Рысь: «Игра в высокомерие».

Бодхи дал мне совет – поговорить с каким-нибудь человеком так, будто я дочь министра, будто я привыкла быть презрительной, надменной, будто передо мной открыто все, и я прекрасно понимаю огромную пропасть, лежащую между мной, и этими ничтожествами. Этот опыт по его словам помог бы мне прояснить, что то ЧСУ, которое мне свойственно, и то ЧСВ, которое другие люди проявляют тогда, когда во мне проявлено ЧСУ, являются лишь механическими реакциями. Что я испытываю ЧСУ не потому, что это какой-то мой неотъемлемый атрибут, а потому, что просто привыкла к такой НЭ, и люди проявляют ЧСВ не потому, что воспринимают во мне что-то, к чему испытывают презрение, а потому, что воспринимают это самое ЧСУ. Таким образом, этот опыт помог бы мне увидеть, что нет никаких других причин для этих НЭ, кроме как механической привычки их испытывать.

Я зашла в кинотеатр и высокомерным тоном сказала: «мне билет на 12-00». Она – «на сегодня?». Я – «на сейчас!». Сказала таким тоном, будто только дурак не понимает, что мне нужен билет на сейчас, и что она должна сделать все возможное, чтобы быстрее мне его продать. Говоря это, я переступила «порог» - я никогда не позволяла себе так разговаривать с людьми, мне казалось, что произойдет что-то ужасное и со мной, и с ними, если я так скажу. Девушка сказала вежливо – «пожалуйста, приятного просмотра». Она похоже даже не обратила на это внимания.

Покупала чай. Сказала – «дайте чай». Она - «есть только зеленый, будете?». Я – «да». Опять тоном, будто я ей позволяю давать мне такой чай, будто я королева, а она моя слуга. Она опять осталась вежлива и мила. У меня не было обычного заискивания, страха. Не было и НО. Была отрешенность, озабоченность ее мнением снизилась на 3 балла. Увидела, что стало легче не говорить спасибо\пожалуйста, чувства вины нет. Впервые была такая свобода при молчании, была ясность, что вежливость тут неуместна. До меня дошло, что продавцы так спокойно на меня реагируют, потому что для них это совершенно нормальная реакция клиента, ведь почти все наши люди или заискивают, или испытывают НО.

После этого шла по магазину, случайно толкнула по сумке прохожей так, что сумка слегка её ударила. Она обернулась на меня. Не возникло ничего – ни когда я толкнула, ни когда она посмотрела на меня. (Нет, вспоминаю, что все таки возникло - сожаление от потери озабоченности мнением, НО к себе из-за холодности, из-за потери «человечности»).

Возникло впечатление, что перейдя порог привычного для себя общения с людьми, я вышла заодно и из состояния жалости к себе.

Еще одно наблюдение. Похоже, что люди, видя мой способ подавать себя, начинают меня воспринимать в полном соответствии с моей ролью. Они начинают играть в мою игру. До этого я думала, что вызываю к себе часто презрительное отношение потому, что просто одета, нет прически и макияжа, но оказалось, что дело не в этом, а в том, что я испытывала ЧСУ, что было видно в каждом моем проявлении, а теперь, когда я заняла позицию презрительной, ЧСВ-шной девочки, которая может не задумываясь упрекать, погонять, воспитывать, люди тут же такой меня и стали воспринимать.

Эти действия воспринимаются как шаг в другой мир. Он необычен тем, что там нет болезненной привязанности к людям, там свежесть и пустота. Резонансный образ - поздний вечер, дождь с громом, пасмурное небо, готический замок, нет людей и домов в округе. Он очень непривычен, все время наползает серость. Возникают мысли-опасения, что я перестану быть человеком, стану равнодушной, холодной – это показывает, насколько во мне силен механизм уверенности в том, что именно НЭ делают человека «человечным». Но я понимаю, что всего лишь прекращаю жалеть себя и людей. Перестаю жалеть – не значит становлюсь жестокой и грубой, а значит только то, что прекращается страдание от жалости. Кажется, что во мне появляется власть над собой, что я могу делать то, что захочу, что обычных преград, которые меня сдерживали, сейчас нет. И это тоже вызывает опасения - эта свобода. Раньше преграды в виде ЖКС меня ограничивали, и от этого я знала, что мне делать, сейчас же я чувствую себя ветром, который может понестись куда угодно. Я вижу в этих изменениях что-то глобальное и необратимое. Шагнув туда, я становлюсь другой, и сделав несколько шагов, бесповоротно становлюсь другим существом, перестаю быть человеком, становлюсь чем-то непостижимым, не зажатым в рамки известных мне состояний. Это то, что я чувствовала в горах. Тогда оно казалось более незнакомым, непривычным, чем сейчас. Когда убираю наползающий НФ, возникает впечатление двойственного восприятия - я вижу один мир, мир обычной человеческой жизни, а живу в другом. В мире людей я изображаю человека, играю роль, потому что так безопасно. Когда я перехожу дорогу, я тоже играю роль, двигаюсь по правилам. Это восприятие независимости от внешней роли будто выжигает омрачения холодным огнем, расчищает что-то внутри. Когда это есть, и спустя некоторое время после, кажется, что происходит что-то важное, что-то меняется в этом месте, что-то перерождается.

Поразительно для меня то, что это состояние возникло в результате такого простого действия, и мне бы никогда не пришло в голову так сделать.