НАДСТРОЙКА 2 страница

Все, что декларирует нынешняя Конституция России – право на труд, образование, медицинское обеспечение и отдых граждан – стало фикцией именно благодаря приватизации общенародной собственности на средства производство и ликвидации общественных фондов потребления. С другой стороны, в руках немногих представителей правящего класса сосредоточились огромные богатства. Обслуживающие этот класс и смыкающиеся с ним государственные служащие получают за свой труд в десятки раз больше, чем профессор вуза, а выйдя на пенсию – обеспечение, составляющее 75% от зарплаты (т. е. от 30 до 150 тысяч рублей), в то время, как тот же профессор – 8–10 тысяч рублей при стаже 45 лет… Таким образом для разных классов существует разное законодательство! «Право – возведенная в закон воля господствующего класса.» А «идеологи демократии» называют «демократическим» существующий режим!

Но, как сказал молодой Маркс своему другу Энгельсу: «Не только овес растет по Гегелю – общество развивается тоже по Гегелю», – диалектика общественного развития неумолима. Первобытный коммунизм, длившийся около 95 тысяч лет из всей 100-тысячелетней истории Homo sapiens был основан на общенародной (в масштабах большой семьи, племени, союза племен) собственности на средства производства. Он был обусловлен низким уровнем производительности труда, который не мог служить основанием частной собственности. Качественное возрастание производства материальных благ привело к формированию прибавочного продукта, присвоению его, появлению частной собственности, классового деления общества, разделению умственного и физического труда, созданию государства. Новый уровень развития производительных сил общества в эпоху капиталистического производства подготовит переход к коммунизму – бесклассовому обществу, основанному на общенародной собственности на средства производства. И это – проявления закона отрицания отрицания в развитии общества. Коммунизм – прошлое и будущее человечества.

3. Стихийность и сознательность в историческом процессе

Если субъективный фактор нельзя рассматривать как причину социальных изменений, то, быть может, он играет роль каких-то непричинных типов детерминации – условия, повода, функциональной или структурной детерминации? У классиков марксизма можно найти много указаний на различие субъективных и объективных условий, на важность учета условий субъективных. Вместе с тем, как подчеркнул К. Маркс, все условия воспроизводства жизни людей, «производительного жизненного процесса, созданы лишь самим историческим экономическим процессом – как объективные, так и субъективные условия, которые представляют собой лишь две различные формы одних и тех же условий»[91]. Таким образом, К. Маркс вполне определенно говорит о субъективном (и соответственно объективном) как о форме условия. Субъективный фактор может выступать как форма выражения, опосредствования типов детерминации. В человеческой деятельности происходит непрерывный и единый процесс «субъективизации» объективных детерминаций и обратное движение – «объективизация» субъективной формы детерминаций.

Системно-диалектический подход в социальном исследовании также связан с анализом субординации и координации причинных и непричинных детерминант некоторого социального действия или события. Именно такой метод позволяет понять диалектическую связь единичного и общего, явленческого и сущностного, случайного и необходимого, субъективного и объективного в социальных явлениях.

По мере развития и совершенствования производственного процесса возрастает и уровень познания человеком закономерной связи в природе и обществе, природной и социальной необходимости. Это познание и позволяет человеку произвести сознательный выбор. Чем больше доля событий исторического процесса, проходящая в своей детерминированности опосредова­ние в сознании человека, тем сильнее действие субъективного фактора, тем свободнее человек. «Объективные, чуждые силы, господствовавшие до сих пор над историей, – описывал эту ситуацию Ф. Энгельс, – поступают под контроль самих людей. И только с этого момента люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные причины будут иметь в преобладающей и все возрастающей степени и те следствия, которых они желают. Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы.»[92] Ф. Энгельс указывает здесь на важные обстоятельства, ко­торых часто не замечают: люди не создают причины общественных изменений по своему произволу, а при­водят их в движение, объективные силы не отменяются человеком, а поступают под его контроль, что и позво­ляет получить желаемые следствия.

В связи с рассмотрением проблемы увеличения роли субъективного фактора в историческом процессе возникает вопрос о смысле соотношения стихийного и сознательного в этом процессе. Человека с самого начала его истории отличает именно сознательность, целенаправленность деятельности. Все свои поступки он совершает осознанно (постольку, поскольку действует именно как человек). В чем же тогда состоит увеличение роли субъективного фактора?

На этот вопрос нельзя ответить, не решив предварительно проблемы субъекта исторического процесса. Раскрытие этой проблемы принадлежит к числу выдающихся научных достижений марксизма. Субъектом исторического процесса выступают не отдельные выдающиеся личности, а большинство населения, участвующее в производстве материальных благ, – народные массы. Возрастание роли субъективного фактора связано прежде всего не с увеличением осознанности отдельным человеком своих действий, а с познанием и использованием народными массами законов общественного развития. Именно такая ситуация отражена в знаменитых словах К. Маркса: «...теория становится материальной силой, как только она овладевает массами»[93]. Диалектическое единство объективного и субъективного в едином процессе человеческой деятельности и познания была представлена выше.

Что же касается субъективного в отдельных человеческих деяниях, обусловленного, конечно, и известным осознанием конкретной ситуации, и соответствующим субъективным стремлением – целевой направленностью действий, то оно претерпевает интересную метаморфозу. Это сознательное постольку, поскольку оно базируется на знании явлений, а не сущности, и преследует индивидуальные, а не общественные цели, в общем социальном взаимодействии подвергается процессу «стихизации» – погашения сознательного и преобразованию в стихийное. «Столкновение бесчисленных отдельных стремлений и отдельных действий, – отмечал в связи с этим Ф. Энгельс, – приводят в области истории к состоянию, совершенно аналогичному тому, которое господствует в лишенной сознания природе. Действия имеют желаемую цель; но результаты, на деле вытекающие из этих действий, вовсе нежелательны.»[94] Действие объективных законов минует при этом осознание, и формула детерминации социального процесса принимает вид: О → О'.

Осознание общественной необходимости, социального детерминизма, закономерностей общественного развития, согласование с последними индивидуальных целей и стремлений являются важным условием подавления стихийности, осуществления скачка в «царство свободы». Необходимость общественного процесса, также как и необходимость природы, является относительной небходимостью, необходимостью-тенденцией, пробивающей себе дорогу через случайности-дополнения, опосредованной этими случайностями и потому случайной по форме (случайность-проявление). Свобода не устраняет ни случайности, ни необходимости, она лишь субъективирует форму их проявления и становится возможной благодаря такой субъективации.

Свобода имеет как объективное, так и субъективное основание. В связи с этим, предполагать, что свобода основывается только на познании ситуации (чем больше знания, тем свободнее), неверно. Надо помнить, что знание есть отражение объективной реальности, которая и является последним основанием свободы. В истории человечества и в жизни одного человека иногда складываются ситуации с единственной возможностью, познание которой не ведет к свободе, так как не предоставляет возможности выбора (в определенном отношении). Например, у уходящего с исторической арены класса нет свободы выбора – его уход составляет единственную возможность, реализующуюся как объективная необходимость (другое дело, что и эта необходимость будет обязательно представлена в случайной форме).

Познание необходимости – первый шаг к свободе, устраняющий «слепоту» необходимости, второй шаг – это деятельность на основе познанной необходимости. Свободным или несвободным (стихийным, неосознанным) может быть только действие.

Возрастание роли субъективного фактора связано с эволюцией основного противоречия, лежащего в основе каузальной детерминации общественного развития. Человек прошел в своем становлении от стадии, опреде­ляющейся противоречием биологического и абиотического, через стадию противоречия биологического и со­циального к противоречию социального и социального. Последняя, являясь ведущей для цивилизованного общества, безусловно включает в себя в снятом виде все предшествующие типы противоречий. Начало трудовой деятельности было определено природными причинами, и сама эта трудовая деятельность в течение весьма долгого времени была детерминирована телесной организацией людей. Переход к противоречию «социальное – социальное» (окончательно завершающийся в классовом обществе) знаменует собой и изменение взаимосвязи с окружающим миром как со средой обитания: от приспособления к данной среде человек переходит к преимущественному приспособлению среды сообразно своим потребностям.

Возрастающая активность человека, целесообразно приспосабливающего среду обитания, рассматривалась до недавнего времени как «победа» человека над природой, как только положительное явление. Однако еще Ф. Энгельс отмечал, что «каждая из этих побед имеет, правда, в первую очередь, те последствия, на которые мы рассчитывали, но во вторую и третью очередь, совсем другие, непредвиденные последствия, которые очень часто уничтожают значение первых»[95]. Сегодня человечество стоит перед все увеличивающейся угрозой экологического кризиса. Здесь мы и имеем дело с взаимосвязью локальной «свободы» и глобальной несвободы.

Подчеркивая специфичность детерминированности исторического процесса, К. Маркс писал: «История – не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека»[96]. Не следует, однако, превращать цель в причину социальных изменений, как это иногда делается. Цель – идеальная форма материальной детерминации. Это положение подтверждается тем, что цель достигает результата только тогда, когда она соответствует объективным законам. Цель является отражением в сознании человека объективной возможности изменения природных или общественных явлений, соединенным с субъективным стремлением добиться такого изменения или препятствовать его реализации. Иначе говоря, цель – важнейший элемент субъективного фактора. Цель, таким образом, не причина, а осознание причинных связей. Детерминируя процесс, цель сама детерминируется объективным миром. Поэтому-то результаты целесообразной деятельности человека в конечном счете детерминированы объективными законами. «На деле, – отмечал В. И. Ленин, – цели человека порождены объективным миром и предполагают его – находят его как данное, наличное. Но кажется человеку, что его цели вне мира взяты, от мира независимы («свобода»).»[97] Эту же мысль ранее высказывал и К. Маркс, отмечая, что человечество всегда ставит перед собой только такие задачи, которые может решить, материальные условия, решения которых уже сложились.

В связи со сказанным, было бы неправильным не только определять цель как причину, но и соотносить цель с каким бы то ни было непричинным типом детерминации, действующим на процесс наряду с причиной. Цель не тип, а форма детерминирующих связей. Эту форму могут принимать все типы детерминации, как причинная, так и непричинные (можно, поэтому, рассмотреть целевую причину, целевое условие, целевой повод и т. п.). Вместе с тем, целевая форма – обязательная форма всех социальных детерминантов, ибо человек ничто не делает без сознательного намерения, без желаемой цели. Причина конкретного социального явления всегда объективно определена, субъективных же целей, соответствующих или не соответствующих этой причине, а также сопутствующих ей непричинных детерминаций может быть множество. Отождествление цели и причины ведет к идеалистической интерпретации социального детерминизма.

Важным критерием увеличения роли субъективного фактора является скорость протекания социальных про­цессов. Будучи осознанными, опосредованными субъективным фактором, эти процессы постепенно переходят от случайных проб и ошибок к гораздо более короткому пути – достижению благоприятных следствий инспирированием благоприятных возможностей (путь «проб и ошибок» проигрывается при этом в уме, при осознании многих возможных вариантов). Вторым фактором, обусловливающим акселерацию социальных процессов, является сокращение сроков познания природных и социальных процессов и сроков применения, практического использования полученных знаний в деятельности.

Личность способна познать историческую закономерность только в том случае, если эта закономерность получила достаточно зрелое и явное выражение в объективной реальности исторического процесса. Но познание, отражение в сознании закономерности – лишь одна из предпосылок целесообразного воздействия на процесс. Личность сама не может оказать воздействие на этот процесс, явиться субъектом истории. Вместе с тем, массы постольку становятся действительным субъектом истории, поскольку осознают ее тенденции и закономерности и сознательно действуют, направляя свои действия на изменения исторического процесса. Роль выдающейся личности при этом состоит именно в инспирации – соединении назревших тенденций-возможностей к изменению с сопутствующими условиями, в которые в качестве форм их выражения входит и субъективный фактор.

Специфическая форма проявления активности социальной детерминации – через субъект действия (человека, класс, социальную группу) – часто затемняет действие объективной закономерности общественного развития, связанной, в конечном счете, с материальными, экономическими взаимодействиями в обществе. Это обстоятельство и служит основанием для всякого рода метафизических и идеалистических трактовок общественного развития и его причин, некоторые из которых были подвергнуты критическому анализу выше.

Не может не проявить своей реакционности метафизический детерминизм, пытающийся предложить в качестве причин социальных изменений не противоречия в социальном бытии, а различные факторы, объективно играющие роль условий, функциональных детерминаций, повода и других непричинных типов детерминации социального процесса (экономические, географические, демографические, биологические, психологические, экологические, политические, технологические, религиозные и тому подобные «факторы»). Постулирование равноценности этих разнокачественных факторов в социальном процессе приводит к плюрализму. А о том, к чему приводит плюрализм, мы уже говорили…

Лекция 20. Социальная сфера жизни общества

1. Метафизические концепции социальной стратификации и субъективно-идеалистическая трактовка общественного развития.

2. Диалектико-материалистическое понимание социальной структуры.

1. Метафизические концепции социальной стратификации
и субъективно-идеалистическая трактовка общественного развития

Социальная сфера – система взаимосвязанных индивидов и социальных групп, социальных общностей. Социальная сфера жизни общества связана с удовлетворением потребностей человека в жилье, одежде, пище, образовании, поддержании здоровья и т. д. (Сюда же, в частности, иногда относят и защиту от опасных для жизни явлений природы.)

В широком смысле социальная сфера – это сфера общественного производства самого человека, с его интересами и их проявлениями в различных формах. Она включает в себя быт, услуги, образование, здравоохранение, социальное обеспечение, досуг, т. е. все то, что направлено на обслуживание жизненных потребностей человека. Социальные программы включают в себя регулирование системы образования, здравоохранения, жилищного строительства, социального обеспечения и т. д. В настоящее время считается оптимальным, чтобы расходы на социальные программы составляли порядка 30% государственных расходов, из них 2/3 социального бюджета должны быть направлены на здравоохранение, образование, пенсионное обеспечение.

Социальнаяжизнь общества – это деятельность соци­альных групп и личностей. В процессе этой деятельности формируются человеческие качества. Эти качества формируются, с одной стороны, так сказать, стихийно, всеми компонентами общественной жизни, а с другой, – деятельностью лиц специальных профессий, осуществляющих «общественное производство человека» (врачи, педагоги, идеологи и т. д.), специализированную деятельность по производству человеческой жизни.

Общество неоднородно и подразделяется на различные группы людей, различающиеся, прежде всего, по их роли и месту в системе общественного производства. Существуют различные концепции социальной стратификации (от лат. страт – слой, пласт).

Использование метафизического (антидиалектического) подхода к социальным процессам, отрывающего и абсолютизирующего в качестве единственного детерминанта развития общества одну из сторон противоположного, логически ведет к субъективно-идеалистической трактовке всех социальных взаимодействий.

Ярким примером сказанному является доктрина «социальной стратификации» и «социальной мобильности» виднейшего социолога ХХ века, бывшего препо-давателя Санкт-Петербургского университета (до 1922 г.) Питирима Сорокина (1889–1968) и некоторых совре-менных его последователей.

В «Оксфордском словаре социологии» отмечается, что «социальная стратификация представляет собой сердцевину макросоциологии, изучающей общества как нечто целое, сравнивающей их, пытающейся понять процессы социальной стабилизации и изменения»[98].

С точки зрения Питирима Сорокина, социальная стратификация «находит выражение в существовании высших и низших слоев. Ее основа и сущность – в неравномерном распределении прав и привилегий, ответственности и обязанности, наличии и отсутствии социальных ценностей, власти и влияния среди членов того или иного сообщества. Конкретные формы социальной стратификации разнообразны и многочисленны»[99].

Выделяется одномерная стратификация, когда в основу кладется только один признак (по Сорокину – имущественное положение, власть и влияние, обязанность и ответственность, права и привилегии).

Однако, по разным принципам вычленения, один и тот же человек может попасть в различные страты, слои общественной системы. Учет многих существенных характеристик, объединенных в систему, позволяет перейти к многомерной стратификации. В нее входят сословия, классы, этнические общности и тому подобные страты.

Американский социолог Толкотт Парсонс (1902–1979) выделил три группы дифференцирующих признаков.

1. Генетические (этнические связи, родственные связи, физические и интеллектуальные особенности).

2. Ролевые (профессионально-трудовая деятельность).

3. Признак «обладания» (собственность, материальные и духовные ценности, привилегии, товары).

Таким образом, дифференциация общества имеет в основании социальное неравенство, но что выступает основанием самого этого неравенства?

Сорокин считал, что необходимо различать горизонтальную и вертикальную стратификации. В первой социальные слои не субординированы (группы, выделяющиеся по профессии, одной квалификации, по национальности, вероисповеданию, месту проживания, характеру проведения досуга и т. п.). Вертикальная страфикация отличается иерархичностью, структурной организованностью, подчинением и соподчинением. Именно такая стратификация является основанием всякого постоянства, организованности: семьи, церкви, секты, шайки разбойников, профсоюза, научного общества. Здесь проявляется отношение власти и подчинения. По мнению Сорокина, это отношение всеобще и имеет глубокое генетическое основание в растительном и животном мире.

Поэтому абсурдны стремления ратующих за демократию (не важно какую – буржуазную или социалистическую) добиться социального равенства: «Среди всех аграрных и в особенности индустриальных обществ социальная стратификация становится ясной и заметной. Не составляют исключения из правила и все современные демократии. Хоть в их конституциях и записано, что «все люди равны», только совершенно наивный человек может предположить в них отсутствие социальной стратификации… Достаточно упомянуть эти различные ранги и регалии, чтобы увидеть, что в процветающих демократиях социальная стратификация отнюдь не меньше, чем в недемократических обществах»[100].

Мысль, что всякая система представляет собой субординированное единство элементов, не вызывает сомнения, хотя и не отличается новизной. Однако это положение вовсе не отменяет возможность демократического общества. Сорокин совершенно очевидно отождествляет социальное равенство с уравниловкой, с отсутствием социальной стратификации.

Слова «Свобода», «Равенство» и «Братство», написанные на знаменах Великой французской буржуазной революции, вовсе не предполагали ни полной свободы граждан (при которой они уже не граждане), ни их абсолютного равенства до социальной неразличимости, ни братания владельцев предприятий с рабочими и дележ поровну полученного продукта. Под «равенством» понималось и понимается во всех существующих конституциях равенство условий реализации неравных возможностей. Хотя и такого равенства нет среди граждан буржуазного государства, насквозь пронизанного и практически основывающегося на системе сословных, «ранговых» привилегий. Именно стремление получить те или иные привилегии является одним из мощных стимулов, субъективных детерминант процесса «продвижения по службе».

Не поспешим объявлять вслед за Сорокиным такое положение дел вечным, не поддающимся радикальному изменению. Равенство условий для человека может быть обеспечено не конституциями, а реальными экономическими, прежде всего, производственными отношениями. Именно они могут обеспечить и сам закон, и равенство перед законом. Как и в случае концепции «постиндустриального общества», необходимо решить проблему более или менее равного (абсолюта здесь, как и во всех других объективных процессах, не может быть получено) владения средствами производства. В первобытном обществе это было детерминировано предельно низким уровнем производительности труда, не дававшим никакого прибавочного (а часто и необходимого основного) продукта. Субординированным, «стратифицированным» первобытное общество вне всяких сомнений было. В этом мы полностью согласны с П. Сорокиным, отмечающим следующие виды неравенства в догосударственных сообществах: «Оно выражено в различных формах. Во-первых, в делениях на группы по полу и возрасту с различными привилегиями и обязанностями для каждой группы. Во-вторых, в наличии привилегированной и влиятельной группы вождей племени. В-третьих, в наличии самого влиятельного и уважаемого вождя. В-четвертых, в существовании отверженных, живущих «вне закона». В-пятых, в существовании разделения труда как внутри племени, так и между племенами. В-шестых, в различных уровнях жизни, а через это в наличии экономического неравенства вообще»[101]. Здесь все соответствует реалиям, кроме одного – в первобытном обществе еще не осуществляется передача кровным родственникам или представителям выделенной касты средств производства – они принадлежат всеми обществу. Поэтому-то вместе с собственностью не передается и власть. Сын вождя – не обязательно вождь, да и сам вождь не занимал своего поста пожизненно, и, как аргументированно показывает большинство этнографов и антропологов, мог быть сменен в любое время. Это обстоятельство может быть использовано для оптимистического прогноза – общество социального равенства возможно, закон отрицания отрицания предполагает закономерность «возвращения» человечества к таким отношениям.

П. Сорокин, однако, не верит в подобное воспроизведение на новой, высшей основе черт старого родового строя, поэтому он предлагает решать социальную проблему на уровне отдельных личностей. Идея «социальной мобильности» индивидуализирует социальный процесс, растворяет его в деятельности, социальной активности одиночек. В работе «Социальная мобильность» (1927) Сорокин писал, что «каналы вертикальной циркуляции существуют в любом стратифицированном обществе и так же необходимы, как кровеносные сосуды для циркуляции крови в теле».

Предвосхищая более позднюю функционалистскую теорию стратификации, он утверждал, что «лестницы» или «лифты» необходимы для эффективного замещения талантами профессиональных позиций и что неудача в этом деле чревата неэффективностью и дезорганизацией.

Какие же «лифты» может использовать человек для перемещения в более высокие слои? Их множество – удачно выйти замуж (жениться), сделать карьеру на производстве (Сорокин приводит здесь пример основателя автомобильной промышленности США Генри Форда (1863–1947), начинавшего свой путь учеником механика в Детройте), в искусстве, в науке, в спорте.

Наибольшее внимание уделяет Сорокин системе образования, которая и должна дать «путевку в жизнь» каждому, обеспечить любую из перечисленных карьер. При этом, молчаливо предполагается, что социальные условия реализации возможностей у каждого человека одинаковы, поэтому свобода осуществления вертикальной мобильности ограничена только внутренне – наличием и уровнем способностей стремящегося «возвыситься». Однако, даже сегодняшняя практика реформирования средней и высшей школы в России, с тенденцией к все большому увеличению доли платного обучения, показывает, что лучшее образование любого профиля могут получить лишь дети обеспеченных и очень обеспеченных родителей. С учетом того, что около 80 миллионов россиян находятся (по данным официальной статистики) за чертой бедности, огромное большинство наших соотечественников не имеет условий для получения полноценного образования. Таким образом, «лифт» образования никого и никуда (за редкими исключениями, которые, как известно, лишь подтверждают правила) не поднимает, он лишь обеспечивает сохранение уровня и самовоспроизведение всех слоев общества: нижним – необходимое для работы минимальное образование, высшим – соответствующие их уровню и статусу интеллектуальный уровень и информацию.

Так владение средствами производства оборачивается политической властью и монополией владения информацией. Концепция П. Сорокина – еще одно подтверждение логической связи между метафизическим (антидиалектическим) рассмотрением системы факторов, детерминирующих процесс, абсолютизирующим их независимость (в данном случае «независимость» «лифтов» от производственных отношений) и субъективистской трактовкой всего социального процесса. Проблема социального неравенства редуцируется Сорокиным к проблеме карьеры отдельного человека, т. е. к субъективным качествам каждого.

2. Диалектико-материалистическое понимание
социальной структуры

Людей можно делить по разным основаниям – полу, возрасту, вероисповеданию, месту и времени жизни, цвету кожи, уровню материального благополучия, политическим взглядам, увлечениям, эстетическим вглядам, принадлежности к определенной профессии… Однако, вопреки подходу к социальной стратификации П. Сорокина и тому подобных плюралистических концепций, в число существенных оснований войдут лишь немногие из перечисленных. В конечном счете, определяющим моментом жизни людей были и остаются уровень развития материального производства и соответствующие ему производственные отношения.

Каждой общественно-экономической формации соответствует своя социальная стратификация. Однако для первобытно-общинного строя, именно вследствие низкого уровня производительности труда, характерно преобладание кровно-родственной основы элементов социальной системы. Дело в том, что производство материальных, да и духовных благ в это время велось в семье.

Развитие социальной структуры на всем протяжении существования общества определяется развитием материального производства.

Исходной исторической общностью человека былрод – группа кровных родственников, ведущих свое происхождение по одной линии (материнской или отцовской), по большей части осознающих себя потомками общего предка (реального или мифического), носящих общее родовое имя. Возникает род из первобытного человеческого стада, вероятнее всего, на рубеже нижнего и верхнего палеолита (около 100 тысяч лет назад по современным представлениям). Вследствие закона экзогамии[102] роды не могли существовать изолированно, а с самого начала объединялись в племена. Первоначально племя состояло из двух связанных брачными отношениями родов. Позднее, вследствие разделения последних, в племя стало входить большее число родов, объединявшихся во «фратрии» – группу родственных родов. Дуальная организация из двух фратрий, вступавших между собой в брачные отношения, составляла большое племя.

Согласно одной из распространенных в науке точек зрения, родовое общество проходит последовательно два этапа развития – эпоху материнского и эпоху отцовского рода. В материнском роде производственные отношения людей, как правило, совпадали с отношениями между кровными родственниками. Эти отношения характеризовались коллективными трудом и потреблением, общеродовой собственностью на основные средства производства, равноправием сородичей в общественных делах. Таким образом, род в это время был экономической и социальной ячейкой первобытного общества.