Возникновение и этапы развития российской социологии

Вторая половина XIX века — время стремительного пере­хода России на рельсы новой, индустриальной, цивилизации, что обострило как старые социальные проблемы, так и выя­вило массу новых. Средств традиционной философии истории для их решения оказалось явно недостаточно. Актуаль­ным стал запрос на рациональный тип мышления и социаль­но-политического действия. Необходимо было новое, более точное социальное знание, что и выразилось в становлении и развитии социологии. В ее развитии достаточно четко про­сматриваются три исторических этапа.

Первый этап — I860—1890-е годы. Как и на Западе, со­циология в России возникает в лоне позитивистской докт­рины, под «духовным руководством» О. Конта. Хотя идеи Конта упоминались уже в 40 —50—е гг., особого резонанса они не имели. Широкая популяризация позитивизма начи­нается в 60 —е гг. В 1859 г. выходят две работы П. Л. Лаврова («Механическая теория мира» и «Очерки развития личнос­ти»), написанные в позитивистском духе. В 1865 г. почти одновременно появляются статьи о Конте и его философии в трех влиятельных журналах — «Современнике», «Русском слове», «Отечественных записках» (статьи В. В. Лесевича, Д. И. Писарева и П. Л. Лаврова). В 1867 г. в книге «Огюст Конт и положительная философия» публикуются работы Г. Льюиса и Дж. Милля о Конте. Рецензия на эту книгу Лаврова (1868) во многом задала тон всей последующей россий­ской позитивистской литературе. На рубеже 60 — 70—х гг. появляются первые собственно социологические работы П. Л. Лаврова и Н. К. Михайловского, написанные в русле методологии позитивизма.

Можно, таким образом, сказать, что между 1868 и 1875 годами заключен период легитимизации социологии в России. Конечно, 1875 г. — достаточно условная дата. И все же именно на этом рубеже обозначились первые итоги методологической дискуссии о статусе новой науки, появились пуб­ликации, четко зафиксировавшие рождение двух противопо­ложных направлений — объективного и субъективного. Лю­бопытно, что источником обеих парадигм стали идеи Конта, хотя зачастую это утверждается только применительно к пер­вой. Однако, и субъективная школа исходила из Конта, но, скорее, второго этапа его творческой эволюции.

В качестве основоположников российской социологии чаще всего называют П. Л. Лаврова, Е. В. де Роберти, Н. К. Ми­хайловского, С. Н. Южакова, П. Ф. Лилиенфельда, А. И. Стронина. Но нельзя не упомянуть еще одного имени — Г. Н. Вы­рубова (1843— 1913). И хотя его трудно назвать в точном смыс­ле слова российским социологом, поскольку с 1864 г. он по­стоянно жил во Франции и публиковался на французском языке, тем не менее его влияние на социологию России, прежде всего объективную школу, велико. М. М. Ковалевский на­звал Вырубова «учителем молодого поколения русских соци­ологов», а Е. В. де Роберти писал о нем как об «умственном руководителе» русского социологического движения на пер­вом этапе. Действительно, Вырубов оказался связующим звеном между французским позитивизмом и формировавшейся российской социологией.

Окончив Московский университет, Вырубов навсегда покидает Россию. В 80 —е гг. он, признанный ученый — химик, возглавляет кафедру истории наук в Коллеж де Франс. В конце же 60 — х — 70 — е гг. Вырубов был знаменит совсем в иной области, а именно в качестве активного и авторитетного, благода­ря многочисленным работам, продолжателя социологии Конта. Вместе с учеником Конта Э. Литтре (1801 — 1881) он осно­вывает журнал «Позитивная философия. Обозрение» и ре­дактирует его вплоть до закрытия в 1884 г. Исследователи, объединившиеся вокруг журнала, признавали заслуживаю­щими внимания лишь идеи объективной социологии Конта и отвергали его позднейшее учение о нравственно и субъективно опосредованном социальном знании. Практически все начинающие российские социологи испытали влияние шко­лы Вырубова, а де Роберти и Ковалевский стали его наиболее решительными сторонниками и пропагандистами объектив­ной социологии в России.

Рассматривая роль позитивизма в становлении российс­кой социологи, следует, однако, подчеркнуть, что увлечение им в России не было простым заимствованием. Напротив, российские социологи, даже объективного направления, ни­когда не были правоверными позитивистами, тем более контистами, относились к идеям Конта и близких ему мыслите­лей достаточно критично. Более того, такие социологи, как Лавров или Михайловский, сложились как позитивисты во многом еще до знакомства с идеями Конта, Спенсера и др. В позитивизме российских социологов привлекало стремление к научному методу, синтезу знаний, к созданию науки об обществе, и он рассматривался ими как логика современной науки. В духе Конта на первом этапе российской социологии был понят ее предмет: социология рассматривалась как выс­шая наука, опирающаяся на синтез всех научных знаний и исследующая всеобщие социальные законы. Не случайна тяга первых российских социологов к всеобъемлющим синтезам, опора на колоссальный и самый разнородный эмпирический материал. Одновременно недостаточная проясненность объек­та социологии приводила к ее аморфности и нечеткости, по­скольку каждый исследователь вкладывал в свою «социоло­гию» содержание, соответствовавшее его научным интере­сам и запасу знаний. Социология тесно переплеталась с со­циальной философией, рассматривалась как продолжение последней.

При этом весьма прозрачно выявилась политическая ан­гажированность русской социологии. Если социология на Западе в лице Конта и его последователей сформировалась как постреволюционный феномен и была ориентирована на упорядочение новых общественных отношений, то в России она выступила как радикальный социально — политический проект (революционный или реформистский), предлагавший альтернативы политике властных структур. А потому вовсе не случайно, что в правящих кругах «новая наука» была встре­чена довольно настороженно, поскольку рассматривалась в качестве атрибута оппозиционного сознания. Многие социо­логи в той или иной форме преследовались, были вынуждены публиковаться за границей, причем не только из — за анти­правительственной деятельности. По этим же причинам дли­тельное время в стране не было специальных исследователь­ских учреждений, кафедр, журналов. В силу неясности предмета социологии и ее забегания в чужие области она довольно настороженно была встречена и в академической среде. Тем не менее новая наука достаточно быстро развива­ем м, нарастает количество публикаций. Когда в 1897 г. вы­шел в свет первый подробный учебный обзор по социологии на русском языке (Н.И. Н.Кареев Введение в изучение социологии), в библиографии из 880 работ российским авторам принадле­жало 260. Причем список Кареева был далеко не полон.

Сложился ряд школ и направлений социологических исследований. Среди них можно отметить следующие: натуралистическая социология в различных ее формах (Н. Я. Данилевский, А. И. Стронин, Л. И. Мечников и др.), психологические направления (П. Л. Лавров, Н. К. Михайловский, Н. И. Кареев, Е. В. де Роберти и др.), школа М. М. Ковалевс­кого. Заявил о себе экономический материализм (Г. В. Пле­ханов). Правда, говорить о школах в социологии из-за от­сутствия институциональных основ можно с определенной долей условности. В основном они представляли собой идей­ную общность, дружеские контакты, литературное сотруд­ничество и т. п.

Второй этап — 1890—1900-е годы. Утверждается мне­ние, что социология есть одна из многих социальных наук, имеющая собственный предмет исследования и своеобраз­ные задачи. В таком понимании социология все более поло­жительно принимается в научных и общественных кругах, проникает в академическую среду, ее методы начинают широко использоваться в других социальных дисциплинах. В связи с этим следует подчеркнуть, что создание различно­го рода прикладных социологии было начато именно в рос­сийской социологии.

Рубеж веков характеризуется осознанием кризиса социо­логии, причины которого усматривались в неадекватности методологии классического позитивизма потребностям науч­ного познания общества. На передний план выходит анализ философских предпосылок социологического познания. Веду­щей социологической школой становится неокантианство (Б. А. Кистяковский, Л. И. Петражицкий и др.), интенции ко­торого обнаруживались уже у ранних субъективистов. Пред­ставители «старых» школ (Н. И. Кареев, М. М. Ковалевский и др., ставшие систематизаторами двух течений — субъективизма и объективизма) во многом уточняют свои позиции. Утверж­дается экономический материализм (или марксистская социо­логия), причем в двух вариантах: ортодоксальный марксизм (Г. В. Плеханов, В. И. Ульянов — Ленин) и неортодоксальный, «ле­гальный» марксизм (П.Б.Струве, Н. А. Бердяев, С.Н.Булгаков, М. И. Туган—Барановский), весьма близкий с точки зрения ме­тодологии к неокантианству. В этот же период начинается, хотя и эпизодическое, преподавание социологии. Попытки же открыть кафедры или факультеты социологии наталкиваются на отказ правящих кругов. Нет и специальных изданий. Тем не менее количество публикаций по социологии продолжает расти. Переводятся и издаются практически все работы веду­щих западных социологов.

Примечательно, что российская социология выходит, прежде всего благодаря деятельности Ковалевского и де Роберти, на международную арену, причем на равных. Россий­ские социологи активно участвуют в работе Международно­го института социологии, конгрессы которого собирались раз в три года. Три российских социолога (П. Ф. Лилиенфельд, М. М. Ковалевский, П. А. Сорокин) избирались президентами института.

В 1901 г. Ковалевский и де Роберти создали в Париже Русскую высшую школу общественных наук, где обязатель­ным предметом была социология. В школе преподавали мно­гие ведущие как российские, так и западные социологи. Школа по праву была тогда оценена как первая модель российского социологического факультета, причем не имеющая аналогов в мире. Однако по требованию правительства России школа была закрыта.

К концу второго этапа проблема институционализации социологии начала все же решаться. По личному разреше­нию Николая II в Петербурге в 1908 г. был открыт частный Психоневрологический институт во главе с академиком В. М. Бехтеревым с первой российской социологической кафедрой, которую возглавляли Ковалевский, де Роберти, позднее — Сорокин и К. М. Тахтарев. Кафедра провела большую работу по организации обучения социологии, подготовила четыре вы­пуска сборника «Новые идеи в социологии».

10—20-е годы XX века — третий этап в развитии россий­ской социологии, насильственно прерванный внутри страны в 1922 г. Это период, когда социология четко определяет свой предмет и самое себя как общую теорию социального, из чего вытекает снятие антиномии объективизма и субъекти­визма.

Ведущей в социологии становится неопозитивистская ориентация (П. А. Сорокин, К. М. Тахтарев, А. С. Звоницкая). Одновременно оформляется своеобразная христианская со­циология в русле религиозной философии (Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, С. Л. Франк), во многом близкая к отмечен­ной трактовке предмета социологии, но не приемлющая нео­позитивизм и бихевиоризм. В рамках ортодоксального марк­сизма, с одной стороны, усиливается вульгаризация и поли­тизация социальной теории (В. И. Ульянов —Ленин), с другой, выделяется направление, стремящееся соединить марксист­ские идеи с современной наукой (А. А. Богданов).

Нарастает процесс институционализации социологии: в 1912 г. открыта социологическая секция при историческом факультете Петербургского университета; в 1916 г. учреж­дается русское социологическое общество им. М. М. Кова­левского; в 1917 г. вводится ученая степень по социологии, образуются кафедры социологии в Петроградском и Ярославском университетах; в 1920 г. в Петроградском универ­ситете открывается первый в России факультет обществен­ных наук с социологическим отделением во главе с П. А. Сорокиным (9).

Однако утверждавшаяся в стране после октября 1917 г. тоталитарная система не нуждалась в социологической на­уке, тем более «буржуазной». С «критикой» П. А. Сорокина выступил сам лидер нового режима В. И. Ульянов (Ленин). Итогом стала высылка ведущих ученых — обществоведов за пределы страны и полный разгром российской социологи­ческой науки.