Речь произносимая, а не читаемая

Монолог по форме, диалог по существу

Принято считать, что публичная речь — это моноло­гическая речь, которая в «Словаре лингвистических терминов» характеризуется как речь, обращенная преж­де всего к самому себе, не рассчитанная на словесную реакцию собеседника: «Монолог характеризуется более сложным синтаксическим построением и стремлением охватить более обширное тематическое содержание по сравнению с тем, которое характеризует обмен

репликами в диалоге».

Как это понять «речь, обращенная... к самому себе, не рассчитанная на словесную реакцию собеседника?» Такая речь, вероятно, возможна лишь в виде внутрен­ней речи, речи «про себя», которая является смысловым базисом речи внешней, т. е. «речи для других»[1]. Речь же в ее общепринятом смысле, речь звучащая всегда рас­считана на собеседника и на его реакцию, которая вы­ражается словами или проявляется в мимике, позе, жестах...

Человеческая речь по своей природе диалогична, ибо создана для общения: убеждения, побуждения, по­лучения или дачи информации, выражения отношения, выяснения истины. О преимущественной диалогичности речи свидетельствует вся накопленная человечеством мифология, это же подтверждается античными фило­софскими трактатами (см. «Диалоги» Платона).

В Древней Греции возник публичный монолог. Вы­ступления ораторов были построены по всем правилам искусства красноречия, и сегодня через тысячелетия мы ощущаем их силу, убедительность, теснейшую и постоянную связь говорящего со слушателями, реакцию на поведение толпы.

Публичная речь - монолог по форме, а по существу - диалог. И это создает оратору дополнительные трудно­сти. Если в диалоге реакция собеседника выражается

очень определенно, то при публичном выступлении о ней надо догадываться по поведению слушателей, их же­стам, репликам, выражению глаз. Это надо делать од­новременно с произнесением речи. И здесь вступает в строй другое затруднение — лингвистическое, или языковое. Необходимость «охватить более обширное те­матическое содержание» усложняет синтаксис монолога по сравнению с диалогом: предложения становятся конструктивно сложнее; соединение их в связный кусок текста многоступенчато; чтобы соблюсти структурно-стилистическое единство текста в целом, говорящий вынужден держать в поле внимания и конец и начало высказывания.

Речь произносимая, а не читаемая

Публичное выступление — устная форма речи. И чем более ей свойственны все характеристики живого раз­говора, тем сильнее ее воздействие на слушателей. В то же время это речь подготовленная, базой для нее, как правило, служит написанный текст.

Характерной особенностью публичной речи является то, что она происходит в ситуации живого общения, в то время как письменный монолог от нее отстранен. Отсюда проистекают специфические трудности для каждой из этих форм.

Другая отличительная особенность — это живая интонация разговорной речи, т. е. возможность в устном монологе выразить свое отношение к произносимому не только словами, но и тембрально-тоновой окраской голоса, системой логических ударений и пауз, мимикой, жестом.

В письменной речи, конечно, тоже чувствуется об­щая интонация сообщения, выраженная в порядке слов, выборе синтаксических конструкций, в оформлении их определенными знаками препинания. Однако те инто­национные нюансы, которые присущи устной речи, в письменной не могут быть выражены, и о них можно только догадываться. Кроме того, устная речь более свободна синтаксически, менее отягощена союзами и чаще использует вместо них бессоюзную, интонацион­ную связь слов, предложений и частей текста.

Очень интересные наблюдения в области устной

монологической речи сделаны советским лингвистом С. И. Бернштейном. «Самая типичная форма устной речи,— писал он,— это речь разговорная. Само собой разумеется, что переносить целиком в речь лекционную норму устной разговорной речи невозможно. Прежде всего устная разговорная речь есть речь диалогическая, а лекционная — монологическая...

Но как бы то ни было, мы создаем устную лекцию, нам приходится ориентировать ее на нормы разговорной речи...

Вот, скажем, вопрос об объеме фразы. Само собой разумеется, что в устной речи фраза должна быть более коротка, чем в речи письменной, и в обычной устной ре­чи так и происходит...

Но нужно отметить, что не следует пользоваться фразами одинакового объема. У меня есть пример лекции, где все фразы были почти одинакового объема, и лекция от этого была очень скучна. А между тем, если мы находим сперва длинную фразу, а непосред­ственно за ней идет короткая, то это создает известный эффект: сначала некоторое напряжение, а затем слуша­тели получают передышку.

Теперь непосредственно после вопроса об объеме фразы упомяну о громоздких конструкциях. Среди за­регистрированных мною примеров есть фразы, которые в письменной речи, может быть, совершенно приемлемы: читатель имеет возможность заглянуть назад, прочитать дважды ту или другую часть фразы или целую фразу и т. д. А в устной речи слушатель связан однократным восприятием, и тут лектору следовало бы думать не только об объеме фразы, но и о том, чтобы структура фразы была ясна и прозрачна...

Порядок слов лекционного текста часто бывает со­вершенно удовлетворителен с точки зрения письменной речи. Но ведь порядок слов теснейшим образом связан с интонацией. Когда мы читаем про себя какой-нибудь текст, то интонационные представления у нас приглуше­ны и интонационные дефекты не так заметны, а когда приходится интонировать, то диктор часто поставлен перед задачей неразрешимой...

Я должен теперь указать некоторые признаки, отли­чающие интонацию свободной речи от интонации чтения вслух. Это, прежде всего, относительно большая дроб­ность членения фразы. Фразы в устной речи вообще, и при том не только в разговорной, но и в лекционной речи, обычно расчленяются на периоды в 2—3 ударных слова. Но и тут важно избегать однообразия...

Паузы размещаются в устной речи более свободно, чем при чтении вслух, ставятся не по знакам препина­ния. Почему это происходит? Потому, что в устной речи отражается то членение, которое сопровождает процесс мысли у автора»[2].

Сформулированные в этой статье теоретические по­ложения, практические советы полностью относятся к современному лектору, выступающему в массовой ау­дитории. Однако адресованы они были непосредственно радиолекторам. И здесь мы подходим вплотную к явле­нию, которое характерно для века научно-технической революции. Устная речь, вооруженная современными техническими средствами, решительно наступает на письменную, приобретая ее отличительные особенно­сти — способность фиксироваться, сохраняться и вос­производиться, и получая переднею важные преимуще­ства: моментальность передачи информации и гораздо более широкий диапазон действия. Люди часто стали говорить там, где раньше только писали, и главным образом от этого устная речь постоянно изменяется качественно, во многом приближаясь к книжной, про­исходит размывание ранее четко обозначенных границ между устной и письменной формами речи.

Языковед В. Г. Костомаров утверждает, что расши­рение зоны влияния устной речи в современной речевой жизни, постоянное функционирование книжных стилей в устной форме стимулировало, с одной стороны, про­никновение разговорных элементов в книжные стили, а с другой — массовое распространение книжных элемен­тов в разговорной речи.

Интересно отметить, что одно из самых главных пре­имуществ письменной речи — возможность ее перера­ботки, длительной проверки и переделки — в связи с внедрением звукозаписывающей аппаратуры во все сферы жизни также лишается своей исключительности. Устную речь, записанную на магнитную ленту, тоже можно править, изменять. Но все эти явления не отме­няют необходимости всегда иметь в виду главные отличительные особенности устной речи — ее ситуативность, непосредственную связь со слушателями, живую интонацию, сопровождаемую жестами и мимикой, окра­шенную всеми личностными особенностями говорящего. Любая стенограмма лекции, как бы точно она ни вос­производила выступление, всего лишь мертвая запись, не способная передать все богатство интонаций, непо­вторимость индивидуальности речи оратора. Стенограм­ма лекции напоминает живую, ярко прочитанную лек­цию не более, чем ноты напоминают сыгранную боль­шим мастером музыкальную пьесу.

Ираклий Андронников в своей книге «Я хочу рас­сказать вам...» в главе «Слово написанное и сказанное» пишет: «...Текст, прочитанный или заученный, а затем произнесенный наизусть,— это не тот текст, не те слова, не та структура речи, которые рождаются в непосред­ственной живой речи одновременно с мыслью. Ибо пи­сать — это не значит «говорить при помощи бумаги». Л говорить — не то же самое, что произносить вслух написанное. Это процессы, глубоко различные между собой»[3].

Конечно, ни у кого не вызывает сомнений, что речь свободная, не скованная никакими бумажками гораздо более действенна. Однако здесь есть опасность уйти в сторону, потерять логический стержень, рассыпать струк­турно-композиционное единство всего текста. И, конечно, более всего такая опасность грозит молодому лектору, не имеющему большого опыта выступлений и теряюще­муся от самых малозначительных помех.

Вопрос этот не так прост, как кажется на первый взгляд. На всех стадиях своего становления как оратора разные лекторы используют различные формы подго­товки к выступлению. Многие только на первых порах пишут текст лекции целиком, а затем переходят к кон­спекту, тезисному плану, простому плану, плану с рабо­чими материалами и т. п. Другие, не доверяя памяти и не будучи очень уверенными в себе людьми, всю жизнь пишут текст лекции и кладут его на кафедру перед со­бой «для уверенности». Иные, наоборот, в молодости никогда не пользовались написанным текстом, выступа­ли без бумажек, «зажигаясь» в аудитории и вдохновенно импровизируя, а с годами, растеряв вместе с памятью и значительную часть своей самоуверенности, стали писать текст лекции целиком, да еще и заглядывать в него краем глаза во время выступления. В любом случае лектор должен говорить так, чтобы слушатели ощущали всю прелесть живой человеческой речи, кото­рая несомненно отличается от написанной, но вместе с тем построена по правилам ораторской речи.

Публичная лекция —