Раздел 20. Чиновничество: Восток или Запад?

Императорская Россия представляла собой централизо­ванное бюрократическое государство, ибо, несмотря на власть самодержца, ею фактически управляло чиновничест­во. Основателем императорской бюрократии считается Петр I, который ввел в действие знаменитую «Табель о рангах» 24 января 1722 года. В разработке этой «лестницы чинов», кро­ме самого императора, принимал участие целый ряд крупных государственных деятелей и дипломатов России, а именно: канцлер, сенатор граф Г.И.Головкин и вице-канцлер, сенатор граф А.И.Остерман, князья Д.М.Голицын и А.Д.Меньшиков, графы Ф.М.Апраксин и П.А.Толстой и другие. При этом учи­тывался и опыт законодательства европейских государств, од­нако не в форме слепого копирования, а путем рационального переосмысления. Наибольшее влияние на формирование «Та­бели о рангах» оказали нормы Шведского, Датско-Норвеж­ского и Прусского королевств. Однако не следует забывать и незримого воздействия византийских и татарских традиций регулирования деятельности чиновничества. К тому же необ­ходимо считаться с тем, что указанные выше нормы и тради­ции функционировали в различных социокультурных средах и различных типах систем управления - стационарно-энер­гетических с доминированием правовых мотиваций (Визан­тийская империя и др.), стационарно-энергетических с преоб­ладанием витальных мотиваций (империя Чингис-хана и пр.), динамично-энергетических систем с акцентированием право­вых мотиваций (королевство Пруссия и другие германские государства) и т. д. (338). Понятно, что взаимопереплетение этих разнородных норм и традиций породило своеобразные черты чиновничества императорской России, которые сущест­вуют и в наше время.

Примером стационарной системы управления обществом с доминированием правовых мотиваций является византий­ская система, чьи традиции во многих областях жизни во­шли в ткань российской цивилизации. О стационарности ви­зантийской системы свидетельствуют следующие демографи­ческие данные: население Византии в 500 г. н. э. насчитыва­ло 26 млн. человек, а в 1050 г. н. э. - 20 млн. человек (339, 125 - 160). Можно считать, что в важнейшеий период сущест­вования Византии (500 - 1050 гг. н. э.) численность населе­ния практически является постоянной. Историческое знание говорит о том, что средняя производительность труда визан­тийского общества не была подвержена существенным изме­нениям. Постоянной было и состояние общественной струк­туры, опирающейся на соответствующие правовые нормы. О стационарности византийского государственного аппарата может свидетельствовать численность армии; во времена Юстиниана она насчитывала 150000 солдат, а в IX веке - около 120000, т.е. практически мало изменилась (322, 81 - 85). О доминировании мотивации права свидетельствуют ис­следования господствующей роли бюрократии в византийс­ком обществе.

Целью византийской системы управления обществом было сохранение разветвленной системы общественной организа­ции, возникшей в древнем Риме. В империи наступило ос­лабление информационных мотиваций, на которые опира­лась классическая римская система управления. Проявлени­ем этого прежде всего явилось ослабление этики, особенно в публичной жизни. В силу этого система управления в Визан­тии вынуждена была в значительной мере опираться на энер­гетические мотивации - с тем, чтобы обеспечить функциони­рование в обществе разных социокультурных норм, им придали правовой характер. Была произведена тщательная ко­дификация права, совершенная уже Юстинианом, а затем огосударствление религии, науки, хозяйства и почти всех областей общественной жизни. В общем, с главенством пра­ва связана значимость бюрократии, которая представляла основной канал управления и выполняла функцию органи­затора византийского государства.

Бюрократический аппарат находился под скрупулезным контролем и был нацелен на тесное сотрудничество с импе­ратором, чтобы воплощать в жизнь его волю. Византийская администрация была мудро организована, позволяя государ­ству пережить довольно частую смену императоров без гос­подства анархии (за тысячу лет существования Византии на престоле находилось 88 императоров). Император лично контролировал назначение, продвижение и увольнение чи­новников. Перспективы награждений, повышение ранга и статуса - вот главные стимулы амбиций чиновников.

Влияние и сила византийской бюрократии постоянно воз­растали: она программировала нормы социального поведения, она могла даже сделать невозможным осуществление воли императора, если те находилась в противоречии с ее интересами; даже принцы был государственными чиновни­ками. Для нее характерно строгое ранжирование и правила продвижения по «лестнице чинов». «Иерархия чиновников, - отмечают Н.Бэйнесс и Г.Мосс, - была установлена весьма рано путем деления их на ряд рангов... Низший чиновник получал благословение императора, прежде чем он занимал первую должность. Продвижение по службе происходило в соответствии с принципом старшинства... Подсчитано, что общая численность занятых в обеих восточных префектурах равнялась около 10000 человек» (322, 251-252).

Большим достоинством византийской бюрократии явля­ется великолепная выучка ее чиновников. Факт, что Кон­стантин Порфирородный позаботился об обеспечении сту­дентов своего университета, показывает, что государство было заинтересовано в подготовке высококвалифицированной бюрократии. Доступ к влиятельным и престижным должнос­тям теоретически имел каждый житель, однако фактически на протяжении поколений сформировалась чиновничья арис­тократия, которая эффективно блокировала «делание» карье­ры новыми членами корпорации бюрократов (322, 259).

С течением времени в рамках бюрократии начали проис­ходить процессы разложения строгих нравов - ширилась коррупция и непотизм, с которыми безуспешно пытался бороться император. Не случайно, современники этого про­цесса выделяли прежде всего мздоимство, наушничество и клеветничество среди чиновников. Душной была атмосфера чиновничьего аппарата; выжидание санов, должностей и подачек, стремление выдвинуться, быть замеченным; «архитит завидует архититу... архонт архонту, наварх наварху, судья судье, секретарь секретарю, писец писцу, ритор рито­ру, врач врачу...» (210, 256). Нормой считалось взяточни­чество в деловых отношениях. Стефан Сахликис, который в начале своей адвокатской деятельности освободил от платы бедняков и не брал взяток, навлек на себя неудовольствие со стороны коллег. Набор моральных проявлений, принятых по традиции называть «византинизмом», просуществовал до падения Византии.

Заслуживает внимания динамично-энергетическая система управления обществом с преобладанием витальных мотива­ций. Целью такой системы является построение общественно­го организма за счет населения; это влечет за собой рост соци­альной силы, причем средняя производительность труда не изменяется существенно, аналогично - сохраняется внутрен­няя структура общества. Основным методом управления вы­ступают стимулы, связанные с витальными мотивациями.

Классическим примером динамическо-энергетической систе­мы управления обществом с преобладанием витальных мотива­ций является империя Чингис-хана. О динамизме этой систе­мы управления свидетельствует стремительное расширение территории монгольской империи, которое коррелировалось с ростом населения за счет завоевания новых народов и стран. Чингис-хан сумел покорить целый ряд стран с высокоразви­тыми цивилизациями - северный Китай, Персию Индию, наконец, восточную Европу. О преобладании витальных мо­тиваций свидетельствует милитарная организация монгольс­кой империи. «Великий хан был верховным владыкой и влас­тителем своего государства, а его близкие родственники: сыновья, братья и потомки получили во владение отдельные части империи (улусы), в которых обладали широкой авто­номией (определенной обычаями), однако подчинялись ве­ликому хану... Внутренняя организация монгольского госу­дарства была полностью подчинена потребностям войска. Административные единицы совпадали с военными подраз­делениями. Улусы одновременно являлись армией (или крыльями великой армии)» (336, 87-88). Следующие сту­пени феодальной иерархии общества занимали предводите­ли войск: командующий тумена (корпуса численностью в 10000 человек) осуществлял власть над территорией, зани­маемой десятью минганами (эквивалент полка, насчитываю­щего 1000 человек); минган, в свою очередь, состоял из де­сяти джаунов по сто воинов в каждом, а джаун складывался из десяти арбанов (арбан насчитывал десять человек). Ко­мандующий минганом одновременно был руководителем и гражданским администратором родов и племен, которые со­ставляли данный минган. Феодальные властители, особенно принцы крови, обладали во внутренних делах своего улуса, или орды, практически неограниченной властью.

Основным методом управления обществом в монгольской империи были сильные репрессии витального характера (в основном уничтожение непокорных) и вознаграждения раз­личного рода. Функцию организатора общества и канала уп­равления между господствующей верхушкой и исполнителя­ми выполнял прежде всего соответственно организованный военный аппарат. Основным видом позитивных стимулов, побуждающих к общественной активности, служили возна­граждения в организационной структуре общества, которые давали лучшие возможности для жизни и безопасности. Воз­награждение могло иметь личностный или групповой харак­тер, заключающийся в том, что целому народу могли быть подчинены другие народы; основным же критерием возна­граждения выступали воинское умение и послушание. Со­хранение нормативной системы основывалось в первую оче­редь на послушании власти и ее представителям, непокор­ность же наказывалась жестокими репрессиями.

Чиновники в монгольской империи одновременно с граж­данскими фукциями выполняли и военные обязанности. Ар­мия Чингис-хана была первой в средние века регулярной армией с соответствующей системой подготовки офицерских кадров, служебной прагматикой, прекрасно функционирую­щим генеральным штабом, великолепно организованной квартирмейстерской службой и ведомством связи. Особое внима­ние в управлении громадной империей уделялось постово-курьерским путям, протянувшимся от Маньчжурии и Север­ной Кореи до Черного моря. Они служили не только для передачи необходимой информации и приказов (управляю­щих сигналов) на большие расстояния, но и для доставки податей и дани из отдельных регионов империи. Монгольс­кие властители большое значение придавали бесперебойно­му функционированию коммуникаций и безопасности на дорогах. Беспощадно уничтожались разбойничьи банды, на важнейших дорогах находились специальные военные пос­ты. Ответственность за безопасность путешественников на степных просторах несли местные войсковые начальники (338, 328). Для обслуживания потребностей государственной ад­министрации на дорогах были организованы почтово-курьерские станции. Безопасность, обеспечение продовольствием и транспортом путешествующих под опекой государства обес­печивала пайцза. Предъявление пайцзы обязывало все орга­ны власти оказывать ее владельцу всевозможное содействие.

Чинхис-хан ценил роль светлых голов при своем дворе и в государственном аппарате; приближал к себе всех, на кого обратил свое внимание. Он охотно окружал себя талантли­выми людьми из разных цивилизационных центров, поддер­живал их, ценил и выделял. Э.Хара-Даван в своей книге «Чингис-хан» пишет в связи с этим следующее: «Но надо отдать справедливость великому монгольскому монарху, что несмотря на свои строго аристократические воззрения, он при назначении на высшие должности по войску и по адми­нистрации никогда не руководствовался только происхож­дением, а принимал в серьезное внимание техническую год­ность данного лица, степень его соответствия известным нрав­ственным требованиям, признававшимся им обязательными для всех своих подданных, начиная от вельможи и кончая простым воином. Огромную помощь в таком выборе сотруд­ников оказывало свойственное ему, как большинству гени­альных людей, глубокое знание человеческой души и уме­ние распознавать людские характеры» (298, 56-57).

Чингис-хан ценил и поощрял такие добродетели, как вер­ность, преданность и стойкость, и презирал у своих подчи­ненных пороки типа измены, предательства и трусости. Ис­ходя из этого, он делил всех людей на две категории и соот­ветственно относился к ним. «Для одного типа людей их материальное благополучие и безопасность выше их лично­го достоинства и чести; поэтому они способны на трусость и измену. Такой человек подчиняется своему начальнику из-за его силы и мощи, посредством которых он может лишить его благополучия и жизни: поэтому он трепещет перед его си­лой. Он подчинен своему господину в порядке страха, т. е. он в сущности раб своего страха... Это - низменные, раб­ские, подлые натуры, и Чингис-хан беспощадно уничтожал их на своем завоевательном пути... Ценимые Чингис-ханом люди ставят свою честь и достоинство выше своей безопаснос­ти и материального благополучия... В их сознании живет пос­тоянно моральный кодекс, они им дорожат более всего, относясь к нему религиозно, так как такие люди в то же время религиозны, понимая мир как установленный божественной волей порядок, в котором все имеет свое определенное мес­то, связанное с долгом и обязанностью» (298, 57).

Именно из людей такого психического типа Чингис-хан и строил иерархическую лестницу своей империи, назначая их на соответствующие чиновные должности. Так как индиви­ды такого типа в основном встречались среди кочевых наро­дов, не очень пораженных алчностью к материальному бо­гатству, не всегда честно приобретенному, то и чиновники всех рангов рекрутировались из этих народов. Из земледель­ческих народов, имеющих более высокую культуру (Китай, Персия и др.) в систему управления монгольской империи привлекались только «спецы», обладающие высочайшей ква­лификацией. И наконец, следует заметить, что все сотрудни­ки Чингис-хана должны были быть религиозными, хотя не было объявлено официальное вероисповедание. Чиновники должны ощущать свою подчиненность Высшему Существу, независимо от исповедуемой религии (среди них были буд­дисты, мусульмане, несториане и др.).

От предыдущих систем отличается динамично-энергети­ческая система управления обществом с господством право­вых мотиваций. Здесь бюрократия не заинтересована в кон­сервации общественного развития в каждой области и сохра­нении неизменного состояния общественной системы, а стре­мится поддерживать развитие всех сфер общественной жиз­ни в рамках правовых норм при одновременном их контро­ле. «Бюрократия в этой системе, - отмечает И.Коссецкий, - будет даже планировать развитие общества во всех сфе­рах, она будет подавлять любые незапланированные и не­контролируемые ею формы общественного развития - пре­жде всего негативно относиться будет к спонтанным про­цессам развития общества. В этой системе имеем планируе­мое и контролируемое бюрократией развитие науки, идео­логии, права, хозяйства, медицины и искусства» (338, 347).

Вознаграждение в бюрократической структуре общества яв­ляется главным позитивным стимулом, побуждающим к об­щественной активности, но в критериях вознаграждения зна­чительную роль, наряду с правовыми, играет критерий проф­ессиональной квалификации.

Примером динамично-энергетической системы управления обществом с преобладанием правовых мотиваций служат Пруссия и Германия (особенно в XVIII и XIX веках). О динамизме этой системы свидетельствует территориальный рост прусского государства, которое из небольшого ленного королевства превратилось в большое государство и в конце концов объединило под своей гегемонией всю Германию. Численность населения с 1750 г. по 1910 г. возросла с 20 млн. человек до почти 65 млн. человек, а производство стали за этот период - почти в 700 раз (339). О доминировании правовых мотиваций говорят" исследования отношений к пра­вовым нормам, роли государства и позиций государственно­го аппарата в Германии (особенно в Пруссии).

Для Пруссии характерен культ государства и государ­ственного империализма, а также пропаганда идеи навязы­вания гегемонии одной немецкой державы над другими. Официальная прусская доктрина ставила право над этикой и другими общественными нормами. В прусском мировоз­зрении добром считалось все то, что было в согласии с госу­дарственным правом, причем юридическая ответственность оказывалась важнее этики. В Пруссии возник культ госу­дарства, который можно назвать государственным мистициз­мом, и целая сложная философия государства, наиболее круп­ным представителем которой был Г.Гегель. Известно, что этот философ видел в государстве наивысшую форму общест­венного устройства, оно являлось для него неизбежным зем­ным воплощением абсолютного мирового духа. Отсюда сле­дует и признание за государством высочайшего авторитета.

Если же речь идет об отношении к этике, то моральным, со­гласно гегелевскому воззрению, является все то, что согласуется с коллективной волей. Наиболее нравственным является то, что служит на пользу государству. Этот тезис прекрасно укладывался в рамки прусской авторитарной системы прав­ления и глубоко укоренился в сознании сторонников Гегеля в Германии. Не случайно, он стал официальным философом прусской монархии. Прусское государство, а затем и Герма­ния все свои действия регулировали четко сформулирован­ными нормами государственного права, стараясь как можно больше сфер общественной жизни подчинить контролю го­сударства. Экономика, наука и другие области общественно­го развития были подчинены потребностям государства, а чиновники и военные занимали в социальной иерархии на­иболее высокое место.

О нравах немецких чиновников XVIII столетия свидетель­ствует судьба отца самого выдающегося из русских минист­ров финансов графа Е.Ф.Канкрина, немца по происхожде­нию. Его отец, Франц Людвиг Канкрин, был видным специ­алистом в области технологии, архитектуры, горного дела и юриспруденции. «Благодаря своим глубоким знаниям, тео­ретическим и практическим, он скоро выдвинулся в служеб­ной иерархии своего отечества, Гессенского курфюршества, но резкий и суровый его нрав повредил его дальнейшей карь­ере. Он плохо уживался с порядками, господствовавшими при мелких германских дворах. Между одной из придвор­ных дам, любимицей курфюрста, и женой Канкрина про­изошла размолвка, кончившаяся тем, что он подал немед­ленно в отставку и перебрался на службу к маркграфу в Ансбах...» (20, Т. 4, 414). Но и там он не смог.ужиться; в итоге, не расположенный к России, он принял приглашение русского правительства и переехал в нее, оставив своего сына в Германии.

И хотя его сын, будучи студентом, проявил блестящие способности, ему не нашлось места на родине. «Суровый нрав» отца, безусловно честного, но малосговорчивого и не­покладистого чиновника, который не был способен на сделки с совестью, повредил карьере сына. Поэтому Канкрин-сын приехал к отцу в Россию и там сделал блестящую карьеру - стал министром финансов. На этом посту проявились все позитивные черты немецкого чиновника, вся его неподкуп­ность и честность, позволившая ему привести в порядок силь­но расстроенные финансы Российской империи. Не случай­но Петр I использовал в работе над «Табелью о рангах» опыт функционирования германской бюрократической сис­темы. Однако русская бюрократическая система вобрала в себя и другие традиции в области управления обществом, что привело к своеобразию отечественного чиновничества.