О ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЕ

« 1 В разделе о заработной плате следует рассмотреть, во-первых, причины, которые определяют плату за труд или воздействуют на нее вообще, и, во-вторых, различия, существующие в заработках людей различных профессии. Эти два вопроса удобнее рассмотреть отдельно один от другого и при обсуждении закона образования заработной платы рассмотреть сначала дело так, как будто бы не су­ществует никакого иного вида труда, кроме простого i квалифицированноготруда средней степени тяжести и не­приятности.

Подобно другим экономическим элементам, заработки могут регулироваться либо конкуренцией, либо обычаем. В Англии есть весьма немного видов труда, вознагражде­ние за которые было бы ниже, чем оно есть, если бы пред­приниматели в полной мере использовали преимущества, предоставляемые конкуренцией. Однако при нынешнем состоянии общества конкуренцию должно считать глав­ным регулятором заработной платы, а обычай или способ­ности отдельных лиц -- всего лишь обстоятельством, модифицирующим, да и то в сравнительно малой степени, действие конкуренции'.

Таким образом, размер заработной платы зависит в основном от спроса на рабочую силу и ее предложения, или, как часто говорят, от соотношения мен.:ду числен-

⁷ [См. Приложение N. «Развитие аграрных отношений в Ирлан­дии».]

¹ [Свой нынешний вид текст этого абзаца получил в 3-м из­дании (1852 г.). Первоначально после слова «обычай» шел следу­ющий текст: «...но регулирование заработной платы последним встречается нечасто. Обычай как регулятор заработной платы, даже если бы и установился, не смог бы легко просуществовать, не подвергаясь изменениям ни при каком ином состоянии обще­ства, кроме застойного. Рост или спад спроса на рабочую силу, увеличение или сокращение трудящегося населения вряд ли мо­гут не породить конкуренции, которая сломает любой касающий­ся заработков обычай, дав той или другой стороне сильную не­посредственную заинтересованность в ограничении этого обычая. Во всех случаях мы можем сказать, что в обычных обстоятельст­вах заработки определены конкуренцией».]

шестью населения и капиталом. Под численностью населе-1ния здесь имеют в виду численность только класса трудя­щихся, или, точнее говоря, людей, работающих по найму, /а под капиталом — только оборотный капитал, и даже не весь оборотный капитал, а лишь ту его часть, которую рас­ходуют непосредственно на покупку рабочей силы. К этой величине надлежит, однако, прибавить все денежные сред­ства, которые, не составляя части капитала, платятся в обмен за труд, — такие, как жалованье солдат, домашней прислуги и всех прочих непроизводительных работников. К сожалению, нет способа обозначить одним общепринятым термином совокупность того, что называют фондом заработ­ной платы страны; и поскольку заработки трудящихся, за­нятых в производительной сфере, составляют почти всю массу этого фонда, то обычно меньшую по объему и значе­нию часть этого фонда оставляют без внимания и говорят, что размеры заработков зависят от численности населения и капитала. Для удобства мы будем пользоваться этим вы­ражением, памятуя, однако, о том, что в своем буквальном значении оно не вполне соответствует действительности. Учитывая оговорки, сделанные в отношении указанных терминов, следует сказать, что размер заработной платы не только зависит от количественного соотношения между капиталом и численностью населения, но при господстве конкуренции² и не может зависить ни от чего другого. За­работки (т. е., разумеется, общая норма заработков) не могут возрасти иначе, чем вследствие увеличения совокуп­ности средств, затрачиваемых на найм работников, или со­кращения численности людей, конкурирующих за работу по найму; не могут заработки и снизиться иначе, чем вследствие сокращения средств, предназначенных на опла­ту рабочей силы, или увеличения численности работников, которым следует заплатить³.

§ 2. Имеются, однако, некоторые факты, которые как будто явно противоречат этой доктрине и которые мы обя­заны рассмотреть и объяснить.

Например, бытует мнение о там, что в периоды высо­кой экономической активности высоки и заработки. В лю­бой отдельной отрасли производства спрос на рабочую

² [Эта оговорка внесена в 3-е издание (1852 г.).]

³ [См. Приложение О. «Доктрина фонда заработной платы».]

силу становится более настоятельным, и работникам пла­тят более высокие заработки тогда, когда оживляется опрос на производимый этой отраслью товару а когда наступает то, что называют застоем, стагнацией, происходит обрат­ное — рабочих увольняют, а тем, кто сохранил работу, приходится смириться с сокращением заработков, хотя и в том, и в другом случае величина капитала одинакова. Это верно, и приведенный пример является одной из тех присущих конкретным явлениям сложностей, которые затемняют и маскируют действие главных и общих при­чин, но в действительности этот пример не противоречит изложенным принципам. Капитал, который его собствен­ник не использует на покупку рабочей силы, а удерживает в бездействии .в своих руках, представляет собой на дан­ный момент для работников такую же величину, как если бы его не существовало вовсе. Вследствие колебаний эко­номической конъюнктуры в таком состоянии время от вре­мени оказывается всякий капитал. Столкнувшись со сла­бым спросом на производимый им товар, промышленник воздерживается от использования работников для увели­чения запаса товаров, которые, как он обнаруживает, трудно сбыть; или если даже промышленник продолжает производство до тех пор, пока весь его капитал не будет вложен в нереализованные товары, то по крайней мере в этот момент он должен по необходимости прервать произ­водство до тех пор, пока не получит денег за некоторую часть имеющихся у него товаров. Но ни один промышлен­ник не думает, что подобное состояние вечно; если бы промышленник думал так, он при первой же возможности перевел бы свой капитал в какую-нибудь иную сферу, в которой по-прежнему бы использовал этот капитал для найма рабочей силы. Капитал остается в бездействии нанекоторое время, в течение которого рынок рабочей силы перенасыщен и заработная плата падает. Впоследствии спрос возобновляется и, вероятно, становится оживленнее обычного, давая промышленнику возможность сбывать товар даже быстрее, чем он может производить его; в этом случае весь капитал промышленника введен в производ­ство, и, если промышленник может занять средства, он занимает дополнительный капитал, который в другом слу­чае нашел бы себе какое-нибудь иное применение. В та­кие времена заработная плата в данной отрасли растет. Если предположить, что один из таких пароксизмов ожив-

леНия или застоя поразил бы все отрасли промышленно­сти одновременно, что, говоря по всей строгости, не явля­ется совершенно невозможным событием, то и вся заработ­ная плата вообще и повсеместно могла бы либо возрасти, либо уменьшиться. Однако это повышение и понижение является всего лишь временным колебанием: капитал, лежащий ныне мертвым грузом, на следующий год найдет активное применение, а тот капитал, который в этом году ие в состоянии полностью удовлетворить спрос, на следую­щий год будет в свою очередь вложен в товары, перепол­нившие склады, и заработки занятых в этих нескольких отраслях людей будут падать и возрастать соответственно, по ничто не сможет вызвать постоянного изменения общих норм заработной платы, кроме увеличения или сокращения самого капитала (под этим термином мы всегда разумеем разнообразные средства, предназначенные на оплату тру­да) в сравнении с количеством предлагающейся к найму рабочей силы.

Бытует также другое распространенное мнение, что высокие цены обусловливают высокий уровень заработков, поскольку промышленники и торговцы, находясь в луч­шем положении, могут согласиться платить больше своим работникам. Я уже сказал, что оживление спроса, вызы­вающее временное повышение цен, вызывает также и вре­менное повышение заработной платы. Но, взятые сами по себе, высокие цены могут способствовать повышению заработков лишь в том случае, если предприниматели, по­лучая больше, имеют побуждения и склонность увеличи­вать сбережения и делать приращения к своему капиталу или по меньшей мере к средствам, затрачиваемым на покупку рабочей силы. Как кажется, вся суть дела заклю­чается именно в этом, и если бы высокие цены нисходили прямо с небес или хотя бы являлись из-за границы, то класс трудящихся мог бы быть в выгоде не от повышения самих цен, а от того, что вследствие повышения цен уве­личивается капитал. То же самое действие часто приписы­вают, однако, таким высоким ценам, которые являются результатом ограничительных законов, или таким, какие должны быть оплачены остальными членами общества -людьми, которые имеют на эту оплату не больше средств, чем прежде, до введения таких цен. Подобные высокие цены если и приносят выгоду одной группе работников, то могут принести ее лишь за счет других трудящихся.

Если предприниматели, получая за свои товары более вь1-сокие цены, имеют возможность увеличивать сбережения или затраты на покупку рабочей силы, то все прочие люди, платя эти высокие цены, в равной степени сокращают свои сбережения или затраты на покупку рабочей силы; и то, какое из этих двух изменений окажет более сильное воз­действие на рынок рабочей силы, является делом случая. Возможно, что на какое-то время заработная плата в той отрасли, цены на продукцию которой повысились, возрас­тет и несколько снизится в других отраслях; в данном случае, обращая внимание на первую половину этого явления, обычно упускают из виду вторую, а если даже и замечают ее, то не приписывают той причине, которая породила ее в действительности. Но и указанное частичное повышение заработков длится недолго, ибо, хотя предпри­ниматели, действующие в этой одной отрасли, получают более высокие прибыли, из этого не следует, что на их соб­ственном предприятии имеется возможность использовать больший объем сбережений; их возрастающий капитал устремится, вероятно, в другие отрасли и создаст там про­тивовес тому уменьшению спроса на рабочую силу, ко­торое произошло ранее вследствие сокращения сбереже­ний других классов.

Часто также утверждают, что заработная плата (т. е., разумеется, ее денежное выражение) изменяется с коле­баниями цен на продовольствие: повышаясь тогда, когда повышаются цены на продовольствие, и понижаясь тогда, когда эти цены падают. Полагаю, что это мнение справед­ливо лишь отчасти, и в той мере, в какой оно справедливо, оно никоим образом не влияет на зависимость размера заработной платы от соотношения между капиталом и ра­бочей силой, поскольку цена на продовольствие в тех слу­чаях, когда она влияет на заработки, оказывает свое воз­действие через этот закон. Сезонные вздорожания и поде-шевления продовольствия не влияют на размеры заработков (если только это влияние не установлено искусствен­ным образом, посредством закона или благотворительно­сти); или, скорее, стоимость продовольствия имеет неко­торую тенденцию воздействовать на размеры заработков образом, противоположным обычно предполагаемому, по­скольку в голодные времена люди, как правило, более ожесточенно конкурируют за работу по найму, создавая невыгодные для себя условия на рынке рабочей силы. Но

в тех случаях, когда дороговизна или дешевизна продо­вольствия носит постоянный характер и ее можно принять в расчет заранее, она может влиять на заработки. Во-пер­вых, если работники получают, как это зачастую бывает, не более того, что достаточно для поддержания их собственной трудоспособности и скудного пропитания обычного числа детей в пх семьях, то из этого следует, что, если продовольствие постоянно дорожает, а заработки не увеличиваются, большее число детей будет умирать преж­девременно; и, таким образам, заработки в конечном сче­те повысятся — но повысятся только потому, что числен­ность населения станет меньше, чем была бы, если бы про­дукты питания остались дешевыми. Во-вторых, даже если заработная плата достаточно высока, чтобы допускаемое вздорожание продовольствия не лишило работников и их семьи предметов первой необходимости, то, хотя чисто физически трудящиеся и смогли бы перенести ухудшение своего материального положения, они, возможно, не поже­лают этого сделать. Они могут иметь привычки к комфор­ту, которые стали для них необходимостью, и скорее при­бегнут к дополнительному ограничению своей способности к размножению, чем откажутся от этих привычек. Таким образом, заработки повысятся вследствие сокращения рож­даемости, а не увеличения смертности. В результате зара­ботная плата действительно приходит в соответствие с ценами на продовольствие, но происходит это спустя неко­торое время, почти равное жизни одного поколения. Рикардо полагает, что иных случаев, кроме этих двух, быть не может. Он исходит из убеждения, что повсюду су­ществует некая минимальная норма заработной платы. Этот размер соответствует или той сумме, какая физиче­ски необходима, чтобы поддерживать численность населе­ния, или той, при какой парод сам предпочтет поддержи­вать свою численность. Рикардо исходит из того, что об­щая норма заработной платы всегда стремится к этому минимуму, что заработки никогда не могут быть ниже этой нормы в течение более длительного периода, чем необхо­димо для того, чтобы снизившиеся темпы роста населения дали себя почувствовать, ,и никогда не могут в течение долгого времени превышать эту норму. Это исходное предположение содержит в себе достаточно истины, что­бы считаться приемлемым для целей абстрактной науки; и заключение, выводимое Рикардо из этого исходного по-

ложения, а именно заключение о том, что в долговремен­ной перспективе заработки повышаются и падают сообраз­но с устойчивыми ценами на продовольствие, справедливо, подобно почти всем его выводам, гипотетически, т. е. при условии соблюдения посылок, из которых он исходит в своих рассуждениях. Но, применяя его заключения на практике, необходимо иметь в виду, что минимум, о кото­ром он говорит, особенно в том случае, когда этот минимум является не физическим, но тем, что можно назвать нрав­ственным минимумом, сам по себе подвержен изменениям. Если прежде заработки были столь высота!, что их можно было бы и снизить, препятствием к чему был привычный для работников высокий уровень комфорта, то повышение цен на продовольствие или какая-либо иная невыгодная для работников перемена обстоятельств могут проявиться двояким образом. Эти изменения могут уравновеситься повышением заработной платы, вызванным постепенным воздействием обстоятельств на благоразумие, которое на­лагает препятствие росту населения; или же эти измене­ния могут привести к постоянному снижению жизненного уровня класса трудящихся в случае, если прежние при­вычки трудящихся в вопросах рождаемости оказываются сильнее их прежних привычек к комфорту. В этом случае ущерб, причиненный трудящимся, окажется продолжи­тельным, и их ухудшившееся положение станет новым минимумом, имеющим тенденцию упрочиться, как закре­пился прежде более достаточный минимум. Следует опа­саться, что из двух способов, которыми может проявиться данная причина, второй способ встречается чаще всего или во всяком случае достаточно часто для того, чтобы лишить всякой состоятельности все утверждения о том, что бед­ствия, постигающие трудящиеся классы, обладают свойст­вом самоисцеляться. Имеется значительное число свиде­тельств того, что положение сельскохозяйственных рабо­чих в Англии более, нежели один раз на протяжении истории нашей страны, подвергалось существенному по­стоянному ухудшению вследствие причин, которые обус­ловливали сокращение спроса на рабочую силу и которые смогли бы оказать лишь временное воздействие, если бы население воспользовалось своей способностью саморегу­лирования для соблюдения прежнего уровня довольства; но нищета, в которую этот класс был ввергнут в течение долгого ряда лет, к несчастью, отлучила.его от прежнего

уровня благосостояния; и следующее поколение, которое выросло, не располагая этими первоначальными удобства­ми, стало в свою очередь размножаться, не сделав никакой попытки возвратить прежний уровень жизни *.

Нечто совершенно противоположное описанному выше происходит тогда, когда вследствие улучшений сельского хозяйства, отмены хлебных законов и иных тому подоб­ных причин предметы первой необходимости дешевеют и работники получают возможность при прежних заработ­ках пользоваться большими удобствами, чем прежде. Заработная плата сократится не сразу; возможно, что она даже увеличится; но в конце концов она сократится настолько, что трудящиеся окажутся в положении не луч­ше прежнего, если только за период процветания не бу­дет навсегда установлен новый, более высокий уровень благосостояния, который класс трудящихся будет считать непременным и неотъемлемым. К сожалению, на этот бла­готворный результат никак не следует рассчитывать; под­нять жизненный уровень, который работник будет счи­тать более необходимым, нежели возможность вступать в брак и иметь семью, гораздо труднее, чем снизить его. Если трудящиеся удовлетворяются тем, что будут пользо­ваться большим комфортом, пока последний существует, но не научатся считать его необходимым, они будут раз­множаться до такой степени, что вернутся к своему преж­нему уровню жизни. Прежде из-за постоянной нищеты детей трудящихся недостаточно хорошо кормили и уха­живали за ними, теперь же в живых их останется больше и, когда эти дети вырастут, их конкуренция за ра­боту по найму снизит заработную плату, быть может, в полном соотношении с удешевлением продовольствия. Если этот результат не будет достигнут таким образом, то к нему приведут более ранние и многочисленные браки или увеличение числа детей в каждой семье. Весь накоп­ленный опыт свидетельствует о том, что в периоды деше­визны продуктов питания и полной занятости постоянно

* См. исторический очерк о положении английских крестьян, опубликованный крупным специалистом. У. Торнтоном (William Thornton) в его работе "Over-Population and its Remedy". Это про­изведение наилучшим образом отличается от большинства других опубликованных в настоящее время работ правильным рассмотре­нием вопросов, касающихся экономического положения трудящих­ся классов.

и неизменно наблюдается значительное увеличение числа заключаемых браков. Поэтому я не могу признать ту важ­ность, которую столь часто придают отмене хлебных зако­нов с точки зрения одной лишь проблемы положения тру­дящихся, или согласиться с каким-либо из тех планов небольшого улучшения материального положения трудя­щихся, которые, сменяя друг друга, постоянно бывают в моде. Изменения, лишь в малой степени воздействующие на поведение трудящихся, не налагают прочного от­печатка на их привычки и потребности, и трудящиеся вскоре погружаются в свое прежнее состояние. Для того чтобы произвести заметный сдвиг к лучшему, воздейству­ющая на трудящихся временная причина должна быть достаточно сильной, чтобы совершить значительное изме­нение в их положении — такое изменение, которое будет ощущаться на протяжении многих лет, несмотря на сколь угодно мощный стимул к росту населения, сообщенный этим же изменением одному поколению трудящихся. Дей­ствительно, в тех случаях, когда свершается улучшение такого выдающегося порядка и вырастает поколение, на­всегда привыкшее к повысившемуся жизненному уровню, привычки этого нового поколения в вопросах рождаемости и численности населения складываются на основе более высокого минимума, и улучшение положения трудящихся становится постоянным. Самый замечательный из приме­ров такого рода дает послереволюционная Франция. По­скольку большинство французов внезапно поднялось из нужды к независимости и сравнительному достатку, то непосредственным результатом явился беспримерно стре­мительный рост населения, происходивший несмотря на разрушительные войны того периода, отчасти потому, что улучшившееся материальное положение позволяло выкор­мить больше детей, которые при иных обстоятельствах умерли бы, а отчасти потому, что увеличилось число рож­дений. Следующее поколение выросло, однако, со значи­тельно изменившимися по сравнению с прежними при­вычками; и, хотя никогда еще Франция не знала такого высокого уровня благосостояния, число рождающихся из года в год остается почти неизменным * и население рас-т^ет крайне медленно **.

* См. ранее, т. I, с. 458—461.

** Сходное, хотя и не столь значительное повышение уровня Жизни трудящихся произошло в Англии на протяжении тех ЗеЬ

4 Зэкэз Ns 522 49

§ 3. Итак, размер заработной платы зависит от соотно­шения между численностью трудящегося населения и ка­питалом или другими средствами, предназначенными для покупки рабочей силы — краткости ради будем говорить просто «капитал». Если в данное время или в данном мес­те заработная плата выше, нежели в другое время и в другом месте, если класс наемных работников пользуется более обильным пропитанием и большим достатком, то причина этого не что иное, как более высокая доля капи­тала по отношению к численности населения. Для рабо­чего класса важны не абсолютный объем накопления или абсолютный объем производства, даже не абсолютная величина средств, предназначенных для (распределения оредя работников, а соотношение между этими средствами и численностью людей, между которыми делятся эти сред­ства. Положениекласса работников нельзя улучшить ка­ким-либо иным способом, кроме изменения этого соотно­шения в пользу трудящихся; и любой план улучшения положения работников,построенный не на основе этого принципа, с точки зрения, предусматривающей постоян-

мечателышх 50 лет, с 1715 по 1765 г., которые отличались столь необычайной последовательностью богатых урожаев (в течение всего этого периода было не более 5 явно неурожайных лет), что среднияя цена пшеницы в эти годы была гораздо ниже, чем в тече­ние 50 лет, предшествовавших этому периоду. Мальтус подсчитал, что в среднем в течение 60 лет, предшествовавших 1720 г., работ­ник мог купить на свой дневной заработок только '/е бушеля пшеницы, тогда как в период с 1720 по 1750 г. работник на свой дневной заработок мог купить '/4 бушеля пшеницы. Согласно итонским статистическим таблицам, средняя цена пшеницы за полувековой период, заканчивающийся 1715 г., составляла 41 шилл. 7³/4 пенса за квартер, а за последние 23 года этого периода — 45 шилл. 8 пенсов, тогда как за последующие 50 лет средняя цена квартера пшеницы не превышала 34 шилл. 11 пенсов. Столь зна­чительное улучшение положения класса трудящихся, хотя и возникшее вследствие случайного стечения урожайных лет, но все же продлившееся в течение периода, который превысил срок жизни одного поколения, было достаточно продолжительным для того, чтобы произвести перемену в привычных запросах и потреб­ностях класса трудящихся; и этот период всегда отмечают как время «заметного улучшения в качестве потребляемого продо­вольствия и решительного повышения уровня благосостояния и удобств, которыми пользовались работники».—М а 11 h u s. Prin­ciples of Political Economy, p. 225. Характеристику этого периода см. в превосходной работе: Т о о k e. History of Prices, vol. I, p. 38—61, а цены па зерно — в приложении к этому труду.

ные положительные сдвиги, является заблуждением, В странах, подобных Северной Америке и австралий­ским колониям, где знания и искусство цивилизации и вы­сокоэффективное стремление к накоплению сосуществуют с безграничными просторами незаселенных, незанятых земель, рост капитала легко идет вровень с самым стре­мительным ростом населения, какой только возможен, и замедляется лишь вследствие практической невозможно­сти заполучить достаточное число работников. Следова­тельно, все люди, 'сколько бы их ни родилось, могут полу­чить работу, не переполняя рынок рабочей силы; каждая рабочая семья в изобилии имеет предметы первой необхо­димости, пользуется многими удобствами и некоторыми предметами роскоши; бедность и зависимость составляют здесь удел только тех лиц, которые или скверно ведут себя, или действительно не способны трудиться. Подобным пре­имуществом в старых странах пользуются, хотя и в мень­шей степени, работники какой-либо особой профессии вследствие необычайно быстрого роста не капитала вооб­ще, но того капитала, который вложен в соответствующую отдельную отрасль производства. После изобретений Уатта и Аркрайта развитие хлопчатобумажной промышленности происходило в столь гигантских масштабах, что вложен­ный в эту отрасль капитал увеличился, вероятно, в 4 раза за то время, которое потребовалось для того, чтобы числен­ность населения удвоилась. Поэтому, хотя эта отрасль привлекла из других промыслов те рабочие руки, какие были доступны благодаря географическим обстоятельствам и привычкам или склонностям людей, и хотя порожденный развитием этой отрасли спрос на детский труд обратил не­посредственные материальные интересы рабочих в направ­лении увеличения численности населения вместо ее огра­ничения, тем не менее заработная плата в крупных центрах производства хлопчатобумажных тканей в общем была на­столько высока, что совокупный заработок всех членов семьи, выведенный как средняя за ряд лет величина, со­ставляет весьма удовлетворительную сумму. До сих пор нет никаких признаков устойчивого снижения заработной платы в этом производстве, тогда как воздействие роста заработков в текстильной промышленности проявилось так­же и в повышении общего уровня заработной платы сель­скохозяйственных рабочих в графствах, прилегающих к центрам производства хлопчатобумажных тканей.

4*

йо такие обстоятельства, обусловленные необычным положением отдельной страны или отрасли производства и позволяющие населению безнаказанно расти предельно высокими темпами, редки и преходящи. Существует очень немного стран, где наблюдается необходимое для такого роста населения единство условий. В некоторых странах ремесла находятся в состоянии отсталости и застоя и по­тому капитал возрастает медленно, в других — рост населе­ния вскоре достигает своего предела, поскольку эффектив­ное стремление к накоплению весьма невелико; или же, хотя оба указанные элемента достигли наивысшей из известных степеней развития, возрастание капитала при­остановлено потому, что в стране нет неосвоенных земель столь же хорошего качества, как те, что уже заняты и являются сферой приложения капитала. Хотя капитал и может в течение некоторого времени удваиваться одновре­менно с населением, однако в тех случаях, когда этот ка­питал и население должны найти себе применение на той же, что и прежде, площади земли, продукция сельского хозяйства не будет постоянно удваиваться без целого ряда беспримерных агрономических изобретений. Поэтому, если заработная плата не снижается, должны снизиться при­были; а когда прибыли падают, возрастание капитала замедляется. Кроме того, даже если заработная плата не снизилась бы, цены на продовольствие (как будет подроб­нее показано далее) при этих обстоятельствах неизбежно поднялись бы, что равносильно падению заработной платы.

Следовательно, за исключением тех весьма необычных случаев, которые я только что отметил и из которых сколь­ко-нибудь практическое значение имеет лишь положение новой колонии или страны, находящейся в аналогичных условиях, невозможно, чтобы население возрастало пре­дельно высокими темпами без снижения заработной пла­ты. И это падение заработной платы будет неудержимо продолжаться вплоть до того уровня, физическое или нравственное воздействие которого сдерживает рост насе­ления. Поэтому ни в одной из старых стран население не возрастает темпами, приближающимися к предельно вы­соким, в большинстве старых стран население увеличива­ется весьма умеренными темпами, а в некоторых н вовсе не возрастает. Эти факты можно объяснить лишь двумя моментами: либо тем, что в действительности не рождает­ся все то число детей, какое допускает природа и какое

бывает при некоторых обстоятельствах, либо тем, что, хотя рождаемость н высока, значительная часть родив­шихся умирает. Замедление роста населения обусловлено или смертностью, или благоразумием — по выражению Мальтуса, либо положительным, либо превентивным пре­пятствием, — и во всех старых обществах обязательно должно существовать и действительно существует, обла­дая к тому же весьма сильной действенностью, то или другое из этих препятствий. Повсюду, где рост населения не сдерживается благоразумием отдельных лиц или прави­тельственными мерами, его сдерживает смертность от голода и болезней.

Мальтус приложил огромные старания к тому, чтобы установить почти для всех стран мира, какое же именно из указанных препятствий в них действует; и даже те­перь можно с пользой прочитать собранные им в «Опыте о законе народонаселения» свидетельства по этому вопросу. Во всей Азии — а в прошлом и в большинстве европей­ских стран, в которых трудящиеся классы не находились в состоянии личной зависимости от господ, — не существу­ет или не существовало — иного ограничения численно­сти населения, кроме смерти. Смертность не всегда была следствием нищеты; в значительной мере она происходи­ла от неумелого и незаботливого обращения с детьми, от нечистоплотных или нездоровых в иных отношениях жиз­ненных привычек взрослого населения и от почти что регулярных вспышек опустошительных эпидемий. По всей Европе сила действия этих причин, вследствие которых сокращалась продолжительность жизни, значительно уменьшилась, но сами они не исчезли. До сравнительно недавнего времени едва ли хоть один из крупных городов Англии мог сохранить численность своего населения без притока людей, которые всегда устремляются в города из сельских районов. Вплоть до самого недавнего времени так было в Ливерпуле, да и в Лондоне смертность выше, а средняя продолжительность жизни меньше, нежели в сель­ских районах, где нищета гораздо сильнее. В Ирландии даже самый незначительный неурожай картофеля всегда сопровождается вспышками эпидемических лихорадок и смертью людей от истощения вследствие недостаточности питания. Однако нельзя сказать, что ныне численность населения какого-либо района Европы сдерживается прямо или косвенно заболеваниями, а тем более голодом.

По утверждению Мальтуса, численность населения Евро­пы ограничена главным образом превентивным, а не положительным препятствием. Думаю, однако, что пре­вентивное средство, продиктованное мотивами благоразу­мия, редко может без посторонней помощи оказать воздей­ствие на класс, который целиком или преимущественно состоит из наемных работников, не ждущих от будущего никакой иной для себя участи. Например, я питаю самые сильные сомнения по поводу того, что основная масса английских сельскохозяйственных работников практико­вала какие бы то ни было меры благоразумного ограни­чения рождаемости. Обычно они вступают в брак столь же рано и в их семьях так же много детей, как если бы они были поселенцами в Соединенных Штатах. На протяже­нии жизни поколения до принятия ныне действующего закона о бедных они получали самое непосредственное поощрение к такого рода непредусмотрительности. Они имели не только гарантию на, получение в случае потери работы пропитания, предоставлявшегося на легких для них условиях, но даже при наличии работы они обычно получали от прихода еженедельную дотацию, размеры которой устанавливались прояорционально числу детей в их семьях. Кроме того, женатым и имеющим большие семьи работникам цри найме всегда отдавали, по причи­не близорукой экономии, предпочтение перед неженаты­ми. Эта последняя премия за рождаемость до сих пор существует. При таком поощрении сельскохозяйственные работники приобрели привычки к безрассудству, которые настолько прочно укореняются в неразвитом уме, что, раз появившись, они обыкновенно надолго переживают при­чины, непосредственно их 'Породившие. В обществе, даже в самых глубоких его слоях, недоступных внешним влия­ниям, распространяющимся только по поверхности, дей­ствует так много факторов, что рискованно делать какие-либо положительные утверждения относительно умствен­ного и нравственного состояния или практических импульсов классов и общественных групп — утверждения .сегодня, может быть, правильные, через несколько лет будут, возможно, нуждаться в значительных модификаци­ях. Однако представляется, что, если бы темпы роста населения зависели всецело от рождаемости у сельскохо­зяйственных работников и не сдерживались бы высокой смертностью, эти темпы были бы в южных графствах

Англии столь же стремительны, как в Америке. Главным ограничивающим рост населения Англии фактором являет­ся очень высокая доля, которую составляют в населении средние классы и квалифицированные ремесленники, почти равные по численности простым рабочим и в дейст­вительности подверженные — и в значительной степени — воздействию мотивов, продиктованных благоразумием.

§ 4. Там, где класс трудящихся живет на одну заработ­ную плату, не имея ни собственности, ни надежды при­обрести ее, и все же воздерживается от чрезмерно быстро­го размножения, там причиной тому до сих пор были, как я полагаю, либо действительное юридическое ограни­чение, либо того или иного рода обычай, которые незави­симо от воли и сознательных намерений трудящихся фор­мируют их поведение или сообщают им непосредственные побуждения не вступать в браки. Обычно не знают, как много в Европе стран, где на пути заключения непредус­мотрительных браков ставятся всевозможные правовые препоны. Сообщения, представленные первой комиссии по изучению действия системы вспомоществования бедным нашими посланниками и консулами в различных районах Европы, содержат значительное количество информации по этому вопросу. В предисловии к этим сообщениям * Сениор пишет, что в странах, где признается законное пра­во на получение вспомоществования, «вступление в брак лиц, фактически получающих пособие, по-видимому, по­всеместно запрещено, а вступление в брак лиц, которые вряд ли обладают средствами к независимому существова­нию, допускается очень редко. Так, например, нам сооб­щают, что в Норвегии никто не может вступить в брак, не показав священнику убедительных свидетельств того, что устроен прочно и, таким образом, какой открывал бы хо­рошие перспективы на его возможности содержать семью».

В Мекленбурге «браки откладываются вследствие при­зыва на обязательную военную службу мужчин, которым исполнился 21 год, а служба длится 6 лет; кроме того, собирающиеся вступить в брак должны иметь жилье -в противном случае священникам не разрешается венчать

* Приложение F к общему отчету комиссии, изданному также по особому распоряжению отдельным томом,

их. Мужчины вступают в брак в возрасте 25—30 лет, жен­щины — немногим ранее, так как те и другие должны сначала заработать достаточно средств, чтобы устроить свою семейную жизнь».

В Саксонии «мужчина, если он подлежит призыву в армию, не может жениться прежде, чем ему исполнится 21 год. В Дрездене «профессионалы» (этим словом обозна­чают, вероятно, ремесленников) не могут вступать в брак до тех пор, пока не станут мастерами в своем ремесле».

Сообщают, что в Вюртемберге «ни одному мужчине не разрешается жениться до 25 лет — по причине его воин­ских обязанностей, если только он не получит или не купит особого разрешения; по достижении указанного воз­раста он также должен получить разрешение на вступле­ние в брак, которое дают при представлении доказа­тельств, что он вместе со своей женой будет иметь доста­точные для содержания семьи и ее устройства средства; в крупных городах такая сумма составляет от 800 до 1000 флоринов (от 66 ф. ст. 13 шилл. 4 пенсов до 84 ф. ст. 3 шилл. 4 пенсов); в городах поменьше — от 400 до 500 флоринов, в деревнях — 200 флоринов (16 ф. ст. 13 шилл. и 4 пенса)» *.

Главная причина, вследствие действия которой в этой стране число бедняков так незначительно, сообщает по­сланник в Мюнхене, заключается «в запрещении на осно­вании закона браков в тех случаях, когда вступающие в брак не могут доказать наличия достаточных средств к су­ществованию; и это предписание строго выполняется всег­да и повсюду. Действительно, результат постоянного и строгого соблюдения этого правила оказывает значитель­ное влияние на сдерживание роста населения в Баварии, которое в настоящее время невелико для площади страны, но это правило имеет самые благотворные последствия в деле предотвращения крайней нищеты и обусловленных ею страданий» **.

В Любеке «браки между бедняками откладываются в силу необходимости для каждого жителя, во-первых, предварительно доказать, что он имеет постоянно заня^-тие, работу или профессию, которые позволят ему содер­жать жену, и, во-вторых, стать бюргером и приобрести

* Предисловие к общему отчету комиссии, с. XXXIX. ** Тэм же, с. XXXIII, или Приложение с. 554,

мундир городской гвардий, что все вместе стоит почти 4 ф. ст.» *. Во Франкфурте «правительство не налагает никаких возрастных запретов на вступление в брак, но разрешение на брак предоставляется только при доказа­тельстве наличия средств к существованию»**.

Упоминание о воинской повинности, встречающееся в некоторых из вышеприведенных заявлений, указывает на косвенное препятствие к заключению браков, налагаемое законами некоторых стран, где нет никаких прямых юри­дических ограничений. Например, в Пруссии законы, при­нуждающие каждого здорового мужчину в обязательном порядке отслужить несколько лет в армии как раз в тот период жизни, когда наиболее вероятно заключение не­благоразумных браков, по своему воздействию на рост населения являются, вероятно, абсолютно равносильными правовым ограничениям, действующим в мелких герман­ских государствах.

⁴ «Швейцарцы, — пишет Кэй, — по опыту так хорошо понимают целесообразность для своих сыновей и дочерей отложить время вступления в брак, что государственные советы четырех или пяти самых демократических канто­нов, избранные, о чем не следует забывать, на основе все­общего избирательного права, приняли законы, в соответ­ствии с которыми все молодые люди, вступающие в брак прежде, чем докажут перед должностным лицом своего района способность содержать семью, обязуются к уплате крупного штрафа. Законы такого рода уже многие годы действуют в Люцерне, Ааргау, Унтервальдене и, сколько мне помнится, в Санкт-Галлене, Швице и Ури» ***.

§ 5. Там, где нет общего закона, ограничивающего за­ключение браков, часто имеются равносильные такому за­кону обычаи. В те времена, когда существовали средневе­ковые гильдии или цехи, их постановления и регламенты были составлены с весьма значительным расчетом на до­стижение выгоды, которую та или иная отрасль извлекала из ограничения конкуренции; и эти цеховые правила весь­ма действенным образом заинтересовывали ремесленников в том, чтобы они не вступали в брак до тех пор, пока не

* Приложение к общему отчету комиссии, с. 419.

* Там же, с. 567.

⁴ [Этот абзац был внесен в 3-е издание (1852 г.).]

* К а у, op. cit., vol. I, p. 68.

пройдут через две степени — ученика и подмастерья — и не достигнут статуса мастеров *. В Норвегии, где преоб-

* «Вообще,—пишет Сисмонди,—численность мастеров в каж­дой корпорации была определена и никто, кроме мастера, не мог держать мастерскую или вести торговлю за свой собственный счет. Каждый мастер мог обучать только определенное число уче­ников, которых он наставлял в своем ремесле; в некоторых кор­порациях мастерам было разрешено держать только по одному ученику. Каждый мастер мог также нанимать ограниченное чи­сло работников, которых называли компаньонами или подмас­терьями, и в тех отраслях, в которых мастерам разрешалось брать только одного ученика, мастера могли держать одного или, самое большее, двух подмастерьев. Никому не разрешалось покупать, продавать или работать в цехе, если только он не был учеником, подмастерьем или мастером; никто не мог стать подмастерьем, не отработав определенного числа лет учеником, или мастером, не отработав такого же числа лет подмастерьем и не создав так называемого chef, d'ceuvre (шедевра)—образчика работы в избранном им ремесле, который должен был получить оценку корпорации. Понятно, что эта организация отдавала все­цело в руки мастеров пополнение цеха новыми работниками. Только мастера могли брать себе учеников, хотя и не были обяза­ны это делать; поэтому, они требовали платы, и нередко очень высокой, за свое согласие принять ученика; а юноша не мог за­няться ремеслом, если не имел для начала суммы, требуемой в уплату за обучение, и средств, необходимых для того, чтобы су­ществовать в течение срока ученичества, поскольку на протяже­нии четырех, пяти или семи лет вся его работа принадлежала его мастеру. В течение этого времени ученик находился в полной за­висимости от мастера, ибо воля или даже каприз последнего мог­ли закрыть перед ним дверь к доходному ремеслу. После того как ученик становился подмастерьем, он получал немного боль­ше свободы: он мог наниматься к любому мастеру по собствен­ному выбору или переходить от одного мастера к другому; а так как положения подмастерья можно было достигнуть только че­рез ученичество, то подмастерье начинал теперь получать поль­зу от той монополии, от которой он прежде страдал, и практически имел гарантию получения хорошей оплаты за работу, выпол­нять которую никому более не разрешалось. Однако переход подмастерья в мастера зависел от корпорации, и потому подмас­терье еще не считал свое будущее обеспеченным, а положение прочным. В общем, он не женился до тех пор, пока не получал звание мастера.

Известно как из теории, так и из практики, что существова­ние ремесленных корпораций препятствовало и не могло не пре­пятствовать рождению избыточного числа людей. Согласно ус­тавам почти всех цехов, человек не мог быть принят в мастера прежде, чем ему исполнится 25 лет; но если у него не было ка­питала, если он не сделал значительных сбережений, он продол­жал работать в качестве подмастерья гораздо дольше: некото­рые ремесленники, а может быть, и большинство их, оставались подмастерьями всю жизнь. Однако вряд ли имеется хоть один

ладает труд в сельском хозяйстве, законом запрещено [1848 г.] нанимать на ферму работника сроком менее чем на год. Это было обычной практикой и в Англии до тех пор, пока законы о вспомоществовании бедным не уничтожили ее, предоставив фермерам возможность бро­сать своих работников на содержание прихода всякий раз, когда исчезала непосредственная необходимость в их тру­де. Вследствие этого обычая и проведения его в жизнь силой закона весь довольно ограниченный по численности класс сельскохозяйственных рабочих пользуется в Норве­гии контрактами на годичный по крайней мере срок, которые естественным образом становятся постоянными контрактами, если стороны довольны друг другом; поэто­му-то в каждой местности известно, имеется ли свободное рабочее место или вероятно ли появление такого места, и до тех пор, пока нет вакансии, -молодой человек не женит­ся, зная, что не сможет получить работы по найму. Такой же обычай —с той разницей, что срок трудового соглаше­ния равен полугоду вместо года, — по-прежнему [1848 г.] существует в Камберленде и Уэстморленде и, по-видимо­му, сопровождается теми же последствиями. Сельскохо­зяйственные рабочие, постоянно служащие на фермах, «живут и питаются в домах сбоях хозяев, редко покидая эти фермы до тех пор, пока после смерти кого-либо из родственников или соседей не наследуют маленькой фермы на правах собственности или аренды. Так называемых лишних рук здесь не существует» *. В одной из предыду­щих глав я упоминал, что препятствием к росту населения в Англии в течение прошлого столетия служили трудно­сти с получением отдельных жилищ**. Можно привести примеры и других обычаев, ограничивающих численность населения: по словам Сисмонди, в некоторых районах бедняки придерживаются той практики, которая, как хо­рошо известно, существует среди высших сословий, а именно правила, по которому все сыновья, кроме одного,

пример вступления ремесленника в брак прежде, чем его при­знают мастером;' да если бы ремесленники и были столь неблаго­разумны, чтобы желать этого, ни один отец не выдал бы свою Дочь за человека без положения».—"Nouveaux Principes", liv. IV, ch. 10. См. также: А. Смит. Исследование о природе и причинах богатства народов, кн. I, гл. 10, отдел 2.

* См.: Thornton, Over-Population, p. 18, п работы упомя­нутых там известных специалистов. ** См. т. I, с. 339.

остаются неженатыми. Но маловероятно, чтобы такое семейное правило существовало у поденщиков. Это пра­вило позволяет владельцам мелкой земельной собственно­сти и испольщикам предотвращать раздробление земли на слишком мелкие участки.

Вообще говоря, ныне в Англии едва ли остался хотя бы след от этих косвенных препятствий росту населения. Исключение составляют лишь приходы, в которых вся земля принадлежит одному или немногим землевладель­цам, здесь землевладельцы все еще сдерживают увеличе­ние численности проживающих рабочих, не допуская строительства новых домов или разрушая уже суще­ствующие, ограничивая тем самым численность населения, которое может стать бременем для данной местности. Однако это не оказывает сколько-нибудь значительного воздействия на общую численность населения, поскольку необходимую работу в этих приходах выполняют рабочие, имеющие постоянное место жительства в других районах. Прилегающие к этим приходам округа всегда очень стра­дают от подобной практики, против которой они не могут защищаться сходными средствами, так как собственник хотя бы одного акра земли, не вступивший в соглашение с остальными землевладельцами, имеет возможность со значительной выгодой для себя провалить их попытку, застроив свой акр земли домами. В связи с этими жало­бами в течение последних нескольких лет в парламенте обсуждался закон, согласно которому местный налог на вспомоществование бедным должен взиматься не с при­хода, а с объединения нескольких приходов, образующих союз⁵. Эта законодательная мера, будучи во всех прочих отношениях весьма благотворной, устраняет последние пережитки тех порядков, которые некогда служили пре­пятствием к росту населения, но теперь потеряли почти всю свою силу по причине крайней ограниченности их дей­ствия.

⁵ [Предложение об обложении всех входящих в союз прихо­дов единым налогом на вспомоществование бедным было упомя­нуто в 1-м издании (1848 г.); соответствующий закон упомянут в 7-м издании (1871 г.). По поводу закона о налогообложении союзов, принятом в 1865 г., и о предшествующих ему и последо­вавших за ним законодательных мерах см.: "Majority Report" ко­миссии по расследованию действия системы вспомоществования бедным (1909 г.), ч. IV, гл. 4.]

§ 6. Таким образом, можно считать, что среди простых сельскохозяйственных рабочих препятствий к росту насе­ления почти не существует. Если бы рост городов и нахо­дящих в них применение капиталов, благодаря которому сохраняется нынешняя средняя норма заработной платы фабричных работников, несмотря на стремительное увели­чение их численности, не поглощали бы также и значи­тельной части ежегодного прироста сельского населения, то в нынешних привычках этих людей нет, по-видимому, никаких моментов, препятствующих им оказаться в столь же жалком положении, в каком находились ирландцы до 1846 г.; и нет никакой уверенности в том, что эта судьба не уготована нам⁶ в случае, если рынок для наших про­мышленных товаров -- не говорю уже — сократится, но хотя бы перестанет расширяться теми же стремительными темпами, <как в течение последних 50 лет. Не будем, одна­ко, предсказывать такого бедствия. Можно надеяться, что оно будет предотвращено высоким и постоянно растущим сознанием фабричного населения, которое изменит свои привычки согласно обстоятельствам. Нынешнее положе­ние рабочих в некоторых сугубо сельскохозяйственных графствах — Уилтшире, Сомерсетшире, Дорсетшире, Бед­фордшире, Бакингэмшире — вызывает достаточно тягост­ные размышления. Проживающие в этих графствах рабо­чие с их большими семьями и заработками в 8 или, может быть, 9 шилл.⁷ в неделю при условии полной занятости в течение некоторого времени являются одним из главных объектов всеобщего сострадания; настало время, когда они должны наконец почувствовать пользу от выводов, осно­ванных на здравом смысле.

К несчастью, при обсуждении этих вопросов обычно господствует скорее сентиментальность, нежели здравый смысл; и в то время, как усиливается сочувствие к тяго­там бедняков и увеличивается готовность признать за ними право на помощь со стороны других людей, сущест­вует тем не менее почти всеобщее нежелание смело взгля-

⁶ [В первоначальном тексте далее следовали такие слова: «В особенности учитывая то, насколько сильно способствуют этой нищете сами ирландцы, эмигрирующие в Англию и снижающие таким образом заработки ее собственных жителей»; эти слова бы­ли опущены в 5-м издании (1862 г.).]

⁷ [Так с 5-го издания (1862 г.). В 1-м издании (1848 г.) — «семь или, может быть, восемь».]

путь на подлинную сложность положения бедняков или вообще обратить внимание на условия, которые природа сделала непременным залогом улучшения их участи в ее материальном аспекте. Никогда ни в одной стране не по­лучали еще такого широкого распространения дискуссии о положении рабочих, стенания по поводу их крайней нищеты, обличения всех, кого считают безразличным к этой нищете, того или иного! рода проекты улучшения их положения, какое получили эти явления в Англии при жизни нынешнего поколения. Но существует молчаливое согласие полностью игнорировать закон заработной платы или уклоняться от него заключенными в скобках упо­минаниями, оснащенными такими выражениями, как «жестокосердное мальтузианство». Как будто сказать лю­дям, что они могут пустить на свет массы существ, кото­рые, несомненно, будут прозябать в нищете и, скорее всего, испытывать лишения, не в тысячу раз более жесто­ко, чем сказать тем же людям, что они не могут делать этого. Те, кто так думает, забывают о том, что поведение, порицать которое считается столь жестоко, представляет собой унизительное порабощение одних людей животным инстинктом и чаще всего беспомощное подчинение других отвратительному злоупотреблению силой⁸.

До тех пор пока люди оставались в полуварварском со­стоянии, обладая свойственными дикарям праздностью и немногими потребностями, ограничивать рост населения было, вероятно, нежелательно. При том состоянии челове­ческого мышления давление материальной необходимости могло быть обязательным стимулом к напряжению физи­ческих и умственных способностей, тому напряжению, которое требовалось для свершения величайшего из всех изменений в образе существования людей, благодаря кото­рому производительная жизнь получила преобладание над охотой, пастушеством, войнами и грабежами. В ту эпоху мировой истории нужда была полезна, как полезно было даже рабство; и до сих пор, может быть, существуют угол-

⁸ [В 3-м издании (1852 г.) здесь был снят абзац первоначаль­ного текста, содержащий критику «поведения значительной ча­сти партии тори в течение 10 важных лет» по отношению к «введению в силу закона» (реформы закона о бедных 1834 г.), «в высшей степени благотворного в принципе, с которым согла­силась их собственная партия, но номинальными авторами ко­торого почти случайно стали их соперники».]

ки на земном шаре, где такое положение еще сохранилось, хотя его легко можно устранить при содействии более цивилизованных обществ. Но в Европе такое время, когда исполненная лишений жизнь хоть сколько-нибудь способ­ствовала развитию трудолюбия и цивилизации, давно про­шло, если когда-либо и существовало. Напротив, очевид­но, что, если бы сельскохозяйственные рабочие жили луч­ше, они и трудились бы более эффективно, и были бы лучшими, нежели сейчас, гражданами. Теперь спраши­вается, верно ли то, что, если бы их численность была меньше, они бы получали более высокую заработную пла­ту. В этом, а ни в чем другом и заключается вопрос; бес­полезно отвлекать внимание от этого вопроса критикой того или иного второстепенного положения, высказанного Мальтусом или каким-нибудь другим автором, и вообра­жать, что, опровергнув такое второстепенное положе­ние, вы докажете ложность принципа народонаселения. Например, некоторые люди одержали легкую победу над брошенным мимоходом, главным образом в качестве из­лишне смелой иллюстрации, предположением Мальтуса о том, что производство продовольствия увеличивается в арифметической прогрессии, тогда как население возрас­тает в геометрической. Любой беспристрастный читатель знает, что Мальтус отнюдь не придавал значения этой неудачной попытке — определить с математической точно­стью вещи, которые не допускают такого определения, а любому способному к рассуждениям человеку должно быть понятно, что по отношению к основной линии дока­зательств Мальтуса это определение совершенно излишне. Другие придавали безмерную важность поправке, внесен­ной лишь в терминологию ранних последователей Мальту­са политэкономами недавнего времени. Некоторые авторы заявили, что население имеет тецденцию возрастать быст­рее, чем средства к существованию. Данное утверждение было правильным в том смысле, какой эти авторы вклады­вали в него, а именно: в большинстве случаев население возрастало бы быстрее, чем средства существования, если бы рост населения не сдерживался смертностью или бла­горазумием. Но ввиду того, что эти препятствия в разное время и в разных местах действуют с неодинаковой силой, утверждение этих авторов оказалось возможным истолко­вать так, как будто они подразумевали, что население обычно возрастает быстрее средств к существованию и ни-

щета народа все увеличивается. При таком толковании смысла этого тезиса противники стали настойчиво утвер­ждать, что истина заключается в обратном — что по мере прогресса цивилизации налагаемое благоразумием препят­ствие к росту населения имеет свойство становиться более действенным, а темпы роста населения относительно тем­пов роста производства продовольствия имеют тенденцию снижаться; и ошибочно отстаивать мнение о том, что в лю­бом развивающемся обществе население имеет тенденцию увеличиваться быстрее, чем возрастает производство про­довольствия, или хотя бы с такой же быстротой. В дан­ном случае слово «тенденция» используют в совершенно ином смысле, чем использовали его авторы, отстаивающие указанное положение. Но оставим в стороне вопрос о сло­воупотреблении — разве обе стороны не допускают того, что в старых странах население оказывает слишком уж сильное давление на средства существования? И хотя давление это уменьшается по мере того, как удается со­вершенствовать представления и привычки беднейшего класса тружеников — к чему, надо надеяться, в развиваю­щейся стране всегда имеется некоторая тенденция, — все же пока что эта тенденция была и по-прежнему остается крайне слабой; и (если мы обратимся к действительности) мы заметим, что она пока еще не развилась настолько, что­бы дать уилтширским сельскохозяйственным рабочим за­работную плату, превышающую 8 шилл. в неделю. Един­ственным вопросом, который необходимо рассмотреть, является вопрос о том, составляет ли такой заработок до­статочное и приемлемое обеспечение для работника, ибо если не составляет, то население действительно - - и это реальный факт — слишком несоразмерно по отношению к средствам, предназначенным на выплату заработков. Ста­ло ли давление численности населения на величину средств к существованию более сильным, чем в какой-нибудь прошлый период, или же нет, не имеет никакого практиче­ского значения, за исключением того, что если соотноше­ние между численностью населения и средствами к суще­ствованию улучшается, то имеется большая надежда на то, что посредством должных содействующих и поощри­тельных мер можно заставить это соотношение изменяться к лучшему в более значительной степени и более быстро. При обсуждении этого вопроса приходится бороться, однако, не против разума, но против чувства недовольст-

на, которое примирится с неприятной правдой лишь тогда, когда будут исчерпаны все средства, позволяющие укло­ниться от признания этой истины. Необходимо поэтому приступить к подробному рассмотрению этих способов и опровергнуть каждое положение, подхваченное противни­ками принципа народонаселения в решимости найти для рабочих какое-то прибежище, какие-то внушающие дове­рие средства улучшения их положения, не требующие от трудящихся какого-либо, вынужденного или добровольно­го, усилия по самоограничению или сколько-нибудь боль­шего, чем в настоящее время, контроля над животной спо­собностью к размножению. Это и будет предметом сле­дующей главы ⁹.