Раздел 25. Казачество: Восток или Запад?

Данный раздел можно считать достаточно условным в силу определенных трудностей: одна из них состоит в неразрешенной до сих пор окончательно проблеме происхож­дения казачества. Исследователи обращают внимание на то, что слово «казак» существовало в языках всех народов Вос­тока, Средней и Малой Азии и других народов, что оно име­ло самое разное содержание. У персов оно означало человека, состоящего на службе и получающего за нее плату из казны, арабы под ним понимали всадника, который сражался за веру и закон пророка, монголы им обозначали свободного воина, стерегущего границы (66, 14). В плане нашего изложения существенно то, что в составе Российской империи было две­надцать казачьих областей, чье население частью состояло из служилых людей и охотников, частью из вольных людей. Согласно официальной русской истории, население казачьих областей происходит от выходцев из русских княжеств, кото­рые не смирились с тяжелым бытом русской жизни и ушли в «Дикое поле». Эти «беглецы» объединялись в «ватага», а затем в более крупные группы, устраивая жизнь на основе свободы и равноправия. В противоположность этой версии А.А.Гордеев считает, что казаки - это русские, находившие­ся в войсках монгол и использовавшиеся русскими князьями в своих междуусобицах (66, 79). Для этих версий характерно то, что по своему генезису казаки являются русскими, попав­шими в иные социокультурные условия.

Несмотря на многообразные толкования слова «казак», основной его смысл заключается в представлении о «воль­ном» человеке. Такое понимание относится к глубокой древ­ности, к эпохе героического народного эпоса. Ведь челове­чество всегда стремилось к осуществлению мечты о «воль­ной и счастливой» жизни, и она становилось тем сильнее, чем беспросветнее была социальная действительность. От­дельные лица пытались осуществить эту мечту, порывая со своей средой и уходя «на волю», где устраивали жизнь по своему усмотрению. «Вокруг отдельных смельчаков, - от­мечает А.Гордеев, - собирались группы таких же искателей счастливой жизни. Собиравшиеся группы отдельных лиц пре­вращались в боевые дружины и устраивали свою жизнь на основе дружбы, равенства и свободных бытовых отношений, и среди других народов получили название «казаки», или «свободные люди» (66, 15). Эти группы затем образовыва­ли сообщества, или «республики», которые хранили свои бытовые особенности и присущие им нравы.

Для нас важным является то, что феномен казачества ис­торически присущ российской действительности, что его нра­вы в определенном смысле сопоставимы с нравами пиратов, в основном, корсаров. И хотя пираты (и корсары, каперы) были грабителями, они нередко вызывали восхищение у своих соотечественников тем, что бунтовали против несправедли­вого устройства общества, что создавали большие объедине­ния, пиратские «республики», что могли разорвать с привы­чными для своего времени представлениями и шорами тра­диций (См.: Нойкирхен X. Пираты. Киев, 1992. С.5). Во всяком случае, несомненно одно - пираты и корсары, подо­бно казакам, были разбойничьим «народом», следователь­но, имеется сходство (но не во всем, ибо в отличие от пира­тов казаки были героическими людьми) и в нравах. Уже Вольтер, восхищаясь пиратами, писал о них: «Это были от­чаянные люди, известные подвигами, которым не хватало только честности для того, чтобы считаться героическими» (50, 154 - 155). Держа в уме это различие, перейдем к рас­смотрению нравов пиратов и корсаров, которые находились на службе государства и действовали как на Востоке, так и на Западе.

Широкую известность в Азии и Европе приобрели пира­ты мусульманских стран, чьи основные базы находились на северном побережье Африки вдоль Средиземного моря. В пиратскую вольницу входили турки, арабы и мавры; ее ко­рабли нападали на любое европейское судно. Для их нравов характерно то, что они были менее кровожадны и более прак­тичны, чем их европейские собратья, - они не убивали за­хваченных пленников, а продавали их на рынках Египта, Туниса, Алжира и Турции; к тому же крепкие молодые муж­чины нужны были им самим для пополнения команды под­невольных гребцов. Молодые белые женщины высоко цени­лись на восточном рынке, их охотно покупали для гаремов, за детей же состоятельных и знатных родителей пираты бра­ли хороший выкуп (22).

В XV и XVI вв. бассейн Средиземного моря стал ареной ожесточенной борьбы между христианскими державами и мусульманской Турцией. В войнах на море существенную роль сыграло пиратское государство в Северной Африке во главе с султанами братьями Барбаросса (69, 162, 184). Гла­варем (султаном) этого пиратского государства был Арудж, грек с острова Митилена, принявший ислам. В начале своей деятельности он примкнул к турецким корсарам и прославил­ся отвагой и беспощадностью в битвах на Эгейском море. Арудж был известен христианам под именем Барбароссы, или Рыжебородого - по цвету его бороды. Грабежи судов в от­крытом море принесли столь фантастические трофеи, что под его начало прибывали пираты со всего Средиземного моря. Он оказал помощь эмиру Алжира Салиму в борьбе с испанца­ми, которые были выдворены из Алжира. Воспользовавшись этой победой, Арудж задушил Салима и провозгласил себя владыкой Алжира, присвоив себе имя Барбароссы. Новый испанский император Карл V направил значительные воору­женные силы против султана Барбароссы I, который в од­ной из стычек, несмотря на верность и героизм своих сотова­рищей, погиб (162, 59 - 60).

После гибели султана Барбароссы I его крупную пиратс­кую флотилию с командой в несколько тысяч человек и при­тязания на власть над Алжиром унаследовал его брат Хай-раддин Барбаросса II. Он уступил все притязания на Алжир турецкому султану, став его вассалом, и получил звание паши. И хотя Хайраддин подносил турецкому султану богатые под­арки, в личной жизни он оставался простым и скромным. В истории французского флота, которая вышла в 1841 году, о нем говорится следующее: «Он был среднего роста, однако обладал богатырской силой. На вытянутой руке он мог дер­жать двухгодовалую овцу до тех пор, пока та не погибала... Поистине необычайное влияние, оказываемое им на своих командиров и простых пиратов, поклонники его объясняют его огромной храбростью и ловкостью этого человека, а так­же тем, что даже самые отчаянные его. предприятия всегда оканчивались успехом. Ум и храбрость в нападении, про­зорливость и отвага в обороне, огромная работоспособность, непобедимость - все эти похвальные качества заслонялись приливами неумолимой и холодной жестокости...» (184, 186- 187). Пираты Хараддина отличались дисциплинированностью и получали добычу в соответствии с правилами, принятыми у их христианских «коллег». Их предводитель получил от турецкого султана чин адмирала и после нанесения христи­анским государствам сокрушительного поражения прожил последние годы в роскоши в Стамбуле, где и был похоронен в воздвигнутой им мечети. «В течение длительного времени каждый турецкий корабль, выходивший из бухты Золотой Рог, - замечает П.Гребельский, - отдавал салют перед мавзолеем, а команда возносила молитвы в честь величайшего турецкого мореплавателя и могущественного пирата» (69, 28).

Издавна было развито пиратство на Дальнем Востоке, где пираты грабили нагруженные товарами речные и мор­ские суда купцов. Им покровительствовали высокопостав­ленные чиновники и представители родовой знати, которые получали от этого немалые выгоды. Борьба китайских и япон­ских императоров с ними не увенчалась успехом - пират­ство то затихало на время, то возрождалось снова. Наиболее видным китайским пиратом считается Коксинга, родивший­ся в семье, где ремесло пирата передавалось от отца к сыну. Его отец Лин Чэн Ци заработал в португальской колонии Макао сумму денег, прибавил к ней приданое жены и приоб­рел на них небольшую пиратскую флотилию. Последняя со временем настолько разрослась, что он получил возможность контролировать всю морскую торговлю у юго-восточного побережья Китая: грабежу подвергались не только прибреж­ные селения и китайские джонки, но и крупные торговые суда Ост-Индской компании.

Чэн оказал существенную помощь китайскому императо­ру из династии Мин в борьбе с маньчжурскими захватчика­ми, получив от него пост адмирала китайского флота. За успехи в войне с маньчжурами он потребовал у императора усыновления своего сына и княжеского титула для него. Однако в этом ему было отказано, чем и воспользовались маньчжуры: они предложили ему титул императора Южно­го Китая, и по прибытии к ним он был схвачен, подвергнут пыткам и казнен.

Во главе пиратского флота стал его сын Коксинга, кото­рый в отместку маньчжурам присоединился к Минам и в течение 20 лет совершал нападения на побережье Китая. Тогда маньчжуры применили тактику «выжженной земли», и ему пришлось обратить все свои силы против старых врагов отца - голландцев, начавших в это время колонизацию Формозы (Тайваня). Коксинга одержал над ними внушительную по­беду, оказав тем самым определенное влияние на судьбу Формозы: «Изгнание голландцев прервало процесс колони­зации, облегчив в дальнейшем связь острова с китайским материком» (162, 178). В данном случае просматривается некая аналогия с казаками, защищавшими рубежи нашего государства от чужеземных захватчиков.

Китайское пиратство было возрождено на рубеже XVIII и XIX веков, когда неофициальным адмиралом всего китай­ского пиратского флота стала госпожа Цин. О могуществе пиратской организации Цин свидетельствует то, что только одна из шести эскадр насчитывала 8 тысяч матросов, сто шестьдесят кораблей с пятьюстами тяжелыми и пятью тыся­чами легких орудий (162, 180). Пиратский флот перешел под командование Цин после смерти ее мужа. Причем ею была установлена в разбойничьем братстве железная дис­циплина. Один китайский историк следующим образом оха­рактеризовал этот порядок: «1. Если кто-либо самовольно сойдет на берег, он подлежит аресту и ему проткнут уши на виду у всего флота. Совершивший повторно самовольную отлучку приговаривается к смерти. 2. Из захваченной добы­чи нельзя ничего брать, пока она не будет полностью учтена. Добыча делится на десять равных частей. Две части предна­значаются для раздачи командам, восемь поступают на склад как всеобщее достояние. Брать что-либо со склада без разре­шения запрещается. Уличенные в этом караются смертью» (184, 244-245).

Цин была весьма разумной особой и понимала, что без поддержки местного населения и союзников она ничего не добьется. Вот почему в одном из положений пиратского ус­тава содержался запрет грабить сельское население, и пред­писывалось платить наличными деньгами за продовольствие (рис, вино и другие сельскохозяйственные продукты) и услу­ги. Любое нарушение относительно местных жителей каралось смертной казнью. Соблюдение этих правил обеспечило пиратам как снабжение продовольствием и порохом, так и поддержку со стороны прибрежного населения.

Цин обладала незаурядным стратегическим талантом, который позволил ей в большом морском сражении с прави­тельственным флотом разгромить его полностью. Затем ее флоту снова удалось одержать крупную победу над прави­тельственными силами, однако через год адмирал Цун Мэн-сен во главе ста кораблей нанес поражение морским пира­там, но пираты опять сумели отомстить. Китайский импера­тор, понимая всю тяжесть борьбы с пиратским флотом, ре­шил соблазнить пиратов обещанием простить их и вступил с ними в переговоры. «В конце концов была достигнута дого­воренность, что каждый пират, отказавшийся от своего раз­бойничьего ремесла, получит одного поросенка, бочонок вина и некоторую сумму денег, чтобы начать новую жизнь. Усло­вия эти удовлетворяли не всех, однако с горсткой пиратов, которые отказались воспользоваться предложением, китайс­кое правительство расправилось довольно легко. С тех пор в китайских водах на время установилось спокойствие. А Цин дожила свой век как главарь крупной банды контрабандис­тов» (162, 180 - 181). Использование китайским императором английской тактики (она была выработана еще древними рим­лянами) «разделяй и властвуй» принесло свои плоды.

С эпохи Великих географических открытий наряду с за­морскими экспедициями, которые снаряжались правитель­ствами Португалии, Испании, Англии и других стран для завоевания новых земель или торговыми компаниями для извлечения выгоды, началась деятельность «авантюристов», занимавшихся попутно морским разбоем. Они находились под явным или тайным покровительством властей, за что вносили в казну значительную часть добычи (42, Гл.4). Следует отме­тить деятельность английских пиратов, подрывающих моно­польное испанское могущество на морях своими внезапными нападениями на караваны галеонов, которые возвращались в Испанию с ценными грузами золота, серебра и всевозмож­ными колониальными товарами. Помимо этого они соверша­ли отчаянные налеты на маленькие гавани и форты, находя­щиеся на побережье Центральной и Южной Америки. В ходе таких корсарских рейдов «авантюристы» или погибали, или неслыханно обогащались, причем они делились своей добы­чей с вельможами, министрами и с самой королевой Елиза­ветой, принимавшей негласное участие в снаряжении пират­ских экспедиций (239).

Британские пираты XVI -XVII вв. своей основной базой в Англии считали порт Плимут, откуда отправлялись в Ат­лантический океан флотилии «морских псов», не дающих житья дряхлеющему испанскому льву. Город процветал за счет морского разбоя, огромная гавань была занята больши­ми и малыми кораблями, склады были переполнены ценней­шими товарами самого различного происхождения. Плимут­ские негоцианты в качестве пайщиков пиратских компаний торговали оптом и в розницу всеми товарами обеих Испании: гвоздикой, шелком, бразильским деревом, амброй, старыми испанскими винами и сахаром. В темных лавках, располо­женных вблизи плимутской гавани, по сходной цене можно было приобрести золотые кольца, снятые с убитых испан­цев, бархатные и шелковые платья с плохо замытыми следа­ми крови (239).

За счет пиратского промысла кормились сотни комиссио­неров, факторов и мелких скупщиков награбленного добра; процветали и богатели кабатчики, содержатели веселых до­мов и воровских притонов. И если судили и отправляли на виселицу нищих, бродяг и воровато знаменитые мастера пиратского промысла пользовались знаками уважения и поч­тения со стороны судей и шерифов. Ведь сами короли зачас­тую были с ними на дружеской ноге, возводили их в дворян­ское достоинство, назначали в состав королевского общества, возводили в разряд национальных героев за отличия в вой­нах. В их число входили сэр Френсис Дрейк, сэр Уолтер Рели, сэр Томас Кэвендиш, Джон Девис, Уильям Дампир, Генри Морган и др. (69, 57).

Английские пираты и корсары действовали, в основном, в водах Атлантического океана, омывающих берега Амери­ки, находившихся в испанском владении. Об их жизни по­вествует А.Эксквемелин в своей знаменитой книге «Пираты Америки». Кстати, он сам был пиратом, и поэтому со знани­ем дела излагает их быт и нравы. Он пишет: «Захватив ко­рабль, команда решает, передавать ли его капитану. Если захваченный корабль лучше их собственного, пираты пере­ходят на него, а свой сжигают. После того как корабль за­хвачен, никому не дается право грабить имущество, пося­гать на товары в его трюмах. Вся добыча - будь то золото, драгоценности, камни или разные вещи - делится впослед­ствии поровну. Чтобы никто не захватил больше другого и не было никакого обмана, каждый, получая свою долю до-, бычи, должен поклясться на Библии, что не взял ни на грош больше, чем ему полагалось при дележке. Это касается как золота, серебра, драгоценностей, так и шелка, льна, хлопка, одежды и свинца. Того, кто дал ложную клятву, изгоняют с корабля и впредь никогда не принимают. Пираты очень друж­ны и во всем друг другу помогают. Тому, у кого ничего нет, сразу же выделяется какое-либо имущество, причем с упла­той ждут до тех пор, пока у неимущего не заведутся деньги» (317, 61-62).

Одно из самых любимых занятий пиратов - это стрель­ба в цель и чистка оружия, которое (ружья и пистолеты) у них является поистине великолепным. К ним имеются пат­ронташи с пулями и порохом, достаточные на тридцать вы­стрелов: пираты никогда не расстаются с оружием и поэтому их никогда нельзя застать врасплох. Если же они останавли­ваются где-либо на продолжительное время, то стремятся отправиться на поиски приключений. Среди пиратов име­лись такие, кто веселился на добытые деньги, пил и разврат­ничал, пока они не кончались. «Некоторые из них умудря­ются за ночь прокутить две-три тысячи реалов, так что к утру у них не остается даже рубашки на теле. Я знал на Ямайке одного человека, который платил девке пятьсот реа­лов лишь за то, чтобы взглянуть на нее голую. И такие люди совершают много всяческих глупостей. Мой бывший госпо­дин частенько покупал бочонок вина, выкатывал его на ули­цу, выбивал затычку и садился рядом. Все шедшие мимо должны были пить вместе с ним - попробуй не выпить, если тебя угощают под ружейным дулом, а с ружьем мой господин не расставался. Порой он покупал бочку масла, вытаскивал ее на улицу и швырял масло в прохожих прямо на одежду или на голову» (317, 74).

У пиратов Америки были свои собственные законы, со­гласно которым они вершили суд над совершившими про­ступки. Если кто-нибудь из них вероломно убил своего сото­варища, то его привязывают к дереву и предлагают ему са­мому выбрать того, кто его умертвит. В случае, когда пират не нападал на своего вооруженного противника сзади, пира­ты прощали убийцу. Среди них очень легко завязывались дуэли, что служило развлечением для собравшихся их пос­мотреть. Когда пираты захватывали корабль, то пленных высаживали при первой же возможности, оставляя себе не­скольких человек на продажу или для прислуживания (после двух-трех лет добросовестной службы их иногда отпускали).

Для нравов пиратов характерно то, что при наборе эки­пажа оговаривались доля пирата в добыче и компенсация за понесенное увечье в бою. В качестве примера можно привес­ти договор, заключенный в 1385 г. Балтазаром Коссой, где, в частности, говорилось: «Все добытое в операциях - будет немедленно делиться на четыре части. Две из них будет по­лучать экипаж, четверть пойдет моим верным и храбрым друзьям - Ринери, Джованни, Ованто, Берардо и Биордо. Последнюю четверть буду получать я, как капитан корабля и руководитель операций. Если в нашей операции кто-то потеряет глаз, он получит компенсацию в 50 золотых цехи­нов, дукатов или флоринов, или 100 скудо или реалов, или 40 сицилийских унцир. Или, если он это предпочтет, - одно­го раба мавра...» (69, 119). Подписывая договор, пираты кля­лись в его соблюдении и в подчиненности капитану на Биб­лии. В целом, можно сказать, что нравы пиратов были доста­точно суровые, и их нарушение каралось весьма жестоко.