Обонятельная/вкусовая 6 страница

Состояние семейной тревогив некотором смысле похоже на то, что называют «свободно плавающей тревогой». Она обычно плохо осознается и локализуется обоими супругами. Прежде всего, это состояние проявляется сомнениями, страхами и опасениями, касающимися здоровья членов семьи, их отлучек, поздних возвращений или возникающих в семье конфликтов. В основе семейной тревоги лежит, например, неуверенность жены в определенном значимом для нее аспекте семейной жизни, в чувствах мужа или в собственной состоятельности. В состоянии «семейной тревоги» часто возникают ощущение неподконтрольности событий в семье, беспомощность и бессилие изменить ситуацию («Как бы я ни поступил, ничего хорошего из этого не получится», «Мне не с кем посоветоваться», «Я хочу, чтобы было хорошо, но все равно получается плохо»). Беспомощность существенно влияет на самооценку, и человек перестает себя чувствовать значимым членом семьи.

Непосильное психофизическое напряжение является одним из основных переживаний любой травмы, и в семье это формируется несколькими способами: (а) для одного из членов семьи создается безвыходное положение или чрезмерное психическое напряжение. Примером может служить описанная далее ситуация жены алкоголика из-за принятой роли главного Попустителя, которая рано или поздно оказывается непосильной; (б) возникают препятствия в проявлении значимых чувств или удовлетворении актуальных потребностей. Например, зятю чрезвычайно трудно скрывать отношение к теще, и он прилагает огромные усилия, чтобы сдерживать свои чувства. Чем неблагополучнее становится обстановка в семье, тем больше требуется сил на подавление эмоций. Кроме того, супруг может испытывать затруднения в удовлетворении потребностей, непосредственно связанных с семьей, например личностно-эмоциональных (необ­ходимость взаимопонимания и сочувствия) или сексу­ально-эротических (при дисгармонии интимных отно­ше­ний); (в) конфликт в семье возникает из-за про­ти­воречивых требований, если на одного из членов возлагается ответственность за его разрешение. Например, муж обвиняет жену в нерадивости и неумении воспитывать детей, одновременно критикуя любые попытки ее воспитательных воздействий.

Состояние вины. Вина по отношению к другим членам семьи может достигать большой интенсивности и быть важным фактором травмы. Человек чувствует себя помехой для окружающих, действительным или мнимым виновником неудач, считает отношение к себе обвиняющим или укоряющим («Я чувствую себя дома лишним», «Своим присутствием я всем мешаю», «Они всегда меня считали бестолковым и неумелым»). Ви­новатым кажется, что семья из-за них терпит неудобства, стыдится их перед значимым окружением. Состояние вины способствует совершению приводящих к эмоциональному перенапряжению «оправдательных» поступков против своей воли, или возникает мотивация ухода, то есть притязания снижаются до минимума, уступки достигают апогея, а вина за упущения полностью принимается на себя. Дальнейшее усугубление чувства вины приводит к появлению чувства полной беззащитности.

Не только семья является источником конфликтов. Даже возникая вне ее, конфликт так или иначе преломляется через призму семейных отношений. Так, семья может повышать готовность личности к внешним конфликтам, поддерживать, углублять конфликтогенные влияния или, наоборот, формировать у человека определенные эффективные способы противодействия.

При консультировании семейного конфликта в службах неотложной телефонной помощи следует обсудить с абонентом ряд линий поведения, необходимых для разрешения конфликта и реорганизации семейной жизни:

1. Необходимо возродить и поддерживать надежду на успех. Для этого нужно побудить абонента принять ответственность за разрешение конфликта на себя, предпринять активные действия и найти возможности для положительных изменений.

2. Следует предложить возможность оценить се­мейный конфликт с противоположной позиции, отразить переживания другого участника. Это уменьшает препятствия на пути взаимопонимания и снижает отчужденность.

3. Необходимо работать с собеседником над восстановлением доверия и обстановки откровенности. Они позволят совместно проводить работу по восстановлению адекватных отношений в семье, несомненно повышая шансы на успех. Откровенность является первым шагом к положительным переменам и конструктивному взаимодействию.

4. Важно проанализировать развитие текущего семейного конфликта, обратившись к опыту разрешения схожих ситуаций с друзьями или значимыми близкими и использовать их опыт ошибок и удач.

5. Важно поощрить собеседника на поиск сочувствия и союзников вне семьи. Они могут стать существенной системой поддержки личности. Необходимо упомянуть, что вокруг существуют не только безразличные люди, но и готовые оказать искреннюю и действенную помощь.

Реализация этих консультативных подходов, прежде всего, возможна через эмпатию и понимание собесед­ника. Уже то, что он позвонил в службу (1) являет­ся прямым указанием, что у него есть надежда на изменение к лучшему, даже если она и не осознается; (2) свидетельствует, что у него есть определенное понимание необходимости посторонней помощи для изменений, а следовательно, есть предпосылки формирования доверия и (3) означает, что он ищет человека, с которым мог бы прийти к этим изменениям. Поэтому консультанту важно быть открытым и контролировать происходящее с ним самим, одновременно осознавая требования и нужды собеседника.

«Что хотела сказать семья? Я не знаю. Она была косноязычна от рождения, а, между тем, у нее было что сказать», — писал О.Мандельштам в «Шуме времени». С таким «косноязычием» часто приходится сталкиваться при прояснении семейного конфликта. Это частое и характерное свойство семьи, повышающее напряжение внутри нее до экзистенциального уровня из-за невыговоренности накопившихся проблем иногда в течение жизни не одного поколения.

В начале беседы, используя «подразумевания», следует допустить, что в семейной ситуации абонента есть нечто, что он хотел бы изменить (то есть конфликт), для этого он прошел определенный путь перед обращением в службу, и процесс перемен уже начался. Следует сосредоточить внимание на том, какие конкретно есть надежды у абонента и каких именно изменений он желает. Это помогает работать над разрешением основных звеньев конфликта. После этого следует перейти к сбору необходимой информации, который лучше всего проводить с помощью вопросов, вставленных в предложения («скрытые вопросы»): «Мне было бы очень интересно знать, что происходит с вами». Они позволяют собеседнику отвечать так, как он считает нужным, то есть предоставляют максимальную свободу выбора, которая сохраняется, если для поощрения ответов использовать вежливые команды («Не могли бы вы конкретно...» вместо «Что же конкретно...»). При сборе информации о семейном конфликте главная задача состоит в понимании специфического жизненного опыта абонента: какие свои возможности он осознает и использует в настоящее время, к чему стремится и над чем согласен работать с консультантом. Важно потратить время и энергию, чтобы убедиться в правильном понимании и определении этих возможностей и целей. Использование «скрытых вопросов» и вежливых команд не только дает консультанту новую информацию, но и показывает собеседнику его значимость для консультанта, способствуя установлению эмпатического понимания. Часто у собеседника имеются провалы в конфликтном опыте, утрачиваются важные его части, поэтому ему нелегко осознать, чего именно он хочет и на что надеется. Поэтому ему следует помочь определиться в сущности конфликта, понять и вербализовать его желания и стремления. Одновременно этот подход повышает авторитет консультанта, демонстрируя его действительную заинтересованность в оказании помощи. Сбор информации является процессом систематической реконструкции и отождествления утраченных частей конфликтного опыта. Он имеет и терапевтическую направленность и может, собирая разрозненные факты и чувства в нечто целое, оказать благотворное воздействие на абонента. Консультанту важно работать именно над восстановлением утраченного опыта абонента, а не строить иллюзорную модель на основании своих собственных представлений. Для этого полезно уточнять смысл высказываний, поскольку одним и тем же словам может придаваться различное значение. Следует использовать слова и фразы, употребляемые абонентом для описания конфликтной ситуации. Это позволяет максимально сблизиться в общении, конкретизировать обстоятельства и привести к осознанию утраченных частей конфликтных переживаний. Диалог следует вести, переводя предметы и понятия (обычно воспринимаемые как нечто статичное и неизменное), описывающие конфликт, в действия (глаголы). Это делает диалог динамичным; в терминах действия заложено больше возможностей к реконструкции конфликта и достижению желаемых изменений. Кроме того, такой диалог увеличивает шансы собеседника овладеть ситуацией. Не следует забывать, что этот процесс (деноминализация) бывает длительным и циклическим и только настойчивость консультанта делает его эффективным. Более того, беседа в терминах действий, предоставляя свободу выбора, позволяет абоненту контролировать поведение и чувствовать ответственность за разрешение семейного конфликта. Консультант помогает ему определиться, в чем он является несвободным, исподволь подводит его к мысли о свободе выбора и, следовательно, о том, что он властен разрешить конфликт.

Выяснение в ходе консультативной беседы позволяет не только реконструировать утраченные моменты конфликтного опыта, но и определить границы возможных действий абонента. Обычно они удручающе стереотипны и стандартны и скорее консервируют или усугубляют ситуацию, чем ведут к ее разрешению. Поэтому важно расширить границы видения абонента, спектр его действий и побудить предпринять новые, нестандартные творческие шаги, которые могут противоречить сложившимся «штампам» в семье. Эти действия расширяют возможности человека, в них можно включить то, чего он желает достичь для себя или семьи. В языке существующие границы для действий или поступков очерчиваются выражениями, которые называются модальными операторами («Я не могу этого сделать», «У меня нет никакого выбора», «Я вынужден жить так»). Им следует противопоставить вопросы, побуждающие к действиям («Что же произойдет, если...»), которые оказывают положительное влияние на дальнейшую беседу и свободу действий.

Видение семейного конфликта происходит через определенную систему репрезентации. Ее обязательно нужно использовать в общении с абонентом — тогда его намерения станут более понятными и он почувствует доверие к консультанту. В противном случае беседа становится утомительной и безуспешной: абонент сопротивляется, а консультант испытывает фрустрацию. При соответствии систем репрезентации существенно уменьшается время диалога и быстрее находятся конструктивные решения. На консультанте лежит ответственность за своевременное определение системы репрезентации собеседника, от чего зависит эффективность помощи при разрешении его семейных проблем. Они часто возникают, если конфликтующие стороны используют различные системы репрезентации, общаются на «разных языках», усиливаются в ситуациях эмоционального напряжения, когда человек становится полностью зависимым от своей системы репрезентации и перестает понимать другого.

Консультирование конкретного семейного конфликта не исключает видения сверхзадачи, которая, как указывает М.Эриксон, состоит в том, чтобы семья могла эффективно продолжать свой жизненный цикл.

Рекомендуемая литература

Алешина Ю.Е. Семейное и индивидуальное психологическое консультирование. М: Класс, 1999.

Берн Э. Трансакционный анализ и психотерапия / Пер. с англ. СПб.: Братство, 1994.

Бэндлер Р., Гриндер Дж., Сатир В. Семейная терапия. Воронеж: НПО «Модэк», 1993.

Гришина Н.В. Обучение психологическому посредничеству // Московский психотерапевтический журнал. 1992. № 2. С. 145—160.

Джеймс М. Брак и любовь / Пер. с англ. М: Прогресс, 1985.

Джеймс М., Джонгвард Д. Рожденные выигрывать. Трансакционный анализ с гештальтупражнениями / Пер. с англ. М.: Издат. группа «Прогресс—Универс», 1993.

За пределами психики: терапевтическое путешествие Карла Витакера / Под ред. Дж.Р.Нейла и Д.П.Книскерна. Пер. с англ. М.: Класс, 1999.

Минухин С., Фишман Ч. Техники семейной терапии / Пер. с англ. М.: Класс, 1998.

Пезешкиан Н. Позитивная семейная психотерапия: семья как психотерапевт / Пер. с англ. и нем. М.: Смысл, 1993.

Сатир В. Как строить себя и свою семью / Пер. с англ. М.: Педагогика-Пресс, 1992.

Сатир В. Вы и ваша семья. Руководство по личностному росту / Пер. с англ. М.: Апрель Пресс; Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000.

Скиннер Р., Клииз Дж. Семья и как в ней уцелеть / Пер. с англ. М. : Класс, 1995.

Спиваковская А.С. Психотерапия: игра, детство, семья. М.: Апрель-Пресс; Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. Т. 2.

Херсонский Б.Г., Дворяк С.В. Психология и психопрофилактика семейных конфликтов. Киев: Здоров’я, 1991.

Хейли Дж. Необычайная психотерапия / Пер. с англ. СПб.: Белый кролик, 1995.

Эйдемиллер Э.Г., Юстицкис В. Психология семьи и семейная психотерапия. СПб.: Питер, 1999.

1Начиная, естественно, с возраста, в котором возможно самостоятельное обращение за такой помощью.

2Содержание психосоциального кризиса описывается в терминах «базального доверия—базального недоверия», а продуктивное его прохождение приводит к формированию уверенности и надежды.

Глава 18.

Основы возрастной психологии
и телефонная помощь

В этой жизни нет прямого необратимого развития: мы движемся не по твердым ступеням, чтобы оста­новиться у последней, — от младенческой бессознательности, через бездумную веру детства, через сомнение подростка (всеобщий жребий), скептицизм, а затем и неверие к задумчивому отдохновению зрелости, которое знаменуется словами «если б». Нет, пройдя одну ступень, мы описываем круг еще и еще раз и всегда остаемся одновременно и младенцами, и детьми, и подростками, и мужчинами с вечным «если б».

Герман Мелвилл «Моби Дик»

Только змеи сбрасывают кожи,

Чтоб душа старела и росла.

Мы, увы, со змеями не схожи,

Мы меняем души, не тела.

Память, ты рукою великанши

Жизнь ведешь, как под уздцы коня,

Ты расскажешь мне о тех, что раньше

В этом теле жили до меня.

Николай Гумилев «Память»

Телефонное консультирование ориентировано на психологическую помощь людям любого возраста1. Каждый из периодов жизни человека имеет неповторимые особенности, накладывающие свой отпечаток на переживаемые психологические проблемы. Поэтому в телефонной беседе важно не только эмпатически вникнуть в проблемную ситуацию, но и непременно увидеть за ней этап жизни, переживаемый абонентом.

Как полагал Э.Эриксон, становление Я представляет собой длительный процесс, результатом чего является обретение эго-идентичности — переживание своего Я как действительно уникального Я, отличного от столь же неповторимых других (Эриксон, 1996).

Эго-идентичность формируется как результат сложного полифонического взаимодействия индивида со средой и культурой. Процесс идентификации никогда не достигает окончательной завершенности, ибо нельзя остановить или ограничить расширение представлений человека о себе, самопознания. При формировании эго-идентичности важное значение имеет осознание человеком того, как на него реагируют окружающие: они моделируют этот процесс, помогая Я осознавать существующую идентичность. Еще Уильям Джемс (1911/1990) пола­гал, что Я состоит из двух родов отношений: отношения Я к себе и отношения других к этому Я. Если эти отношения соответствуют друг другу, человек находится в состоянии психического благополучия. При их несоответствии возникают замешательство или внутренний конфликт, стимулирующие последующее исследование и поиск новых возможностей. Эго-идентичность включает в себя внутреннюю уверенность в направлении своего жизненного пути и способность к восприятию конкретных ситуаций как отдельных звеньев единого непрерывного процесса. Ее нельзя обрести раз и навсегда, сложные жизненные коллизии могут не раз приводить к ее утрате и возникновению ситуации Гамлета («Распалась связь времен»). Она является инструментом, с помощью которого человек организует внешнюю информацию, проверяет восприятие окружающего и себя самого, выбирает воспоминания, управляет адаптивностью и целесообразностью действий, интегрирует способность к ориентации и планированию поведения. Эго-идентичность дает чувство «непрерывной самотождественности» и благополучия: человек чувствует себя тем, кем хотел бы быть, а то, что он делает, соответствует его желаниям и потребностям.

Развитие личности — это, прежде всего, формирование эго-идентичности. По Эриксону, оно протекает в восемь стадий, каждая из которых порождает внутренние конфликты и приводит к возникновению изменяющих личность базисных качеств. Эти новые позитивные качества свойственны всем людям и преимущественно формируются в определенном возрасте. Если социокультурное окружение не поддержало возможность их появления в срок, это еще не значит, что они не возникнут позже, но путь их обретения будет, несомненно, труднее, а развитие личности станет дисгармоничным. Наконец, может возникнуть момент, когда эти качества уже не смогут найти себя в человеке. Место позитивного базисного качества прочно займет его антипод.

Орально-сенсорная (или инкорпоративная) стадия охватывает периодс рождения до одного года2. В это время ребенок живет в соответствии с «принципом удовольствия» и преимущественно взаимодействует с матерью, являющейся носительницей определенных ценностей общества. Эти отношения порождают у него либобазисное доверие к миру, к тому, что его потребности могут и должны быть удовлетворены, либо ощущение недоверия из-за страха потерять то, чего он желает и чем обладает. Доверие возникает, когда ребенок научается выделять из окружающей среды людей и объекты, когда появляется первое смутное ощущение, что он является отдельным существом. Оно является сильным качеством, и человек, по Эриксону, может подпитываться всю жизнь из этого источника надежды вместо колодца печали. Доверие является основой для формирования положительного самоощущения, желания приобретать новый опыт, осваивать новые виды деятельности и витальной способности верить вообще. В окружении, располагающем к доверию, младенец чувствует себя любимым и принятым, и это придает смысл всему его конкретному опыту. Критерием сформированности доверия к миру является способность ребенка спокойно переносить исчезновение матери из поля зрения. В этот период резкая потеря материнской любви может привести к острой детской депрессии или к более мягкому, но хроническому состоянию печали, способному придать меланхолическую окраску всей последующей жизни человека. При всех благоприятных условиях эта стадия вводит в психическую жизнь чувство отлучения и смутную, но универсальную ностальгию по утерянному раю.

Мышечно-анальная стадия охватывает возраст от одного до 3 лет; содержание кризиса выражается в терминах «автономия—стыд и сомнение», а итогом продуктивного его разрешения — сильная воля. В это время ребенок учится самостоятельно передвигаться, есть, говорить, контролировать свои телесные функции, осознает свое индивидуальное начало (автономную волю) и себя как активно действующего субъекта. Главным его стремлением становится борьба заавтономию, за овладение своим существом в противовес сдерживающим силам, будь то земное притяжение или желания родителей. На этой стадии он проходит путь от полной зависимости к относительной самостоятельности, и это дает ему основание осознавать себя автономным существом, способным совершать определенные действия. Отсюда детские: «Я сам, я сам!». Разумеется, эта активность наталкивается на не­одобрительное отношение взрослых, стремящихся ее ограничить. Ребенок же не знает запретов, пока их не нарушит. Эта коллизия порождает первые семейные конфликты, которые являются диалектическими. С одной стороны, если твердо и последовательно запрещается только то, что совершенно недопустимо, конфликты своевременно разрешаются и ведут к развитию автономии. С другой стороны, если родительские запреты становятся всеобъемлющими или ими злоупотребляют, это приводит к появлению зависимости и неуверенности, излишней застенчивости и сомнений. Эти качества снижают самооценку ребенка. Если он подвергается чрезмерному давлению, у него появляется злость на собственную неумелость, он ощущает себя глупым и пристыженным. Испытывая же стыд, он начинает не доверять своей правоте и сомневаться. Попытки родителей часто пользоваться чувством стыда и неуверенностью ребенка довольно быстро обесцениваются и могут породить негативизм, а в будущем — человека, не желающего считаться с общественным мнением. В это время ребенок нуждается в благожелательности и поддержке, фигура отца становится более заметной. Разрешая конфликты, дети и родители приспосабливаются, «притираются» друг к другу. В задачи родителей входит поощрять стремление к самостоятельности, не позволять возникнуть чувствам стыда или неловкости от неудачных действий, сомнениям в ценности детей для окружающих. Стыду следует противопоставить твердость и терпимость, дать возможность ребенку испытать радость от автономии. Доверие у ребенка является прежде всего следствием уверенности его матери, точно так же автономия основывается на чувстве собственного достоинства родителей. Автономия, как и доверие, повышает самооценку ребенка: он чувствует себя не только окруженным теплом и заботой, но и уверенным в своей компетентности. Как правило, чем больше автономия, тем сильнее ощущение собственной ценности. Часто ее критерием являются самостоятельность и степень познавательного интереса к окружающему миру. Автономия всегда предполагает определенные ограничения активности ребенка, но они не должны быть осуждающими, волюнтаристскими, слишком трудными для понимания и соблюдения.

Локомоторно-генитальная (или, по Фрейду, эдипова) стадия проходит с 3 до 6 лет в так называемом игровом возрасте. Ее содержание — противоречие «инициатива и вина», результируемые в жизненной цели. Основной деятельностью ребенка в это время становится ролевая игра, посредством которой осваивается окружающий мир. Через множество ролей в игре как модельной ситуации (1) развиваются отношения с другими людьми через систему отождествлений в игровых ролях; (2) изучаются типично человеческие эмоции, с которыми дети, возможно, еще не сталкивались в реальной жизни; (3) исполняются желания, в ходе чего принцип удовольствия компенсируется и из стиля жизни постепенно превращается в вероятностное явление и (4) преодолевается скука. Будучи основным видом деятельности, игра не является продуктивной в том смысле, что ее мотив заключен в самом процессе. В это время ребенок свободно передвигается, достаточно владеет речью, задает вопросы, осмысливает события, фантазирует, расширяет окружение и определяет границы дозволенного. За всем этим стоит новое базисное качество инициативы, которое порождает любознательность, необычайно энергичную и настойчивую познавательную деятельность. Родители собственным примером, рассказами о жизни и о том, что значит для них великое прошлое, передают детям инициативу в форме подражания идеальным типам людей, часто настолько завораживающим ребенка, что они в состоянии заменить детям героев волшебных сказок. Свою первую инициативу ребенок проявляет дома, выражая страстный интерес к родителю противоположного пола, но, испытав разочарование, может начать бороться против братьев и сестер за любовь своих родителей. В дальнейшем инициатива несет в себе предвосхищающее соперничество с теми, кто оказался первым и потому может занять то поле деятельности, на которое исходно была направлена инициатива ребенка. Для родителей очень важно препятствовать появлению в ребенке чувства вины за любознательность и активность. Вина может подавлять инициативу и любознательность, формировать надолго сохраняющееся осуждающее самосознание. В это время предметом идентификации ребенком себя со взрослыми становится не только мать или отец, но другие значимые взрослые люди.

Стадия латентности приходится намладший школьный возраст с 6 до 12 лет, в основе кризиса лежит противоречие «трудолюбие—неполноценность», а формируемым базовым качеством является компетентность. В эти годы ребенок включается в систематическую организованную деятельность в школе, которую осуществляет самостоятельно или во взаимодействии с другими. Впервые осуществляя работу, приносящую свои плоды, ребенок стремится к признанию и одобрению. В этой деятельности он осваивает символы культуры, различные схемы, инструменты и стандарты активности, формируя трудолюбие и способность к самовыражению. Если со стороны окружения нет признания или одобрения полезной активности ребенка, то не возникает стимула для дальнейшего овладения продуктивными навыками. Неумелость или плохое качество исполнения, особенно в совместной деятельности, ведут к чувству неполноценности. Ребенок может разувериться в себе, в том, что он в состоянии освоить окружающий мир. Более того, расширение круга общения, прежде всего со взрослыми, приводит к сравнению своих скромных достижений с их взрослыми успехами, что также чревато чувством неполноценности, поскольку взрослые знают и умеют больше. Поэтому главная задача этого возраста состоит в том, чтобы у ребенка не возникло убеждение, что ему предстоит столь многому научиться и так много сделать, что нет смысла даже пытаться охватить это, а лучше махнуть на все рукой. Необходимо развивать его трудолюбие, решимость добиваться успехов, экспериментирование во всех областях. К концу этой стадии на первый план выходит проблема компетентности. В школе она может стать особенно острой из-за необходимости освоения большого объема знаний. Освоить их — значит стать компетентным, стать компетентным — значит сохранить положительное самовосприятие. Лишь постепенно ребенок научается избегать ситуаций, где может оказаться некомпетентным. Чем человек моложе, тем больше требований для него обязательны и безоговорочны. У ребенка еще нет достаточной свободы действий, и он обязан выполнять то, что предписано. Поэтому ему часто приходится признавать свою некомпетентность, в том числе и публично, что снижает самооценку и приводит к чувству неполноценности. Очень важно подчеркнуть временный характер некомпетентности и сделать ее поводом для того, чтобы чему-либо научиться, а не объяснять неудачливостью или, хуже того, непоправимым дефектом личности. Овладевая основами знаний, дети идентифицируют себя с представителями отдельных профессий.

Стадия полового созревания охватывает подростковый и юношескийвозраст и длится с 12 до 19 лет; содержание кризиса — «эго-идентичность—ролевое смешение», и продуктивный результат — верность (преданность). К ее окончанию формируется эго-идентичность, противовесом которой является ролевая спутанность (диффузия идентичности по: Эриксон, 1996). Эта стадия порождает вопросы: «Кто я?», «Как жить?», «Чему верить?», «Как отно­ситься к себе?», «Как оценивать других?». Источником формирования эго-идентичности, как уже упоминалось, становятся различные идентификации, часто уходящие в детство. Вначале образцами для подражания становятся родители с их ценностями и нормами, затем спектр ценностей и норм существенно расширяется и усложняется, в его орбиту вовлекаются братья и сестры, сверстники, значимые взрослые. Цепь идентификаций, являясь и защитным механизмом и руководством к действию, приводит к формированию «Я-идеала», после чего возникают дальнейшие возможности интенсивного развития личности. По Эриксону, эго-идентичность формируется в 4 этапа:

 Неопределенность идентичности: подросток еще не избрал для себя никаких определенных убеждений или профессионального направления, ему предстоит решить вопрос, принять ли ему тот стиль жизни и карьеру, которую бы хотели его родители, или он выберет их сам, а если так, то что следует избрать.

 Предварительная идентификация: подросток ставит перед собой определенные цели и выдвигает убеждения, являющиеся отражением выбора, сделанного другими, он как бы примеряет на себя одежду, удобную и опробованную другими.

 Психологический мораторий или кризис идентичности: подросток активно исследует возможные варианты идентичности в надежде отыскать тот единственный, который сможет считать своим (ролевое экспериментирование). Нерешительность и запутанность выбора часто приводят к тому, что молодые люди цепляются друг за друга (как в стае или клане), возникает феномен подростковых групп. Они находятся в своеобразном подвешенном состоянии между «моральностью, выученной ребенком» и «этикой, которая должна быть у взрослого». Эту подвешенность, неспособность к выбору идентичности Эриксон называет «мораторием». Это необходимый для преодоления такой неспособности переход от юности к дальнейшему взрослению. Причиной «моратория» является сочетание физической зрелости и социальной незрелости. Социальному положению и ожиданиям свойственна естественная неопределенность, а необходимость принимать на себя роли взрослого человека (например, отделиться от родителей, создать семью) еще более усугубляет неуверенность в себе. Еще одной причиной «моратория» может явиться необходимость выбора поприща или стиля поведения на фоне противоречивых ценностей или ограниченности жизненного опыта (Эриксон, 1996).