Изворотливости Вустера и мелкой мстительности кардинала.

История идет сама, не принимая в расчет личных качеств

Ее героев. Хотспер значителен, он лучший, может быть, сын

Королевства, но и он раб времени, и ему не повернуть истории.

Спектакль выглядел бы холодным и бесстрастным геометрическим

Построением, если бы рядом с объективной мыслью

Шекспира не жила в спектакле и страстная, могучая, противоречивая

Стихия его характеров. Каждый в борьбе, каждый в накале

Своих страстей, каждый приложит все силы и проявит

Весь темперамент, чтобы утвердить свою точку зрения, но от

Этого только яснее выявится мысль о непреложном и торжествующем

Ходе истории.

Этот, как и всякий другой, замысел мог бы остаться плоской

И умозрительной схемой, лишенной живого дыхания, если

Бы в спектакле отсутствовала реальная, жизненная, художественная

Плоть, если бы спектакль не обладал сложной системой

Образных сопоставлений, метафор, перекрещивающихся линий

И мотивов.

Именно это качество опытной и зрелой режиссуры Товстоногова

Приводило к тому, что тема спектакля раскрывалась

В своеобразных и неожиданных сопоставлениях. Подтемы, кото-

Рые мы выше выделили в спектакле, сплетались в единую тему

При помощи многих художественных связок.

Из мира бурных ночных похождений, безудержного и талантливого

Веселья Фальстафа, из мира скрытых, но сильных

Страстей королевского двора, озабоченного борьбой за власть,

Мы неожиданно попадали в мир полнейшей безмятежности и

Тишины, в поместье судьи Шеллоу. Казалось бы, эта сцена, не

Имеющая серьезного сюжетного значения, могла бы быть опущена

В спектакле. Но она, напротив, приобрела для режиссера

Весьма важное значение. Он репетировал ее тщательно и долго,

Добиваясь ритмического контраста другим сценам, создавая

Особый мир двух стариков маразматиков, как бы уже живущих

В ином измерении.

История прошла мимо, не обратив на них никакого внимания,

Но они —часть ее.

Два старичка в тишине, в глуши, занимаются самым прозаическим

Делом. Пыль медленно поднимается от пеньки, которую

Они треплют, строй речи их замедлен, полон комических

Повторов. Где-то совсем близко идут войны, плетутся сети высокой

Королевской политики, а под боком у истории притулились

Старички, которым дай бог наконец выяснить, почем нынче

Волы на стемфордской ярмарке.

Режиссер не противопоставляет план исторический и план

Бытовой, не подчеркивает их несовместимость. Это был бы довольно

Прямолинейный и бесплодный прием, тривиальный ход

мысли. В спектакле взаимоотношения этих планов сложны и