Лучше, чем голые

Дэн старался не пялиться на моде­лей, когда те появлялись на подиуме в шоу «Луч­ше, чем голые», на них были надеты лишь корич­невые вельветовые мини-юбки. Юбки были на­столько короткими, что он мог видеть даже их белые трусики с оборками, напоминавшие те ста­ромодные трусики для девочек из пятидесятых. Они так плотно облегали попки топ-моделей, что их ягодицы порой выскакивали из них. Вместо того чтобы сидеть в первом ряду, где Расти Клейн смогла найти ему место между Стивом Никсом и Ванессой Бикрофт, клевой драматической ак­трисой, Дэн стоял вдали от подиума в клубе на Харрисон-стрит и держал в руках блокнот, что­бы казаться похожим на литератора на случай, если вдруг Расти Клейн была неподалеку и втай­не за ним наблюдала.

Шоу проходило под странную немецкую на­родную музыку, а на подиуме была разбросана солома. Маленькие мальчики,, одетые в кожаные штаны, вели за собой блеющих белых коз, а рядом с ними вышагивали невообразимо высокие модели, чьи обнаженные груди покачивались.

«Скотство», — украдкой записал Дэн в своем блокноте. Козы загадили все вокруг, и он заме­тил, что в юбках моделей были сделаны разре­зы. На их щеках блестящей голубой подводкой были нарисованы слезы. «Погубленные молоч­ницы» , — написал Дэн, пытаясь не ощущать свою инородность. Какого черта он делал здесь, на показе мод?

Над ним склонилась брюнетка, которой было слегка за двадцать, и попыталась прочитать то, что он писал.

— С кем ты? — спросила она. — «Нейлон? Тайм-аут?»

У нее была самая густая челка из тех, что Дэн когда-либо видел, а на глаза были надеты очки с за­остренной оправой и инкрустированными фаль­шивыми бриллиантами на золотой цепочке.

— Почему ты не сидишь с остальными журна­листами?

Дэн закрыл свой черный блокнот, прежде чем она успела что-либо прочитать.

— Я поэт, — сказал он значительно. — Меня пригласила Расти Клейн.

Похоже, женщину это не впечатлило.

— И что же вы опубликовали в последнее вре­мя? — недоверчиво спросила она.

Дэн сунул под мышку свой блокнот и погла­дил свои баки. Одна из коз отвязалась и спрыгну­ла с подиума. Четыре охранника побежали вслед за ней.

— Одно из моих стихотворений вышло в по­следнем номере «Нью-Иоркера». Оно называет­ся «Шлюхи».

— Не может быть! — вырвалось у той. Она по­ложила себе на колени бледно-лиловую кожаную сумку с лейблом «Лучше, чем голые» и извлек­ла из нее свой номер «Нью-Иоркера». Полистав немного, она нашла сорок вторую страницу.

— Ты не поверишь. Я прочитала это стихот­ворение по телефону всем своим подругам. Не­ужели это именно ты написал его?

Дэн не знал, что и сказать. Это была его пер­вая встреча со своей почитательницей, и он был смущен и взволнован одновременно.

— Я рад, что оно вам понравилось, — скромно ответил он.

— Понравилось? — повторила за ним женщи­на. —Да оно перевернуло всю мою жизнь! Вы мне его не подпишете? — попросила она его, положив журнал ему на колени.

Дэн пожал плечами и достал ручку. «Дэниел Хамфри», — написал он рядом со своим стихот­ворением, но его подпись выглядела чересчур просто, поэтому он нарисовал под ней малень­кую завитушку. Он подписался прямо на тексте рассказа Габриеля Гарсии Родеса, это показалось ему кощунством, но, по правде говоря, кому ка­кое дело, если он ставил свой первый автограф. Теперь он знаменит, он настоящий писатель.

— Я вам так, так благодарна, — сказала жен­щина, забирая свой журнал, и благочестиво до­бавила шепотом, указывая на блокнот: — А теперь продолжайте писать и извините, что я вас побес­покоила.

Немецкая народная музыка плавно перешла в оперу, а маленькие мальчики ушли, уводя за со­бой коз. На подиуме в черных шерстяных накид­ках и переливчато-синих замшевых ботфортах появлялись модели со страусиными перьями в волосах. Они были похожи на героев «Властели­на колец».

Резким движением Дэн принялся писать. «Добрые и злые волшебницы, — начертал он. — Охотятся на голодных волков. — Он погрыз конец ручки, а затем добавил: — Как хочется курить».

Б притворяется,