Россия в XVI столетии.

Внутренняя политика правительства

1. Боярское правление. Первые реформы.

2. Венчание на царство Ивана IV.

3. Реформы середины 50-х годов.

Объединительные процессы в России привели к созданию крупнейшей

в Европе страны, широко раскинувшейся на бескрайних просторах Восточно-Европейской равнины - от берегов Белого и Баренцева морей на севере до Чернигова и Рязани на юге, от Финского залива и Смоленска на западе до Северного Урала и нижегородских земель на востоке.

Основным содержанием русской истории XVI в. явились процесс укрепления Российского государства; рост национального самосознания, связанный

с успехами в развитии единого Российского государства; подъем буквально во всех областях экономики и культуры. С бурными переменами в жизни русского общества связан расцвет общественной мысли. Публицисты XVI в. смело берутся за самые масштабные проблемы своего времени. Они рассуждают

о природе царской власти и положении сословий в новом государстве,

о необходимости введения законов и месте России во всемирной истории; они требуют реформ, обличают пороки и трактуют вопросы веры.

Однако в многовековой истории феодальной России трудно найти время более противоречивое, чем XVI век. Никогда еще дотоле борьба нового и старого не была столь яростной и всесторонней. Утверждение начал сословно-представительной монархии и постепенная ликвидация политической обособленности земель были остановлены опричным деспотизмом Ивана IV и расчленением страны на государев «удел» и земщину. На смену небывалым взлетам русской культуры и свободомыслия конца XV – середины XVI ст. пришли клерикальная реакция и средневековая схоластика.

События первых двух десятилетий показывают, что острых проявлений борьбы за власть в годы правления Василия III не было. Все как бы шло уже по накатанной дороге. И тем не менее два обстоятельства сулили перспективу грядущих потрясений: отсутствие у Московского великого князя наследника

и ухудшение международного положения страны.

Василий III был женат дважды. В 1505 он женился на Соломонии Сабуровой, представительнице старинного московского боярского рода. Однако около двадцати лет от этого брака не было детей, не было наследника, что грозило переходом в будущем власти к брату Юрию. Переход власти к Юрию привел бы к серьезным перестановкам в правящей элите государства. Соломония в ноябре 1525 г. насильственно была пострижена в монахини и отправлена в монастырь. (По некоторым неофициальным свидетельствам в монастыре у нее родился ребенок.) Василий III в начале следующего года женился второй раз. Его избранницей стала двадцатилетняя княжна Елена Глинская, дядя которой, Михаил, знаменитый на всю Европу воин, послуживший Германской империи, Ордену, Литве и России, находился в заточении. Второй брак также не сразу имел счастливый исход. Только 25 августа 1530 г. появился наследник престола.

Активизировали свою деятельность соседние государства, особенно татары. Тесный военный союз Крыма, Казани, Ногайской Орды представлял грозную опасность для для независимости России, что показал поход крымского хана в 1521 г. Теперь государству необходимо было нести большие затраты на оборонительные мероприятия по южной и восточной границам и держать там рати в постоянной готовности. В такой обстановке Василий III неожиданно

и тяжело заболел и 4 декабря 1533 г. умер. Возникла проблема преемственности власти. Хотя братья Василия III, Юрий и Андрей, еще в 1531 г. обязались «не искать» под Василием и его сыном великого княжения, то теперь об этом можно было забыть. Попытки Юрия и Андрея переманить на свою сторону московских бояр не имели успеха. Фактической правительницей при малолетнем князе стала его мать Елена Глинская, на которую особое влияние оказывали дядя Михаил Глинский и конюший боярин, князь Иван Федорович Овчина-Телепнев Оболенский. Сохраняла свое значение Боярская дума в которую, по сообщению Н. М. Карамзина, входило до 20 человек.

В эти годы обострились противоречия между различными боярскими группировками. Ожесточенная борьба шла за представительство в Боярской думе, за прямое влияние на правительницу и мальчика-государя. За 4 года правления Елены умертвили двух братьев Василия III, дядю Елены, до десяти бояр. Были посажены в тюрьму Бельские; торговой казни подвергли бояр Оболенских, Пронских, Хованских, Палецких. Усилились местнические споры, возросла бесконтрольность в земельных и иных пожалованиях. Положение усугубилось и потерей ряда городов в ходе войны с Литвой в 1534–1537 гг.

Все это вызывало растущее недовольство правящими группами со стороны общества. Жалобы на насилия кормленщиков выплеснулись на листы летописей и публицистических сочинений. Известный публицист Максим Грек четко подметил состояние России этого времени. В одном из своих сочинений он рисует образ России в виде женщины в черном платье, сидящей на распутье дорог и окруженной дикими зверями. «Шествуя по пути жестоце и многих бед исполнением, – писал Максим Грек, – обретох жену, седящу при пути и наклонну имущу главу на руку и на колену свою, стонящу горце и плачущу без утехи, и оболчену во одежду черну, якоже обычай есть вдовам - женам, и окрест беша звери, львы и медведи, и волци и лиси… И ужасохся о странном оном и неначаемом сретении…». Имя женщины – царство, но правят им властолюбцы и славолюбцы, которые совсем не пекутся о благе подданных.

И все-таки в стране в эти годы не просто продолжено многое из того, что начинали Иван III и Василий III, но и кое-что в государственном строительстве начато новое. Были уточнены нормы испомещений служилых людей, ограничен податный и судебный иммунитеты церкви. Монастырям было запрещено покупать земли у служилых людей. Правительство начало осуществлять и реформу управления на местах. В отдельных районах создавались административные, уголовно-полицейские округа, которые получили название «губа». Первые губные грамоты получило население Белозерского и Каргопольского уездов в октябре 1539 г. (Повсеместно введены с 1555 г.) По этим грамотам преследование, ловля и казнь «лихих людей» в каждом из таких округов изымались из ведения наместников и возлагались на выборные губные органы. Губные старосты избирались местным населением из среды служилых людей. Им в помощь из числа «лучших» черносошных крестьян и верхушки посада выбирались «целовальники» (термин происходит от обряда целования креста). При каждом губном старосте во второй половине XVI ст. появилась губная изба, делопроизводство в которой вел губной дьяк. Как видите, новый институт, формировавшийся на принципах представительства, усиливал роль дворян в местном управлении и одновременно положил начало ограничению власти бояр – кормленщиков.

В марте 1535 г. правительство Елены Глинской запретило обращение поддельных и резаных денег, а также ликвидировало существовавшие две монетные системы: московскую и новгородскую. Теперь вводилась единая система для всего государства. Рубль считался счетной единицей, а деньга – монетой. Две деньги составляли копейку (на ней изображался всадник с копьем),

а три – алтын.

Деятельность правительства Елены, а особенно Овчины-Телепнева, не устраивала многих бояр. В апреле 1538 г. Елена внезапно заболела и умерла (подозревали, что её отравили), и в борьбу за власть вступили боярские группировки Шуйских и Бельских. Их ожесточенное столкновение дезорганизовало деятельность неокрепшего государственного аппарата и во многом предопределило будущий характер Ивана IV, прозванного Грозным.

Иван Грозный родился 25 августа 1530 г. Рождение мальчика принесло огромную радость великому князю. (Василий III приказал в честь этого события построить церковь. Русские мастера выстроили великолепную шатровую церковь Вознесения. (1530-1532 гг.) Источники сообщают, что накануне рождения ребенка над Москвой пронесся сильный ураган, наделавший много бед. Тем самым природа как бы предсказывала рождение царя-тирана.

Судьба грозного царя – яркий пример того, как умный, образованный, талантливый человек, поставив свои силы на службу злу, деградирует умственно и физически. У Ивана IV одновременно были задатки крупного государственного деятеля и деспота, тонкого, красноречивого литератора и палача. С детства, окруженный лестью

и казнокрадством, преклонением и дворцовыми интригами, он сделался более тираном, чем государственным мужем. Грозный, пожалуй, первым из русских правителей отождествил себя с государством, а потому, с одной стороны, считал противоречие царю чуть ли не государственной изменой, а с другой – оправдывал собственную вседозволенность. Некрасивый, но высокий и широкоплечий, Иван IV и в политике проделал сложную эволюцию, переходя от «Избранной рады» к опричному террору, а от него –

К абсолютно бесполезным казням и убийствам. В 54 года он выглядел стариком, его здоровье было расшатано пьянством и развратом. Трясущаяся голова, дрожащие руки, вспышки гнева и раскаяния – финал жизни, которая так много обещала в своем начале.

Вакханалия боярского беспредела и усобиц продолжалась до 1547 г.

16 января 1547 г. в истории России произошло важное событие. В Успенском соборе Московского Кремля митрополит Макарий впервые официально венчал на царство молодого Ивана IV. В присутствии богато одетых бояр, воевод, князей, служителей церкви митрополит надел на Ивана бармы и венец. В акте венчания заключалось несколько важных моментов. Летопись это выразила словами самого Ивана IV: «Хочу… поискать прародительских чинов, как наши прародители, цари и великие князья, и сродник наш Великий князь Владимир Всеволодович Мономах на царство, на великое княжение садился; и я также этот чин хочу исполнить и на царство, на великое княжение сесть». Иван IV, таким образом, говорил о преемственности своей власти от власти киевских князей. Получая корону от митрополита, Иван IV получал её как бы от Бога. Недаром царь неоднократно говорил, что «Нет власти, если власть не от Бога». После венчания Иван IV резко возвышался над всей титулованной русской знатью

и уравнивался в положении с германским императором.

Акт венчания Ивана IV на царство поднимал авторитет и роль церкви, поскольку весь обряд совершал митрополит. Однако это не означало, что царь признавал свою зависимость от церкви.

.Акт венчания великого князя на царство не положил конца боярскому правлению. Родственники царя Глинские захватили власть в стране и тотчас же принялись беззастенчиво грабить государственную казну, облагать горожан

и крестьян новыми непосильными налогами, «чинить насильство и грабеж», казнить невинных. Много лет спустя один из первых, если не первый историк этих событий – царь Иван обвинит бояр в том, что именно они «напустили» народ на него и на его родственников Глинских. В действительности восстания, вспыхнувшие в 40-х годах в Гороховце, Опочке, Пскове, Устюге Великом и, конечно же, самое мощное 1547 г. в Москве, носили ярко выраженный антибоярский характер. Небывалое по своему размаху и организованности восстание в Москве смертельно перепугало феодалов всех степеней, заставило их искать пути консолидации своих сил, пути дальнейшего укрепления централизованной власти.

Московские события стали важной вехой в жизни Ивана IV. Они заставили удалить из Боярской думы скомпрометировавшую себя царскую родню Глинских. Казни в Москве прекратились, как по мановению руки. Закончилась целая полоса политического развития государства, известная под названием «боярского правления».

Московское восстание 1547 г. обнаружило непрочность боярских правительств и тем самым создало благоприятные возможности для выхода дворянства на политическую арену. Именно после восстания впервые прозвучал голос дворянских публицистов, и представителям дворянства, как считает историк

С. О. Шмидт, был открыт доступ на сословные совещания, или соборы, получившие позже наименование Земских соборов. Дворянские публицисты выдвинули проекты всестороннего преобразования государственного строя России.

Стержнем политики Ивана IV стало укрепление самодержавной власти. При этом идеологи самодержавия прямо опирались на восточные образцы. Один из них, И. С. Пересветов, побывавший в Турции, представил в качестве идеала правителя турецкого султана, который сумел отстранить от власти своекорыстных вельмож и добился победы над внешними врагами. Пересветов убеждал царя, что тот должен опираться лишь на служилых людей, которые преданы ему. Деньги для уплаты жалованья этим людям, дворянам, Пересветов предлагал брать с горожан, установив цены на рынке царским указом и под страхом наказания запретить отступать от них. Центральной идеей И. С. Пересветова было установление деспотической власти царя. «Государство без грозы, что конь без узды», – писал он.

В это время предметом дискуссии идеологов царской и боярской власти становится традиционное русское понятие «правда», которое после принятия христианства связывали в основном с религиозными ценностями православия. Бояре настаивали на традиционной трактовке понятия «правда». При этом они имели ввиду идеи справедливости, милосердия, соборного, т. е. коллегиального, характера власти. Царь, по их мнению, должен быть «любосоветен». В трактовке И. С. Пересветова понятие «правда» отождествлялось с самодержавной властью царя, отрывалось от традиции власти и веры на Руси. Идеалом для него была «правда турецкая», т. е. «правда» самодержавная, дополнением которой должна служить «вера христианская». Это был совершенно новый подход

жк русской системе ценностей, ставивший царя выше церкви. И. С. Пересветов настаивал на том, что если этой самодержавной «правды» нет, то «всего нет»,

т. е. вера в его системе представлений играла второстепенную роль.

Поток преобразовательных идей, в конце концов, увлек молодого царя. Вокруг Ивана IV из близких ему людей сгруппировался кружок, который впоследствии Андрей Курбский назовет «Избранной радой». Согласно данным различных источников, в нее входили князья Андрей Курбский, Михаил Воротынский, Дмитрий Курлятев, Дмитрий Палецкий; дворянин Алексей Адашев; дьяк Иван Висковатый; священник придворного Благовещенского собора Сильвестр. Влияние на политику правительства оказывали родственники жены царя Романовы – Захарьины и глава церкви – митрополит Макарий. Избранная рада действовала независимо от Боярской думы. Наибольшим влиянием в совете пользовались Алексей Адашев, Андрей Курбский, Сильвестр и Макарий.

Алексей Адашев родился в семье богатого придворного дворянина Федора Адашева, который имел свои вотчины в Костроме. Политическая карьера Алексея начинается в 1547 г. Адашев талантливый и для своего времени хорошо образованный человек. Он быстро продвигался по лестнице чинов и в скором времени стал царским стряпчим и думным дворянином. Иван IV четко определил место Адашева в государственном аппарате: «Слышал я о твоих добрых делах и теперь взыскал тебя выше меры твоей для помощи души моей», – писал Иван. – «Поручаю тебе принимать челобитные от бедных и обиженных и разбирать их внимательно… Не бойся сильных и славных… не смотри и на ложные слезы бедного… все рассматривай внимательно и приноси к нам истину». Адашев был назначен руководителем одного из важных приказов

В государстве – Челобитного. С этого времени Адашев принимает участие во всех военных походах Ивана IV и присутствует на важнейших придворных церемониях. По словам А. Курбского, без совета Адашева и его сторонников царь не мог «ничего же устроити или мыслити». А летописец отмечал, что когда Адашев «был во времяни, и вте поры Русская земля была в великой тишине и во благоденстве и управе». В конце 50-х годов из-за разногласий с царем по ряду внешне и внутриполитических вопросов Адашев был отстранен от дел и отправлен на воеводство в Ливонию. Противники Адашева обвинили его в «крамоле» и отравлении царицы. Он был арестован и умер в тюрьме.

Андрей Курбский происходил из рода ярославских князей. По материнской линии являлся родственником царицы Анастасии. Андрей получил широкое образование, был связан с московскими книжниками. Известен как писатель, публицист, переводчик. Курбский – талантливый полководец. Принимал участие во многих военных походах царя Ивана. Неоднократно командовал всем русским войском. Прославился при взятии Казани в 1552 г. и подавлении народного движения в Поволжье. Князь быстро продвигался по служебной лестнице. В 28 лет его пожаловали боярским чином. В ночь на 30 апреля 1564 г., боясь царской опалы, Андрей бежит в Литву. Оттуда пишет свои знаменитые письма Ивану IV, в которых резко обличает его действия.

Сильвестр – священник Кремлевского Благовещенского собора, автор ряда посланий, составитель «Домостроя», владелец келейной библиотеки. Он прекрасно ориентировался в Священном писании, знал историю Византии. В своих работах упоминал Александра Македонского и царя Тиридата. Много времени уделял обучению молодых людей грамоте, церковному обиходу, ремеслу и торговли. В то же время Сильвестр был хитрым и коварным. Как священник он имел сильное влияние на молодого царя Ивана. Привил ему религиозный фанатизм. «Ради спасения души моей, – пишет Иван, – приблизил я к себе иерея Сильвестра, надеясь, что он по своему сану и разуму будет мне споспешником во благе; но сей лукавый лицемер, обольстив меня сладкоречием, думал единственно о мирской власти… И так удивительно ли, что я решился наконец не быть младенцем в летах мужества и свергнуть иго, возложенное на царство лукавым попом и неблагодарным слугой Алексеем?» Разрыв Сильвестра с Иваном Грозным произошел в 1560 г. Он отходит от дел и отправляется в монастырь.

Макарий в конце XV в. постригся в монахи в Пафнутиево-Боровском монастыре. С 1526 г. – архиепископ новгородский. С 1642 по 1563 гг. – митрополит московский и «всея Руси». По отзывам современников, Макарий был человеком образованным и начитанным: под его наблюдением и по его выбору делались многочисленные переводы «иностранных» книг с греческого и латинского языков. Ему принадлежит более 15 посланий, поучений, грамот. Он автор «Великих Четьи-Минеев» – полного свода рекомендованных к чтению богобоязненным христианам сочинений, обращавшихся в русской рукописной традиции. Макарий известен как создатель особой макарьевской школы письма и как строгий последователь возобладавшего в XVI в. торжественно-витиеватого, формализованного стиля «второго монументализма». Он принимал участие в реставрации и написании икон «иконному писанию навычен». О широте технических интересов Макария свидетельствует поддержка им строительства в Новгороде на р. Волхов первой водяной мельницы. По его инициативе были созваны «соборы примирения» 1547, 1549, 1550 гг. , многочисленные местночтимые святые были канонизированы как общерусские. Соборы эти способствовали централизации церковного управления и унификации церковных обрядов. Нововведением было и обсуждение на церковных соборах вопросов «земского устроения», благодаря чему церковь получила возможность прямого вмешательства в дела светской власти, хотя и под видом поддержки ею политики примирения светских феодалов.

Реформаторы впервые заявили о себе на «соборе примирения» 1549 г. Помимо Боярской думы и церковного руководства, на этом совещании присутствовали также воеводы и дети боярские. (Исследователи считают, что это был первый земский собор в России.) Выступая перед участниками собора,

18-летний царь публично заявил о необходимости перемен. Свою речь он начал с угроз по адресу бояр-кормленщиков, притеснявших детей боярских и «христиан», чинивших служилым людям обиды великие в землях. Обличая злоупотребления своих вельмож, Иван возложил на них ответственность за дворянское оскудение, одновременно пообещав, что «я сам буду вам, сколько возможно, судья и оборона, буду неправды разорять и похищенное возвращать». За этим следует правительственный приговор от 28 февраля 1549 г. «во всех городах Московьския земли наместником детей боярских не судити ни в чем, оприч душегубства и татьбы и розбоя с поличным». Этот приговор начинал постепенное оформление сословных привилегий дворянства и наносил очередной удар по власти наместников.

«Собор примирения» принял решение о том, чтобы исправить Судебник (1497 г.) «по старине». Приказы приступили к делу немедленно и год спустя передали на утверждение думы новый Судебник. Из 99 статей нового Судебника 37 были совершенно новыми, а в остальных текст предшествующего кодекса подвергся кардинальной переработке. Составители Судебника не внесли изменений в те законы государства, которые определяли взаимоотношения феодалов и крестьян. Нормы Юрьева дня были сохранены без больших перемен. Крестьяне по-прежнему могли покинуть землевладельца в течение двух недель на исходе осени. Между тем барин для крестьян теперь становился «государем» и на него возлагалась ответственность за крестьянские преступления.

Свое внимание законодатели сосредоточили на проблеме совершенствования системы центрального и местного управления. Судебник, сохраняя в целом старую систему кормлений, вносит в неё коррективы, ограничивающие власть наместников и волостелей. Представители местных верхов теперь принимали участие в суде вместе с наместником. «Да устроил по всем землям моего государства, – писал Иван IV, – старосты, и целовальники, и соцкие,

и пятидесятские по всем градом, и по пригородом, и по волостем, и по погостом, и у детей боярских; и уставные грамоты пописал».

Новый Судебник ускорил формирование приказов. (В предыдущих лекциях мы говорили о появлении учреждений, которые выполняли общегосударственные функции.) К середине XVI ст. приказная система оформляется окончательно. Создаются специальные учреждения, которые руководили военными, иностранными, земельными, финансовыми, судебными и прочими делами с постоянным штатом дьяков и подьячих. Приказы были функциональные и территориальные, дворцовые и общегосударственные. Внешней политикой занимался Посольский приказ во главе с Иваном Михайловичем Висковатым. Разрядный приказ ведал войском, назначением воевод, определял дворянское жалованье, собирал дворянское ополчение. Поместный – землевладением феодалов. Разбойный приказ разыскивал и судил «лихих людей». А. Ф. Адашеву был поручен Челобитный приказ: там принимались жалобы на имя царя и проводилось расследование по ним. Это был, таким образом, высший орган контроля.

В приказах постепенно формировался слой профессиональных чиновников из незнатных служилых людей – знатоков своего дела, со временем начавших оказывать влияние на решение государственных вопросов.

Как видим, наметившаяся с самого начала создания приказов дифференциация в отправлении различных государственных функций между отдельными приказами должна была способствовать более четкому и оперативному руководству со стороны правительства деятельностью местных органов управления.

Вскоре последовали меры и по реформированию системы управления на местах. (Выше мы говорили о губной реформе.) В феврале 1551 г. крестьяне Плесской волости Владимирского уезда получили уставную грамоту, согласно которой они могли с помощью выбранных ими «излюбленных голов» и «целовальников» собирать дважды в году оброк – «кормленный окуп» и отвозить его в Москву. Должность наместника для них упразднялась. Грамота подробно перечисляла все поборы с населения, которые поступали в казну государства.

В 1552 г. такая же грамота была дана населению Важского уезда, а в 1555-

1556 гг. реформа проводилась повсеместно. Все должностные лица земского самоуправления избирались на неопределенный срок, и население могло их «переменить». Позднее выборы проводились ежегодно. В ведении земских органов находились сбор подати – «окупа»; разбор гражданских и второстепенных уголовных дел среди черносошных крестьян и посадских людей. В центральных уездах с развитым землевладением, где население было уже не свободным, земские органы нередко отсутствовали, а управление осуществлялось городовыми приказчиками и губными старостами, которые практически выполняли административно-полицейские и финансовые функции. Земская реформа наносила очередной удар по кормленной системе. На смену власти наместников приходили местные органы власти, избранные из зажиточных кругов черносошного крестьянства и посадских людей.

Губная и земская реформы по мере их осуществления приводили к созданию сословно-представительных учреждений на местах, отвечавших интересам дворянства, верхов посада и зажиточного крестьянства. Феодальная аристократия поступалась некоторыми своими привилегиями, однако остриё реформы было направлено по преимуществу против трудящихся масс в деревне

и городе, против социальной борьбы, с которой наместнический аппарат был не в состоянии вести эффективную борьбу.

Важное значение имели военные преобразования. «Приговор о местах воевод в полках» (1550 г.) утверждал единоначалие и устанавливал субординацию воевод. Повышал их роль в военное время, ограничивал местничество во время военных действий. В командном составе войска возрастала роль дворянства. Одновременно было принято решение об учреждении «от Москвы верст за шестьдесят и за семьдесят, помещиков, детей боярских, лучших слуг, 1000 человек». (В литературе это войско называют «Избранной тысячей».) В состав войска вошли 1078 человек из 46 городов и уездов страны. Необходимо подчеркнуть, что из них лишь 28 человек принадлежали к столичной знати (бояре, окольничие, оружничие, казначеи). В числе провинциальных детей боярских находились многие лица, занимавшие при Иване IV высокие посты в государственном управлении и войске. (Например, князь А. Курбский, А. Адашев). Им было выделено 59100 десятин земли. Правительство привлекало это войско для охраны царя, военных походов и выполнения различных ответственных поручений.

Одновременно правительство начало создание постоянного пехотного войска. Зародыш этого войска составляли отряды пищальников, появившиеся

в начале XVI ст. Между сентябрем 1549 г. и августом 1550 г. Иван IV учредил «выборных стрельцов ис пищалей 3000 человек, а велел им жити в Воробьевской слободе, а головы у них учинил детей боярских». Было сформировано

6 «статей» (или полков) по 500 человек, которые делились на сотни и десятки. Иван IV «жалованье стрельцам велел давати по четыре рубли на год». Для обеспечения стрелецкого войска вводился новый подворный налог – «пищальные деньги», который до этого собирался не повсеместно. Хорошо вооруженное стрелецкое войско имело значительное преимущество над дворянской конницей, постепенно уступавшей ему место. Прав был Ф. Энгельс, указывая, что «с развитием бюргерства пехота и артиллерия все больше становятся решающими видами вооруженной силы». Стрельцы несли постоянную службу. В свободное от службы время они могли заниматься торговлей и промыслами.

К концу XVI ст. в Российской армии насчитывалось около 25 тысяч стрельцов. Они несли постоянную службу почти во всех городах страны.

В 1556 г. было издано Уложение о службе «всем людем, как им вперед служити». Оно вводило для всех светских феодалов, помещиков и вотчинников обязательную военную службу. Служба начиналась с 15 лет и переходила по наследству. (До этого возраста дворянин считался недорослем.) Согласно Уложению о службе, с каждых 150 десятин земли должен был выходить на службу вооруженный конник. (Вспомним, что до этого феодалы, отправляясь

в поход, брали количество вооруженных людей по своему усмотрению). Тем, кто вывел большее количество воинов, чем полагалось, платили денежную «допомогу», а кто меньше, – платил денежный штраф. Во второй половине XVI ст. в войско влились казаки, жившие на Дону. В целом военные преобразования Ивана IV укрепили вооруженные силы государства.

В связи с ростом аппарата управления и увеличением количества войска необходимо было провести реформу поземельного обложения и учет наличия земельного фонда. К описанию земель и приступили в 1550-1551 гг. В ходе переписи земель в основных районах русского государства вводилась единая окладная поземельная единица – так называемая «Большая соха». (До этого

в различных районах страны применялись свои окладные единицы: в Новгороде – обжа; в Пскове – выть; в Перми – сошка и др.) Основанием для поземельной реформы явился опыт введения большой сохи в дворцовых владениях

в середине 40-х годов. Размер «Большой сохи» для разных категорий земель устанавливался неодинаковый и колебался от 600 до 1200 десятин: - для земель служилых людей он составлял 800 четвертей «доброй земли» в одном поле; для церковных земель – 600 четвертей; для земель черносошных крестьян – 500 четвертей. Такое обложение фактически означало различную степень тяжести, определявшейся социальной принадлежностью землевладельца.

Социальный смысл реформы виден уже в том, что в наиболее тяжелом положении оказывались черносошные крестьяне. Реформа была наиболее благоприятна светским феодалам, что соответствовало общей линии реформ начала 50-х годов. Писцы при организации переписи должны были руководствоваться специальной «Книгой сошному письму», своего рода справочным пособием, в котором указывалось, какие земли и как следует класть в соху, приемы вычисления размеров налогов как с целой сохи, так и с её частей. В городах

в «соху» включались дворы. Одновременно вводились и дополнительные налоги: на содержание стрельцов – «пищальные деньги»; на выкуп пленных из неволи – «полоняничьи».

Преобразования середины 50-х годов коснулись и церкви. 23 февраля 1551 г. в царских палатах в торжественной обстановке открылся церковный собор. На нем присутствовали иерархи Русской православной церкви во главе

с митрополитом, царь, князья, бояре и думные дьяки. Иван IV подверг резкой критике внутрицерковные порядки и моральное состояние служителей церкви. Он указывал, что «попы и церковные причетники в церкви всегда пьяны и без страха стоят и бранятся, и всякие речи неподобные всегда исходят из уст их и миряне, зря на их бесчиние, гибнут, тако же творят». Иван указывал, что пороки духовенства, небрежное выполнение церковных обрядов вызывает

в народе отрицательное отношение к церкви. Царь предложил собору обсудить меры для искоренения непорядков в церковных и мирских делах, обсудить

и утвердить Судебник. И действительно все стороны жизни Русской православной церкви были поставлены на рассмотрение собора: церковное богослужение, епархиальное архиерейское управление и суд, быт духовенства белого, жизнь монастырей и монашества, христианская жизнь мирян, внешнее благочиние – все вошло в круг суждения собора. И результатом этого суждения была целая книга «Стоглав» – по определению историка церкви Е. Е. Голубинского – «соборное уложение, по которому имели на будущее время производиться церковное управление и совершаться церковный суд».

Прежде всего речь шла о церковном богослужении и распорядках церковной жизни. Ивана IV отмечал большие поборы, взыскивавшиеся при совершении бракосочетания, критиковалось судопроизводство в церковном суде (взятки, волокита). Резкой критике подвергался весь строй монашеской жизни. В осторожной форме предлагалось ликвидировать неподсудность монашества

и духовенства царскому суду. Но особенно важное значение имел вопрос

о судьбах монастырского землевладения. Иван IV спрашивал: «Достойно ли монастырям…», приобретать земли, получать различные льготные грамоты, когда все это не только не сказывается благоприятно на положении монахов, ибо «…устроения в монастырях некоторого не прибыло, но даже и старое опустело». Ставился вопрос о лишении денежного воспомоществования тех монастырей и церквей, которые имеют села и доходы по разным статьям.

Следующая группа вопросов была посвящена сюжетам, связанным с церковной практикой XVI ст. Некоторое внимание уделено борьбе против «скоморохов» и «гусельников», которые часто ходят «ватагами многими, а по дорогам людей разбивают». Выступление Ивана IV против скоморохов как носителей народной культуры, против народных обычаев, шедших в разрез с официальной церковностью, против «ересей» было поддержано высшими церковными иерархами, ответы которых полностью соответствовали основному устремлению царских вопросов.

Собор пошел на некоторые уступки: запретил монахам пить водку, а разрешил лишь виноградное вино, пиво и мед. Установил строгий контроль протопопов за священниками, чтобы они «не билися и не лаялися, и не сквернословили, и пьяни бы в церковь и во святый алтарь не входили, и до кровопролития не билися». На соборе были унифицированы церковные обряды, официально узаконено «двуперстное сложение» при совершении крестного знамении. Церковь получала право контроля за летописанием и иконописанием и обязана была для детей открывать училища. Собор запретил русским людям общение

с иностранцами, которые все чаще стали приезжать в Россию. Это мотивировалось тем, что русские люди плохие обычаи от них перенимают и «бог казнит их за таковые преступления».

Такие уступки, однако, не означали того, что руководство церкви поддержало полностью правительственную программу церковной реформы. Из десяти представителей церкви, участников Стоглавого собора, девять принадлежали к иосифлянам или были их сторонниками. Поэтому понятно, что программа Ивана IV и его правительства встретила ожесточенное сопротивление. Иосифлянское большинство собора безоговорочно пошло на строгую регламентацию церковных служб и других сторон церковно-монастырского быта, ибо отсутствие единообразия в этих вопросах способствовало еретическому вольнодумству и грозило отходом от официальной церкви той или иной части верующего населения. В то же время на соборе была еще раз подтверждена незыблемость церковно-монастырского землевладения, а те, кто покушается на богатства церкви, объявлялись «хищниками» и «разбойниками». Церковь категорически выступила против подсудности священнослужителей светской власти, утверждая, что церковные законы этого «не повелевают». Царским судьям передавались только дела о душегубстве и разбое.

Таким образом, решения Стоглавого собора явились своеобразным компромиссом между правительственной программой нестяжательского толка

и иосифлянским большинством собора, который в разных сторонах реформы проявился по-разному. Царская программа секуляризации церковных земель

в основном оказалась проваленной, что вызвало открытое недовольство Ива-

на IV. Сразу после собора Иван IV издает ряд указов, которыми ограничивал рост монастырского землевладения. Так, приговором от 11 мая 1551 г. покупка духовными землевладельцами вотчинных земель без «доклада» царю запрещалась под угрозой конфискации этой земли. Возвращались родственникам все земли, переданные в монастыри в малолетство Ивана. О действенности приговора 1551 г. говорит тот факт, что в 50-х годах не приобретали земли покупкой ни Волоколамский, ни Спасо-Ефимьев, ни Троице-Сергиев, ни многие другие монастыри.

В целом, в результате реформ в России сложилась целостная система государственных учреждений как в центре (приказы), так и на местах (губные и земские органы). Они выполняли основные функции государства: административные, военные, судебные, финансовые. Процесс складывания этой системы государственных учреждений шел параллельно с возрастанием власти великого князя Московского и государя «всея Руси», с установлением самодержавия

в России. В государственном аппарате России появляются черты бюрократизации, заключавшиеся в появлении цепи подчиненных друг другу учреждений

и органов: Боярская дума – приказ – наместник – губной – земский староста;

в создании иерархической лестницы чиновников: судья приказа – дьяк – подьячие; в появлении элементов бюрократического централизма, в сосредоточении многих распорядительных и исполнительных функций в приказах, бумажного делопроизводства, безнадзорных действий чиновников.

Государственный аппарат, созданный в период образования централизованного государства и реформированный в период установления самодержавия, являлся машиной, позволявшей господствующему сословию осуществлять власть над зависимыми сословиями, проводить в своих интересах активные внешнеполитические мероприятия.

Наводился определенный порядок в жизни церкви и церковной практике. Однако главный вопрос – о ликвидации монастырского землевладения –оставался нерешенным.

Несмотря на все преобразования, добиться эффективного управления демократическими мерами Иван IV не смог. В отличие от западноевропейского общества, в котором противостояли друг другу как самостоятельные политические силы феодалы, духовенство и города и которое было заинтересовано в монархе как посреднике для устранения конфликтов, как гаранте национального единства, в России не было отдельных самостоятельных центров власти, кроме царя и высшего боярства. Царю повиновались как охранителю православной веры, представителю Бога на земле. Но не менее сильными были местные, родовые, коллективистские ценности, унаследованные от догосударственной эпохи. Ослабление государственной власти в результате отмены кормлений было воспринято поэтому как сигнал к неповиновению. Налоги стали платить нерегулярно, увеличилось число преступлений. Ответом на это стала попытка царя укрепить свою власть при помощи силы.

Внутренняя политика правительства во второй половине XVI столетия (продолжение)

1. Болезнь Ивана IV. Отношение бояр к наследнику престола.

2. Накануне опричнины.

3. Опричнина и её последствия.

Эпоха реформ породила особый и притом распространенный тип «воинника – администратора – дипломата». По выражению князя А. Курбского, мужей разумных и совершенных, предобрых и храбрых, «в военных и земских вещах по всему искусных». Блестящие полководцы, «искусные в советах и управлении» князья А. Б. Горбатый-Шуйский, М. И. Воротынский, Д. И. Немой-Оболенский, М. П. Репнин, В. С. Серебряный; – опытные администраторы, искусные дипломаты – И. П. Федоров, князь Д. И. Курлятев, Д. Р. Романов-Юрьев, В. М. Юрьев и многие другие, кто по заслугам и великим трудам сделали удивительные карьеры на ниве управления. Их происхождение, в лучшем случае, не поднималось выше весьма скромно дворянского, а в других случаях уходило в «городское всенародство». Все это так или иначе приводило их к соперничеству, пускай и приглушенному в первые годы правления Ивана IV,

с родовитыми родами и в конечном счете должно было выплеснуться наружу. И это произошло во время неожиданной, тяжелой болезни, которая началась

у Ивана Грозного после его возвращении в Москву из Казанского похода.

Вот что произошло в роковые дни царской болезни 1553 года. По старому русскому обычаю трудно больному царю прямо сказали, что он «труден», и государев дьяк Иван Михайлов «вспомянул государю о духовной». Царь повелел «духовную совершити» и в ней завещал царство своему сыну князю Дмитрию, родившемуся в день взятия Казани и бывшему еще «в пеленицах». Кроме Дмитрия, в царской семье было два князя: родной брат царя Юрий Васильевич, который «умом не вышел» и его двоюродный брат Владимир Андреевич, сын удельного старицкого князя. Ни Юрий, ни Владимир не могли, по московскому порядку, наследовать царю, так как Москва уже твердо держалась наследования по прямой нисходящей.

Государь приказал составить духовное завещание, по которому власть

в государстве передавал грудному младенцу, сыну Дмитрию. Тотчас по составлении завещания Иван привел ко кресту «на царевичево княже-Дмитриево имя» свою «ближнюю думу», и бояре при самом царе с полною готовностью присягнули. 12 марта 1553 г., на другой день, «призвал государь бояр своих всех» и просил их присягнуть своему сыну. Однако из-за тяжелого состояния Ивана церемония присяги проходила не в его покоях, а в «Передней избе» дворца. В эту минуту и произошло неожиданное для Грозного осложнение. Бояре при тяжелом больном устроили «брань велию и крик и шум велик». Позицию многих бояр, опасавшихся возврата к боярскому правлению, высказал близкий к царю Федор Адашев, который заявил, что целует крест наследнику,

а не Даниле Захарьину с братьями. «Мы уж от бояр до твоего (царя) возрасту беды видели многие», - подчеркнул он при этом. То есть бояре, в том числе

и члены Избранной рады, проявляли больше заботы о своем будущем, чем преданности умирающему царю и его семье. Они понимали, что в этом случае управление перейдет в руки родных по матери – Захарьиных-Юрьевых, «а Захарьиным нам, Данилу с братией, не служивати».

Дело в том, что в глазах княжеской аристократии Захарьины были людьми «молодыми» и худородными. Их стремление «узурпировать» власть вызвало сильное негодование в Боярской думе. Осуждению подверглись не только Захарьины, но и вся царская семья. Князь С. Ростовский, сторонник двоюродного брата Ивана IV Владимира Старицкого, на тайной встрече с литовским послом, которая состоялась вскоре после болезни царя, четко выразил отношение бояр к возможному регентству Захарьиных. Он сказал: «Что их всех государь не жалует, великих родов бесчестит, а приближает к себе молодых людей, а нас (бояр) ими теснит, да и тем нас истеснил, что женился у боярина

у своего (Захарьина) дочер взял, понял рабу свою и нам как служити своей сестре?» Знать, пережившая правление Елены Глинской, недвусмысленно заявляла, что не допустит к власти царицу Анастасию Романовну и ее родню.

Когда Грозный встретил неожиданное сопротивление в вопросе о воцарении его сына, то между прочим сказал боярам: «Коли вы сыну моему Дмитрию креста не целуете, ино у вас иной государь есть?» Недолго было Грозному ждать ответа на этот вопрос. Тотчас же выяснилось, что другой «государь» был действительно боярами намечен. Это был князь Владимир Старицкий. Если верить летописям, симпатии Старицким выражали многие бояре и даже ближние люди царя. Князь Курлятев уклонился от присяги, сказавшись больным. Другой ближний боярин князь Палецкий, поцеловав крест наследнику, тут же уведомил Старицких, что готов им служить. Наставник царя Сильвестр открыто осудил решение Захарьиных не допускать Старицких в царские палаты. «И оттоле бысть вражда межи бояр (Захарьиных) и Селиверстом и его съветники».

Дело клонилось к заговору против наследника и регентов. Однако планы дворцового переворота потерпели неудачу: царь выздоровел (в скором времени наследник утонул) и вопрос о престолонаследии утратил остроту. Однако, как отмечает летопись, «бысть вражда велия государю со князем Владимиром Андреевичем, а в боярах смута и мятеж». В 1553 г. боярин князь Семен Васильевич Лобанов-Ростовский был отправлен в ссылку на Белоозеро. В конце 1554–начале 1555 г. от активного участия в правительственной деятельности отстранены Романовы, Юрьевы, некоторые близкие к ним лица попали в опалу (Головины, Н. А. Курцев). Но ни в одном случае не было казней. Опальные сохраняли в полной мере гражданскую дееспособность.

Вместе с тем, в период болезни Ивана IV обнажился конфликт между его советниками, членами «Избранной рады», и семьей, за которой стояли ближние бояре. Ивану следовало выбирать между ними. По-видимому, только к 1557 г. Грозный более - менее освободился от чувства зависимости в отношении Сильвестра и его «другов и советников». Иван пришел к выводу, что царская власть из-за ограничений со стороны советников и бояр теряет самодержавный характер. «Сильвестр и Адашев, жаловался Грозный, “сами государилися, как хотели, а с меня есте государство сняли: словом яз был государь, а делом ничего не владел”». Приблизительно в это время заканчивается работа над внутренними преобразованиями (вроде бы их программа признается исчерпанной). На самом деле, отстраняя от управления своих сподвижников, царь отрекался от продворянских реформ, над осуществлением которых он трудился вместе с Адашевым в течение многих лет. Царь полностью разошелся с советниками в оценке целей и направления реформ. Разрыв стал неизбежным, когда к внутриполитическим расхождениям добавились разногласия в сфере внешних дел.

Неудачи во внешней политике привели к отставке вчерашних друзей Ивана – Адашева, Сильвестра, бегству за границу Курбского. Опале были подвергнуты знаменитый воевода князь М. И. Воротынский и его младший брат; И. В. Шереметев-Большой; князь Д. И. Курлятев с сыном; мать В. А. Старицкого. С большим трудом поддаются объяснению перемены в действиях Ивана, но от мирных методов борьбы с «противниками» он переходит к репрессиям: начинаются серийные казни. Из-за подозрений в измене «всеродно» изгубили Адашевых и их родичей. В конце января 1564 г. на улице были убиты князья

М. П. Репнин и Ю. И. Кашин, вскоре задушили Д. Ф. Овчину-Оболенского.

Иван хорошо понимал, что могущество князей и бояр основывается на их земельных богатствах. Поэтому, вступив в борьбу с боярами, Иван во всеуслышанье заявил о том, что намерен ограничить княжеское землевладение по примеру деда и отца. В январе 1562 г. принимается «Новое уложение о княжеских вотчинах», которое категорически воспрещало княжатам без царского разрешения продавать и менять старинные родовые земли, передавать их в монастыри, братьям и племянникам. Аристократия отнеслась к этому резко отрицательно. А. Курбский обвинил Грозного в истреблении суздальской знати и разграблении ее богатств. Именно эти его обвинения с очевидностью показали, сколь глубоко меры против княжеского вотчинного землевладения задели интересы феодальной знати, вызвали протесты и некоторых членов правительства Захарьиных. Еще недавно Иван IV видел в Захарьиных возможных спасителей династии, теперь и эта боярская семья оказалась под подозрением. После смерти Данила Романовича (1564 г.) распад правительства Захарьиных расчистил путь к власти новым любимцам царя.

В целом кружок лиц, поддержавших программу крутых мер и репрессий против боярской оппозиции, не был многочисленным. В него не входили влиятельные члены Боярской думы, за исключением, разве что, Ф. Басманова. Его ближайшим помощником стал расторопный обозный воевода Афанасий Вяземский. Деятельность кружка вызвала решительные протесты со стороны митрополита и Боярской думы, ставила их в положение полной изоляции в аристократическом обществе. Но именно это обстоятельство и побуждало их идти напролом.

Царь, лишившись поддержки значительной части боярства и церкви, не мог управлять страной обычными методами. Однако, как было отмечено выше, царь отказался и от продворянских преобразований. Не было расширено дворянское землевладение. Дворяне не получили достаточного количества крестьян, широкого доступа к управлению в государстве и суде.

Иван в сложившейся ситуации избрал своеобразный путь. Отказавшись от ориентации на дворянское сословие в целом, он решил создать особый полицейский корпус специальной дворянской охраны. По сути, это было решение

о введении опричнины. (Опричнина от слова «опричь – кроме». В данном случае имеется ввиду территория, изъятая из земства, со своим аппаратом управления, суда, делопроизводства и т. д.) «А учинити государю у себя в опришнине князей и дворян и детей боярских дворовых и городовых 1000 голов, и поместья им подавал в тех городех с одново, которые городы поимал в опришнину.

А вотчиников и помещиков, которым не быти в опришнине, велел ис тех городов вывести и подавати земли велел в то место в иных городех, понеже опришнину повеле учинити себе особно»,– записал летописец.

В декабре 1564 г. поезд из нескольких сотен саней с царской семьей, всем ее имуществом, казной и всей святостью московских церквей выехал из столицы. Его сопровождали несколько сотен дворян с семьями. Выезд был необычный. Летописец отмечал, что бояре и духовенство «в недоумении и во унынии быша, такому государському великому, необычному подъему, и путного его шествия не ведамо куды бяша». К концу месяца царь обосновался в дальней подмосковной резиденции, в Александровской слободе. Иван весьма откровенно объяснял причины отъезда из Москвы: «А что

по множеству беззаконий моих божий гнев на меня распростерся, изгнан есмь от бояр, самовольства их ради». Далее Иван каялся во всевозможных грехах и заканчивал свое покаяние поразительными словами: «Аще и жив, но богу скаредными своими делами паче мертвеца смраднейший и гнуснейший… сего ради всеми ненавидим есмь…». Царь говорил о себе то, чего не смели произнести вслух его подданные. Оттуда в Москву было отправлено два послания: иерархам, боярам, дворянам, приказным царь объяснял отъезд их «великими изменами», а горожан царь уверял в полном отсутствии гнева на них. После переговоров с делегацией из Москвы Грозный смилостивился, но потребовал исполнения его трех условий: казни бояр изменников; введении опричнины, выплаты 100 тыс. рублей на обустройство своего двора. Бояре согласились.

Иван создал своего рода полумонашеский, полурыцарский орден, где он выполнял роль игумена, а его ближайший сподвижник по опричнине Малюта Скуратов – пономаря. Опричники клялись, вступая в службу, отречься даже от родителей и подчиняться только воле царя и поставленных им начальников. Опричники готовы были убивать, грабить, разорять любого, кто будет им указан. Возможность безнаказанного

и легкого обогащения привлекала в опричнину немало свободных людей и инострацев.

Опричнина представляла собой очень сложное историческое явление,

в котором черты нового, причудливо переплетались со старым, отживающим. Задуманная с целью искоренения сепаратизма, она сама вносила в жизнь страны элементы децентрализации.

В результате создания особого «государева удела» в опричнину вошли три категории земель: дворцовые владения, которые обслуживали хозяйственные нужды царского двора; северные районы страны с черносошным крестьянским населением (Устюг, Северная Двина, Каргополь, Вага, Вологда и Галич). Эти районы давно были связаны с государевым двором и казной, куда они платили важнейшие государственные налоги. Включение их в опричнину и преследовало по преимуществу фискальные цели. Третью категорию земель составляли районы поместного и вотчинного землевладения: Можайск, Вязьма, Козельск, Белев, Малый Ярославец, Медынь, Суздаль. Это были уезды, за исключением Суздальского, с преобладанием мелкого вотчинного и поместного землевладения. В большинстве из этих районов еще сохранялось много свободных земель, которые можно было раздать помещикам. Здесь предполагалось испоместить основную массу опричников, выселив землевладельцев, не принятых в состав опричного двора.

Наряду с черными, дворцовыми и владельческими землями в опричнину была взята юго-западная часть города Москвы, где сосредотачивались дворцовые службы. В 1566-1568 гг. в опричнину были отписаны некоторые волости Севера. Потребность опричников в земле удовлетворялась в это время за счет конфискованных царем владений в земских уездах. В 1569 –1570 гг. опричной стала часть Белозерского уезда, где находились владения убитого боярина

И. П. Федорова. В опричнину были включены Старица и две новгородские пятины (Бежецкая и Обонежская). Включая в опричнину наиболее экономически развитые районы государства, царь стремился укрепить собственную базу, опираясь на которую можно было бы нанести очередной решительный удар по своим политическим противникам, укрепить свою личную, самодержавную власть.

Опричнина стала мощной военно-карательной организацией в руках царя. Сразу, по возвращении в Москву, был казнен человек большого ума, талантливый военачальник, боярин ростовский А. Б. Горбатый-Шуйский. Князь

И. А. Куракин и князь Немой-Оболенский, которые поддерживали Старицкого, были пострижены в монахи. Жертвами опричнины стали и двое знатных дворян – князь Иван Кашин и князь Дмитрий Шевырев, которые не входили в думу.

В официальном летописном отчете об учреждении опричнины сказано, что после казни изменников царь «положил опалу» на некоторых дворян и детей боярских, «а иных сослал в вотчину свою в Казань на житье з женами

и з детми». Здесь они получали земли, хотя значительно меньших размеров, чем владели. Бывшие же их земли царь забирал в опричнину. Жертвами стали не обычные дворяне, а титулованная знать: князья Ярославские и Ростовские. По подсчетам историка Р Г. Скрынникова в ссылку попало примерно 180 человек. Причем, в ссылку попали не дворяне вообще, как это утверждал историк

Б. Веселовский, а верхи княжеской аристократии. Две трети ссыльных носили княжеский титул.

К весне 1566 г. начало усиливаться всеобщее недовольство опричниной. Царь пошел на компромисс, возвратил из ссылки некоторых бояр и созвал Земский собор. Членами собора 1566 г. были 205 представителей знати и дворян и 43 дьяка и подьячих. Правда, никто из них не был избран, а все получили назначение от правительства. Впервые на собор были приглашены представители купечества. По подсчетам Р. Скрынникова, они составляли пятую часть общего числа членов собора. С помощью собора царь надеялся ввести новые налоги, переложить на плечи земщины все военные расходы, все бремя Ливонской войны. Члены собора пошли навстречу пожеланиям властей и утвердили введение чрезвычайных налогов для продолжения войны. Однако взамен они потребовали от царя политических уступок – отмены опричнины. На соборе более 300 земских служилых людей «биша ему челом и даша ему челобитную за руками о опришнине, что не достоит сему быти». По словам слуги царского лейб–медика Альберта Шлихтинга, земцы обратились к царю с протестом против произвола опричных телохранителей, причинявших земщине нестерпимые обиды. За этот поступок 300 челобитчиков попали в тюрьму, но вскоре были выпущены. Однако 50 человек, признанных зачинщиками, подверглись торговой казни, нескольким урезали языки, а дворян: В. Пронского,

И. Карамышева и К. Бундова обезглавили.

Оппозицию поддержало влиятельное духовенство. 19 мая 1566 г. митрополит Афанасий демонстративно сложил с себя сан и удалился в Чудов монастырь. Распри с духовными властями, обладавшими большим авторитетом, поставили царя в трудное положение, и он пошел на уступки в выборе нового кандидата в митрополиты. Им стал игумен Соловецкого монастыря Филипп

(в миру Федор Степанович Колычев). В его лице земская оппозиция обрела одного из самых деятельных и энергичных вождей. Колычев согласился занять митрополичий престол, но при этом потребовал распустить опричнину. Это вызвало недовольство Ивана. И после «серьезных» переговоров Филипп публично отрекся от своих требований и обязался «не вступаться» в опричнину

и в царский «домовной приход» и не оставлять митрополию из-за опричнины. Однако он делал все возможное, чтобы не допустить казней представителей земской оппозиции. (В последствии Колычев в монастыре был зарезан одним из руководителей опричнины – Малютой Скуратовым.) Как видим, попытки политического компромисса на этот раз не удались.

После выступления членов собора власти не только не отменили опричнину, но маховик репрессий и террора стал раскручиваться с ужасающей быстротой. Поводом стал донос, видимо В. А. Старицкого, о заговоре в его пользу

с конюшим боярином И. П. Федоровым во главе. Федорова обвиняли якобы

в стремлении выдать Ивана IV польскому королю Сигизмунду. Опричные отряды «прошлись» по вотчинам И. Федорова, громя усадьбы, конфискуя его имущество и казнив около 500 боевых холопов и крестьян, а царь лично заколол боярина.

Смерч репрессий пронесся над страной в 1569-1570 гг. Грозный обрушил свой гнев на В. А. Старицкого. Князь со всеми родственниками и чернью был убит. Затем царь отправляется в Новгород, где якобы готовилась «измена». Здесь в течение пяти недель людей самых разных сословий – от новгородских приказных, местных дворян, бояр, новгородского архиепископа до крестьян близлежащих сел – вешали, топили в прорубях в Волхове, рубили топорами, секли саблями, расстреливали из пищалей, травили медведями, сжигали в домах. По подсчетам историков, в ходе погрома Новгорода погибло более 3 тысяч человек. Из них на долю дворянства приходилось не менее 600-700 человек, не считая членов семей. В опричную казну перешли бесценные сокровища Софийского дома, была конфискована казна 27 старейших монастырей. Погрому подвергся и Псков.

Казни не прекращались и в Москве. Летом-осенью 1570 г. на одной из главных площадей Москвы царь расправился с цветом приказной бюрократии. Были казнены казначей Н. Курцев, глава Посольского приказа, печатник

И. Висковатый, дьяки большинства центральных ведомств. Опричное чудовище начало пожирать своих опричников. По обвинению в изменнических связях с новгородцами были казнены А. Д. Басманов, А. Вяземский и еще несколько высокопоставленных опричников. Трудно предположить, как бы развивались события дальше, если бы не изменилось в худшую сторону международное положение страны. Поход весной 1571 г. крымского хана к Москве, разграбление татарами более 30 городов и 60 тысяч человек, взятых в плен, заставили царя

в 1572 г. отменить опричнину и запретить даже упоминания самого слова «опричнина». (Опричное войско, которое привыкло беспрепятственно грабить свой народ, при встрече с татарами позорно бежало.) Жертвами царского террора, по подсчетам Р. Г. Скрынникова, стали 3-4 тысячи человек. Из них 600-700 земских деятелей всех масштабов, среди них 15 бояр и 4 окольничих, члены Боярской думы (почти половина состава).

Таким образом, опричный террор ослабил влияние боярской аристократии, но он нанес также большой ущерб дворянству, церкви, высшей приказной бюрократии, т. е. тем социальным силам, которые составляли наиболее прочную основу монархии. С политической точки зрения террор против этих слоев и группировок был полной бессмыслицей. Так, на первые роли в опричнине выдвинулись Малюта Скуратов, его родственник Васюк Грязной, М. Безнин, Богдан Бельский. (Они в лучшем случае до этого имели статус выборных дворян.) В земщине на смену признанным, самостоятельно мыслящим лидерам пришли послушные исполнители, представители хотя и старомосковского боярства, но не пользовавшиеся большим авторитетом: Бутурлины, Захарьины, Морозовы, Плещеевы и другие. Опричнина существенно ограничила компетенцию думы, прежде всего в сфере внутреннего управления. Под конец опричнины столицу «ведали» одни приказные люди. В опричнине окончательно сложился институт думных дворян. Внутри Боярской думы образовалась курия думных дьяков. В то же время опричнина дорого обошлась стране. Кровавая неразбериха террора унесла множество человеческих жизней. Погромы сопровождались разрушением производительных сил страны. Бесчинства опричников были беспрецедентными и не имели оправданий.

Об опричнине и значении опричных преобразований издавна велись, да

и сейчас ведутся жаркие споры. Иван Грозны с его опричниной, согласно утверждению историка М. М. Щербатова, – дурной пример самовластия. С легкой руки Н. М. Карамзина, царь Иван IV – злой маньяк. С. М. Соловьев

и В. О. Ключевский рассматривали время Ивана Грозного с позиции интересов государства. При этом, писал В. О. Ключевский, «благодаря личным особенностям Грозного вопрос о государственном порядке превратился для него в вопрос о личной безопасности, и он, как не в меру испугавшийся человек, закрыв глаза, начал бить направо и налево, не разбирая друзей и врагов». По

В. О. Ключевскому опричнина – лишь плод «чересчур пугливого воображения царя». Под пером С. Ф. Платонова опричнина превращается в продуманную

и целенаправленную государственную реформу. Не было достигнуто единства в оценке опричнины и в советское время, хотя к этой проблеме обращались

М. Н. Тихомиров, А. М. Сахаров, Р. Г. Скрынников, П. А. Садиков,

С. О. Шмидт, Д. Н. Альшиц и многие другие. Сравнивая опричнину Ивана Грозного с Варфоломеевской ночью во Франции или со временем Сулеймана I в Турции, событиями в Англии или в Испании, мы обнаружим, что конец средневековья порождал такие же варварские формы борьбы на пути к утверждению самодержавия. Самоцель Ивана Грозного в годы опричнины, ради которой он постепенно жертвует всеми остальными, – это беспредельное усиление своей личной власти.

В целом, правление Ивана Грозного показало, что первая попытка реформ в России закончилась неудачей. В России XVI в. невозможно было построить государство ни на основе местных, общинных, догосударственных ценностей, ни на основе ничем не ограниченной власти царя. Необходимо было искать компромисса между ними.

Источники и литература.

1. Московское государство. История отечества. Век XVI.– М., 1986.

2. Полное собрание русских летописей. – Т. 4, 8, 13, 29.

3. Новгородские и Псковские летописи.

4. Альшиц Д. Н. Начало самодержавия в России.– Л., 1988.

5. Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного.– М., 1960.

6. Зимин А. А. Опричнина Ивана Грозного.– М., 1964.

7. История России с древнейших времен до конца XVII века.– М.,1997.

8. Карацуба И. В. и др. Выбирая свою историю. – М., 2006

9. Платонов С. Ф. Иван Грозный.– Пг.,1923.

10. Скрынников Р. Г. Иван Грозный.– М., 1980.

11. Скрынников Р. Г. Царство террора.– С-П., 1992.

12. Соловьев С. М. История России с древнейших времен.– М., 1989.

13. Тихомиров М. Н. Россия в XVI столетии.– М., 1962.

14. Шмидт С. О. Становление Российского самодержавства.– М., 1973.