ИЗБАВЛЕНИЯ ОТ НИЗКОЙ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ

§ 1. Какими же средствами следует в таком случае бо­роться с нищетой? Как следует исцелять бедствие, заклю­чающееся в низкой заработной плате? Если средства, обычно рекомендуемые для достижения этой цели, непри­годны, нельзя ли придумать иные? Поддается ли вообще эта проблема решению? Неужели политическая экономия не способна ни на что, кроме как на одни лишь возраже­ния против в'сех предложений и демонстрацию того, что ничего нельзя сделать?

Будь это так, политическая экономия имела бы, воз­можно, необходимую, но печальную и неблагодарную за­дачу. Если бы подавляющее большинство человеческого рода должно было навсегда оставаться в своем нынешнем состоянии, состоянии порабощения тяжким трудом, от которого занимающиеся им люди не получают какой-либо выгоды и потому не ощущают, не осознают никакой в нем заинтересованности, если бы люди были обречены зани­маться тяжелым, отупляющим трудом с раннего утра до позднего вечера ради удо1влетворения самых насущных своих потребностей, обладая всеми предполагаемыми та­ким состоянием умственными и нравственными недостат­ками, будучи лишены умственного и эмоционального потенциала и невежественны, ибо их нельзя просветить в большей степени, чем степень их сытости; если бы люди были эгоистичны, поскольку ;все их мысли поглощены только их собственными делами, лишены интересов и чувств, присущих гражданам и членам общества, но обла­дали мышлением, снедаемым чувствам несправедливости, которое в равной ме,ре возбуждалось бы и тем, чего у этих людей нет, и тем, что есть у других, — тогда не знаю, что могло бы заставить сколько-нибудь разумного человека заботиться о судьбах человечества. Тогда бы для любого человека высшая и единственная мудрость заключалась лишь в том, чтобы с эпикурейским безразличием получать от жизни так много удовлетворения для себя лично и для

близких людей, как это только возможно, iie причиняй вреда другим, не обращая при этом внимания на бессмыс­ленную суету так называемого цивилизованного бытия. Но для подобного взгляда на дела человеческие пет осно­ваний. Подобно большинству социальных бедствий, ни­щета существует потому, что люди без должной рассуди­тельности следуют своим животным инстинктам. Но обще­ственная жизнь именно потому и возможна, что человек отнюдь не должен быть животным. Цивилизация во всех ее аспектах есть борьба против животных инстинктов. Она показала, что над некоторыми, даже самыми сильны­ми из них, способна приобретать весьма действенный конт­роль. Своим искусственным влиянием цивилизация так преобразила значительную часть людей, что от большин­ства их естественных склонностей едва ли остался какой-либо след или воспоминание. Если цивилизация не обузда­ла инстинкты размножения в той степени, в какой это необходимо, то следует помнить о том, что она никогда и не пыталась делать этого всерьез. Предпринимавшие­ся же попытки имели по большей части противополож­ную направленность. Религия, мораль и государственная деятельность соперничали друг с другом, побуждая лю­дей к заключению браков и размножению, лишь бы оно происходило в законном браке. Религия и теперь продолжает действовать в том же направлении. Като­лическое духовенство (о прочих священнослужителях нет необходимости говорить, поскольку они не имеют сколько-нибудь значительного влияния на беднейшие классы) повсеместно считает своим долгом 'Способствовать браку, дабы воспрепятствовать прелюбодеянию. В сознании многих людей по-прежнему силен религиозный предрассу­док, направленный против научной истины. Богатые — при условии, что последствия чрезмерного увеличения населения не затрагивают их самих,—считают предположе­ние о том, что нужда может быть результатом естествен­ных склонностей, равносильным отрицанию мудрости про­видения; бедняки же думают, что «бог никогда не создаст лишних ртов, не создав пищи». Слушая подобные сужде­ния, никто не догадался бы о том, что человек имеет в Данном вопросе возможность и право выбора. Такое пол­ное смешение понятий относительно этого предмета в зна­чительной мере обусловлено той таинственностью, кото­рой окутана эта проблема в силу этой мнимой деликат-

⁶* 83

ности, предпочитающей, чтобы правда и неправда в одной из самых важных воцросов человеческого благоденствия не различались, а смешивались, только бы не позволить свободно говорить и рассуждать о нем. Люди плохо пони­мают, во что обходится человечеству такая чопорность речи. Общественные болезни, так же как и телесные, не могут быть предупреждены или излечены, если не гово­рить о них прямо и ясно. Весь опыт показывает, что основ­ная масса людей никогда не составляет суждений по во­просам морали самостоятельно, не видит, что является правильным, а что неправильным, до тех пор, пока ей не будут беспрестанноговорить, хорошо это или плохо; а пока люди пребывают <в законном браке, кто говорит им, что у них и тут есть известные обязанности? Кто встреча­ет хотя бы малейшее осуждение, или, точнее, кто не встре­чает сочувствия и благожелательности, по поводу извест­ного зла, которое он, возможно, сам же навлек па себя и своих близких такого рода невоздержанностью? В то вре­мя как к человеку, проявляющему невоздержанность в потреблении спиртного, все, считающие себя нравствен­ными людьми, относятся с неодобрением и презрением', одним из главных оснований, используемых в призывах к занимающимся благотворительностью людям, является то, что просящий вспомоществования имеет большую семью и неспособен прокормить ее *.

Нельзя удивляться, что молчание по столь важному моральному вопросу приводит к незнанию нравственных обязанностей, когда это молчание заставляет забывать даже реальные факты. Большинство людей охотно допус-

¹ [Остальная часть этого предложения впервые появилась в 3-м издании (1852 г.). В 1-м (1848 г.) и во 2-м (1849 г.) изданиях, продолжение было таково: «Разве до сего момента наличие боль­шой семьи и неспособность прокормить ее не являются излюб­ленной рекомендацией для занятия любой выборной должности в приходах? Разве кандидаты на эти должности не расклеивают на стенах плакаты, вещающие об их невоздержанности, и не из­вещают о ней весь город посредством циркулярных писем?»—Ср. с рассказом Ч. Диккенса «Выборы приходского надзирателя» в «Очерках Боза». См. Собр. соч. в 30 томах, т. 1, с. 68.]

* До тех пор пока к рождению в семьях большого числа де­тей не будут относиться с теми же чувствами, с какими относят­ся к пьянству или любой другой физической невоздержанности, нельзя надеяться на значительное улучшение нравственности. Но что можно ожидать от бедняков, когда аристократия и духовен­ство первыми подают пример невоздержанности этого рода?

кают, что откладывать время вступления в брак и до брака жить в воздержании вполне возможно, но в Англии, по-видимому, никому и никогда не приходило в голову, что уж если люди вступили в брак, то вопросы о том, иметь или не иметь детей и сколько их будет в семье, зависят только от самих супругов. Можно подумать, что дети ниспосланы супружеским парам прямо с небес и сами они ни сном, ни духом не причастны к появлению детей, что численность их потомства и вправду определяется, как обычно говорится, волей божьей, а не их собственной. По­смотрим, какого мнения по этому вопросу придерживается французский философ — один из самых гуманных людей своего времени, счастливая супружеская жизнь которого не раз упоминалась.

«В тех случаях, — пишет Сисмонди *, — когда опасные предрассудки не получили общего признания, когда про­тиворечащая нашим истинным обязанностям по отноше­нию к другим, и в особенности к тем, кому мы дали жизнь, мораль не внедрена в сознание именем самой священной власти, ни один благоразумный человек не вступает в брак прежде, чем оказывается в положении, которое дает ему верные средства к существованию, и ни один жена­тый мужчина не имеет больше детей, чем он может над­лежащим образом воспитать. Глава семьи не без основа­ний считает, что его дети могут довольствоваться тем положением, в котором живет он сам; и его желание бу­дет заключаться в том, чтобы подрастающее поколение в точности .представляло поколение уходящее, чтобы сын или дочь по достижении брачного возраста заняли место его родителей, чтобы его внуки в свою очередь заняли место его самого и его жены, чтобы его дочь нашла в дру­гой семье точно такую же судьбу, .какая уготована в его собственной семье для девушки из другой семьи, и чтобы доход, которого хватало для родителей, был в будущем Достаточен и для детей». В стране, богатство которой воз­растает, некоторое увеличение численности населения было бы допустимо, но это вопрос частный, а не принци­пиальный. «Когда образовалась такая семья, справедли­вость и гуманность требуют, чтобы муж подчинялся такой Же воздержанности, какой подчиняются неженатые муж­чины. Когда мы поразмыслим о том, насколько мала чис-

"Nouveaux Principes", liv. VII, ch. 5.

ленность незаконнорожденных детей в каждой стране, ТО должны будем признать, что эта воздержанность а целом достаточно действенна. В стране, где нет свободных про­странств для растущего населения, или в такой стране, где увеличение численности населения должно быть почти незначительным, отец восьмерых детей должен ожидать: или шестеро из его детей умрут в детстве, или трое муж­чин и три женщины из его поколения, а в следующем поколении трое его сыновей и три его дочери не вступят в брак по его вине».

§ 2. Люди, считающие, что побуждать трудящиеся классы к проявлению достаточного благоразумия в отно­шении увеличения их семей — безнадежное занятие, по­тому что до сих пор трудящиеся не обращали никакого внимания на это, показывают свою неспособность оцени­вать обычные принципы человеческих действий. Для того чтобы обеспечить такое благоразумие, вероятно, не потре­бовалось бы ничего, кроме общего распространения мнения о том, что благоразумное ограничение рождаемости жела­тельно. Как моральный принцип, такое мнение еще никог­да не существовало ни в одной стране; любопытно, что в указанном качестве это мнение не существует и в тех странах, в которых под влиянием стихийного, самопроиз­вольного воздействия личной предусмотрительности людей рост населения сдерживается довольно успешно. То, чему следуют в силу благоразумия, пока не признано в качест­ве долга; общественные ораторы и писатели по большей части занимают противоположную позицию — даже во Франции, где сентиментальный ужас перед теорией Маль­туса распространен почти так же, как и в Англии. То, что доктрина ограничения рождаемости все еще не овладела умами людей, можно приписать многим причинам, помимо того, что она возникла совсем недавно. В некоторых отно­шениях сама ее истинность пошла ей во вред. Можно усом~ питься в том, существовало ли когда-нибудь у какого-либо класса общества, за исключением 'самого бедного (понять предрассудки которого в этом вопросе не составляет труда), искреннее и сильное желание, чтобы заработная плата была высокой. Многие добивались снижения налога в поль­зу бедных, но люди очень горячо желали, чтобы после сни­жения этого налога рабочие классы остались бы крайне бедны. Почти все люди, сами не являющиеся работниками,

являются работодателями, нанимают рабочую силу и не сожалеют по поводу дешевизны этого товара. Остается фактом, что даже комитеты попечителей, которые, как предполагают, являются официальными защитниками учений, направленных против чрезмерного роста населе­ния, редко будут с терпением слушать о чем-либо, что им угодно определить как «мальтузианство». В сельских рай­онах комитеты попечителей состоят главным образом из фермеров, а фермеры, как хорошо известно, в целом не одобряют даже систему огородных наделов, так как эти участки делают рабочих «слишком независимыми». От представителей джентри, интересы которых меньше всту­пают в непосредственные контакты и столкновения с интересами рабочих, можно было бы ожидать лучшего от­ношения, и английское джентри обычно проявляет склон­ность к благотворительности. Но у людей, склонных к бла­готворительности, есть свои человеческие слабости и очень часто они были бы втайне немало огорчены, если бы никто не нуждался в их благотворительности,—именно от таких людей чаще всего слышишь пошлое утверждение о том, что божьей волей бедные никогда не переведутся. Если к этому прибавить, что почти каждый человек, наделен­ный действенным мотивом ,к труду ради достижения той или иной общественной цели, имеет какую-то свою излюб­ленную реформу, которую он хочет осуществить — отме­нить хлебные законы, сократить налоги, выпустить банк­ноты малого достоинства, ввести хартию, возродить или упразднить церковь, ниспровергнуть аристократию и т. д.— и которую, как он считает, признание великого принципа народонаселения отодвинет на второй план; что почти каждый смотрит как на врагов на всех, кто считает важ­ным что-либо другое, то едва ли удивительно, что с тех пор, как была обнародована теория народонаселения, Девять десятых выступлений всегда были обращены про­тив нее, а оставшаяся десятая часть была слышна лишь изредка. Эта теория пока еще не распространилась доста­точно широко среди тех людей, которые, как можно было ожидать, с наименьшею охотой восприняли бы ее — среди самих трудящихся.

Но давайте попытаемся вообразить, что произошло бы, ^!сди бы среди класса трудящихся получила общее при­знание мысль о том, что главной причиной нищеты явля­йся конкуренция между слишком большим числом рабо-

чих, и каждый рабочий смотрел бы (как и Сисмонди) на своих товарищей, имеющих большее число детей, чем позволяют общественные условия, как на людей, причи­няющих ему вред и занимающих то место, на которое и он сам имеет право. Всякий, кто предполагает, что такое состояние общественного мнения не оказало бы огромного воздействия на поведение людей, должен быть глубоко невежествен в вопросах человеческой природы и никогда не сможет понять, сколь значительная часть мотивов, побуждающих .массу людей заботиться даже о своих соб­ственных интересах, проистекает из уважения и к общест­венному мнению — из опасения, что пренебрежение свои­ми интересами вызовет неодобрение или презрение окру­жающих. Что касается занимающего нас вопроса, то без преувеличения можно сказать, что полное потворствова­ние инстинкту размножения обусловлено в столь же боль­шой степени стимулом общественного мнения, как и просто животной склонностью, поскольку общественное мнение вообще, а среди самых необразованных классов в особенности связало представления о (духовной я физиче­ской мощи человека с силой этого инстинкта, а умерен­ность или отсутствие его —с ущербностью. Такое извра­щение понятий произошло оттого, что энергичное проявление инстинкта служит средством и признаком господства над другими человеческими существами. Одно лишь устранение этого искусственного стимула имело бы огромный эффект; и как только общественное мнение при­обретет противоположную направленность, последует и полный переворот в данной сфере человеческого поведе­ния. Нам часто приходится слышать, что если бы рабочий как нельзя лучше понимал зависимость уровня заработ­ной платы от численности населения, то и тоща он не из­менил бы своего поведения, потому что те дети, каких он может иметь сам, не окажут сколько-нибудь заметного влияния на ухудшение положения на рынке рабочей силы. Это действительно так; но столь же справедливо и утвер­ждение о том, что бегство одного солдата с поля брани не ведет к проигрышу битвы. Следовательно, не это сообра­жение удерживает каждого солдата в строю; он страшится позора, естественным и неизбежным образом сопутствую­щего такому поведению отдельного лица, которое, если бы ему последовало большинство людей, имело бы очевидный для каждого фатальный исход. Редко можно встретить

людей, которые пренебрегали <эы общественным мнением своего класса, если только таких людей не поддерживает более высокий, нежели уважение к общественному мне­нию, принцип или мнение какой-нибудь сильной общест­венной группы.

Необходимо также помнить о том, что, как только мне­ние, о котором идет речь, получит хотя бы незначительное распространение, оно обретет могущественных помощниц среди огромного большинства женщин. Слишком большое число детей редко бывает следствием желания жены, на плечи которой ложится (помимо всех физических страда­ний и доли лишений, по меньшей мере равной той, что достается мужу) все бремя невыносимо утомительной и нудной работы по дому, обусловленной чрезмерным чис­лом детей. Множество женщин, которые ныне никак не осмеливаются выдвинуть подобное требование, но выдви­нули бы его, если бы получили поддержку в нравственном мнении общественности, приветствовало бы избавление от этих тягот как благодеяние. Из всех пока еще освящае­мых законом и общественной нравственностью пережит­ков варварства самым отвратительным, безусловно, явля­ется то, что какому-то человеку дозволено думать, будто у него есть право на личность другого человека.

Если бы среди трудящихся однажды утвердилось мне­ние о том, что их благосостояние требует соответствующе­го ограничения численности детей, то порядочные и благо­разумные представители этого класса подчинились бы та­кому требованию, а уклонились бы от него только те рабо­чие, которые вообще привыкли легкомысленно относиться к своим обязанностям перед обществом; и тогда появи­лось бы очевидное оправдание превращения нравственной обязанности не производить на свет детей, которые стали бы обузой для общества, в обязанность законную. Совер­шенно так же во многих случаях по мере прогресса обще­ственного мнения закон в конце концов силой принуждает упорствующее меньшинство признать обязанности, кото­рые могут быть полезны только тогда, когда их соблюдают все, и которые значительное большинство людей возложи­ло на себя добровольно, по убеждению в их полезности. Впрочем, если бы женщинам были предоставлены равные J мужчинами гражданские права, что было бы вполне справедливо и по многим другим основаниям, не было бы Даже необходимости в юридических санкциях. Пусть толъ-

ko обычай перестанет ограничивать возможности женщин сферой одной лишь физической функции, служащей им средством к существованию и источником влияния, и жен­щины впервые обретут равный с мужчинами голос в ре­шении вопросов, касающихся этой функции. И из всех улучшений, которые остаются еще в запасе у человечества и которые можно ныне предвидеть, пожалуй, ни от одного нельзя ожидать, чтобы оно было настолько плодотворно почти во всех нравственных и социальных отношениях, ка)к это ².

Остается рассмотреть, есть ли надежда на то, что среди трудящихся классов распространятся мнения и чувства, основанные на законе зависимости уровня заработной платы от численности населения, и какими средствами можно породить у них такие мнения и чувства. Прежде чем приступить к рассмотрению оснований питаемой в этом отношении надежды — надежды, которую многие люди, несомненно, с готовностью и не вникая в дело объявят химерической, — замечу, что, если на два поставленных мной вопроса нельзя дать удовлетворительного ответа, гос­подствующий в Англии экономический строй, почитаемый многими писателями как пес plus ultra (непревзойденный, самый лучший) цивилизации и ставящий весь класс тру­дящихся английского общества в зависимость от платы за работу по найму, должен подвергнуться бесповоротному осуждению. Рассматриваемый нами вопрос состоит в том, являются ли перенаселение и состояние деградации, в ко­тором пребывает класс трудящихся, неизбежными след­ствиями подобного положения вещей. Если благоразумное регулирование численности населения несовместимо с системой наемного труда, то эта система является помехой и главной целью экономической политики должно стать стремление (любыми переустройствами права собственно­сти и изменениями способов производства) сообщить тру­дящимся определенный стимул к такого рода благоразу­мию, стимул более сильный и очевидный, чем тот, который возможен при нынешних отношениях между рабочими и работодателями.

Но такой несовместимости не существует. Причины нищеты не так очевидны с первого же взгляда населению,

² [Два последних предложения были добавлены в 3-е издание (1852 г.).]

состоящему из наемных работников, как очевидны они для населения, состоящего из собственников, или как были бы очевидны для членов социалистического общества. Однако эти причины отнюдь не покрыты тайной. Факт зависимости уровня заработной платы от численности лю­дей, конкурирующих за получение работы по найму, далеко не таков, чтобы трудящиеся классы понимали его с трудом; значительные группы трудящихся уже при­знали эту зависимость и обычно действуют сообразно с ней. Эта зависимость хорошо известна всем тред-юнионам: каждое удачное объединение рабочих, созданное с целью поддерживать заработную плату на высоком уровне, обя­зано своим успехом мерам, натравленным на ограничение численности конкурентов; профессиональные союзы ква­лифицированных рабочих проявляют озабоченность в свя­зи с необходимостью ограничивать численность своих чле­нов, и многие из них налагают или пытаются наложить на предпринимателей обязательства не принимать больше определенного числа учеников. Разумеется, есть огромная разница между ограничением рабочими своей численности посредством отлучения от своего ремесла других людей и достижением того же результата путем самоограничения рабочих; но как то, так и другое показывают ясное пони­мание рабочими связи между их численностью и размера­ми получаемого ими вознаграждения. Но этот принцип понят рабочими в применении его к какой-нибудь отдельно взятой работе, а не \ко всей совокупности их. Это объясня­ется несколькими обстоятельствами. Во-первых, действие причин легче и отчетливее заметно в более ограниченной сфере; во-вторых, квалифицированные ремесленники со­ставляют более развитый в умственном отношении класс, нежели обыкновенные работники физического труда, а их привычка действовать согласованно п обозревать общее по­ложение всех занятых в одном ремесле способствует лучше­му пониманию ими своих коллективных интересов; и, наконец, в-третьих, квалифицированные рабочие наиболее предусмотрительны, поскольку они находятся в лучшем положении и у них есть больше, чем у других рабочих, того, что они хотят сохранить. Однако можно надеяться, что вещи, ясно понятые и признанные в частных случаях, будут поняты и признаны как общая истина. Признание этой истины, по крайней мере в теории, представляется тем событием, которое обязательно должно произойти не-

медленно после того, как трудящиеся по своему умствен­ному развитию окажутся в состоянии рассматривать общее положение своего класса в совокупности и сколько-нибудь рациональным образом. До настоящего времени огромное большинство трудящихся было неспособно к этому либо по причине своей неразвитости, либо вследствие нищеты, которая, лишая их как страха перед возможностью ухуд­шения, так и малейшей надежды на улучшение положе­ния, делает трудящихся равнодушными в отношении по­следствий их собственных действий и заставляет не думать о будущем.

§ 3. Поэтому, для того чтобы изменить привычки тру­дящихся, необходимо принять двоякие меры, обращен­ные одновременно и против неразвитости трудящихся, и против их нищеты. Прежде всего необходима дейст­венная общенациональная система образования детей трудящихся, а вместе с этим необходима и система мер, которая уничтожит крайнюю нищету на срок жизни целого поколения (как это сделала революция во Фран­ции).

Здесь не место для обсуждения, хотя бы в самом об­щем виде, принципов и приемов общенациональнойсисте­мы образования. Надо признать, что прогресс в деле обра­зования идет медленно даже в тех классах, в которых, по общему мнению, оно поставлено наилучшим образом; од-на(ко можно надеяться, что общественное мнение по этому вопросу совершенствуется и что образование, состоящее из одних словесных поучений, теперь не будет считаться достаточным. Не вдаваясь в спорные вопросы, можно не колеблясь утверждать, что цель умственного воспитания народных масс должна состоять в развитии здравого смысла, воспитание должно сделать трудящихся способ­ными вырабатывать здравые практические суждения отно­сительно окружающих обстоятельств. Все, что можно при­бавить к этому в интеллектуальном отношении, носит главным образом характер украшений, тогда как воспита­ние здравого смысла является тем непременным фунда­ментом, на котором должно основываться образование. Пусть же эту цель признают и имеют в виду как первую и главную, и тогда не возникнет особых трудностей при решении вопросов о том, чему п каким образом учить народ.

Образование, направленное на то, чтобы распростра­нить здравый смысл в народе, вместе с таким количест­вом знаний, которое сделало бы людей способными судить о возможных последствиях собственных поступков, безус­ловно,даже без всяких прямых внушений создало бы такое общественное мнение, которое считало бы позором невоздержанность и непредусмотрительность любого рода, а непредусмотрительность, которая перенасыщает рынок рабочей силы, осуждало бы самым суровым образом, как преступление против общего блага. Если бы такого рода общественное мнение 'сложилось, то, я думаю, оно, несом­ненно, имело бы достаточно силы для того, чтобы сдержи­вать рост населения в должных пределах, однако нельзя надеяться, что такое мнение возникнет благодаря одному только образованию. Образование несовместимо с крайней нищетой. Невозможно успешно обучать нуждающееся население. И трудно заставить людей почувствовать цену благосостояния, если они никогда им не пользовались, или заставить людей, которые вследствие того, что, всегда живя •впроголодь, кое-как перебиваясь со дня на день, стали безрассудными, попять ограниченность и нена­дежность их средств к существованию. Отдельные рабочие часто собственными усилиями добиваются достатка; но са­мое большее, чего можно ожидать от всего народа, так это то, чтобы он сохранил уже имеющийся достаток. Улучше­ние привычер и потребностей основной массы неквалифи­цированных поденщиков будет трудным и медленным процессом, если нельзя будет изобрести средств, которые позволят поднять весь класс рабочих до уровня сносного достатка и поддержать его на этом уровне до тех пор, пока не вырастет новое поколение.

Для достижения этой цели есть две возможности, не причиняющие никому вреда, не сопряженные с каким-либо злом, которое сопутствует добровольной или пред­писанной законом благотворительности, и не только не ослабляющие, но, напротив, усиливающие любое побуж­дение к усердному труду и любое стремление к предусмот­рительности.

§ 4. Первой из этих возможностей является великая национальная мера — колонизация. Я имею в виду выде­ление из казны средств, достаточных для того, чтобы еди­новременно вывезти из Англии и расселить в колониях

значительную часть проживающей в сельской местности молодежи. Отдавать предпочтение, согласно мнению Уэйк­филда, молодым супружеским парам или, в тех случаях, когда таких не имеется, семьям с почти взрослыми детьми, следует для того, чтобы эти затраты позволили бы в мак­симально возможной степени достичь указанной цели, обеспечив в то же время колонии величайшим количеством того, чего там не хватает и что в избытке имеется здесь,— наличной и будущей рабочей силой. Другие авторы про­демонстрировали — ив одной из последующих частей дан­ной работы будут представлены обоснования этого мне­ния, • что колонизацию, проводимую в должном масштабе, можно осуществлять таким образом, чтобы она не стоила Англии ничего или чтобы расходы, произведен­ные с этой целью, были бы наверняка возмещены в буду­щем. Необходимые для осуществления такой колонизации средства, даже если бы их пришлось авансировать, будут привлечены не из капитала, предназначенного на содержа­ние рабочих, а из того избыточного капитала, который не может найти приложения в стране с получением такой прибыли, какая составляет адекватное вознаграждение владельцу капитала за его бережливость, и потому выво­зится за границу или же растрачивается в Англии на без­рассудные спекуляции. Эта часть национального дохода, которую обычно не используют в ка!ких-либо полезных для класса трудящихся целях, могла бы дать все необхо­димые средства .для обеспечения эмиграции в таких мас­штабах, о каких здесь идет речь.

³ Вторая возможность состоит в том, чтобы употребить всю общинную землю, которая отныне будет освоена для

³ [В 3-м издании (1852 г.) в начале этого абзаца были опу­щены следующие предложения первоначального текста: «Для Ирландии, переживающей в настоящий момент кризис, который вызван переходом к новой системе землепользования, колониза­ция в качестве единственного средства избавления от нищеты, по моему мнению, непригодна. Из всех европейских народов ирланд­цы практически менее всего приспособлены для выполнения ро­ли первопоселенцев в дикой, необжитой местности; да и основателей наций, которым, возможно, судьбою предначертано стать могу­щественнейшими в мире, не следовало бы рекрутировать глав­ным образом среди наименее цивилизованных и наиболее отста­лых обитателей старых страп. Поэтому наличие в самой Ирлан­дии незанятых земель в количестве, почти настолько соответст­вующем обусловленным критической ситуацией потребностям, что эмиграцию можно низвести до ранга вспомогательного сред-

земледелия, и образовать на ней класс мелких земельный собственников. Изъятие этих земель из общего пользова­ния единственно в целях расширения владений богатых людей практикуется уже достаточно давно. Настало вре­мя, когда то, что осталось от общинных земель, надлежит сохранить как священное достояние, которое должно служить на благо бедным. Механизм для выполнения это­го дела уже существует, он создан Генеральным актом об огораживании, Я бы предложил (хотя, сознаюсь, не питаю особых надежд на то, что это предложение будет вскоре принято), чтобы в дальнейшем во всех случаях, когда бу­дут предоставляться разрешения на огораживание общин­ных земель, прежде всего продавали бы или определяли бы такую часть отчуждаемой площади, которая была бы достаточна для компенсации в пользу собственников мано-риальпых или общинных прав, а остальную часть дели­ли бы на участки площадью 5 акров или около того и даро­вали бы эти участки в полную собственность отдельным лицам из рабочего класса, которые поднимали бы эти земли и возделывали их своим собственным трудом. Сле­довало бы отдавать предпочтение таким рабочим — а их найдется много, — которые составили сбережения, позво­ляющие 'Просуществовать до следующего урожая, или ко­торые пользуются настолько хорошей репутацией, что какой-нибудь зажиточный человек согласится дать им взаймы необходимую сумму под их собственное поручи­тельство. Снабжение таких крестьян-собственников сель­скохозяйственными орудиями, удобрениями, а в некоторых случаях и пропитанием могли бы взять на себя приходы или государство; проценты, взимаемые с авансированных таким мелким земельным собственникам сумм, следовало бы установить в том же размере, в Каком выплачивают дивиденды по государственным ценным бумагам, и взи­мать их в виде умеренной, постоянной ренты, предоставив

ства, является в высшей степени удачным обстоятельством. Для Англии и Шотландии, перенаселенность которых гораздо меньше и жители которых более приспособлены к жизни поселенцев, ко-юнизация должна являться главным средством уменьшения кон­куренции на рынке рабочей силы и столь существенного улучше-аия материального положения нынешнего поколения трудящих­ся, что окажется возможным добиться прочного повышения при-ычного уровня жизни в следующем поколении. Но пустующие юмли есть также и в Англии, хотя они менее обширны, чем ир­ландские пустоши; а вторая возможность...»—и т. д.]'

Крестьянину в любой момент право выкупа за сумму, ную капитализированной ренте за известное число лет. Можно было бы, если это сочтут необходимым, принять закон, запрещающий раздел этих мелких земельных участ­ков. Хотя при условии, что данный план будет действо­вать именно так, как задумано, я не стал бы опасаться, что процесс дробления наделов дойдет до сколько-нибудь нежелательной степени. В случае когда собственник тако­го участка умирает, не оставив завещания, а его наслед­ники не могут прийти к полюбовному соглашению по вопросу о разделе участка, правительство могло бы поку­пать такие участки по их стоимости и вновь предоставлять их другим трудящимся, которые давали бы гарантию вы­платить цену этих участков. Желание обладать одним из таких маленьких участков, возможно, стало бы, как на континенте, стимулом ik благоразумию и бережливости, и этими качествами прониклось бы все трудящееся населе­ние. Тем самым был бы восполнен огромный пробел в массе наемных работников — между ними и их работода­телями появился бы промежуточный класс. Существование этого класса было полезным для наемных работников в двух отношениях: оно служило бы предметом их надежд и, как не без основания можно ожидать, примером для подражания.

Впрочем, ни та ни другая возможность, ни обе они вме­сте взятые не принесут особого облегчения трудящимся, если только этими средствами не воспользуются в таких масштабах, какие позволили бы всей массе наемных работ­ников, остающихся на родной земле, получить не просто работу, но и значительную прибавку к их нынешним за­работкам — такую прибавку, чтобы рабочие смогли жить и воспитывать своих детей при той степени достатка и независимости, какой до сих пор они не знали. Когда цель состоит в том, чтобы добиться прочного улучшения усло­вий жизни народа, незначительные средства приносят не просто незначительные результаты — они вовсе не при­носят никаких результатов. До тех пор, пока благосостоя­ние нельзя сделать настолько же привычным для целого поколения трудящихся, насколько привычна теперь нуж­да, не будет достигнуто ровным счетом ничего, ничтожные же полумеры всего лишь расточают по мелочам ресурсы, которые гораздо лучше сберечь, пока общественное мнение и образование не достигнут более высокой степени разви-

тия и не породят политических Деятелей, которые пе будут пренебрегать тем или иным проектом реформы только потому, что этот проект многое обещает.

⁴ Я оставил предыдущие параграфы в том виде, в Ка­ком они были написаны, поскольку в принципе они оста­ются правильными, хотя настоятельной необходимости применять изложенные в них коднретные рекомендации к современному состоянию Англии более не существует. Необычайное удешевление средств сообщения, являющее­ся одним из величайших научных достижений нашего времени, и знание конъюнктуры на рынке рабочей силы в отдаленнейших частях света, знание, которое приобрели ныне — или приобретают — почти все классы общества, сделали возможной добровольную эмиграцию с наших островов в новые, лежащие за океаном страны. И эта тен­денция не к сокращению, но к усилению эмиграции 6ei3 каких-либо правительственных мер, направленных на про­ведение постоянной колонизации, может оказаться доста­точной для того, чтобы вызвать существенный рост зара­ботной платы в Англии — как это уже произошло в Ир­ландии — и способствовать поддержанию достигнутого уровня без каких-либо спадов на протяжении жизни од­ного или более поколений. Эмиграция, выполнявшая функ­цию лишь время от времени снижающего давление кла­пана, превращается лыне в постоянно действующий канал оттока избыточного населения; и этот новый факт совре­менной истории вместе с увеличением благосостояния вследствие свободы торговли доставил нашей переполнен­ной людьми стране передышку, которой можно воспользо­ваться для свершения во всех классах народа, включая самый беднейший, тех нравственных и интеллектуальных улучшений, которые сделают невозможным возвращение к прежнему положению. Воспользуются ли этой драгоцен­ной возможностью надлежащим образом — зависит от мудрости правящих нами людей, а все, что от них зависит, всегда в высшей степени ненадежно. Основанием для на­дежд служит то, что в нашей истории не было еще перио­да, когда бы духовный прогресс в столь малой мере зави­сел от правительства и в столь значительной степени от общего настроения народа, когда дух улучшений распро­странялся бы одновременно на столь многие сферы дея-

⁴ [Этот абзац внесен в 6-е издание (1865 г.).]

7 Заказ № 522 Q7

тельности людей, как не было еще в истории Англии пе­риода, когда бы люди с меньшим предубеждением выслу­шивали всевозможные предложения, направленные к общему благу во всех сферах — от самых скромных мате­риальных до самых возвышенных нравственных или интеллектуальных, — и когда бы существовала столь боль­шая вероятность того, что подобные предложения получат известность и удостоятся справедливого рассмотрения.