Глава 27. Франц Липман ел свой ужин, поджарив на огне два ломтика хлеба и заварив чайник крепкого чая с сахаром и каплей рома

Франц Липман ел свой ужин, поджарив на огне два ломтика хлеба и заварив чайник крепкого чая с сахаром и каплей рома. Он зевнул. Почти десять лет Франц не спал полной ночи. Только четыре часа вечером, прежде чем он шел на работу в «Форестерс Холл», где служил ночным сторожем, иногда он мог вздремнуть в задней комнате, но при этом нужно было быть осторожным. Он, изредка, так и делал на час или два до того, как шел на свою вторую работу в больницу общего профиля, где подметал этажи. Он привык к такому распорядку и уже не мог спать всю ночь.

Франц работал всю неделю и никогда не брал отпуск, если не был болен.

Однажды он подслушал разговор о нем двух мужчин.

- Он немного простоват и глуп, – сказал один из них.

Ему было больно услышать такое, но его мать, которая была тогда еще жива, сказала:

- Пусть так и думают. Умные люди не обращают на это внимание, тем более мы немцы.

И она сделала ему замечательный яблочный пирог, чтобы компенсировать его боль.

- Я говорила тебе, что семья – это единственное, на кого ты можешь положиться. Кровь - это главное.

С тех пор, как он мог помнить, их всегда было двое, а теперь она ушла; нет семьи, нет кровных уз, нет того, к кому можно было бы обратиться за советом.

Тем не менее, необходимость иметь две работы, когда она заболела, превратилась в привычку. Он продолжал жить экономно, а дополнительные деньги, которые накопились, Франц хранил в сейфе под кроватью. Сейчас их накопилась достаточно много, и иногда ему казалось, что он должен что-то сделать, тогда он вынимал несколько долларов. Но потом он садился, задумывался и понимал, что он может обойтись без того, на что хотел потратить деньги. Его брюки получали хорошую чистку, и ботинки были всегда начищены до черноты. Поэтому, в большинстве случаев, он клал деньги назад. А мать учила его:

- Не позволяй женщинам знать, как много ты имеешь. Иначе они соблазнят тебя и заберут все.

Он никогда не знал, как это быть соблазненным, но он понимал, что это плохо.

Его мать родилась в Германии и переехала в Канаду сразу после его рождения. Она никогда не говорила о его отце, сколько бы он не просил, хотя изредка она получала письма. Они приходили на протяжении нескольких лет.

И хотя чувство долга держало его, он не пошел на работу во вторник и не ходил на нее до сих пор. Франц послал соседского мальчишку с запиской к мистеру Твиди, в которой говорилось, что он болен и сожалеет. Написание двух слов заняло у него почти час, но, в конце концов, он был горд тем, что осилил это.

- Ты лучше бы все рассказал полиции, - сказал секретарь, мистер Твиди, когда Франц выплеснул ему свою историю.

Но Липман не считал так. Полиция всегда ищет виновных и они не заботятся о том, кем являются эти люди, особенно, если они иностранцы. Франц подумал, что может оказаться в тюрьме до конца своей жизни и решил поступить мудрее: никуда не ходить. Ему было очень жаль, что он разболтал все мистеру Твиди.

Он так поступил только потому, что крики, которые он слышал, были ужасно тревожными.

Темнота, опустившаяся на город, хорошо обосновалась, и уличные фонари боролись с ней без особого успеха, чтобы выбросить во мрак немного света. Несколько прохожих, согнувшись под своими черными зонтами, спешили укрыться от дождя, который начался снова. Мердок начал обход маршрута Уикена с Куин Стрит, стуча в каждую дверь. На это у него ушло почти два часа. Он устал и пришел в уныние, во рту пересохло от слишком многих разговоров. Почти все люди, с которыми он говорил, слышали о смерти Уикена и стремились обсудить с ним это событие. Как он и ожидал, немного было симпатии к смерти человека, который считался позором и трусом в придачу. Мнения людей затрагивали и миссис Уикен, а слово «бесчувственно» было произнесено много раз, хотя большинство из этих мнений о ее поведении базировалось на слухах.

Очень интересовались Мэри Энн Троубридж, а его вопросы в отношении нее, порождали еще большее любопытство, которое он пытался развеять. Китайцы, главным образом, упоминались как «язычники», и он знал, что если бы он зародил в отношении них какое-либо подозрение, то предположения людей были бы необузданными. В свою очередь, многие задавали встречные вопросы, которые в большинстве своем были похотливыми. Уильям не знал, как отвечать ни них.

- Была ли правда в том, что кровь и мозги забрызгали всю комнату?

Иногда этот вопрос задавался напрямую, а иногда более тонко, но цель была одна – посмаковать детали. Однако он не получил больше информации, чем располагал прежде. Если Мэри Энн Троубридж и встречалась с Уикеном где-то на его маршруте, то никто ее не видел.

Мердок давал описание Изабель, но с тем же результатом. По крайней мере, он не беспокоился о ночном образе жизни жителей Торонто. Все они, казалось, наслаждаются безмятежным сном праведников. Только мистер Ли вел себя необычно и работал до глубокой ночи. Ни один другой владелец бизнеса не работал так поздно.

Уильям застонал про себя. В таком темпе он появится дома не раньше десяти вечера, и будет слишком поздно встретиться с миссис Джонс.

На юго-западном углу Парламент Стрит и Джерард, прямо через дорогу от пустующего дома, где умер Уикен, стояло внушительное здание «Форестерс Холл», в окнах первого этажа которого горел свет, и надеясь найти смотрителя, который, возможно, не спал, Мердок направился в сторону этого здания. Двойные входные двери не были заперты, и он вошел в холл. В нем сверкала прекрасная латунь, а под потолком висела хрустальная люстра, все плафоны которой горели ярким светом. Перед ним на второй этаж поднималась великолепная изогнутая лестница, вдоль которой шла внушительная линия живописных портретов. Он предположил, что это изображения должностных лиц в порядке назначения на должность.

Никого не было видно, но справа была приоткрытая дверь, и Уильям мог слышать знакомый стук пишущей машинки. Именная табличка гласила, что за этой дверью находится Х. Твиди, секретарь. Он постучал, и сильный мужской голос произнес:

- Войдите.

Детектив вошел. Молодой человек, по-видимому, мистер Твиди, сидел за длинным столом. Несколько связанных веревкой стопок книг лежали вокруг него, как баррикада. Он, казалось, перепечатывает что-то из одной из них. Электрический свет, исходил из лампы, которая была подвешена над его головой, и он носил зеленый козырек, чтобы защититься от его блеска.

- Да?

- Меня зовут Мердок. Я детектив из четвертого участка. Я провожу расследование, касающееся смерти одного из наших констеблей. Без сомнения вы слышали об этом?

Секретарь отодвинул козырек.

- Он самоубийца, не так ли? Никогда не пойму этого, должен вам сказать. Я имею в виду, что мы все имеем испытания и невзгоды, не так ли? Но мы должны идти дальше. Насколько я могу судить, суицид - это поступок труса. Тем не менее, я отвлекся. Чем я могу быть полезен?

- Следствие не полностью закрыто, и я хотел бы знать, есть ли у вас ночной сторож? И если есть, то я хочу поговорить с ним.

- Да, есть. Парень по имени Франц Липман. Разве он не приходил к вам?

- Нет. А должен был?

- Я сказал ему об этом. Но опять же я не удивлен, что он не приходил к вам. Он странная птица, немного медлительный, немец. Он пришел сюда во вторник утром после смены с одной историей. Я слушал о констебле от одного из наших членов, поэтому я и подумал, что его история могла иметь отношение к этому событию. Сказал ему, чтобы он пошел в участок сразу же.

Мердок уставился на него. Тень от зеленого козырька делала его лицо болезненным, но его карие глаза были яркими.

- Ну, он не приходил. Что за история?

- Он утверждал, что слышал чьи-то крики. Он описал их, как ужасно жалкие и тревожные. Подобно этому, - Твиди запрокинул голову и закричал фальцетом, - Не оставляй меня, пожалуйста, не оставляй меня.

- Женщина?

- О, нет, это, должно быть, констебль. Он так умолял свою возлюбленную.

Твиди выглядел так, как будто собирался выть снова. Мердок оборвал его.

- Он сказал, откуда были крики?

- Из пустующего дома.

- В какое время?

- Франц идет сюда и обычно приходит в половине первого ночи, так это было незадолго до его прихода.

- У вас есть его адрес?

- Прямо здесь, - секретарь двинул свой стул к концу стола и начал перебирать карточки, которые находились рядом с телефонным ящиком.

Он откатился назад и вручил карточку Мердоку.

- Его не было со вторника. Он передал послание, что заболел. Я бы сказал, что слишком много совпадений. Франц выглядел так, как будто наложил в штаны, прошу прощения, когда я сказал ему пойти в полицию. Как я говорил, он странный парень. Но работает у нас много лет, никаких жалоб. Первый раз он взял больничный за шесть лет. Не пропустил ни одного дня.

Мердок прочитал адрес.

- Я пойду и поговорю с ним сам. Спасибо, мистер Твиди.

- Пожалуйста.

Он смотрел на детектива с большим любопытством.

- Вы не возражаете, если я спрошу, почему следствие не закрыто? Я сам был на дознании. Вердикт был однозначным, не так ли?

- Так, но сейчас появились некоторые расхождения в свидетельствах, поэтому их нужно прояснить.

- Китайцы? Ну, та парочка, которая была на дознании?

- В данный момент я не имею права говорить об этом.

- Хорошо. В любое время я готов помочь, просто напишите. О, кстати, я рекомендую вам сделать глубокий вдох и задержать дыхание, когда вы войдете в дом к парню, - он сделал жест, зажимающий ноздри, - он не верит в мыло и воду.

- Спасибо за предупреждение.

Мердок откланялся и ушел. Машинка быстро возобновила щелканье.

Мистер Липман жил на Джерард Стрит, 375 к востоку от Саквил. Дом был высокий, двухквартирный с коричневыми дверями, нуждающимися в покраске. Перед фасадом располагалась узкая полоска мощеного переднего двора. Переднее окно было темным, но через шторы в окнах на втором и третьем этажах пробивался свет. К языку уличного колокола была привязана потертая веревка. Мердок позвонил так громко, как мог, учитывая, что оболочка колокола была повреждена. Он ожидал, что ему придется звонить несколько раз, но он очень удивился, когда ответ пришел почти сразу. Через стекло двери он видел свет от приближающейся свечи. Дверь открылась, на пороге стоял пожилой человек с поднятым вверх подсвечником.

- Комнаты сданы, - сказал он прежде, чем Мердок задал вопрос.

- Я здесь для того, чтобы поговорить с мистером Липманом.

- Он на третьем этаже.

Старик не стал дожидаться, пока детектив представиться или выразит какое-либо любопытство, он развернулся и начал удаляться в свое логово. При этом свечу, он забрал с собой.

- Подождите минутку, - позвал Мердок.

Но человек не обратил на него никакого внимания и вошел в дверь слева. Уильям услышал, как ключ повернулся в замке. Прихожая была полностью во мраке, и в воздухе висел сильный запах сырого лука или даже чего-то худшего. Ругаясь на старика за грубость, Мердок минуту постоял, чтобы привыкнуть к темноте. Слева от него различалась лестница и закрытая комната, из-под двери которой пробивался свет, достаточный для того, чтобы Уильям мог идти по лестнице. Лестница была покрыта коврами, но ступени громко скрипели. Тем не менее, никто не вышел посмотреть, что же он делает. За закрытыми дверями комнат не было слышно ни голосов, ни звуков жизни.

Лестница на третий этаж стала узкой и крутой, и снова только свет из-под двери комнаты на верхней площадке освещал движение детектива вверх. Он скользил рукой по перилам и более-менее чувствовал свой путь к вершине. Здесь уже были некоторые признаки жизни. Слышался мужской голос, мягко говорящий что-то на непонятном языке. Уильям предположил, что это был немецкий. Он звучал, как если бы читали вслух. Мердок громко постучал в дверь. Голос резко остановился, но никакого движения к двери не было. Он постучал еще раз.

- Мистер Липман, я полицейский, и я хочу поговорить с вами.

Нет ответа. Мердок начал раздражаться. Он жестко ударил кулаком в дверь.

- Мистер Липман, пожалуйста, откройте.

Скрип стула. Дверь приоткрылась, и испуганное лицо выглянуло из-за нее. Уильям ожидал увидеть пожилого человека, но Липман был среднего возраста. Его волосы были длинными и доставали до плеч, а подбородок - полный и небритый. Одет он был в красный фланелевый халат над парой свободных брюк.

- Мистер Липман, я действующий детектив из участка номер четыре. Я пришел сюда из «Форестерс Холл». Секретарь сказал мне, что у вас есть кое-какая информация, касающаяся смерти одного из наших констеблей.

Липман уставился на него и смотрел с недоумением. Мердок подумал, что он ничего не понял и хотел уже повторить, но человек сказал:

- Я был болен. Я не мог прийти.

У него был выраженный немецкий акцент, превращающий букву «в» в «ф».

- Я здесь не для того, чтобы обвинять вас в чем-то, мистер Липман. Я провожу расследование смерти этого офицера.

- Я думал, что вынесен вердикт о самоубийстве.

Этот человек не был таким невежественным, как показалось сначала.

- Да, но есть несколько вопросов, которые я хотел бы прояснить. Можно войти?

Неохотно, Липман отошел в сторону, и Мердок вошел в крошечную комнату-чердак. Твиди был прав насчет запаха. Это даже было гораздо хуже, чем внизу. Он пытался дышать легче.

- Я только что заварил чай, - сказал Липман и указал на сосновый стол, стоящий под окном. На нем стояла чашка и тарелка с остатками мясного пирога. Черная книга лежала рядом лицом вниз. Возможно, это Библия.

- Я не задержу вас.

Мердок был раздражен стариком, который впустил его, поэтому отсутствие манер Липмана было более простительно, так как казалось менее преднамеренным. Возможно, просто он не привык к компаниям. Неожиданно раздался звук пения птицы: каскад трелей и щебетание. Сначала Уильям не увидел, откуда идет звук, но затем заметил маленькую клетку рядом с камином, внутри которой сидел ярко желтый с черным зяблик. Птичка встряхнула перьями, подняла клюв и выпустила очередную серию трелей. Липман усмехнулся.

- Она любит похвастаться.

- Красиво.

- Да, мы выиграли соревнования. Ее зовут Дженни Линд. Она названа в честь певицы. Моя мать слышала ее, когда она давала единственный концерт в Торонто. В 53-м, Мне было тогда всего пять лет, но она взяла меня на концерт тоже. Это стоило ей недельного заработка, но ей было все равно. Оно того стоило. Я называю всех моих птиц этим именем. Это Дженни Линд восьмая. Или девятая?

Птичка прихорошилась, затем сделала глоток воды из чашки в ее клетке, как делает примадонна перед выступлением. Мердок оглядел комнату. Обстановка была жалкой. Было это от нищеты или от выбора, он не знал. Стены скошены, и единственное маленькое окошко. Летом в ней, должно быть, жарко, как в аду. В это время года, однако, она была удобно теплой и, в отличие от остальной части дома, хорошо освещенной и радостной. В камине горел огонь, и чайник дымился на варочной панели. Очевидно, мистер Липман именно на ней и готовил свою еду. Он не пригласил Мердока сесть, поэтому он сам выдвинул стул и сел за стол.

- Мистер Твиди сказал, что вы слышали какие-то крики ночью в понедельник. Можете рассказать об этом подробнее?

- Чтобы вы хотели узнать?

Липман плюхнулся в единственное кресло у камина, но подпрыгнул и подошел к клетке, вытряхнул в нее несколько семян для птички.

- Не могли бы вы описать эти звуки?

- О, да. Это было так ужасно, что заставило мою кровь стынуть в жилах.

- Это были слова или просто крики?

- Слова.

- Какие?

- Помогите мне, помогите мне.

- Это не то, что сказал мистер Твиди, - подумал детектив, - мистер Липман, могли бы вы поклясться, что это точные слова, которые вы слышали?

Мужчина выглядел испуганным.

- Что я имею в виду, так это то, что мы часто вспоминаем вещи не так, как бывает на самом деле. Например: я могу утверждать, что друг сказал мне: «Мы должны поговорить», когда на самом деле он сказал: «Я хотел бы встретиться, чтобы побеседовать».

Липман продолжал с испугом смотреть на Уильяма. Он попробовал еще раз.

- Все, что я прошу, сэр, так это то, чтобы вы вспомнили точные слова, потому что мистер Твиди сказал по-другому.

- Разве? – Франц нахмурился, - Ну, он мог сам переделать слова, мне все равно. Я слышал так же ясно, как вы говорите со мной. Помогите мне, помогите мне. И это истинная правда, я не передумаю.

- Слова повторялись несколько раз или только дважды?

- Дважды.

- Почему вы подумали, что это был констебль?

- Хм?

- Мистер Твиди сказал, что вы подумали, что это был офицер, который умер.

- Я не говорил, что это был он. Я сказал, что это, должно быть, он.

- Он имитировал для меня звуки, и они были похожи скорее на женские.

- Я тоже так подумал в начале, но, по словам мистера Клевера, этого не могло быть.

- Крики были из пустого дома?

- Около него, - Липман пощелкал языком Дженни Линд, но она не ответила, продолжая чистить свои перья.

Мердок вздохнул.

- Я повторяю вам, что сказал раньше, мистер Липман, вы не должны беспокоиться. Но было бы полезно, если бы вы были точны. Вы шли на работу обычным путем, в какой момент вы услышали шум?

- Я всегда хожу одной дорогой, и, подходя к «Форестерс Холл», я услышал эти крики.

Он развернулся и столкнулся взглядом с Мердоком. Его лицо выражало тревогу.

- Мистер Твиди сказал, что в ночи очень трудно определить, откуда доносятся звуки, они путешествую везде. Он убежден, что они исходили от пустующего дома, но я бы сказал, что они были у меня за спиной, а не впереди. Он всегда знает все лучше всех.

- Вы слышали выстрел?

Липман был решительным.

- Нет. Ничего такого. Просто крики.

- И в какое время?

- Около двадцати минут первого ночи. Я прихожу в «Холл» в половине первого.

- Это ваш обычный маршрут на работу, я полагаю? Вы когда-нибудь видели констебля на вашем пути? Высокий парень, светлые волосы и усы.

- Я встречал его почти каждую ночь. Он такой же пунктуальный, как я.

- Вы видели его в понедельник?

- Нет. Я удивился.

- Вы когда-нибудь видели его в сопровождении кого-то еще?

- Один или два раза я видел его с сержантом.

- В понедельник ночью вы не заметили молодую женщину на улице?

- Нет. Было слишком поздно для женщин.

- Вы уверены?

- Абсолютно. Все находятся в постели, когда я иду на работу. Я бы заметил, если бы было иначе.

- Когда вы услышали крики, вы не огляделись вокруг, может быть, посмотрели на окна?

Липман решительно покачал головой.

- Мамаша говорила никогда не смотреть на дьявола.

- Вы сказали, что крики были жалобными, как вы описали их. Так, может быть, они не были человеческими?

- Дьяволы могут принимать любые формы.

- Да, могут.

Липман снова сосредоточил свое внимание на птичке.

- Я не хочу, чтобы кто-то оказался в беде. Я не окажусь, да?

- Конечно, нет, мистер Липман. Вы были очень полезны.

Детектив посмотрел на книгу на столе. Это была Библия. Других книг в комнате не было, насколько он мог видеть. Он встал. Это было, наверное, все, и он собрался уходить. Понимая это, Липман повеселел. Он взял с каминной полки лампу.

- Я провожу вас вниз. Мистер Генри не оставляет зажженной ни одну свечу, он боится пожара.

Когда они выходили из комнаты, зяблик издал длинную трель. Вдруг Мердок реально представил молодую женщину, привязанную к стулу, пытающуюся привлечь его внимание, которая шептала: «Помогите мне, пожалуйста, помогите мне».