Ящерица: «Что такое привязанность».

Что же такое привязанность? Почему я хочу быть рядом с каким-то человеком, и если этого не происходит, то я испытываю страдание? Обычный ответ – «я люблю его». Но меня такой ответ не устраивает, потому что то переживание, которое я называю любовью, несовместимо со страданиями. Мне хорошо известно, что все, что вызывает страдания – это проявления личности, а личность не способна любить, так как по определению «личность» - это набор мыслей, ощущений, эмоций, желаний. «Любовь» же – совокупность озаренных восприятий, которые проявляются по мере того, как омраченные личностные элементы исчезают.

Противоречие возникает потому, что всю свою жизнь я смотрела кино, читала книги, изучала искусство, где очень много говорилось о любви. И любовь была неизбежно связана со страданиями. Ревность, страх одиночества, страдание от разделенности, - все то, из чего состоит привязанность, также называлось любовью. И долгое время я тоже считала привязанность любовью или составной частью любви. После того как во мне рождалось ОзВ, личность тут же начинала присваивать его себе, т.е. называть его «собой», и проявления ОзВ очень быстро исчезали (обычно это длилось не больше двух недель). То, что происходило потом – привыкание, страдание, ревность – я все еще продолжала называть «любовью». От этого противоречие. Я привыкла называть любовью то, что ей не является! Потому что к тем ОзВ, которые я называю любовью, все эти омрачения не имеют никакого отношения.

Я думаю, что каждый мог наблюдать в своей жизни такое - вроде как уже ничего и не испытываешь по отношению к «объекту любви», «любовь» давно прошла, и общение продолжается по инерции. Если я вдруг пойму, что больше не хочу поддерживать такое общение или найду новый объект «любви», никаких страданий у меня не возникнет от разрыва с прежним мальчиком, страдать будет он. Но иногда, когда я уже была близка к тому, чтобы сообщить своему другу о том, что все кончено, что больше не хочу быть с ним, он вдруг первым становился со мной холоден и сообщал о том, что все кончено. И вот тут начинались страдания! И что самое показательное – каждый раз это были одни и те же страдания, как по силе, так и по содержанию. Мне сразу начинало казаться, что именно его я люблю, что именно с ним хочу быть. Но ведь на самом деле я начинаю страдать, потому что наносится удар по моему самолюбию, по значимости моей личности.

Итак, исходя из своего обширного «любовного» опыта, я делаю вывод, что страдания – проявления омраченных личностных восприятий. Теперь я осознаю, что ни о какой любви в случае страданий речи не идет, и обращаю свое внимание на то, чтобы выяснить - что же происходит в личности, когда она привязана.

Механические составляющие личности находят или пытаются найти механические составляющие другой личности и цепляются за них, пытаясь найти в них опору. И таким образом эти механические составляющие становятся только еще более выпуклыми, тяжелыми, сырыми (это определение, как мне кажется ярко отражает суть этих явлений).

Исследование привязанности: разобрать (наиболее эффективно - в письменной форме), чем именно отличается этот человек от всех остальных, что именно меня к нему привязывает, что я жду от него, что получаю, что хочу получить, кто он такой – каковы его реакции, мысли, чувства, поступки. Почему я страдаю, если чего-то не получаю. Чего нет во мне, что я хочу получить от него или при нем? Что за восприятия, которые я получаю только от общения с ним? Почему я не могу получать их сама по себе?

Наиболее ценными в общении с любимым человеком кажутся такие проявления, как внимание, нежность, ласки, секс, любовь. И все, что связано с поддержкой, защитой, опорой. Таким образом, я боюсь потерять любимого человека, я привязана к нему потому, что он может дать любовь и опору. И когда я ощущаю, что «любви стало меньше», то начинаю страдать, потому что теряю опору, тогда я начинаю требовать.

Я требую от него доказательств его любви, требую, чтобы он ТАК проявил ко мне свою любовь, чтобы я убедилась в том, что он действительно меня любит, чтобы он еще чаще проявлял ко мне свою любовь.

Я замечаю, что неудовлетворенность растет независимо от того, как часто он проявляет ко мне свою любовь. Я представляю, что он будет ласкать меня с утра до вечера, и понимаю, что и это не избавит меня от страданий. Я представляю, что он будет только и делать то, что будет доказывать мне свою любовь, и понимаю, что и это не избавит меня от страданий.

Я хочу удовлетворить то, что удовлетворить невозможно. Кто-то страдает и думает, что если заработает много денег, то получит удовлетворение. И чем больше он зарабатывает, тем больше страдает, тем больше хочется заработать еще. И я в погоне за чьей-то любовью ничем не отличаюсь от этого человека.

Я понимаю, что никто, никакая форма его поведения не избавит меня от страданий, не даст ту опору и смысл жизни, которые я так боюсь потерять. Если он будет ко мне равнодушен, я буду страдать от его равнодушия. Если он будет непрерывно страстен со мной, я все равно буду страдать, потому что я пытаюсь получить то, чего нет.

Я пытаюсь убедиться в том, что есть «он», который любит «меня». Я постоянно ищу доказательства того, что есть-таки этот «он», и есть-таки эта «я», и нам необходимо быть вместе, поддерживать какую-то связь. Я хочу доказательств того, что «он» любит именно «меня». И я совершаю титанические усилия, чтобы найти их, получить подтверждение, но не нахожу никакого «его». Тогда мне начинает казаться, что «он» увиливает от меня, что что-то тут не так, что он наверное что-то не хочет мне говорить.

Ревность возникает, когда я думаю, что «мне» наносится какой-то ущерб. Что наносится удар по самой опоре моего существа. Тогда я пытаюсь создать другую опору, но это опять же невозможно, потому что нет того, что нуждалось бы в опоре, нет того, подо что можно эту опору подложить, подставить, сотворить – есть только набор восприятий, в которых я никак не могу найти какое-то «я».

Я пытаюсь найти нечто, что бы могло избавить меня от страданий. В том числе я пытаюсь найти такие условия, в которых у меня не было бы страданий. Если я сейчас страдаю, то пытаюсь найти нечто в другом человеке, например, любовь, чтобы избавиться от страданий. Я хочу знать, что для них нет повода, что у меня есть гарантии, например, что он «мой», и сегодня, и завтра, и во веки веков. Но даже если он поклянется мне в том, что все так и будет, даже если он будет смотреть только в мою сторону, в этом месте любви от этого не прибавится! И это тоже будет очередным поводом для страданий, потому что я начну требовать еще больше доказательств. Мне неизбежно будет казаться, что я страдаю потому, что он недостаточно проявляет любовь. Точно так же, как жаждущий денег абсолютно уверен в том, что он страдает, потому что у него все еще недостаточно денег.

Я очень хочу, чтобы у нас был какой-то «союз», чтобы между нами существовала какая-то «связь», и чтобы она существовала у «него» только со «мной». Но и из этого ничего не получается, потому что нет такого явления «он» и нет такого явления «я». Как же можно между ними создать какой-то союз? Однако я очень этого хочу, потому что всю жизнь была уверена в том, что такое возможно, и что это и есть самое ценное, что только может быть. Я создала себе мираж, и страдаю, потому что никак не могу его ухватить, пощупать. Но продолжаю быть уверенной в том, что это все-таки возможно, если он проявит ко мне больше любви, если я не буду делать глупостей, если мы будем очень стараться и т.д.

Ни одно из действий, направленных на «оживление» этого миража, мистического союза между «ним» и «мной», не только не дает никаких результатов, а наоборот – приносит все больше и больше страданий.

Это все равно, что пытаться нарисовать картину на воде. Можно всю жизнь этому посвятить, но никогда ничего не выйдет, хотя звучит заманчиво и даже кажется, что это красиво будет - картина на воде.

Я считаю это очень важным – увидеть, как я зависима от проявлений «любви». Это самая настоящая наркомания, которая приносит все больше и больше страданий, потому что требует все больше и больше наркотика, а получает все меньше и меньше радости.

Я ощущаю радость, когда осознаю, что у меня есть шанс избавиться от этого, стать живой, переживать симпатию, нежность, и не быть привязанной ни к каким внешним проявлениям. Я осознала, что нет таких условий и нет вообще ничего, что могло бы привести меня к любви, подарить мне эту любовь. Нет такого человека, нет такого секса, нет никакого усилия, нет никакого достижения этого Переживания. В то время как всю свою жизнь я пыталась именно сделать что-то, создать какие-то условия, чтобы сохранить любовь с кем-то, чтобы не дай бог не потерять ее. Из переживания я делала свое имущество, и оно конечно тут же уходило.

Меня страшит неизвестность и одиночество. Если я останусь совсем одна, если я больше никогда его не увижу, то что? Что я боюсь потерять? Мои переживания, равно как и мои омрачения, как я уже осознала, не зависят от того, каковы проявления любви в отношении меня. Так почему я так боюсь потерять ту форму отношений с ним, которая есть сейчас? Я вцепилась в эту форму, как в имущество, и напряженно слежу – не изменилась ли эта форма? Не угрожает ли что-то этой форме? Ага, телевизор вроде не очень угрожает, прогулка по лесу тоже, а вот секс с другой девочкой в моем представлении – это уже серьезно.

Личность моя хочет уверенности во всем, личность моя хочет, чтобы у нас была такая форма отношений, которая бы давала мне гарантии, чтобы я могла быть уверена в том, что и завтра все будет так же. Таким образом, я не позволяю ОзВ спонтанно проявляться в этом месте, личность жаждет, чтобы все было устойчивым, но таким образом все мертвеет. Жизнь перестает твориться каждое мгновение. Она становится привычной схемой, полной страданий. Вот я например боюсь, что когда-нибудь он потеряет ко мне интерес и у него появится новая девочка, а я ему буду неинтересна. Эти мысли вызывают страдание и беспокойство. И это беспокойство не позволяет мне здесь и сейчас быть с ним, когда сегодня все еще «хорошо». Но надо ведь всегда помнить о том, что «схему» надо охранять! Бывает даже так, что он ласкает меня, а у меня вдруг начинается беспокойство: «А ведь когда-то этого может уже не быть. Я буду вспоминать о том, как мне было хорошо. А когда-то это может стать прошлым и уже никогда не повториться…» Мне необходимо научиться доверять жизни, отдаваться жизни, не пытаясь получить гарантии того, что и завтра все будет так же, как и сегодня.

Я устраняю все страхи и омрачения и спрашиваю себя – что для меня самое главное. Если я останусь совсем одна, и никто не будет проявлять ко мне ни внимания, ни любви, разве это что-то изменит в моей жизни? Меня пронзает осознание и охватывает восторг – разве может что-то или кто-то разлучить меня с моим стремлением? Я ощущаю его как самую суть своего существа, оно пробивается сквозь любое препятствие, вопреки всему механическому. Как только я устраняю страдание, стремление становится ярким как пламя, и в нем сгорают все привязанности, все страхи, потому что только в нем есть настоящая опора, которая не зависит ни от чего и ни от кого.

Итак, я совершенно ясно увидела, что основа ревности – это привязанность. Если я не считаю кого-то «своим», то не буду страдать от того, что он с кем-то еще. Привязанность возникает, потому что есть потребность в опоре. Потребность в опоре рождается из иллюзии, что есть «я», «ты», «он», что есть то, что нуждается в опоре, и то, в чем ее можно найти. Поэтому устранение ревности не ограничивается работой непосредственно с ревностью, необходимо учитывать все факторы, которые провоцируют ее проявление опять и опять.