Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Обонятельная/вкусовая 9 страница




Притупленная отстраненность от настоящего и навязчивые возвраты в прошлое объясняются невозможностью принять и осознать случившееся. Тело и душа жертвы одновременно жаждут покоя и требуют бдительности: человек не может найти компромисс между противоположными потребностями. Поэтому он «замораживает» себя, пытаясь удержать травму вне сознания, пока она вновь не прорвется. Такие люди становятся сенситивными либо бесчувственными. Приносящим страдание открытием стано­вится то, что после психотравмы о все большем числе предметов оказывается думать невыносимо. Это затрудняет контроль над своим поведением. В итоге, отказываясь от всех чувств, они предпочитают импульсивные действия.

Необходимость постоянной сверхбдительности еще более ослабляет способность к контролю своих поступков, поэтому при ПТСР нередки деструктивные и аутоагрессивные действия. Может появиться стремление находить и вновь испытывать ситуации и переживания, близкие к травме. Этим руководствуется ветеран войны в Афганистане, поступая в ОМОН, или изнасилованная женщина, становящаяся проституткой. Эти тенденции можно понять как малопродуктивное стремление восстановить чувство власти над ситуацией и самоконтроль, заменив невольные возвраты в прошлое преднамеренными возвращениями.

Механизмом психологической защиты во время травмы может стать диссоциация, или отстранение. Например, жертва изнасилования помнит себя парящей над своим телом и жалеющей себя как другую женщину. Если диссоциация из естественного переживания постепенно становится личностной чертой, то человек платит за это высокую цену. Он, не осознавая, перестает узнавать себя. Пытаясь жить, будто ничего не произошло, он воспринимает свои действия или эмоции отчужденными, не принадлежащими ему. Временами мир или собственное Я кажутся ему нереальными. При этом вытесненные и отрицаемые переживания продолжают свою разрушительную работу. Возникает разрыв непрерывности и целостности Я, нарушение идентичности, которые приводят к длительным потерям памяти или формированию множественной личности.

ПТСР у детей и подростков. Статистика показывает, что в США дети становятся свидетелями 10—20% убийств, 10% изнасилований, от 1 до 5% детей являются жертвами инцеста и гораздо большее число детей подвергаются или бывают свидетелями семейного насилия. ПТСР у них имеет ряд отличий. Для детей характерен страх перед разлукой, школой, боязнь чужих людей или частые ночные кошмары. У них возникают не имеющие телесной основы головные боли, боли в животе и другие соматические жалобы. Для них несвойственны изменения сознания, эмоциональное опустошение или нарушения памяти. Они либо совсем отказываются думать о травме, либо, наоборот, мрачно обыгрывают ее в мечтах или навязчивых играх2.

Травма обычно разрушает основы доверия и искажает восприятие близости с родными. Для подвергшегося насилию ребенка стресс становится постоянным и угроза присутствует всегда. В глазах ребенка насильник превращается в самого сильного человека и, используя страх и изоляцию, делает его пленником. При определенных обстоятельствах ребенок начинает испытывать теплые чувства или даже любовь по отношению к агрессору. Дети, подвергшиеся насилию или жестокому обращению, испытывают отчаянную потребность в близости и страх перед отверженностью. Они цепляются за своих родителей, потому что у них нет другого убежища. Вместе с тем, источник страха является для них утешением.

В отличие от взрослых, дети часто не понимают, что происходит с ними во время насилия, поскольку окружающие не придают этому значения или лгут. Родители систематически вводят их в заблуждение, называя инцест любовью, а избиения — дисциплиной. Даже став взрослыми, эти люди продолжают отрицать причиненный им вред и защищать родителей, чтобы уйти от необходимости сознания горькой правды. Они с улыбкой говорят о насилии, уменьшая его значимость («Он был лишь только отчимом», «Я больше не вспоминаю об этом»), или оправдывают жестокость («Я был непослушным ребенком», «Наверное, правильно, что меня били палкой, иначе со мной было бы много проблем»). Позже они используют аналогичные оправдания, плохо обращаясь со своими детьми.

Обычно отрицание серьезно влияет на психическую жизнь жертвы. За ним стоит неосознанный гнев и страх, порождающие чувство постоянной угрозы и недоверия к окружающим. Некоторые дети, особенно мальчики, защищаются от пассивности и беспомощности агрессией, провоцируя жестокого отца на избиения. Чтобы сохранить иллюзию заботливого родителя, они расщепляют его как бы на две части, хорошую и плохую, и отождествляют себя с последней. Позже они превращаются в подозрительных, одержимых или агрессивных подростков и взрослых. В свою очередь они начинают злоупотреблять алкоголем и наркотиками и жестоко обращаться со своими детьми. Хорошо известно, что многие мужья, избивающие своих жен, подражают в этом отцам.

Другие дети, особенно девочки, обращают гнев против насильника в отвращение и ненависть к себе. Если травма повторяется и меры защиты не помогают, они обвиняют себя в этой жестокости или неумении ее предотвратить. У них падает самооценка, они становятся пассивными, замкнутыми или аутоагрессивными. Любая инициатива или самостоятельное действие превращается в отчаянное и опасное восстание против поработителя. В их интимных отношениях отмечаются постоянные колебания между льнущей зависимостью и испуганным уходом.

Отдаленным следствием насилия над детьми является формирование так называемой «пограничной личности»3, отличающейся неустойчивостью в межличностных отношениях, импульсивным и безрассудным поведением, безосновательным гневом, частыми приступами раздражения и сменами настроения. Эти люди склонны к суицидальному поведению и испытывают отчаянный страх, что их покинут. Они ощущают хроническое чувство пустоты и скуки. Их моральные ценности и этические установки отличаются релятивизмом. Им неведомы оттенки чувств: они любят или ненавидят, бывают чрезмерно подчиняемыми или яростно мятежными. Они не переносят одиночества, но их не выносит ни одна компания.

Беседы с абонентами, у которых отмечаются признаки вызванных стрессом расстройств, в консультативном отношении должны быть дифференцированными. Тактика зависит от времени, прошедшего после травматической ситуации. Для практической пользы можно различать абонентов, обратившихся (а) в пределах первых полутора месяцев, (б) в течение полугода и (в) по истечении шести месяцев. В целом, их консультирование требует актуализации навыков, необходимых для общения с агрессивным и манипулятивным абонентом, жертвой насилия, а также пограничной личностью. Общим принципом, характеризующим все типы обращений, является установление вначале временной, а затем причинной связи между травмой и возникшими проблемами.

В пределах первых полутора месяцев у абонента преобладают сильные эмоциональные нарушения. Задачи консультирования состоят в том, чтобы стабилизировать и снизить их интенсивность. Следует работать над формированием отношений доверия, которое бывает утрачено не только к отдельным людям из близкого окружения, но и ко всему миру, и обеспечением возможности чувствовать себя в безопасности не только во время беседы, но и в остальной жизни.

В течение полугода после экстремальной ситуации основное внимание должно уделяться переживанию травмы, исследованию и переработке травматических воспоминаний и их интеграции. Стоит работать над тем, чтобы вспоминать о травме без навязчивых возвратов в прошлое, и поощрять поддержание личностного контроля без уходов от людей и общества. В беседе важно отработать различия между реальными опасностями и давно ушедшей в прошлое травмой, что снижает эмоциональную настороженность и опасения текущей угрозы. Это направляет собеседников к реальной жизни и фиксирует внимание на возникающих позитивных переменах. Нередко приходится сталкиваться с замк­нутостью и нежеланием обсуждения, поэтому кон­сультанту не обойтись без настойчивого терпения. Другие собеседники, наоборот, рассказывают о своих переживаниях как можно красочнее и детальнее, почти испытывая способность консультанта выслушивать и сочувствовать.

Основной задачей консультирования по истечении полугода после травмы следует считать интеграцию травмы, реинтеграцию личности с дальнейшим развитием устойчивости к травматическим переживаниям и восстановлением связей. В это время у абонентов преобладают личностные нарушения. Например, если молодая женщина после истязаний находится в изоляции, то ее естественные эмоциональные переживания подавляются и она не может возложить вину на агрессора. В результате возникает диссоциация между образами «плохая» и «хорошая» по отношению к себе и другому человеку; она может достичь степени, когда эти четыре части настолько разделяются, что перестают знать о существовании друг друга, то есть возникает расстройство, известное как «множественная личность».

Помимо обращения в службы неотложной телефонной помощи, собеседников следует побудить к занятиям в терапевтических группах. Они являются более эффективным методом лечения при стрессовых расстройствах, чем индивидуальная психотерапия. Группа позволяет легче и быстрее преодолеть пассивность и подчиняемость. Даже простое сочувствие или участие со стороны вызывает положительные перемены в состоянии участников. Группы оказываются также эффективной социальной поддержкой в восстановлении разрушенных связей с действительностью и существенно повышают самооценку участников. В них перенесшие экстремальные ситуации по сути становятся собственными целителями и авторитетами в области своих переживаний.

Для преодоления недоверия и замкнутости существенной является помощь семьи и друзей. Сеть социальных служб способствует тому, чтобы жизнь перенесших экстремальные ситуации приобрела стабильность и предсказуемость и люди были уверены, что в случае необходимости могут получить помощь.

 

 

Рекомендуемая литература

 

Александровский Ю.А., Лобастов О.С., Спивак Л.Н., Щукин Б.П. Психогении в экстремальных ситуациях. М.: Медицина, 1991.

Александровский Ю.А., Щукин Б.П. Психические расстройст­ва во время и после стихийных бедствий и катастроф // Журн. невропатол. и психиатр. 1991. Вып. 5. Т. 91. С. 39—43.

Анцыферова Л.Н. Личность в трудных жизненных условиях: переосмысливание, преобразование ситуаций и психологическая защита // Психол. журн., 1994. № 1. Т. 15.
С. 3—18.

Бузунов В.А., Дружинин А.М., Дружинина Е.С. Опыт изучения психологических последствий на ЧАЭС // Вестник Рос. АМН, 1993. № 3. С. 27—31.

Гиринг Т. Посттравматический стресс с позиций экзистенциально-гуманистической психологии // Вестник психологии, 1994. № 1. С. 92—96.

Знаков В.В. Психологическое исследование стереотипов понимания личности участников войны в Афганистане // Вопросы психологии, 1990. № 4. С. 108—116.

Ляховский А.А., Забродин В.М. Тайны афганской войны. М.: Планета, 1991.

Мазур Е. Гештальт-подход при оказании психотерапевтической помощи пострадавшим при землетрясении // Моск. психотерапевтич. журн., № 3. 1994. С. 81—91.

Материалы 1-й Российско-Американской школы по работе­ с посттравматическим стрессом // Вестник РАТЭПП,­
1995. № 2. С. 3—31.

Колодзин Б. Как жить после психической травмы / Пер. с англ. М.: Шанс, 1992.

Пушкарев А.Л., Доморацкий В.А., Гордеева Е.Г. Посттравматическое стрессовое расстройство: диагностика, психофармакотерапия, психотерапия. М.: Изд-во Института психотерапии, 2000.

Сидоров П.И., Борисова Л.Г. Психическое здоровье бе­жен­цев и мигрантов в Европе // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М.Бехтерева, 1994. № 1. С. 75—86.­­

Сидоров П.И., Лыткин В.М., Лукманов М.Ф. Клинико-социальные особенности развития алкоголизма у ветеранов войны в Афганистане // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М.Бехтерева, 1993. № 2. Т. 1. С. 5—13.

Сукиасян С.Г. Особенности посттравматических стрессовых нарушений после землетрясений в Армении // Обоз­ре­ние психиатрии и медицинской психологии им. В.М.Бех­терева, 1993. № 1. Т. 1. С. 61—70.

 

20.3. Психология болезни
и умирания

 

Что с музыкой,
когда молчит струна,
с лучом,
когда не светится маяк?

Признайся, смерть, —
и ты лишь тишина
и мрак?

Хуан Рамон Хименес

 

Неотъемлемой частью любой болезни является психологический кризис, поскольку она затрагивает или изменяет течение жизни человека. Болезнь имеет свою «внутреннюю картину», состоящую из следующих компонентов: (а) сенсорного — восприятия боли или других нарушений; (б) эмоционального — переживания по поводу случившегося с разнообразным спектром эмоций, от страха до надежды; (в) волевого — необходимости справиться с болезнью и (г) рационального — знания и оценки болезни. Кроме того, довольно часто возникает амбивалентное отношение к болезни. Помимо проявлений кризиса, которые болезни несут с собой, многие из них имеют невротический фон, то есть содержат механизм «бегства», рассчитанного на получение определенной пользы. Например, она может стать защитой собственного достоинства. Амбивалентность проявляется в сопротивлении улучшению состояния здоровья, что называется «боязнью­ выздоровления». С этим отношением связано социальное явление, когда в некоторых группах болезнь возводится в культ. Немало пожилых людей с воодушевлением обсуждают свои телесные ощущения и переживания, возникающие по этому поводу. Чем чаще болеет человек, тем больше его потребность завоевывать этим признательность или восхищение других. Более того, при обсуждении темы болезни есть шанс избегнуть зависти окружающих по поводу положительных сторон жизни.

Несмотря на амбивалентность, отношение к болезни бывает достаточно определенным: (а) адекватным, соответствующим состоянию; (б) пренебрежительным, когда серьезность заболевания недооценивается; (в) отрицающим, когда связанные с заболеванием мысли и факты отвергаются; (г) фобическим — при переоценке серьезности болезни и (д) одобряющим, когда она связывается преимущественно с положительными переживаниями, например, с возможностью получить материальные или иные выгоды.

Знания о психологии болезни бывают актуальны для телефонных консультантов, поскольку эти беседы, наряду с общим использованием активного слушания, требуют применения других важных консультативных навыков. Немало трудностей сулят собеседники, страдающие неизлечимым заболеванием или умирающие. Психологические феномены, возникающие при умирании, впервые были описаны Элизабет Кюблер-Росс, известным в США специалистом в области танатологии. Эти феномены протекают в определенной последовательности. При описании их мы предварим каждый фрагментом из «Посмертного дневника» русского поэта Георгия Иванова.

 

Для голодных собак понедельник,

А для прочего общества вторник.

И гуляет с метелкой бездельник,

Называется в вечности дворник.

 

Если некуда больше податься

И никак не добраться домой,

Так давай же шутить и смеяться,

Понедельничий песик ты мой.

 

1. Отрицание.Человек, узнавший о своем неизлечимом заболевании или инвалидности, настойчиво отвергает возможность неизбежности случившегося, близкого фатального конца. Это естественная психологическая защита: ведь болезнь и инвалидность требуют сущест­венного, часто кардинального изменения жизненного стереотипа. Поэтому иногда отрицается даже сам факт существования болезни: «Это не могло случиться со мной, это ошибка, наверное, вы говорите о ком-то другом». Отрицание является наиболее мощной защитой из всех последующих, дающей время собраться с силами и принять печальную реальность. Как любая защита, отрицание способствует адаптации человека, устраняя из его сознания психотравмирующую ситуацию. Однако, обладая ограниченным потенциалом, при длительном существовании отрицание вызывает признаки невроза. Примером может служить болезнь и судьба первой знаменитой пациентки З.Фрейда Анны О., с истории которой начался психоанализ.

Если консультант беседует с отрицающим факт болезни или инвалидности абонентом, то более всего следует использовать активное слушание, понимая, что собеседник не осознает случившееся. Не стоит активно вмешиваться, в консультативной беседе возможности ускорить осознание не велики. Вместо сосредоточения на понимании ситуации следует предложить собеседнику открытое принятие и исследование мыслей и чувств.

 

Вот так же в мученьях дойдя до предела,

Вот так же, как я, умирающий Пруст

Писал, задыхаясь. Какое мне дело

До Пруста и смерти его? Надоело!

Я знать не хочу ничего, никого!

 

2. Гнев.Человек, понимающий, что его сразила болезнь, изменившая, пусть даже на время, его жизнь, привычки, увлечения, отдалившая от него друзей и привычное окружение, раньше или позже (каждый со своей скоростью и силой) начинает переживать гнев. Это негодование на несправедливость судьбы может переходить в явную агрессию в адрес окружающих. Гнев и враждебность также является нормальным этапом переживания болезни. Болеющего мучительно занимает вопрос: «Почему я?» — и, не найдя ответа, он бывает склонен к раздражению, гневу и ярости или зависти. Они на время защищают человека.

В случае встречи с этими реакциями консультант должен приложить силы, чтобы принять их, воздерживаясь от искушения осудить или наказать собеседника собственным возмущением.

 

Если бы жить... Только бы жить...

Хоть на литейном заводе служить,

Хоть углекопом с тяжелой киркой,

Хоть бурлаком над Великой рекой:

«Ухнем, дубинушка»... Все это сны...

 

3. Сделка. Если эмоциональные ресурсы истощаются, то человек начинает прибегать к сделкам. Болезнь прогрессирует и истощает; силы, истраченные на отрицание и гнев, не восстанавливаются, поэтому жизненный горизонт резко сужается. Больной начинает выспрашивать, выторговывать поблажки у окружающих, часто делая ставкой в сделке собственную жизнь: «Если меня вылечат, я никогда не буду обманывать», «Давайте бросим на картах, если выпадет (масть), я останусь жив, если нет, то...», «Если я брошу курить, Вы мне поможете остаться в живых?». Эти попытки сделок длятся некоторое время, незаметно оттягивая момент исполнения приговора. Они являются вполне естественными реакциями, помогая человеку смириться с реальностью болезни или оканчивающейся жизни. Больной может стать общительным или доверительным, ожидая за хорошее поведение вознаграждения — избавления от болезни или продления жизни. Сужение жизненного горизонта приводит к тому, что ставка в этих сделках с течением времени становится все меньше и они касаются все более ограниченных целей.

Беседуя с человеком, следует помнить, что предлагаемую сделку надо принять и быть не только слушателем, но и активным собеседником, обсуждая возможные варианты. Этот подход, хотя и может показаться игрой, в конкретной ситуации для тяжелобольного оказывается долгожданным утешением, а остающемуся в живых позволит предпринять шаги к принятию и интеграции с новой реальностью. Нет смысла обсуждать темы, находящиеся за пределами суженного сознания больного, — это вызывает лишь непонимание и усталость. Следует избегать искушения обсуждать «детскость» сделок: к ним стоит подходить тем ответственнее, чем серьезнее является состояние собеседника.

 

Кто плачет так? И почему?

Я вглядываюсь в злую тьму

И понимаю не спеша,

Что плачет так моя душа

От жалости и страха.

 

4. Депрессия(горе, печаль). Когда сделки не приносят желаемого изменения к лучшему, а сил становится все меньше, неизбежно возникает депрессия. Окружающее кажется мрачным, человек чувствует себя нагим и незащищенным, теряет интерес к жизни и становится малообщительным, превращаясь в пророка своей собственной обреченности. Но и в депрессии, являющейся естественной, по мнению Э.Кюблер-Росс, есть своя положительная сторона: больной оказывается в состоянии принять страшную цену смерти и подготовиться к расставанию со всем тем, что любит. Если для болеющего главным в это время становится переживание потери части тела или важной функции, то депрессия проявляется в меланхолическом настроении, сильном чувстве обиды или вины. Для других главным становится преждевременная скорбь по поводу утраты семьи, друзей, жизни и будущего. Она свидетельствует о приближении принятия.

Беседовать с человеком в депрессии очень трудно. Его не следует чрезмерно ободрять, что выглядит неуместным, противоречит реальности печальных обстоятельств и лишает законного права страдать. Консультанту очень важно быть с человеком все то время, которое требуется, поскольку ничто так не травмирует в депрессии, как утрата значимых отношений. Даже молчаливое присутствие в диалоге вызывает благотворные перемены, напоминая о душевном комфорте и эмоциональной теплоте. Его фразы должны быть простыми, понятными и краткими, но обязательно заботливыми и понимающими. Если звонят «третьи лица», то их, несомненно, следует побудить к общению, посещению и проведению времени с их близким.

 

Будничнее и беднее —

Зноен опаленный сад,

Дно зеркальное. На дне

Никаких путей назад.

Я уже спустился в ад.

 

5. Принятие. На этом этапе человек, горюя о потере, начинает думать о грядущих фатальных последствиях с каким-то тихим ожиданием, близким к смирению: «Я прожил полную и завершенную жизнь. Теперь я могу спокойно умереть». В этом принятии, как писал А.Маслоу, проявляется самоактуализация человека. Принимая неизбежное, многие напоминают обреченных, подчинившихся приговору. Другие кажутся нашедшими мир и спокойствие. Они теряют интерес к окружающему, уходят в себя и отдаются неизбежному. Э.Кюблер-Росс считает, что эту стадию переживают не более 2% людей, поэтому для практики телефонного консультирования этот этап имеет меньшее значение, однако принявших стоит воспринимать не как сдавшихся в борьбе, но как спокойно и достойно приготовившихся к фатальному исходу.

Нередко у болеющих возникают мысли о самоубийстве, которыми они делятся с окружающими. Они чаще появляются: (а) у людей, чертами характера которых является интенсивная потребность в контроле; (б) при внезапном сообщении о неизлечимом заболевании: «Вряд ли что-то можно сделать, Вы обратились слишком поздно»; (в) если обещана нереальная перспектива выздоровления и (г) у больных, переживающих одиночество.

Иногда в консультировании встречается еще один аспект умирания — проблема «жизни после смерти». Его обсуждение обычно возникает не с находящимися в кризисном состоянии, а с абонентами, интересующимися недостаточно исследованными аспектами человеческой жизни. В этом случае важно не способствовать распространению стереотипов обыденного сознания4.

Консультантам имеет смысл помнить о некоторых важных ограничениях в беседах на темы болезни и смерти:

 не следует прибегать к пустым фразам, они свидетельствуют о равнодушии, незаинтересованности и нежелании доверительного общения, страхе или смущении;

 не следует детализировать факты болезни или обсуждать диагноз, это находится вне сферы компетенции консультанта;

 при обсуждении важно избегать бытовых штампов, которые снижают и без того низкую самооценку больного;

 поучения и наставления снижают ценность консультирования, убеждения и/или уговоры оказываются малоэффективными;

 советы часто вызывают негативное отношение и чаще всего являются бесполезными.

 

 

Рекомендуемая литература

 

Арьес Ф. Человек перед лицом смерти / Пер. с франц. М.: Изд. группа «Прогресс—Академия», 1992.

Гнездилов А.В. Проблемы хосписной службы в России // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М.Бехтерева, 1994. № 1. С. 175—178.

Гроф С., Хелифакс Дж. Человек перед лицом смерти / Пер. с англ. М.: Изд-во Трансперсонального Института, 1996.

Зорза Р., Зорза В. Путь к смерти: Жить до конца / Пер. с англ. М.: Прогресс, 1990.

Калиновский П. Переход: последняя болезнь, смерть и после. М.: Новости, 1991.

Конечный Р., Боухал М. Психология в медицине. Прага: Авиценум, 1974.

Копьев А.Ф. Диалогический подход в консультировании и вопросы психологической клиники // Моск. психотерапевтич. журн., 1992. № 1. С. 33—48.

Кюблер-Росс Э. Весной она вернется // Жизнь после смерти: Сб. М.: Олимп, 1990. С. 57—64.

Левин С. Кто умирает? Исследование проблем осознанной жизни и осознанного умирания. Киев: София, 1996.

Рязанцев С. Танатология (учение о смерти). СПб.: Восточно-Европейский институт психоанализа. 1994.

Харди И. Врач, сестра, больной. Психология работы с больными. Будапешт: Изд-во АН Венгрии, 1973.

Ялом И. Экзистенциальная психотерапия / Пер. с англ. М.: Класс, 1999.

Янкелевич В. Смерть / Пер. с фр. М.: Изд-во Литературного института, 1999.

 

 

20.4. Консультирование детей и подростков

 

О изменчивый мир!

Он давно мне в тягость, и все же

Решиться я не могу.

Как? Отказаться от мира,

В котором дети живут?

Идзуми Сикибу,

японская поэтесса (976—1034)

 

Телефонное консультирование современных детей и под­ростков сталкивается с широким спектром психологических и социальных проблем, характеризующих современное противоречивое и охваченное повседневными изменениями общество. Консультанты служб «Молодежный Телефон Доверия» или разнообразных «Детских линий» сегодня имеют уникальную возможность слушать представителей поколения XXI века, поколения, которое об­­ладает своими отличительными чертами и особенностями.

Прежде всего, это поколение является не только пассивным свидетелем, но и активным участником, по крайней мере, четырех революционных социальных сдвигов: (а) предоставления равных возможностей разви­тия всем, невзирая на различия пола (гендерная рево­люция), (б) радикальных изменений в системе образования, которая становится более гибкой и дифференцированной, (в) феномена «глобализации», когда значимое событие, происходящее в самом отдаленном месте земного шара, имеет повсеместный отклик или неожиданное влияние на жизнь других стран мира, (г) информационной революции, связанной с глобаль­ным развитием сетей интерактивной коммуникации.

Явления молодежной субкультуры, подобные «панкам» и «яппи», несомненно, также обладают определенным значением в контексте ее понимания, но в долговременной перспективе они вряд ли могут оказать серьезное влияние, подобное сдвигам, обозначенным выше.

Можно выделить несколько основных черт, присущих современным детям и подросткам. Они являются:

поколением, обладающим международно признанными правами, о которых заявлено в Декларации прав ребенка, принятой ООН и одобренной большинством стран — членов ООН. Ее основным элементом является признание того, что ребенок обладает всеми гуманитарными правами, присущей ему уникальностью и целостностью в качестве человеческого существа, имеет свои особые нужды и потребности, а также вправе рассчитывать на заботу, поддержку и защиту. Современная молодежь не только пользуется полученными правами, но и активно участвует в их реализации;

договаривающимся поколением, которое растет в семьях, изменяющих преимущественный стиль воспитания с авторитарного на конвенциональный, и дети принимают непосредственное участие в социализации, обладают равными правами в семье;

институционализированным поколением, жизнь которого в гораздо большей мере подчинена организованной деятельности (в учреждениях) с широким вовлечением профессионалов в дифференцированное обучение и воспитание;

поколением личностей, для которого приоритетными становятся не социальные ожидания или давление, все менее ригидные, а индивидуальные решения;

поколением, обладающим множественным выбором карьеры и сталкивающимся с большей гибкостью будущей профессиональной направленности;

поколением, на которое работает сфера потребления: дети и молодежь являются весьма важными потребителями многих товаров широкого спроса;

поколением средств массовой информации: сегодня немалая их часть обслуживает интересы, потребности и увлечения молодых людей.

В довольно стройных рядах подрастающего поколения присутствует изрядная толика тех, кого называют «чужаками», «аутсайдерами», «изгоями» или «козлами отпущения». Они составляют разнообразные группы риска среди молодежи. В силу неблагоприятных социальных условий, семейной дисгармонии или негативных последствий индивидуально-личностных кризисов, их представители обнаруживают нарушения поведения, эмоциональные проблемы, испытывают сложности в общении, демонстрируют слабость эго или его преимущественно нарцистическую направленность, становясь жертвами жестокого обращения со стороны окружающих, «детьми улиц», осваивают делинквентные стереотипы, побеги, бродяжничество или оказываются в зависимости от алкоголя, наркотиков или деструктивных культов. По жизни их ведут родители, предлагающие своим детям различные дисгармоничные формы семейного воспитания (гипер- или гипоопеку, эмоциональное отвержение, жестокое обращение и т.д.), лишающие их, как сказал бы Герман Гессе, «сказочной мудрости детства» — важного приобретения этого периода жизненного цикла, оставляют их равнодушными к традициям прошлых поколений, лишая молодежь исторической перспективы, утрачивают авторитет в качестве фигур воспитания или переживают серьезные трудности в формировании, поддержании и сохранении эмпатических отношений с детьми.


Поделиться:

Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 66; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.006 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты