ГЛАВА XI t ВЛИЯНИЕ КРЕДИТА НА ЦЕНЫ

§ 1. Получив общее представление о способах исполь­зования кредита для замены денег, мы должны теперь рассмотреть, каким образом эти заменители воздействуют на стоимость денег или, что одно и то же, на цены това­ров. Едва ли необходимо говорить о том, что постоянная стоимость денег — естественные и средние цены товаров -не имеет отношения к данному вопросу, так как она опре­деляется издержками производства или получения драго­ценных металлов. В общем, унция золота или серебра об­менивается на такое количество каждого товара, какое может быть произведено или импортировано при одина­ковых издержках. И платежное поручение, или простой вексель, или вексель на предъявителя на сумму в од­ну унцию золота стоят не больше и не меньше, чем само золото, если сохраняется кредитоспособность поручи­теля.

Это относится, однако, не к конечным или усреднен­ным, а к текущим и временным ценам, которые, как мы убедились, могут существенно отклоняться от издержек производства. Среди прочих причин таких отклонений мы можем указать на массу денег в обращении. При прочих равных условиях увеличение количества обращающихся денег вызывает рост, а уменьшение его — снижение цен. Если в обращение пущено большее количество денег, чем возможно без нарушения соответствия их стоимости из­держкам производства, то стоимость денег, пока их избы­ток будет существовать, устанавливается на более низком уровне, чем издержки их производства, а общий уровень цен — на более высокой, чем естественная, отметке.

Но мы уже знаем, что существуют и другие средства: банкноты, переводные векселя, чеки, — обращающиеся в качестве денег и выполняющие функции последних. В этой связи возникает следующий вопрос: влияют ли эти заме­нители на цены таким же образом, как и собственно день­ги? Вызывает ли увеличение количества ценных бумаг такой же рост цен, как увеличение количества денег? Ме-

18*

жду экономистами, исследующими денежное обращение, возникает немало дискуссий по этому вопросу, однако до общего согласия еще далеко.

Я полагаю, что банкноты, векселя или чеки как тако­вые вообще не оказывают воздействия на цены. На цены влияет кредит, причем не имеет значения, какие он формы принимает и приводит ли к увеличению каких-либо пере­водных средств, способных войти в обращение, или нет.

Я перехожу к объяснению и обоснованию этой точки зрения.

§ 2. Деньги оказывают воздействие на цены единствен­ным путем — в процессе обмена на товары. Спрос, воздей­ствующий на цены товаров, представляет собой предла­гаемые за них деньги. Но предложение денег — это не то же самое, что обладание деньгами. Иногда это нечто меньшее, а иногда — гораздо большее. Правда, в общем, количество денег, потраченных людьми, не больше и не меньше того, что они имеют для расходов, но в каждый данный момент это бывает и не так. Иногда люди хранят деньги из страха перед большими потрясениями или в ожидании более благоприятных возможностей для их рас­ходования. В этом случае нельзя сказать, что деньги нахо­дятся в обороте, проще говоря, они не предлагаются и не скоро будут предложены в обмен за товары. Не находясь в обороте, деньги не оказывают влияния на цены. Однако гораздо чаще мы видим обратное: люди совершают покуп­ки за деньги, которых не имеют. Например, товар, опла­ченный чеком на банкира, куплен за деньги, которые от­сутствуют не только у данного покупателя, но, как прави­ло, даже и у банкира, так как ссужены последним (пол­ностью, кроме обычного резервного фонда) другим лицам. Только что мы сделали идеальное предположение, что все люди пользуются услугами банка, причем одного и того же банка, а платежи целиком опосредуются чеками. В этом идеальном случае денег не было бы нигде, кроме как на руках у банкира, который без риска мог бы расстаться со всей их массой, продав их в виде слитков или ссудив их для вывоза из страны в обмен на товары или иностранные ценные бумаги. Однако, хотя в этом случае никто не имел бы денег и деньги могли бы даже в конечном счете вовсе не существовать, их продолжали бы предлагать, а товары покупались бы на них точно так же, как и теперь. Люди

продолжали бы исчислять свои доходы и свои капиталы в деньгах и совершать покупки, выдавая платежные поруче­ния на предмет, который бы положительно перестал суще­ствовать. При этом никто не выражал бы недовольства до тех пор, пока вместо исчезнувших денег оставалась бы эквивалентная им стоимость в других вещах, которые мо­гут быть при необходимости использованы для возврата долга тем, кому деньги принадлежали первоначально.

Но при оплате чеками покупки, во всяком случае, со­вершаются если и не на деньги, принадлежащие покупа­телю, то все же на те деньги, на которые он имеет право. Однако человек может совершать покупку и на деньги, ко­торые он только рассчитывает иметь или воображает, что будет иметь. Он может получить товары в обмен на свое обязательство заплатить в будущем, или на выписанный им прямой вексель, или на простую запись в бухгалтерской книге, т. е. просто на обещание уплатить. Все эти покупки оказывают такое же воздействие на цены, как если бы со­вершались за наличные деньги. Покупательная способ­ность каждого человека определяется всей массой имею­щихся у него денег, затем денег, которые ему должны, и, наконец, его кредитом. Стимулы, достаточные для полного использования этой способности, возникают лишь в чрез­вычайных обстоятельствах, но обладает он ею всегда, и часть ее, проявляемая в данное время, определяет меру воздействия, которое он производит на цены.

Предположим, что в ожидании повышения цены на ка­кой-нибудь товар человек принимает решение не только вложить в него все свои наличные деньги, но и приобрести его в кредит на такую сумму, какую доверят ему лица, производящие или импортирующие этот товар. Ясно, что тем самым он оказывает более значительное воздействие на цену, чем если бы его покупки были ограничены суммой денег, действительно имеющихся у него в руках. Создавае­мый им спрос на товар равен общей величине его денеж­ных ресурсов и кредита, вместе взятых, поэтому цена рас­тет пропорционально и тому и другому. И такой эффект имеет место, несмотря на то что не появилось ни одного письменного документа, выступающего в качестве замени­теля денег в обращении, при сделке не было дано ни одно­го переводного векселя и не было выпущено ни одной банкноты. Вместо того чтобы просто брать товар в кредит по книге, покупатель мог бы выдать вексель на ту же сум-

My или оплатить товары банкнотами, полученными для этой цели взаймы у банкира. В таком случае не продавец, а банкир кредитует покупателя, получая кредит у продав­ца. Поступив так, покупатель все равно произведет на цену такое же, но не большее воздействие, как и при простой покупке на ту же сумму в кредит по книге. Следовательно, кредит сам по себе, а не формы и способы его предостав­ления является причиной, оказывающей воздействие на цену.

§ 3. Расположенность коммерческой публики увеличи­вать свой спрос на товары, используя в качестве покупа­тельной силы весь свой кредит или значительную часть его, зависит от ее расчетов на прибыль. Когда существует общее мнение, что цена какого-нибудь товара, по всей ве­роятности, должна повыситься вследствие увеличения спроса, вызванного плохим урожаем, трудностями импор­та или какими-нибудь другими причинами, торговцы про­являют склонность увеличивать свои товарные запасы, с тем чтобы получить прибыль от ожидаемого роста цен. Уже сама по себе эта склонность способствует осуществле­нию ожидаемого результата, т. е. росту цепы, и, если этот рост значителен и идет все дальше, это привлекает других спекулянтов, которые питают надежды на дальнейший рост цен до тех пор, пока цепа не начнет падать. Они со­вершают новые покупки, что увеличивает объем выданных ссуд, и тем самым рост цены, для которого вначале были известные разумные основания, часто усиливается просто спекулятивными покупками, пока не выходит далеко за пределы этих оснований. Спустя некоторое время это на­чинают замечать, рост цены прекращается и держатели товара, считая, что наступило время реализовать свою при­быль, спешат продать его. Цена начинает падать, владель­цы товара во избежание еще больших потерь устремляют­ся на рынок, а так как при таком состоянии рынка покупа­телей бывает мало, цена падает гораздо быстрее, чем по­вышалась. Лица, купившие товар по более высокой цене, чем допускал здравый расчет, и застигнутые обратным движением цен прежде, чем успели сбыть товар, несут по­тери, пропорциональные степени падения цен и количеству закупленного или взятого в кредит товара.

Все эти явления могут происходить и в обществе, ко­торому кредит неизвестен: цены тех или иных товаров мо-

_гут расти в результате чрезмерной спекуляции, а затем быстро падать. Однако при отсутствии кредита это едва _ли могло бы случиться со всеми товарами вообще. Если все покупки совершаются с помощью наличных денег, то необычное увеличение потребностей в деньгах для покуп­ки товаров, поднявшихся в цене, должно быть компенси­ровано уменьшением количества денег на рынках других товаров, цена которых вследствие этого падает. Правда, вакуум может частично заполняться за счет ускорения оборачиваемости денег, и количество денег в обществе дей­ствительно увеличивается таким путем в периоды актив­ной спекуляции, потому что люди не держат про запас в это время больших сумм, а, получив деньги, спешат как можно скорее пустить их в какое-нибудь заманчивое пред­приятие. Однако этот источник ограничен: в целом, если количество денег остается неизменным, люди не могут их тратить намного больше на одни товары, не сократив рас­ходы на другие. Но то, что они не в состоянии сделать с помощью наличных денег, они делают путем расширения кредита. Когда люди идут на рынок и покупают за деньги, которые они еще только надеются получить, они черпают из бездонного, ничем не ограниченного источника. Поддер­живаемая таким образом спекуляция может охватить лю­бое число товаров, не отражаясь на операциях с другими. Она может охватить даже все товары сразу. Мы могли бы представить себе, что под влиянием подобной эпидемии страстного порыва азарта все торговцы вместо того, чтобы делать свои обычные заказы фабрикантам или фермерам, стремятся покупать все, что только можно достать и что позволяют приобрести им размеры их капитала и кредита. Все цены повысилить бы чрезвычайно, даже если бы не увеличилось ни количество денег, ни масса кредитных средств, а покупки производились бы лишь благодаря простому расширению кредита по книге. Через некоторое время все закупившие товар пожелали бы его продать, и цены резко упали бы.

Это самый крайний пример явления, называемого тор­говым кризисом. Говорят, что происходит торговый кризис, если одновременно значительное число торговцев и спеку­лянтов испытывают или предвидят затруднения в выпол­нении своих обязательств. Самой обычной причиной такого общего затруднения бывает быстрое падение цен, после того как они возросли под влиянием сильного и распро-

стравившегося на многие товары спекулятивного оживле­ния. Какой-нибудь случай, позволяющий надеяться на по­вышение цен, например открытие нового иностранного рынка или появление признаков одновременного недостат­ка в предложении многих важных товаров, вызывает спе­куляцию сразу в нескольких главных отраслях торговли. Цены растут, и держатели товара получают или, по-види­мому, имеют возможность получить крупные барыши. При определенном настроении общества подобные примеры быстрого обогащения вызывают многочисленных подра­жателей, и спекуляция не только превышает те пределы, какие оправдываются первоначальными расчетами на по­вышение цены, но и охватывает такие товары, по отноше­нию к которым для подобных ожиданий не было никаких оснований, тем не менее цены на них растут точно так же, как и на другие товары, когда они становятся предметом спекуляции. В такие периоды кредит значительно расши­ряется. Все, кто охвачен эпидемией спекуляции, не только более широко, чем обычно, используют свой кредит, но и получают, кроме того, гораздо больший кредит, чем прежде, кажется, будто они сорвут крупный куш; и потому, что в это время господствует беспечное и предприимчивое на­строение, располагающее одних брать ссуды, а других да­вать их в значительно более широких размерах, чем раньше, кредит открывается даже тем, кто не имеет права на него. Именно таким образом значительно повышались цены на многие основные предметы торговли в период знаменитой спекуляции 1825 г. и в разные другие периоды текущего столетия, не вызывая этим какого-либо падения цен на другие товары, поэтому безошибочно можно сказать, что общий уровень цеп поднимался. Когда после такого подъ­ема цен наступает реакция и цены начинают падать, хотя вначале, может быть, только из-за стремления владельцев товаров реализовать их, спекулятивные покупки прекра­щаются. Но если бы это было единственной причиной па­дения цен, они должны были бы снизиться только до того уровня, от которого началось их повышение, или до того, который оправдывается потреблением и предложением то­варов. Однако они падают гораздо ниже, поскольку, когда цены росли и каждый, по-видимому, обогащался, было лег­ко получить кредит почти на любую сумму, теперь же, когда каждый, по-видимому, несет потери, а многие терпят полное банкротство, даже солидные и известные фирмы с

трудом могут получить тот кредит, к которому Ойй при­выкли и без которого им чрезвычайно трудно обходиться. Это происходит потому, что все торговцы должны выпол­нять свои обязательства, а никто не чувствует уверен­ности в том, что часть его средств, которую он отдал взай­мы другим, возвратится к нему вовремя, поэтому никто не хочет расставаться с наличными деньгами или отсрочи­вать возврат их. В чрезвычайных случаях эти доводы ра­зума дополняются паникой, столь же безрассудной, как и прежде чрезмерное доверие: деньги занимают на короткий срок и почти под любой процент, а при продаже товаров на условиях немедленного платежа не обращают внимания ни на какую потерю. Итак, во время торгового кризиса общий уровень цен падает настолько же ниже обычного уровня, насколько он стал выше его в течение предшество­вавшего кризису периода спекуляции. Падение цен, так же как и их рост, вызывается не чем-то, воздействующим на деньги, а состоянием кредита, необычайное расширение которого в период роста цен сменяется значительным со­кращением в период их падения. Однако никогда кредит­ные операции не прекращаются полностью.

То, что характерному для торгового кризиса сокраще­нию кредита должно предшествовать чрезвычайное и не­разумное его расширение, верно не всегда. Есть и другие причины, и, например, перед одним из последних кризи­сов — 1847 г. — не было ни особого расширения кредита, ни спекуляции, если не считать спекуляции с железнодо­рожными акциями. Хотя последняя во многих отношениях также была достаточно безрассудной, все же она велась преимущественно на те средства, которые спекулянты могли позволить себе потерять, и, как считается, не при­несла такого ущерба, какой вызывают превратности изме­нения цен на товары, которые служат главными предмета­ми торговых операций и в которые вложена основная мас­са капитала. Кризис 1847 г. принадлежит к другому классу торговых феноменов. Отвлечение с рынка ссудного капи­тала значительной части обычно обращающегося капитала иногда вызывается стечением обстоятельств. В данном случае такими обстоятельствами были крупные внешние платежи (связанные с высокой ценой на хлопок и беспре­цедентным по величине импортом продовольствия), а так­же постоянный спрос на оборотный капитал страны для выплаты по акциям железных дорог и для займов, делаемых

железнодорожными компаниями, все эти суммы обраща­лись в постоянный капитал и становились непригодными для дальнейших займов. Средства для этих разнообразных платежей черпались, как обыкновенно и бывает, главным образом на рынке ссудного капитала. Значительная, хотя и не самая большая, часть импорта продовольствия была оплачена фактически за счет доходов от государственного займа. Те чрезвычайные платежи, которые покупатели зерна и хлопка, а также железнодорожные акционеры были вынуждены сделать, были произведены ими за счет собственных, запасных наличных денег или денег, соб­ранных специально по этому случаю. В первом случае эти средства были взяты из банковских депозитов и, таким об­разом, получены за счет перекрытия части потоков, пи­тавших рынок ссудного капитала; во втором — востребо­ваны на рынке ссудного капитала путем продажи ценных бумаг или получения займов под процент. Это сочетание дополнительного спроса на ссуды с уменьшением свобод­ного капитала, из которого они предоставляются, вызвало рост ставки процента и сделало возможным получение ссуд только под самое лучшее обеспечение. Поэтому те фирмы, капитал которых вследствие их непредусмотрительности или некоммерческого отношения к делу стал для них недо­ступным — на время или навсегда, — потеряли возмож­ность непрерывного возобновления кредита, ранее позво­лявшую им продолжать борьбу. Эти фирмы прекратили платежи, а их банкротство в большей или меньшей степе­ни затронуло другие, доверявшие им фирмы, и воцарив­шееся, как всегда в таких случаях, общее недоверие, обыч­но называемое паникой, могло бы привести к такому же разрушению кредита, как и в 1825 г., если бы не почти случайные обстоятельства, предоставившие правительству счастливую возможность с помощью очень простой меры (приостановив действие хартии Английского банка 1844г.) успокоить панику, до которой, вообще говоря, ему не было никакого дела *.

* [1865 г.] Затруднения, возникшие в торговле в 1864 г., были, по существу, такими же, хотя и не вылились в торговый кризис. Огромные платежи за хлопок, ввозимый по высоким ценам, круп­ные вложения в банковское дело и другие акционерные предприя­тия в сочетании со ссудными операциями иностранных прави­тельств вызвали такое увеличение спроса на ссуды, что учетная ставка коммерческих векселей поднялась до 9%.

§ 4. Очевидно, что если общее влияние кредита на цены такое, как описано выше, то какие-либо конкретные способы или формы предоставления кредита могут оказы­вать большее воздействие на цены, чем другие, только в том случае, если предоставляют большие возможности или большие стимулы для расширения кредитных сделок вооб­ще. Если, например, банкноты или векселя оказывают большее влияние на цены, чем кредит по торговой книге, то это происходит не от какого-нибудь различия в самих сделках, которые по существу своему совершенно одинако­вы, осуществляются ли они с помощью одних или других средств, — просто одних сделок, по-видимому, больше, чем других. При использовании таких кредитных средств, как банкноты или векселя, кредит, вероятно, более широко ис­пользуется как покупательная сила, чем при простом внесении на счет, и только это дает основания приписы­вать первым большее влияние на рынки, чем второму.

Теперь мы видим, что в этом отношении между форма­ми кредита существует некоторая разница. Что касается отдельной сделки, то ее воздействие на цену не изменится от того, покупает ли А товары у Б с помощью простого кредита, дает ли он за них вексель или платит за них банк­нотами, полученными взаймы у банкира В. Различие по­является на следующей стадии. Если А купил товары в кредит по торговой книге, то очевидного и удобного спо­соба для Б превратить задолженность А в средство расши­рения собственного кредита не существует. Всем своим кредитом Б будет обязан существующему общему мнению о его платежеспособности. Он не имеет возможности пре­вратить конкретное долговое обязательство А в залог для третьего лица, как поступил бы с обеспечением выданной им ссуды или с деньгами, полученными за проданный то­вар. Однако если В выдает ему вексель, он может учесть его у кого-нибудь, а это то же самое, что получить ссуду в общий кредит А и его самого; он может также перевести этот вексель в оплату за товары, что также означало бы приобретение товаров в общий кредит. В том и в другом случае совершается акт предоставления вторичного кре­дита, который был бы невозможен, если бы в первой кре­дитной сделке не участвовал вексель. Но сделки могут и не закончиться на этом. Вексель может быть снова учтен или снова передан в обмен за товары, и так несколько раз, До тех пор пока не будет предъявлен к оплате. Вряд ли

правильно утверждать, что эти последующие владельцы векселя могли бы достигнуть своей цели, покупая товары в свой собственный кредит у торговцев, если бы не обла­дали этим векселем. Не все из них могут пользоваться кре­дитом; быть может также, некоторые из них уже исчерпали свой кредит, насколько это было возможно. Во всяком слу­чае, и деньги и товары с большей охотой предоставляются в кредит двух лиц, чем одного. Никто не станет дока­зывать, что для коммерсанта получить тысячу фунтов стер­лингов в свой личный кредит так же легко, как и учесть вексель на эту сумму, когда платежеспособность поручи­теля хорошо известна.

Если мы теперь предположим, что А не выдает вексель, а получает у банкира В ссуду в банкнотах, которыми и оплачивают товары Б, то увидим, что различие усилилось. Б теперь независим даже от дисконтеров: вексель А могут принять к оплате только те, кому известна платежеспособ­ность А; банкир же — лицо, которое пользуется кредитом у общества в целом, и его билеты принимают в уплату все, по крайней мере в ближайшей местности. Поэтому, по обы­чаю, ставшему законом, оплата банкнотами означает для плательщика окончательную уплату, в то время как, опла­тив векселем, он все же остается ответственным за долг, если лицо, на имя которого выдан вексель, не погасит его в назначенный срок. Поэтому В может израсходовать все банкноты, вовсе не прибегая к своему кредиту, кроме того, его возможность получать товары в кредит по торговой книге остается при нем и дополняет покупательную силу его банкнот. То же самое можно сказать и обо всех после­дующих обладателях этих банкнот. Только лишь один А — первый обладатель банкнот (использовавший свой кредит для получения банкнот в качестве ссуды) может обнару­жить сокращение своего кредита у других лиц. Вообще го­воря, если бы все обстоятельства лица А были известны, то, чем больше кредит, полученный им, тем меньше должна быть его возможность получить новый кредит. Но на прак­тике чаще бывает наоборот: если кто-то оказывает ему до­верие, это считается признаком того, что и другие также могут ему доверять.

Следовательно, банкноты являются более мощным ры­чагом повышения цен, чем векселя, а векселя — чем кре­дит по торговой книге. Это не означает, правда, что кредит должен использоваться более широко лишь потому, что это

возможно. Когда состояние торговли не дает особых сти­мулов для расширения закупок в кредит, торговцы исполь­зуют только небольшую часть своих кредитных возможно­стей, а форма получения кредита определяется исключи­тельно ее удобствами. Положение меняется, когда состояние рынка и настроения торговцев вызывают у мно­гих сильное желание расширить свой кредит до чрезвычай­ных размеров. Вот тогда и начинают проявляться отличи­тельные особенности разных форм кредита. После того как кредит в форме долгов по торговой книге использован до предела, его можно значительно расширить далее с по­мощью векселей и еще больше — с помощью банкнот. С помощью векселей кредит может быть расширен, потому что благодаря им каждый торговец получает возможность в дополнение к своему собственному кредиту создать но­вую покупательную силу из кредита, который он сам дал другим. С помощью банкнот — потому что кредит банкира у всего общества, выраженный в форме банкнот (подобно тому как чеканятся монеты из слитков для придания день­гам большей портативности и делимости), дает каждому последующему обладателю огромную покупательную силу в дополнение к той, которую уже дал ему его собственный кредит. Выразим это иначе: единичное проявление кредит­ной силы в форме кредита по торговой книге служит осно­вой для свершения только одной покупки, выдача векселя позволяет той же единице кредита обслуживать столько покупок, сколько раз вексель меняет владельца, выпуск же каждой банкноты превращает кредит банкира в покупа­тельную силу для всех тех, в чьи руки эта банкнота по­следовательно переходит, ничуть не уменьшая той способ­ности совершать покупки, которой они уже обладали, рас­полагая собственным кредитом. Короче говоря, кредит имеет совершенно такую же покупательную силу, как и деньги, и поскольку деньги оказывают влияние на цены не просто в соответствии с их общим количеством, но с их количеством, умноженным на число совершаемых ими пе­реходов из рук в руки, так же точно влияет на цены и кре­дит, следовательно, кредит, переходящий из рук в руки, соразмерно этим переходам обладает большими возмож­ностями, чем кредит, опосредующий только одну покупку.

§ 5. Однако воздействие всей этой покупательной силы на цены пропорционально степени ее использования, и по-

этому ее влияние заметно лишь при наличии условий, спо­собствующих чрезвычайному расширению кредита. Нель­зя, я думаю, отрицать, что в этих условиях, т. е. в период спекуляции, цены поднимаются выше, если для спекуля­тивных закупок используются банкноты, а не векселя, а при использовании векселей — выше, чем при использо­вании кредита по торговой книге. Однако практическое значение этого факта гораздо меньше, чем может показать­ся на первый взгляд, так как спекулятивные закупки в подавляющем большинстве случаев совершаются факти­чески не с помощью банкнот или векселей, а почти исклю­чительно с помощью кредита по торговой книге. «Просьбы расширить дисконт крайне редко поступают в Английский банк, — говорит величайший авторитет в этой области * (и это должно быть верно также по отношению к другим банкам), — в начале или в разгар широкой спекуляции то­варами. Спекулянты большей частью, если не всегда, поль­зуются кредитом на сроки, обычные в различных отраслях торговли, и, таким образом, избегают непосредственной необходимости занимать деньги, которые могут понадо­биться для дела сверх их свободного капитала. Это прежде всего относится к тем спекулятивным покупкам товаров с целью их перепродажи, которые должны быть оплачены немедленно. Однако на эти цели идет наименьшая часть предоставляемого кредита. Большинство же просьб о предоставлении кредита, поступающих в надежде на рост цен, связано с импортом товаров (или с их экспортом), когда значительную часть заявителей кредита составляют грузоотправители и грузополучатели. Пока сохраняется перспектива получения выгоды, взаимное кредитование в целом продолжается. Если кто-то захочет ликвидировать свою сделку, находятся другие, располагающие капита­лом и кредитом, готовые заменить их, и если основа для спекулятивных сделок сбалансирована (что позволяет во­время компенсировать отвлечение капитала из сферы про­даж для потребления), то спрос на заемный капитал для продолжения дела не выходит за обычные рамки. Спрос на капитал превышает обычный лишь тогда, когда из-за по­литических событий, случайностей урожая или других непредвиденных обстоятельств будущее предложение пре­вышает обычную меру потребления, вызывая падение цен.

* Т о о k. History of Prices. Vol. IV, p. 125-126.

Тогда рыночная ставка процента растет, и в Английский банк поступает все больше просьб расширить дисконт». Таким образом, увеличение количества банкнот или дру­гих переводных билетов большей частью не сопровождает и не облегчает спекуляцию, а начинается преимуществен­но тогда, когда волна спекуляции спадает и появляются трудности.

Очень немногие имеют представление о том, до каких чрезвычайных размеров могут доходить спекулятивные сделки с помощью простого кредита по торговой книге без малейшего увеличения того, что обычно именуют массой денег в обращении. «Способность покупать, — говорит Тук *, — у людей, обладающих капиталом и кредитом, нечто гораздо большее, чем представляют себе те, кто не знаком со спекуляцией на практике... Если человек, кото­рый, по общему мнению, обладает достаточным капиталом, да еще дополняет его товарным кредитом, оптимистически представляет себе перспективу роста цен на свой товар, а обстоятельства благоприятствуют ему в начале спекуля­тивной операции и в ходе ее, он может довести закупки до фантастических размеров по сравнению со своим капи­талом». Тук подтверждает это положение несколькими удивительными примерами, показывающими, какую огром­ную покупательную силу может создавать кредит и какой рост цен он может вызывать, хотя при этом не использу­ются ни банкноты, ни переводные векселя.

«Среди первых торговцев, спекулировавших на повыше­нии цены на чай, возникшей вследствие нашей ссоры с Китаем в 1839 г., было несколько торговцев бакалейными товарами и торговцев чаем. В это время для торговли была характерна склонность создавать запасы, т. е. приобретать такие количества товаров, которых хватило бы для удов­летворения вероятного спроса на несколько месяцев впе­ред. Однако некоторые из этих торговцев, более оптими­стичные и склонные к риску, чем остальные, используя свой кредит у импортеров чая и оптовых торговцев, заку­пили его намного больше, чем требовалось для удовлетво­рения предполагаемого спроса. Поскольку вначале закуп­ки делались внешне — а может быть, и действительно — с законными целями и в пределах обычных масштабов ве-

* "Inquiry into the Currency Principle", p. 79, 136—138.

Деаия Дел, стороны имели возможность покупать без ка­кого-либо залога, тогда как те, кого считают спекулянта­ми, должны были платить по 2 ф. ст. за ящик, чтобы компенсировать возможную разницу в цене, которая могла подняться до наступления срока платежа, составлявшего для данного товара три месяца. Поэтому торговцы могли производить закупки в значительных размерах, не затра­тив ни фартинга действительного капитала или денег в ка­кой бы то ни было форме, и, с прибылью реализуя часть закупленного товара путем перепродажи, могли при не­обходимости выплачивать залог за последующие партии закупаемого товара в случае, если расширение закупок обращало на себя внимание. Таким образом, спекуляция на повышении цен (поднявшихся на 100% и выше) могла продолжаться почти до наступления срока платежа, и если бы к этому моменту опасение (одно время доминировав­шее), что поставки чая будут прекращены, подтвердились бы, цены могли бы продолжать расти, и уж по крайней мере не снизились бы. При этом спекулянты могли бы вы­ручить если не всю ожидаемую прибыль, то весьма изряд­ные суммы, дававшие бы им возможность значительно расширить дело или закрыть его, приобретя репутацию лю­дей проницательных и умеющих сорвать прибыль. Но вме­сто такого благоприятного исхода оказалось, что два или три корабля с чаем, который был перегружен с других су­дов, против ожидания по прибытии их в Англию были пропущены таможней, и обнаружилось, что должны при­быть и другие грузы, идущие окольными путями. Таким образом, предложение увеличилось неожиданно для спеку­лянтов, и в то же время вследствие высокой цены сокра­тилось потребление чая. Это вызвало сильную ответную реакцию рынка: спекулянты не могли продавать без по­терь, что не позволяло им выполнять свои обязательства, поэтому многие обанкротились. Как говорят, один из них, имея капитал, не превышавший 1,2 тыс. ф. ст. и уже вло­женный в его торговлю, успел купить 4000 ящиков стои­мостью свыше 80 тыс. ф. ст. и потерял на этой операции около 16 тыс. ф. ст.

В качестве еще одного примера я могу назвать собы­тия, происходившие на рынке зерна в период между 1838 и 1842 гг. В этом примере человек, который начал ши­рокие спекуляции с собственным капиталом, как обнару­жилось впоследствии при расследовании его дел, не пре-

вышавшим 5 тыс. ф. ст., но добившись успеха в начале и благодаря счастливому стечению обстоятельств в ходе операций, довел закупки до таких масштабов, что, когда он прекратил платежи, его обязательства, как обнаружи­лось, достигали 500—600 тыс. ф. ст. Можно сослаться так­же на другие примеры, когда люди, совсем не имевшие капитала, доводили свои закупки до огромных размеров только за счет кредита, пока положение на рынке благо­приятствовало их расчетам.

Следует заметить, что эти спекуляции с огромными обо­ротами, но при небольшом собственном капитале или да­же совсем без него осуществлялись в 1839 и 1840 гг., когда сужение денежного рынка было наибольшим, т. е., исполь­зуя современную терминологию, при сильнейшем денеж­ном голоде».

И хотя главным орудием спекулятивных покупок яв­ляется кредит по торговой книге, бесспорно и то, что коли­чество как переводных векселей, так и банкнот в периоды спекуляций увеличивается. Правда, в начале спекуляции количество банкнот едва ли увеличивается: предостав­ляемые банкирами ссуды используются (как указывает Тук) не для закупок, а для того, чтобы не продавать куп­ленных товаров, когда обычный срок кредита истек, а ожидаемое повышение цен все еще не наступило. Но спе­кулянты чаем, о которых упоминает Тук, не могли бы продолжать свои спекуляции дольше трех месяцев — обыч­ный срок предоставления кредита в этой отрасли торгов­ли, — если бы не имели возможности получать ссуды у банкиров, которые, по-видимому, могли их выдавать, пока ожидание роста цен продолжалось.

Поскольку кредит в форме банкнот является более сильным средством повышения цен, чем кредит по торго­вой книге, беспрепятственное использование этого сред­ства может продолжить и усилить спекулятивный рост цен и, следовательно, усилить их последующее падение. Но в какой степени? И какое значение должны мы прида­вать такой возможности? Нам будет легче прийти к определенному мнению по этому вопросу, если мы рас­смотрим, в какой пропорции увеличение, характерное для количества банкнот в период спекуляции, находит­ся, я не скажу, ко всей массе кредита в стране, а лишь к переводным векселям. Предположим, что среднее коли­чество векселей в любой момент значительно больше