить традицию, в частности, назначать в думу лиц, хоть сколько-нибудь не связанных с думными родами, но московский государь мог привлекать далеко не всех бояр для текущей правительственной деятельности.

По мере создания единого государства и присоединения новых земель возрастала необходимость в организации центрального управления. К концу XV ст. функции общегосударственных ведомств выполняли ДворециКазна.

Дворецкие первоначально ведали судом на дворцовых территориях, обменом и межеванием великокняжеских земель, давали земли на оброк. Со временем они стали осуществлять контроль над кормленщиками и скреплять своей подписью жалованные грамоты. Великокняжеские дворецкие в большинстве происходили из среды нетитулованного боярства, с давних пор связанного

с Москвой. Первым дворецким был Иван Борисович Тучко-Морозов. Его сменил князь Петр Васильевич Великий Шестунов.

Казна, или великокняжеская канцелярия, возглавлялась казначеем. Здесь хранились не только деньги и драгоценности, но и государственный архив,

и государственная печать. (Казначея иногда источники называют – печатником, хранителем государственной печати.) Казначеями назначались приближенные великого князя, хорошо знавшие как финансовые, так и внешнеполитические дела. Именно они и осуществляли практическое руководство дипломатией. Видимо, правы были иностранцы, которые называли казначеев, а также служивших в казне печатников канцлерами. Первым казначеем стал потомок греков Дмитрий Владимирович Ховрин, а печатником – Юрий Малый Дмитриевич Траханиот. В последствии из Казны выделились главные органы отраслевого управления – приказы.

В распоряжении дворецкого и казначея находился штат дьяков, специализировавшихся на выполнении различных государственных служб. Постепенно они берут в свои руки все важнейшие отрасли государственного управления, ведают составлением великокняжеского летописания, ведут делопроизводство в Боярской думе и по военно-оперативным делам. Такие дьяки, как Федор Курицын, Третьяк Долматов, Андрей Майко, Василий Кулешин, Данила Мамырев, стали видными политическими деятелями. Именно из среды дьяков впоследствии формировался аппарат приказов.

Важным показателем сложившегося единого централизованного государства явилось утверждение в 1497 г. Судебника – первого общерусского свода законов. Главное то, что практика законодательства Московского княжества распространялась на всю территорию государства. Судебник 1497 г., хотя и в общих чертах, определил компетенцию должностных лиц. Он конституирует центральный суд Русского государства – это суд бояр и окольничих, в котором непременное участие принимают дьяки – секретари, а фактически руководители ведомства. Суд становится не только правом, но и обязанностью боярина.

Судебник зафиксировал важную дифференциацию в правах местной администрации. Только наместник «с судом боярским» мог судить уголовные дела и дела о холопах. Наместники и волостели без боярского суда в соответствующих случаях должны были обращаться в Москву. Обязательной нормой наместничьего суда становится участие в нем дворского, старосты, «лучших людей»: т. е. участие в суде местного населения. Этим, как считает историк

Ю. Г. Алексеев, «делался первый шаг к превращению Русской земли в сословно-представительную монархию».

Статья 57 «О Христьянском отказе» вводила единовременный для всего государства срок, в течение которого крестьянам разрешалось покидать своего господина. Срок этот (за неделю до осеннего Юрьева дня, т. е. 26 ноября, и неделю после этого дня) был связан с окончанием сельскохозяйственных работ.

В случае ухода от хозяина крестьянин должен был уплатить ему «пожилое»,

т. е. плату за пользование господским двором (за четыре года платилась полная стоимость двора, за три – три четверти стоимости, за два года – «полдвора», за год – «четверть двора». Пожилое определялось в 1 рубль. За 1 рубль можно было купить 2 лошади или 700 кг ржи).

Статьи Судебника вносили значительные коррективы в положение холопов. Многие из них были верстаны (наделены) поместьями и превратились

в феодалов – служилых людей великого князя. Судебник запрещал брать взятки «посулы», точно фиксировал размер судебных пошлин (10 %, из них 6 % – боярину, 4 % – дьяку).

Судебник впервые говорит о поместье как об особой форме феодального землевладения. В нем различаются земли вотчинные (боярские и монастырские) и государственные («великого князя земли»). По определения Судебника, помещик – это тот, «за которым земли великого князя». Таким образом, составление Судебника стало важнейшим государственным делом, подводившим прочную базу под всю дальнейшую законодательную деятельность, а его утверждение – актом большого политического значения.

Итак, во второй половине XV – начале XVI ст. в России установилась самодержавная монархия, в которой великому князю принадлежала вся полнота политической власти. Однако разветвленный государственный аппарат еще не сложился, что на деле ограничивало возможности центральной власти.

В это же время идет оформление сословий на Руси – феодальной аристократии с ее органом – Боярской думой, дворянства и духовенства, крестьянства, посадских людей.

В предыдущих лекциях мы определили, что именно московские князья уже с середины XIV столетия становятся выразителями идеи объединения страны, создания единого Русского государства. Однако наше понимание процесса объединения будет не достаточно полным без определения места и роли церкви в этом процессе, выяснения характера отношений светской и духовной властей. Определить место и роль церкви в процессе объединения необходимо и потому, что в церковных кругах в период образования Русского централизованного государства сложился идеал «послушания» светских правителей своим «духовным отцам». Это послушание рассматривалось как непременное условие военно-политических успехов великокняжеской власти. Теория «послушания», получившая особое распространение в XIV – первая половина XV ст., отразилась в летописании, в памятниках литературы того времени. Сложилось представление о союзе между московскими князьями и митрополичьей кафедрой, об активной поддержке церковью объединительного процесса. Вместе с тем в последнее время в литературе стали все чаще отмечаться и конфликты между церковью и московской великокняжеской властью. Становится очевидным, что отношения между светской и духовной властями были весьма сложными и противоречивыми.

Ослабление политического суверенитета церкви, ставшее особенно заметным к концу XV ст., потребовало пересмотра старых теорий. В церковных кругах вызревают два новых подхода к проблеме. «Нестяжатели», аппелируя к именам митрополита Алексей, Сергия Радонежского и Кирилла Белозерского, к их политическим заветам, выработали свой идеал независимой церкви. Центральное место в нем занимала не экономическая, а нравственная, духовная независимость церковных деятелей. Их высокий авторитет, основанный на личных качествах, на отрешенности от мирских благ и подвижничестве, должен был гарантировать независимость политической позиции церкви. Политический идеализм «нестяжателей» многими своими чертами импонировал великокняжеской власти.

Однако победу, в конечном счете, одержали «Иосифляне» – сторонники сохранения и умножения церковных богатств. Одним из средств для достижения этой цели явился отказ не только на практике, но и в теории от идеи «послушания». На смену ей иосифляне выдвинули тезис о божественном происхождении великокняжеской, а в последствии и царской власти. Объявив московского государя «земным богом», иосифляне тем самым открыли новые перспективы для использования церковного аппарата в интересах феодального государства.

Без углубленного изучения происходивших процессов невозможно разобраться в этих изменениях.

Как вам известно из предыдущих лекций, Киевская Русь оставила в наследие будующим поколениям величественные церковные храмы и богатейшие монастырские библиотеки, хранившие как переводные греческие, так

и оригинальные русские рукописи. Церковные деятели приняли участие

в составлении летописных сводов, житий и сказаний, оказавших глубокое влияние на развитие духовной культуры Руси в целом. Православная церковь освящала порядки феодального государства. Но роль церкви этим не ограничивалась. Значение церкви определялась тем, что она объединяла народ единой верой. И особенно это было необходимо в период складывания единого государства.

Однако следует отметить, что в условиях быстрого развития феодальной раздробленности престиж и реальная власть церковного руководства в лице киевского митрополита заметно упала, хотя за ним сохранялось право посвящения в сан епископов, аппеляционного суда в епархиях. В то же время высшей церковной инстанцией для Руси являлся константинопольский патриарх. Он поставлял в сан киевского митрополита, назначая на этот пост кого-либо из своих доверенных лиц.

Митрополит сохранял тесные связи с Византией, выступал в роли ее дипломатического представителя на Руси. Попытка некоторых русских князей добиться возведения на митрополичью кафедру своих ставленников встречала резкий отпор в Константинополе. (Патриарх не желал терять богатейшую из митрополий.)

Установление монголо-татарского ига привело, на первый взгляд это может показаться странным, к укреплению позиции церкви в княжествах, поскольку ханы стремились использовать авторитет церкви и силу религии для укрепления своего господства в завоеванных землях. В 1267 году митрополит Кирилл получил от хана Менгу-Тимура ярлык, который оградил церковь и ее владения от посягательств со стороны монгольских властей и освободил ее от уплаты ордынского «выхода» и выполнения других повинностей. С одобрения ордынских правителей в 1263 г. в Сарае была учреждена особая православная епископская кафедра. Такая «милость» со стороны завоевателей была отнюдь не бескорыстной. Ярлык хана Узбека митрополиту Петру четко предписывал: «Да молит бога за нас и за наши жены, и за наши дети, и за наше племя». Высшие иерархи русской церкви часто путешествовали в Орду и встречали там теплый прием. А ростовские епископы Кирилл и Игнатий пользовались особым доверием хана.

Вместе с тем установление ига и его последствия поставили перед церковным руководством новые проблемы. Прямым следствием ордынского владычества явилось окончательное запустение Киева и разрыв связей между Северо-Восточной и Юго-Западной Русью. В таких условиях византийская дипломатия уже не могла придерживаться в отношениях с Русью прежнего курса, а митрополит должен был сделать выбор о своем месте пребывания. На смену митрополиту – греку Иосифу, без вести пропавшему во время Батыева нашествия, патриарх в 1246 г. назначил уроженца Юго-Западной Руси – Кирилла, ставленника могущественного галицко-волынского князя Даниила Романовича.

Кирилл – митрополит Киевский, церковно-политический деятель, связанный с кругами книжников. Имя Кирилла впервые упоминается в 1241 г., как печатника князя Даниила Романовича Галицкого. Даниил посылает Кирилла в г. Бакоту (г. на левом берегу Днестра) «исписати грабительства нечестивых бояр». Под 1243 г. мы встречаем уже упоминание Кирилла в качестве митрополита, но официальное утверждение его в этом сане произошло, видимо, позднее, во время поездки в Никею, к патриарху. В 1251 г. Кирилл выезжает в Новгород на поставление архиепископа. Тогда же, как предполагают, произошел его разрыв с Даниилом Галицким, который пошел на сближение с Папой Римским. В 1252 г., по сообщению некоторых летописей, Кирилл принимал участие в церемонии возведения на великое княжение Александра Невского, и оставался во Владимире до смерти (1263) князя. Он отпевал князя и возможно, по его инициативе создается повесть о житии Александра Невского.

Значительна роль Кирилла в организации церковного управления на Руси. В 1270 г. по просьбе митрополита из Болгарии был прислан список Номоканона (свода церковных законоположений), легший в основу древнерусской редакции Кормчей. Митрополит написал ряд церковных правил. Наконец, именно Кирилл и сопровождающие его в поездке в Новгород галицкие книжники познакомили Владимиро-Суздальскую Русь не только со своими литературными приемами и традициями, но и с некоторыми текстами. Возможно, с обширным хронографическим сводом, включающим библейские книги. Умер в 1280 г.

Кирилл явно отдавал предпочтение Северо-Восточной Руси. Его политическая программа была близка осторожной дипломатии Александра Невского, который стремился сохранять мирные отношения с Ордой.

После кончины Кирилла в 1280 г. патриарх назначил на русскую митрополию вновь выходца из Византии. В 1283 г. в Киев прибыл грек Максим.

Максим – митрополит Киевский и Владимирский, автор ряда церковных правил о постах и церковного брака. Родом грек, рукоположен в митрополита всея Руси в 1283 г. Умер Максим 16 декабря 1305 г., похоронен в Успенском соборе во Владимире.

По прибытии на Русь сразу же совершил путешествие в орду. Вернувшись в Киев, созвал собор русских епископов. В 1285 г. побывал во Владимире, Новгороде, Пскове, Галиче. В 1295 г., будучи во Владимиро-суздальской земле, поставил владимиро-суздальского епископа Симеона.

В 1299 г. «Не можа терпеть насилья татарского», Максим со всем своим двором ушел из Киева, население которого разбежалось по причине татарского насилия, и поселился во Владимире на Клязьме, переведя Симеона в Ростов. Владимирская резиденция и ее кафедральный Успенский собор выглядели весьма печально: «А ныне, сыну князь, аз отец твои епископ володимеръский поминаю ти, сыну своему, о церкви божии. А сам, сыну ведаешь, оже церкви та ограблена и домы ея пусты»,– писал к великому князю Андрею Александровичу владимирский епископ Иаков вскоре после «Дюденевой рати» 1293 г. С приездом митрополита Успенский собор был отремонтирован.

Максим поддерживал тверского князя в его борьбе за великокняжеский стол. Он не позволил московскому князю Юрию Даниловичу вступить в борьбу с тверским князем. Вернувшегося из орды с ярлыком на великое княжение тверского князя Максим торжественно сажал на великое княжение.

Перенос митрополии во Владимир вызвал самые противоречивые толки как в массе народа, так и среди феодальных верхов. (Патриарх неодобрительно отнесся к этому решению и лишь в 1354 г. признал новую резиденцию митрополита «всея Руси».) Перенос митрополии положил начало затяжному конфликту внутри русской церкви. Уже в 1303 г. Константинопольский патриарх Афанасий по просьбе галицкого князя Юрия Львовича возвел галицкого епископа в ранг митрополита Западной Руси, тем самым выведя её и пять других западнорусских епархий (перемышльскую, владимиро-волынскую, луцкую, холмскую и туровскую) из под власти Максима. С этого момента и на протяжении более чем ста лет борьба против выделения самостоятельной галицкой митрополии становится постоянной заботой великорусских иерархов.

Владимирские митрополиты определили долговременную стратегию церкви. «Митрополиты, водворившись во Владимире, – писал историк

А. Е. Пресняков, – становятся влиятельным фактором северорусской политической жизни: интересы церкви – в широком смысле слова – делают их сторонниками прекращения всяческих смут и усобиц и поборниками более устойчивого строя, отношений с реальной, а не только титулярной великокняжеской властью».

После смерти митрополита Максима, нвый великий князь (Михаил Тверской) выдвинул на митрополию игумена из Северо-Восточной Руси – Геронтия. Геронтий, по свидетельству «Жития митрополита Петра», захватив с собой из митрополичьего дома во Владимире «святительскую одежду, и утварь… и жезл пастырский и церковныя сановныки», отправился к патриарху «яко готово имея чаемое». Никогда прежде князья Северо-Восточной Руси не посылали в Константинополь своих кандидатов на общерусскую митрополию. Одновременно для поставления на галицкую митрополию в Константинополь прибыл игумен одного из монастырей близ Львова – Петр.

Патриарх Афанасий, боясь потерять свое влияние на Руси и значительн ую часть доходов, по-своему решил судьбу двух митрополий. В июне 1308 г. митрополитом «всея Руси»утверждается Петр. Тем самым патриарх достиг своего рода компромисса между интересами Галича и Твери: галицкий кандидат стал митрополитом, однако упразднялась особая галицкая митрополия, что отвечало требованиям северо-восточных князей.

Петр – митрополит всея Руси (1308-1326). Уроженец Волыни. В 7 лет был отдан обучаться грамоте, в 12 лет постригся в монахи, служил, нося воду и дрова в монастырской поварне, самостоятельно выучился «иконному письмени и бысть иконник чюден», писал образа Христа, Богородицы, пророков, апостолов, мучеников, святых. На р. Рати на Волыни основал собственный монастырь. Когда этот монастырь посетил – во время своего путешествия в Константинополь – митрополит Максим, Петр подарил ему написанный им образ Богородицы. Петр умер 21 декабря 1326 г. Канонизирован как святой сначала на Владимирском соборе 1327 г., затем, в 1339 г. в Константинополе. Таким образом, Петр стал первым московским епископом и первым московским святым. В конце XIV в., при митрополите Киприане Петр уже выступал как небесный покровитель города Москвы, в особенности как защитник от нападений поганых.

Петром написано шесть поучений.

В 1309 г. Петр прибыл во Владимир и, несмотря на то, что был встречен в Северо-восточной Руси враждебно, «нача учити заблудшая крестьяны, ослабевшаа нужа ради поганых иноверец» обходя Волынскую землю, Киевскую, и Суздальскую землю». В 1310 г. митрополит в Брянске. Здесь он убеждал князя Святослава, изгнавшего оттуда своего племянника Василия, вернуть ему город или поделиться с ним княжением. Но убедить Святослава ему не удалось. В это время Василий привел татаро-монгол. С их помощью вернул себе город и убил Святослава. Петр спасся, укрывшись в церкви.

Тверской князь и его сторонники не приняли Петра и возбудили против него судебный процес, обвинив митрополита, и не без оснований, в симонии (между тем норма взятки была узаконена на Владимирском соборе еще в 1274 году – 7 гривен «от поповства и дьяконства от обеего»). Однако собор церковных и светских владык, состоявшийся в Переяславле в 1311 г. оправдал Петра. В ответ на решение собора, тверской князь Дмитрий Михайлович собрался ратью идти на московского князя Юрия Даниловича. В ответ на это Петр отлучил тверского князя от церкви. Большой поход против Москвы не состоялся По наблюдению А. Е. Преснякова, это было «первое на Руси применение церковного запрещения как политического оружия». Произвел он перемены и в личном составе епископов. Вынуждены были оставить кафедры многие его противники. Но с великим тверским князем Михаилом Ярославичем разрыва еще не произошло. По крайней мере, в 1313 г. Петр вместе с тверским князем ходил в Орду по случаю восшествия на престол Узбека. От хана он получил грамоту (ярлык), согласно которой церковные земли освобождались от ханских поборов, а подвластные митрополиту лица – от княжеского суда. При Петре патриарх Иоанн Глика в 1316-1317 гг. по просьбе литовского князя Гедимина вновь разделил русскую митрополию, поставив для Литвы отдельного митрополита Феофила с кафедрой в Новогрудке.

Ход последующих событий показал, что борьба за свержение митрополита Петра была крупным политическим просчетом тверской дипломатии. Решительный и смелый политический деятель митрополит Петр не боялся открытых столкновений со светскими властями. Однако Петр долгое время избегал открытого сближения с московскими князьями. И только в конце 1325 г. он перебирается под защиту московских стен, поощряет Ивана Калиту на строительство каменного Успенского собора и не жалеет на его строительство средств из митрополичьей казны. Перед смертью назначает своим преемником некоего архимандрита Феодара, как считает иследователь истории церкви Н. С. Борисов, «по-видимому ставленника московских князей».

В области внутрицерковной жизни Петр вел политику, направленную на повышение авторитета церкви, на борьбу с антицерковными выступлениями.

Относительная стабилизация политической обстановки в Северо-Восточной Руси во второй четверти XIV в., временное прекращение ордынских набегов, словом, та самая «великая тишина», за которую современники так восхваляли Калиту и его сыновей способствовала активизации усилий по идейному обоснованию возвышения Москвы. Одновременно перед Калитой стояла задача возобновления политических контактов с митрополичьей кафедрой, которую после смерти Петра занял грек Феогност.

Феогност (1328-1353 гг.) возведен в митрополита Киевского и всея Руси константинопольским патриархом Исайей в 1328 г. В этом же году прибыл на Русь. Несмотря на то, что митрополит Петр и Иван Калита готовили в митрополита архимандрита Феодора. патриарх в очередной раз поступил по своему усмотрению. Иван Калита, в отличие от тверского князя, не повторил его ошибки, в отношении митрополита. Феогност прибыл в свою митрополию, поселился в Москве, а не во Владимире. Московский великий князь Иван Калита, ставший в том же году великим князем Владимирским, тоже остался жить в Москве, и она таким образом на деле стала светской и церковной столицей Руси. В Москве митрополит и князь продолжили каменное церковное строительство, начатое закладкой в 1326 г., по совету митрополита Петра, церкви Успения Богородицы.. В 1329 г. митрополит возвел церковь Иоанна Лествичника и пристроил с севера у церкви Успения придел в честь апостола Петра. Князь же в 1330 г. заложил храм Спаса Преображения на Бору, а в 1333 г. выстроил церковь архангела Михаила. Весной митрополит вместе с князем побывал в Новгороде, побуждая псковичей выдать тверского князя Александра Михайловича Тверского, которого требовал хан Узбек для наказания за убийство ханского посла Шевкала. После церковного отлучения, наложенного митрополитом на Псков, тверской князь ушел в Литву, но летом 1331 г. возвратился и стал псковским князем. Поддержанные Гедимином, псковичи при этом хотели отделиться от Новгорода и церковно-административно и просили у митрополита поставить им особого псковского епископа. Но Феогност им в этом отказал. Предполагают, что в марте 1330 г. Феогност находился в Костроме, где присутствовал при основании предком Бориса Годунова Ипатьевского монастыря, и церквей во имя троицы, апостола Филиппа и святого Ипатия. Затем митрополит направился в Литву и на Волынь. Здесь он поставлял епископов. С Волыни через Константинополь и Золотую Орду возвратился в северо-восточную Русь. В 1340 г. митрополит уже в Брянске, а в следующем – в Новгороде. Это посещения митрополита стало тяжелым для Новгорода. В 1342 г. Феогност вновь едет в Орду – по случаю воцарения хана Джанибека. Об этом посещении Орды повествует повесть “Страдания преосвященного Феогноста митрополита о дани церковной”. Суть страданий состоит в том, что кто-то сообщил хану. что митрополит имеет большие богатства и не отдает их хану. После долгих мытарств и раздачи чиновникам до 600 рублей, убедил их оставить в силе узаконения прежних ханов. В 1343 г. возвращается в Москву. В 1347 г. добился ликвидации Галицкой митрополии. (В этом же году грамота императора о Великой и Малой Руси). В последние годы жизни Феогноста произошло интересное событие, на которое, практически, не обращают внимание исследователи.

В 1352 г. некий монах по имени Феодорит уверял в Константинополе, что Феогност умер и добивался поставления на его место, а когда патриарх просил его подождать до выяснения обстоятельств, то бежал в Тырново и был там возведен в сан русского митрополита, после чего поселился в Киеве.

Сохранилось “Поучение” Феогноста, в котором автор призывает к благочестию, смирению, учит НЕ иметь ни на кого вражды, ни зависти, ни всяких скверных страстей».

Митрополит Феогност возглавлял русскую церковь с 1328 по 1358 год. Отношения Феогноста с московскими великими князьями стали своего рода образцом для последующих митрополитов, выходцев из Византии – Киприана

и Фотия. При нем вырабатываются не писанные, но вполне определенные нормы отношений между великим князем и митрополитом. А именно: а) обоснование первенства Москвы в объединительном процессе и в то же время самостоятельные контакты митрополита с Ордой, литовскими князьями и различными русскими политическими центрами; б) оказание московским князем помощи митрополиту в борьбе против различных проявлений внутрицерковного сепаратизма за укрепление престижа белого и черного духовенства. Со своей стороны Феогност поддерживал московского князя. Так, чтобы добиться изгнания из Пскова бежавшего туда тверского князя, Феогност отлучил весь Псков от церкви и запретил там богослужения. Цель была достигнута. Тверскому князю Александру Михайловичу пришлось бежать в Литву. В Пскове и Новгороде епископами были поставлены сторонники Москвы. Сурово обошелся митрополит с новгородцами и в начале 40–х годов, когда между Новгородом и московским князем Семеном возник острый конфликт из-за Торжка. Митрополит отправился в Новгород – «и тяжек бысть приход его владыце и монастырем кормом и дары». Он карал Новгород и даже самого новгородского архиепископа за то, что там произошло выступление против великого князя московского.

Митрополит осуществлял управление через епископов. Количество епископий, до окончательного утверждения в 50-е годы XV ст. Московской и Галицкой митрополий, было устойчивым. В Северо-Восточной и Северо-Западной Руси ученые насчитывают их по девять. Поставление епископов осуществлялось митрополитом. Однако кандидатов на этот пост выдвигали обычно местный князь или новгородское боярское правительство. Епископы в своих епархиях чувствовали себя не управителями, а вотчинниками. Этот характер епархиального епископата признавался и в быту, и официально. Архиерей – владыка, как звали его в быту; это прозвище вполне соответствует официальной терминологии княжеских и митрополичьих указов, которые повелевали епископам именно владеть, а не управлять епархиями. Население епархии обязано было иметь к епископу «любовь и всяко послушание» и, прежде всего, исправно платить дань. Под послушанием подразумевалось подчинение местного населения административным и судебным органам, поставленным епископской властью.

Управление в епископиях осуществляли, как во дворце любого князя или крупного боярина, казначеи и дворецкие, волостели, тиуны и десятильники. Главная их задача состояла в том, чтобы с прибытком извлечь доходы с подчиненной территории. В пользу кафедры шла церковная дань со священников

и диаконов, отчисления за обряды и таинства. Епископ и его представители судили церковных лиц в духовных делах, а мирян – о преступлениях против нравственности, по спорам о наследовании. Составление и заверение документации сопровождалось уплатой пошлин и штрафов.

О деятельности последующих митрополитов – Алексее, Киприане, Фотии и их отношениях с великими князьями московскими вам хорошо известно из предыдущих лекций. Вместе с тем необходимо указать на наиболее важные черты в этих взаимоотношениях.

Несмотря на кажущееся единство великого князя московского и митрополитов, последние с 90-х годов XIV ст. стремятся обособить свою политическую линию от московского политического курса. Митрополиты Киприан

и Фотий надолго покидают Москву, живут в Киеве и на Волыни, пользуются признанием и уважением литовских князей. В то же время эта внешняя независимость, политическая нейтральность, особенно в годы правления Киприана

и Фотия, не имела внутренней силы. У митрополитов отсутствовали прочные связи с реальными социально-политическими силами страны и прежде всего

с монастырями. В свою очередь великокняжеская власть не оставляла своих попыток ослабить церковь. Великий князь Василий Дмитриевич недаром добивался исключения из богослужебного ритуала упоминания о византийском императоре, которое символизировало тесную связь церкви с Византией. Светские феодалы также пытались ограничить возросшее к тому времени церковное землевладение. Когда после смерти Киприана (Киприан умер в 1406 г. Его родственник, «митрополит Киева и всего государства Литовского» Григорий Цамблак в своем надгробном слове впервые употребляет термин «Российский», «Отче Киприане, по истинне еси светило российской земли!») в Москву в 1410 г. прибыл новый митрополит – Фотий, он застал церковные земли в значительной части расхищенными князьями и боярами. Он делал все возможное, чтобы восполнить утраченное. Однако его главные усилия были направлены на сохранение единства русской церковной организации, нарушенного в 1414-1420 гг. поставлением отдельного митрополита для русских земель в Великом княжестве Литовском.

Крупнейшим собственником в русских землях и значительной политической силой со второй половины XIV ст. становились монастыри. С их позицией во многом должны были считаться и великие князья, и митрополиты.

Прежде всего следует отметить количественный рост монастырей. Если до XIV в. их насчитывалось до 100, то в XIV - XV ст. возникло более 160 новых. Причем со второй половины XIV ст. получают распространение монастыри нового типа – с крупным землевладением и хозяйством, основанным на труде зависимых крестьян. В XIV в. было открыто 42 таких монастыря, в XV – 57. Монастыри возникают в городах и пригородах, в митрополичьих, епископских и боярских вотчинах, вдали от больших городов, в «пустыни».

Отличительными чертами монастырей, возникающими в «пустыни», были суровая дисциплина и повседневный труд монахов, активная хозяйственная деятельность, склонность к образованию новых самостоятельных обителей.

В литературе такие монастыри получили название «общежитийные». Они владели землями, угодьями, большим земледельческим и промысловым хозяйством.

Основателями монастырей становились представители различных социальных слоев населения. Тяжкая рука Орды над Русью при хане Узбеке подталкивала к уходу из мира, к стремлению путем личного, нравственного самосовершенствования и служению Богу обрести спасение. Уходили чаще из городов, но не меньшее, если не большее, количество составляли представители верхних сословий, кто не мог понять, а порой и не желал участвовать в кровавом соперничестве русских князей. Действительно, в ходе образования единого государства некоторые бояре, особенно в удельных княжествах, оказывались перед дилеммой: выступать против великого князя и потерять все свое богатство или пойти в монастырь, передав ему это богатство.

Общежительные монастыри, расширяя свои владения за счет княжеских пожалований и личных вкладов монастырской братии, захватов крестьянских земель и освоения пустошей, быстро становились крупными, рачительными хозяевами. Этому способствовали корпоративный уклад монастыря и не отчуждаемость недвижимости (дело в том, что собственник, вступая в монастырь,

в качестве взноса вносил свои вотчины и они становились собственность всего монастыря.), запрет, согласно решениям Вселенских Соборов, на изъятия светскими властями вотчин монастырей.

Монастыри становились культурно-образовательными центрами, средоточием богослужебных книг, сборников поучительного характера, житий. Здесь писались летописи и политическая литература, составлялись сборники энциклопедического характера, писались иконы. Собрание рукописей, которые сохранились во многих монастырях, дают представление о масштабности книжного дела и развитии грамотности в России.

Вместе с тем обитатели многих монастырей на начальном этапе складывания единого государства находились как бы в раздвоенном состоянии. Бояре и княжеские слуги, отдавая свои земли в монастырь, будто выходили из межкняжеской борьбы. Однако монастыри основывались как на землях великого Московского, Тверского, Рязанского и др., так и на землях удельных князей. По наблюдению исследователя М. С. Черкасовой, например, Троице-Сергиевый монастырь в конце XIV – первой четверти XV ст. «получил по вкладам и купил не менее 16 сел, расположенных как в непосредственной близости от него, так и сравнительно от него далеко – в Углицком и Костромском уделах. Наряду с земледельческими объектами в троицкую вотчину уже в то время входили и промысловые владения».

Беспокойство за свои вотчины заставляло обитателей монастырей часто лавировать между князьями, выбирать среди них сильнейшего. Таковым

в XV ст. становился великий князь московский. Его объединительную политику и стали поддерживать монастыри. Это дало возможность церкви и монастырям значительно увеличить свои владения. К сожалению, исследователи точной цифры не называют.

Однако уже со второй половины XV ст. стали заметными охлаждения

в отношениях великого князя и церкви. Сама церковь нуждалась в реформировании многих сторон своей внутренней жизни, взаимоотношений с властью

и обществом.

Источники и литература

1. Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV – начала XVI в.– М., 1952.

2. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей

XIV – XVI вв.– М.-Л., 1950.

3. Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XV в.– М., 1982; Конец XV – первая половина XVI века. – М., 1984.

4. Полное собрание русских летописей. –Т. 6, 8, 25, 28

5. Судебники XV – XVI вв. – М.-Л., 1952.

6. Алексеев Ю. Г. Государь всея Руси. – Новосибирс, 1991.

7. Борисов Н. Б. Русская церковь в политической борьбе XIV – XV веков.– М., 1986.

8. Зимин А. А. Россия на рубеже XV – XVI столетий.– М., 1982.

9. История России с древнейших времен до конца XVII века.– М., 1997.

10. Скрынников Р. Г. Святители и Власти.– Л., 1990.

11. Соловьев С. М. Сочинения.– М., 1998.– Кн. 2; – М.,1999.– Кн.3.